Дядя кладет на сына руку. Тот поворачивается к русскому. Затем русский к нему осторожно прикасается.
Хеллингер (обращаясь к группе): Теперь русский очень осторожно прикасается к руке сына. Сын - единственный, кто скорбит и кто испытывает сочувствие.
Хеллингер (через некоторое время): Теперь сын должен встать и пойти к своему отцу.
Хеллингер ставит родителей немного дальше назад, а сына он ставит перед ними. Сын медленно идет к отцу и всхлипывает. Сначала он хочет его оттолкнуть, но потом кладет голову ему на плечо. Они крепко обнимаются. Мать кладет свою руку сзади на спину отца.
Хеллингер (обращаясь к русскому): Как ты теперь себя чувствуешь?
Русский: Намного лучше. (Указывает на сына и отца): Это прекрасно.
Хеллингер: Встань за спиной сына и положи ему руки на плечи.
Русский обнимает сзади сына и отца. Сын громко всхлипывает. Мать отходит назад и смотрит на своего первого мужа. Через некоторое время русский отпускает сына и отца.
Хеллингер (обращаясь к русскому): Отойди назад.
Обращаясь к матери: А ты ляг рядом со своим первым мужем.
Мать ложится рядом со своим первым мужем. Русский отдаляется. Сын все еще всхлипывает в объятьях своего отца.
Хеллингер: Я думаю, это все.
Обращаясь к заместителям: Спасибо вам всем. Садитесь на места.
Обращаясь к участнику: Хорошо, что мы это расставили. Выявилось совершенно другое измерение.
Помощь на службе примирения
Хеллингер (обращаясь к группе): Решение приходит тогда, когда все участники охвачены нашей любовью. Мы увидели очень важный сигнал. Сын в какой-то момент сжимал кулаки. Он вел себя агрессивно. Он чувствовал агрессию. У русского тоже были агрессивные чувства. То есть сын был связан с русским. Когда помощник такое видит, он должен вмешаться соответствующим образом. Видно, куда направлено движение, и его нужно поддержать. Без поддержки движение было бы невозможным. Если просто дать ситуации развиваться, как есть, ничего не получится. Нужно включиться самому и почувствовать, как развиваются движения. В конце, когда жена отошла назад, было ясно: она хочет к своему первому мужу. Это нужно признать. Если это признать, ничего не предпринимая дальше, не ища решения, начавшиеся движения сохранятся. В конце мы видели, что примирение между Россией и Германией, между немецкими солдатами и русскими - это процесс длительный. Если в него вмешаться, ничего хорошего не будет. Тогда все превратится в так называемую политическую расстановку. Такие расстановки оторваны от движений души. Это плохо.
То, что мы видели здесь, задело нас всех. Мы прониклись сочувствием к русским и к жертвам с их стороны и мы прониклись сочувствием к немецким солдатам - ко всем. Все они получили место в наших сердцах. Так мы стали сильнее. Мы связаны с мощными силами, эти силы действуют через нас, причем нам самим уже ничего не нужно делать. Они действуют в силу нашего присутствия, просто потому, что мы с ними связаны. Только так мы действительно можем помогать.
Послесловие
Хеллингер (обращаясь к группе): Я бы хотел еще кое-что дополнить касательно последней работы. Она была в определенном смысле незаконченной. У нас и места здесь было недостаточно. Я подумал, что вообще-то я еще должен был поставить мать того русского. Это чувствовал заместитель сына.
Обращаясь к заместителю сына: Хочешь это объяснить?
Заместитель сына: Как только я встал тут, я сразу начал искать свою мать или кого-то другого, олицетворяющего мать. Мне этого не хватало. Поэтому напряжение было таким высоким и мое смятение таким сильным.
Хеллингер: Это была мать русского.
Обращаясь к группе: В подобных расстановках очень полезно ставить родителей. Томас, наш оператор, сказал мне, что за обоими умершими он видел их родителей. Если бы мы поставили родителей, возможно, примирение началось бы между родителями, и умершим было бы легче. Эти отправные точки нужно всегда иметь в виду.
Цыгане
Участница: Девочка, которой сейчас 15 лет, с семи лет живет у своих опекунов. Мать ее биологической матери нашли утонувшей в пруду. Говорят, она страдала шизофренией. Ее родных родителей преследовали во время второй мировой войны как цыган.
Хеллингер (обращаясь к группе): В нескольких предложениях она дала нам всю важную информацию.
Обращаясь к участнице: Ты хорошо это сделала. Теперь мы точно знаем, как нам работать. Почему девочка не осталась со своими родителями?
Участница: Дети чуть не умирали от голода. Родители не могли о них заботиться. Поэтому родители отдали детей опекунам, потому что те лучше о них заботились.
Хеллингер: А какому виду преследования они подверглись?
Участница: Об этом я ничего не знаю.
Хеллингер: Это было в Германии?
Участница: Да.
Хеллингер (обращаясь к группе): Если дать этому подействовать на нас, если вчувствоваться, где и у кого наиболее важная тема? С тех и нужно начинать.
Обращаясь к участнице: У кого больше всего энергии, как ты думаешь?
Участница: У биологических родителей.
Хеллингер: У цыган?
Участница: Да.
Хеллингер: Я тоже так считаю. Там наиболее сильная энергия. Поэтому я начну с них.
Хеллингер выбирает заместителей для родителей и ставит их рядом друг с другом. Потом он ставит напротив них их преследователей.
Первый преследователь отворачивается. Второй преследователь трясется и кашляет. Отец смотрит на пол. Хеллингер выбирает четырех заместителей для убитых цыган и просит их лечь на пол между родителями и преследователями.
Отец и мать обнимают друг друга за спины. Отец громко всхлипывает. Хеллингер ставит заместительницу девочки в расстановку.
Дочь вот-вот упадет на пол. Хеллингер ставит в расстановку заместителей опекунов.
Мать (опекун) поддерживает дочь. Она смотрит на отца, который продолжает всхлипывать. Потом и дочь смотрит на своих родителей и всхлипывает. Опекуны подводят дочь к ее родителям. Они обнимаются, всхлипывая. В это время один из преследователей лег рядом с четвертой жертвой и обнимает ее. Другой преследователь сел рядом с третьей жертвой.
Хеллингер ставит дочь напротив ее родителей, а ее опекунов - за ее спиной. Дочь вытирает слезы.
Хеллингер (обращаясь к дочери): Что сейчас?
Дочь: Мне все еще немного грустно. Но мне хорошо.
Хеллингер (обращаясь к родителям): Пусть дочь встанет между вами, и вместе с ней подойдите к жертвам и склонитесь перед ними.
Они становятся перед жертвами и склоняются в глубоком поклоне. Опекуны повернулись к жертвам.
Хеллингер (через некоторое время, обращаясь к родителям и дочери): А теперь отвернитесь от них.
Обращаясь к опекунам: А вы встаньте за ее спиной.
Обращаясь к дочери: Как теперь?
Дочь: Намного легче.
Отец: Теперь хорошо.
Мать: Лучше.
Отец-опекун: Несколько лучше.
Мать-опекун: Я чувствую себя беспомощной, такой беспомощной.
Отец-опекун (смотрит на жертв): Я чувствую, что я все еще среди них.
Хеллингер поворачивает опекунов к жертвам.
Хеллингер (обращаясь к опекунам): Вы тоже поклонитесь.
Оба совершают глубокий поклон.
Хеллингер (через некоторое время): Теперь выпрямитесь, отвернитесь от них и уходите прочь. Как теперь?
Отец-опекун: Лучше.
Мать-опекун: Лучше.
Дочь и ее родители с любовью смотрят друг на друга. Родители обнимают дочь сзади. Они проходят еще на несколько шагов вперед.
Скорбь, которая разрешает
Хеллингер (обращаясь к группе): Здесь стало ясным нечто важное, касающееся решения. Прошлое только тогда сможет стать прошлым, когда оплаканы умершие, когда оплаканы жертвы. Когда мы позволим скорбеть о жертвах и самих преступниках. Нужно склониться перед жертвами, а потом отвернуться, повернуться к будущему. Тогда умершие смогут упокоиться с миром. А живущие будут свободны для будущего. Итак, скорбь - это предпосылка для ясного будущего, предпосылка для того, чтобы что-то прошло. Предпосылка для примирения - это совместная скорбь.
Однако, если снова повернуться назад (некоторые делают это из желания угодить умершим, отомстить за них), это плохо для всех: как для умерших, так и для живущих. Это глубокое внутреннее религиозное исполнение - проводить прошедшее в прошлое и не возвращаться к нему. Но только после того, как мы посмотрели на прошлое, посмотрели на умерших, поклонились им, только тогда они смогут покоиться с миром.
Родители и дочь проходят еще на несколько шагов вперед.
Хеллингер (обращаясь к участнице): Родители не могли заботиться о ребенке, потому что были идентифицированы с умершими. Это тебе понятно?
Участница: Да.
Хеллингер (обращаясь к заместителям): Спасибо вам всем.
Обращаясь к участнице: С кем из них ты работаешь?
Участница: С матерью-опекуном.
Хеллингер: Ты можешь рассказать ей, что здесь было. Это поможет. У них есть связь с биологическими родителями?
Участница: Отец умер в прошлом году. Они были вместе с детьми на похоронах. Мать еще жива. Восьмилетний брат тоже воспитывается в этой семье.
Хеллингер: Устрой встречу с семьей. Покажи им видео, посмотрите его вместе. Это хорошая идея. Что-то еще?
Участница: Это все.
Хеллингер: Тогда желаю тебе успеха.
Правильное
Хеллингер (обращаясь к участнице): В чем проблема?
Участница: Речь идет о женщине 30 лет, родители которой индийцы и живут в Германии. Она выросла здесь. Ее мать чуть не умерла при ее рождении. Молодая женщина больна. Она будто разделена пополам. Ее лицо было искривлено. Но теперь это исправилось. У нее есть другие небольшие проблемы со здоровьем.
Хеллингер выбирает заместительницу клиентки, заместительницу Индии и заместителя Германии и ставит их.
Индия и Германия стоят друг напротив друга. Клиентка стоит в стороне на равном расстоянии от обоих.
Клиентка наклоняется вправо, в сторону Индии, и смотрит на нее. Потом она подходит к Индии, они нежно обнимаются.
Одновременно с этим Германия приближается к клиентке. Та коротко смотрит на Германию, но идет к Индии. Когда клиентка и Индия обнимаются, Германия отворачивается.
Хеллингер (через некоторое время, обращаясь к заместителям): Спасибо вам всем.
Обращаясь к участнице: Быть целым можно, только находясь дома.
Участница (кивает): Ей будет трудно это принять. Но я это и предполагала.
Хеллингер: Кому будет трудно?
Участница: Может, мне?
Хеллингер: Вот именно, тебе.
Оба смеются.
Хеллингер (обращаясь к группе): Это был очень важный процесс, который мы наблюдали. В нем показалось решение.
Обращаясь к участнице: Какова в этом случае помогающая позиция помощника?
Участница: Не вмешиваться.
Хеллингер: Радоваться. Тогда это благословение решения, которое показалось.
Участница кивает.
Хеллингер: От этого благословения, от этой радости клиентка получит силу - силу сделать это в нужное время. А если помощник скажет, что она этого не сделает?
Участница: Я ей это предлагала. Я видела это решение.
Хеллингер: Я настаиваю на том, что показалось здесь. Это показалось совершенно ясно: во-первых, то, что решение идет от внутреннего движения, а не от головы. И во-вторых, что ты противопоставила решению возражение: она не сможет этого сделать. Как это отразится на душе клиентки? Даже если терапевт об этом только подумал, ты чувствуешь?
Участница: Да.
Хеллингер: Так часто бывает с помощниками. Что произойдет в тот момент, когда ты согласишься с решением? Ты потеряешь клиентку. Ты возражаешь, потому что у тебя терапевтические отношения с клиенткой - отношения мать-ребенок. Возражения идут от страха матери потерять свое дитя. И становится видно, как эти терапевтические отношения препятствуют решению, являются препятствием на пути клиентки к свободе.
Обращаясь к участнице: Итак, что ты теперь собираешься делать на практике? Можешь мне об этом не рассказывать. Я здесь для того, чтобы показывать решения. Таким образом я еще и защищаю помощников. Я беру ответственность на себя со всеми последствиями. Когда она придет к тебе в следующий раз, ты можешь ей сказать: "Я читала книгу об Индии, это было захватывающе". Скажи это просто, без всяких комментариев. А потом скажи ей: "Мы временно прервем терапию, на полгода".
Участница кивает.
Смех в группе.
Хеллингер (обращаясь к группе): Вы замечаете, какую силу это дает клиентке? Она сразу становится самостоятельной. Терапевтические отношения окончены. Отношения мать-ребенок окончены, и она полна сил.
Обращаясь к участнице: Что бы она потом ни делала, не беспокойся. Как только ты спросишь, что она сделала, ты снова станешь матерью для нее. Отслеживание опасно. Только те терапевты, которые установили терапевтические отношения, следят за последующим ходом событий.
Когда я покупаю в супермаркете ананасы (а я иногда их покупаю), продавщица дает мне ананас, я плачу за него, приношу домой и наслаждаюсь им. Если продавщица меня потом спрашивает: "Ну как, вкусно было?" - замечаете, как это смешно? Она вдруг становится заботливой матерью. Терапия - это в определенном смысле сделка.
Участница: Да.
Хеллингер: Есть много прекрасных книг об Индии.
Смех в группе.
Основы помощи
Хеллингер (обращаясь к группе): Здесь речь идет о том, чтобы мы научились воспринимать тончайшие различия в действии определенных мыслей и определенных слов. Это обостряет чувственное восприятие, в том числе восприятие действия.
Основное отличие: что делает клиента сильнее (а это видно сразу), хорошо для клиента; что делает клиента слабее (и это видно сразу), плохо для клиента. И еще: Что делает меня сильнее или слабее? Или, как в нашем случае, я спрашиваю себя, в какой степени это делает меня свободным или несвободным?
Вот некоторые основные правила. Если их знать, то можно быстро ухватить верное. Потому что верное, во-первых, просто, а во-вторых, не дает никакого выбора. Верным может быть только что-то одно. Все остальное неверно.
Смех в группе.
Хеллингер: В большей или меньшей степени.
Послесловие
Хеллингер: Я бы хотел вернуться к этому случаю.
Хеллингер зовет заместительницу клиентки к себе и ставит напротив нее участницу. Через некоторое время клиентка медленно начинает отходить назад.
Хеллингер (обращаясь к клиентке): Что с тобой?
Клиентка: Она меня пугает.
Хеллингер (обращаясь к группе): Терапевт все еще подвержена переносу.
Обращаясь к участнице: Тебе это понятно?
Участница: Это действительно так.
Хеллингер: Теперь скажи ей: "Я прочитала великолепную книгу об Индии".
Участница (смеется): Я прочитала великолепную книгу об Индии.
Клиентка сразу же становится приветливее.
Хеллингер обращаясь к участнице: Это я и хотел продемонстрировать.
Обращаясь к заместительнице: Спасибо тебе.
Обращаясь к группе: Почему я это сделал? Участница подошла ко мне и сказала, что клиентка благодарна и Германии и т. д. Тогда я сказал ей: "Ты все еще находишься в состоянии переноса, и это плохо для твоей клиентки". Я ее спросил: "Теперь у твоей клиентки больше или меньше энергии?" Я обещал ей это продемонстрировать.
Прощание с переносом
Прощание с переносом дается нелегко. Знаете почему? Тот, кто поддается переносу в качестве матери или отца по отношению к клиенту, сам остается ребенком. Поэтому прощание так трудно. Только тот, кто готов быть равным, может отдаться этому процессу.
И еще кое-что я хотел бы отметить. Тот, кто вступает в перенос, предлагая себя клиенту в качестве матери, прежде всего матери, тот превозносится по отношению к собственной матери или собственному отцу, думая, что может им помочь. То есть "превосходство" ребенка по отношению к собственным родителям находит свое продолжение в превосходстве помощника над клиентом. Вы заметили, что для каждого помощника речь идет о чем-то большом, что, возможно, его несколько путает. Но результат так прекрасен.