Достоинство
Участница: Речь идет о клиентке, которая в своей деревне попала в изоляцию. От нее отвернулись все ее друзья. Она рассказала, что у нее были отношения с четырьмя мужчинами. Троих она оставила, и от каждого из них она делала аборт. За четвертого она вышла замуж и родила от него сына.
Хеллингер: Сколько лет сыну?
Участница: Семь лет.
Хеллингер (когда участница хочет продолжать): Я думаю, этого нам будет достаточно.
Обращаясь к группе: То, как она нам об этом рассказывала, о чем это говорит? Что она сделала с клиенткой?
Обращаясь к участнице: Ты вступила с ней в терапевтические отношения.
Участница смеется.
Хеллингер: И теперь ты потеряна и не сможешь ей помочь. Она позиционируется как бедная бедняжка. Она сумела бросить троих мужчин и сделать три аборта. Сильная же агрессия сидит в этой женщине!
Участница: Да, это так.
Хеллингер: Если ты будешь продолжать в том же духе, эта агрессия перейдет к тебе.
Обращаясь к группе: Терапевтические отношения, как правило, заканчиваются агрессией. Они могут закончиться только агрессией. Поэтому, когда помогают по-умному, то нужно заставить клиента сразу впасть в ярость. Но по возможности это нужно сделать элегантным образом, чтобы самому не впасть в ярость или разозлиться.
Участница: Этого я не поняла.
Хеллингер: Расставим твою ситуацию, чтобы понять причины и научиться тому, как это сделать.
Хеллингер выбирает заместительницу для клиентки и ставит ее. Клиентка тяжело дышит. Она хочет сделать шаг вперед, но медлит и смотрит на пол. Хеллингер выбирает трех заместителей для абортированных детей и просит их лечь перед клиенткой на пол. Клиентка несколько раз топает ногой по полу.
Хеллингер (обращаясь к группе): В ее ногах проявляется агрессия.
Двое первых абортированных детей берутся за руки и смотрят в сторону от матери. Клиентка медленно приближается к детям.
Хеллингер (обращаясь к клиентке): Ляг рядом с ними.
Обращаясь к участнице: По ее движению видно, что она хочет лечь рядом с ними.
Клиентка ложится на абортированных детей, обнимает их сверху, всех троих. Она смотрит на них, а потом кладет на них голову.
Хеллингер выбирает заместителя для четвертого мужчины и сына и ставит их в расстановку.
Отец обнимает сына за спину. Затем он становится за его спиной и берет его за предплечья.
Хеллингер (через некоторое время, обращаясь к сыну): Иди со своим движением, повернись к отцу.
Обращаясь к участнице: Видно, что это его движение.
Сын поворачивается к отцу. Клиентка быстро смотрит на это и снова кладет голову на своих абортированных детей. Сын кладет голову на правое плечо отца. Тот обнимает его. Но руки сына остаются висеть вдоль тела.
Хеллингер (обращаясь к участнице): Это решение для сына. Для клиентки решения не существует.
Показывает на клиентку: Вот решение. Она хочет умереть. Ты не должна вмешиваться.
Участница; Ее бабушка…
Хеллингер: Этого нам знать не нужно. Это только отвлекает, нам не нужно знать причины. То, что мы видим здесь, - это совершенно ясное движение.
Теперь и сын обнимает отца.
Хеллингер (обращаясь к группе): Посмотрите внимательно, движение женщины - это движение с достоинством.
Обращаясь к участнице: Таким образом она возвращает себе свое достоинство и свое величие. Если мы согласимся с этим, таким как оно показалось, то увидим, что это порядок. Хорошо?
Участница: Да.
Хеллингер (обращаясь к заместителям): Спасибо вам всем.
Аборты и их последствия
Хеллингер (обращаясь к группе): В этой связи я бы хотел обратить ваше внимание на следующее. Когда речь идет об абортах, многие помощники, включая меня самого, испытывают страх смотреть на это и работать с этим. Потому что это страшно.
Часто в случае с абортом мы также стремимся сгладить противоречия и, возможно, говорим: "Ах, бедная женщина, она была еще так молода", или что-то в этом роде. Но душа не верит этому. Она не поддается таким уговорам.
Аборт - это, конечно, дело двоих - женщины и мужчины. Но на женщину аборт оказывает гораздо большее, далеко идущее влияние. Влияние таково: женщина теряет часть своей души, которая остается с детьми, и она теряет часть своего здоровья. Она оставляет часть своего тела с абортированным ребенком. Она отдает часть себя. Ища оправдание аборту, женщина теряет свое достоинство и свою силу.
Но если, напротив, прямо посмотреть на ужас ситуации и, например, попросить сказать женщину: "Я убила тебя", или: "Я умертвила тебя" - это шокирует. Но на клиентку это окажет освобождающее действие, как ни странно. Посмотреть на все это прямо в упор не так-то просто.
Еще бывают ситуации, когда мать совершенно не хочет туда смотреть, когда ребенок, так сказать, потерян. Здесь существует опасность, что помощник внезапно начинает чувствовать агрессию по отношению к женщине. Он исключает ее или осуждает. Он забывает о том, что помогать нужно, не проводя различия между добром и злом.
В данном случае решение было в том, что женщина пошла к своим абортированным детям. Но я хочу показать вам еще кое-что другое.
Хеллингер просит заместительницу клиентки еще раз встать, а трех абортированных детей лечь и ставит заместителя судьбы клиентки напротив нее.
Потом он выбирает трех женщин - заместительниц судеб абортированных детей и ставит их перед детьми. Хеллингер также ставит заместителя сына в расстановку и напротив него его судьбу.
Через некоторое время заместитель судьбы клиентки подходит к ней и становится слева от нее. Клиентка поворачивается к нему и протягивает ему руки. Она подходит вплотную к своей судьбе и кладет голову на грудь ее заместителя. Через некоторое время судьба обнимает ее.
Клиентка смотрит на своих абортированных детей. Судьба сына взяла его за руку и вместе с ним встала напротив абортированных детей. Они держатся за руки.
Клиентка немного отклонилась от своей судьбы и смотрит ей в глаза. Они держатся за руки и нежно обнимаются.
Судьба сына встает ему за спину и прикасается к нему правой рукой.
Судьба первого абортированного ребенка садится рядом с ним и кладет голову ребенка себе на колени.
Третий абортированный ребенок сидя прислоняется к заместителю своей судьбы спиной. Тот наклоняется к нему, тянет его к себе вверх, становится за его спиной и кладет руки на его плечи.
Клиентка отвернулась, ее судьба стоит теперь за ее спиной. Судьба держит ее сзади за обе руки. Клиентка теперь смотрит прямо перед собой.
Третий абортированный ребенок отклоняется назад и кладет голову на плечо своей судьбы. Потом ребенок разворачивается, и они крепко обнимаются.
Второй абортированный ребенок, лежа на спине, протягивает руки к своей судьбе. Та берет его за руки и притягивает к себе. Теперь ребенок сидит напротив своей судьбы, лицом к ней. Та кладет руки ему на голову.
Судьба сына встает за его спиной.
Хеллингер (обращаясь к клиентке): Как ты теперь себя чувствуешь?
Клиентка: Лучше.
Хеллингер (обращаясь к сыну): Как ты теперь себя чувствуешь?
Сын: Я бы с удовольствием убежал. Но моя судьба не дала мне этого сделать и вынудила меня смотреть туда.
Хеллингер: Некоторое время.
Хеллингер разворачивает сына лицом к его судьбе.
Хеллингер: Как теперь?
Сын: Теперь мне хорошо.
Хеллингер (обращаясь к третьему абортированному ребенку): Как ты теперь себя чувствуешь?
Третий абортированный ребенок: Я чувствую себя хорошо.
Хеллингер (обращаясь к группе): Вы видите по этим абортированным детям, что теперь все стало по-другому.
Обращаясь к заместителям: Спасибо вам всем.
Обращаясь к группе: Когда помогаешь, иногда бывает так, что сначала работаешь с личной проблемой клиента. Но в какой-то момент движение вперед останавливается. Нужно добавить что-то еще. Тогда берешь его семью, в широком смысле. И опять приходишь к границе, за которой ничего не происходит. Что нужно сделать, мы только что видели. Нужно перейти в другое, более крупное измерение. Возможно, решение там. Но в этом измерении нужно оставаться очень скромным.
Общность судеб
Хеллингер (обращаясь к группе): Есть одна прекрасная песня, в ней говорится: "Свобода, о которой говорю, наполняет мое сердце". Я написал об этом афоризм: "Лошадь, которая почувствует воздух свободы, сразу же угодит в ловушку".
Когда мы чаще всего чувствуем воздух свободы? Когда влюбляемся. Но вскоре мы замечаем, что это ловушка.
Смех в группе.
Что это за ловушка? Это что-то маленькое? Или что-то большое? Это нечто могущественное, а именно, общность судеб. Мы, такие, как есть, становимся чьей-то судьбой. И другие, такие, как есть, становятся нашей судьбой. Ярче всего это видно на примере отношений пары. Почему двоих так тянет друг к другу? Они же едва друг друга знают. Но уже возникла общность судеб - моей судьбы (т. е. тем, что произошло в моей семье, и тем, что еще нужно привести в порядок в моей семье, возможно, за много поколений до меня) и его судьбой и тем, что еще необходимо привести в порядок в его семье, возможно, за много поколений до него самого.
Мы видели замечательный пример того, как некто замещал сына, а его отец вместе с русским лежал на полу. Сын не мог избежать его судьбы. И именно поэтому он помог им обоим исполнить их судьбу. Он был включен в их общность судеб. И в этом величие. И это не ловушка. Это требует от нас полной отдачи.
Помощник знает об общности судеб и уважает ее. Представьте себе, что за бред, когда кто-то считает, что может изменить чью-то судьбу. Или вмешаться в нее, или решить? Где он тогда? Он тоже в этой общности судеб. Тогда он использует ее в своих целях.
Не в поисках решения, не с уважением, но таким образом, что хуже становится всем, что решение откладывается, примирение откладывается.
Нашу работу сможет понять (и это первый шаг) и соответственно действовать только тот, кто уважает судьбы всех участников в равной степени. Кто знает, какие мощные силы действуют по ту сторону от добра и зла. Кто видит их и кто ставит их на службу примирения по мере того, как они действуют на него самого.
С такими силами он сам становится больше, используя эти силы, он помогает скромно, но в высшей степени действенно.
Потерянная душа
Участница: Речь идет об одном уроженце Эритреи, которому 47 лет. В 16 лет он ушел из своей деревни. Он из семьи аптекарей, т. е. из богатой семьи. После в Аддис-Абебе он ушел в подполье. Он вступил в коммунистическую партию и боролся против военного правительства. Родители об этом ничего не знали. Когда ему было 19 или 20, он был объявлен в розыск по всей стране с приложением его портрета. Тогда он через Судан приехал в Германию.
Хеллингер: В чем его проблема?
Участница: У него такое чувство, что он - это не он, что он все время находится в теле каких-то других людей.
Хеллингер: Понятно. Он проиграл свою душу. Кому? Ничего не говори. Почувствуй.
Обращаясь к группе: Почувствуйте.
Обращаясь к участнице: Где осталась его душа? Ты знаешь?
Участница: На родине.
Хеллингер: У жертв, которых он убил. Он убийца, а не борец за свободу. Он просто убийца. Чего он добился своей борьбой, кроме того, что поубивал кучу народу? Ничего. Настоящий борец за свободу добивается по крайней мере чего-то.
Обращаясь к группе: Она в состоянии переноса. Она ему сочувствует.
Когда участница хочет ему ответить: Это мы уже слышали. По тому, как ты об этом говорила, все сразу было понятно. Я знаю, это жестокая дисциплина. Но если посмотреть на результат такой дисциплины, она освобождает. Кому я даю место в своей душе?
Участница: Умершим.
Хеллингер: Вот именно, всем умершим. Чувствуешь разницу в силе?
Участница: Да.
Хеллингер: Я тебе это покажу. Выбери для него заместителя.
Участница выбирает заместителя для своего клиента. Хеллингер ставит его.
Хеллингер (обращаясь к участнице): Я замещаю тебя. Что сейчас произошло во мне? То, о чем мы говорили. Я смотрю на умерших. Теперь я выступаю по отношению к ним как человек, который их уважает.
Хеллингер становится в качестве заместителя участницы напротив клиента. Через некоторое время Хеллингер делает шаг в сторону клиента. И клиент делает шаг вперед. Затем Хеллингер медленно поворачивается назад и смотрит на пол. Клиент отходит на несколько шагов назад и отворачивается.
Хеллингер просит четырех заместителей для жертв лечь перед собой на пол на спину. Потом он становится перед ними и смотрит на клиента.
Через некоторое время клиент поворачивается. Он медленно подходит к умершим и ложится рядом с ними к ним лицом. Хеллингер покидает расстановку.
Хеллингер (обращаясь к участнице): Тебе это понятно?
Участница: Да, это понятно.
Хеллингер: Это для него единственная возможность вернуть свое достоинство. А знаешь, что было бы еще лучше? Чтобы он вернулся на родину и дал себя застрелить. Тогда он вернул бы свое достоинство.
В этот момент клиент в расстановке переворачивается на спину.
Хеллингер (когда участница хочет возразить): Речь идет об образах и о том, можешь ли ты им открыться. Не о том, чтобы он это мог сделать или сделал в действительности. Понимаешь?
Участница: Большое спасибо.
Хеллингер (обращаясь к заместителям): Спасибо вам всем. Станьте снова живыми.
Обращаясь к заместителю клиента: Как ты себя чувствовал там, на полу?
Клиент: Сначала я вообще не понимал, кто я. Когда ты ушел, я понял, что должен уйти. Я должен отвернуться. Я не должен смотреть туда.
Хеллингер: А теперь, в конце?
Клиент: Теперь я чувствую себя хорошо.
Хеллингер: Спасибо тебе.
Спасение
Участник: Речь идет о пятнадцатилетней девушке, которая после нескольких попыток самоубийства пришла ко мне. Предыстория такова: она росла в двух разных опекунских семьях. Оба родителя страдают психическими заболеваниями.
Хеллингер: Что значит "страдают психическими заболеваниями"?
Участник: Мать страдает шизофренией в тяжелой форме и находится в медицинском учреждении. Об отце я в настоящий момент ничего не знаю кроме того, что он исчез.
Хеллингер: Я думаю, у нас достаточно информации.
Участник: Может, еще кое-что. Она сейчас живет в интернате после того, как в обеих опекунских семьях были случаи злоупотреблений.
Хеллингер: Каких именно злоупотреблений?
Участник: Была история с сексуальным домогательством со стороны дяди отца-опекуна в одной семье и отца в другой.
Хеллингер (после некоторого раздумья): После того, как мы об этом узнали, нам будет работаться лучше или хуже?
Участник: Хуже.
Хеллингер: Да. Потому что мы провели различие между добром и злом.
Оба смотрят друг на друга.
Хеллингер. Это происходит очень быстро. Такие слова, как "злоупотребление" и "домогательство" мобилизуют агрессию. Для кого теперь есть место в моем сердце?
Участник (смеется): Для отцов-опекунов?
Хеллингер: В первую очередь для матери. Это совершенно ясно.
После некоторого раздумья: Этого ребенка можно спасти? Если посмотреть со стороны? Посмотри на это все со стороны?
Участник (после некоторого раздумья): Я не знаю.
Хеллингер: Это всегда хитрый ответ.
Участник: Я боюсь, ее не спасти.
Хеллингер: А говорить такое, конечно, опасно. Если подойти к этому поверхностно, то ясно, что ее не спасти. Но мы все же кое-что попробуем.
Хеллингер ставит напротив участника заместительницу матери, страдающую шизофренией.
Хеллингер (обращаясь к участнику): Склонись перед ней, от всего сердца.
Мать смотрит на пол. Участник склоняется, но сразу выпрямляется.
Хеллингер (обращаясь к участнику): Склонись ниже. Ты же хотел поклониться глубже. Иди со своим движением.
Участник опускается на колени и склоняется до пола, вытянув руки вперед. Хеллингер ставит заместительницу клиентки (дочери) в расстановку и просит участника снова выпрямиться.
Дочь тоже смотрит на пол. Через некоторое время Хеллингер просит еще одного заместителя лечь на пол, на спину перед матерью.
Мать начинает вытягивать руки вперед. Хеллингер ставит напротив нее мужчину. Умерший лежит между ними.
Умерший вытягивает свою левую руку по направлению к матери. Но поскольку она не реагирует на это, он опускает руку. Мать очень медленно протягивает руки к мужчине, который стоит напротив нее. Дочь попеременно смотрит то на нее, то на этого мужчину. Тот сначала смотрит на мужчину, лежащего на полу. Потом он хочет отойти, но Хеллингер подводит его ближе к умершему. В это время мать правой рукой взяла руку умершего. Левую руку она протягивает другому мужчине, который после некоторого колебания берет ее руку в свою.
Мать тянет мужчину к себе, несмотря на его сопротивление, изо всех сил. Умерший крепко держится за нее двумя руками.
Хеллингер (обращаясь к матери): Кричи, кричи громко!
Мать громко кричит и при этом изо всех сил тянет к себе обоих мужчин. Умерший сел и с силой тянет мать к себе вниз. Хеллингер просит другого мужчину опуститься на колени перед умершим и обнять его. Мать и другой мужчина опускаются на колени перед умершим. Все трое обнимают друг друга. Мать продолжает громко кричать.