Христианский философ В. В. Зеньковский дифференцировал два типа познавательных процессов: первичную и вторичную рационализацию [63]. Первичная рационализация оперирует с чувственным материалом. Она наводит в нем "порядок" – группирует, классифицирует, устанавливает причинно-следственные отношения. Вторичная рационализация – система отвлеченных построений, выработка общих идей. Она теоцентрична и христоцентрична. Её главной задачей является трансцендирование – познание трансцендентальной реальности, первоосновой которой является премудрость Божия со всей полнотой божественных идей и энергий. Устранение же логических противоречий, по мнению Зеньковского, вовсе не является целью человеческого мышления.
Православный священник и ученый П. А. Флоренский ввел понятие церковного мышления, которое характеризовал как синтетическое, символическое, конкретное, связанное с жизнью, но нелогичное, не совпадающее с логикой – цепью понятий и силлогизмов [185]. В своих представлениях о церковном мышлении Флоренский исходил из библейских положений о том, что Христос и христианская церковь являются истиной: "Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь: никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня" (От Иоанна, 14:6); "Чтобы, если замедлю, ты знал, как должно поступать в доме Божием, который есть Церковь Бога Живого, столп и утверждение истины" (1-е Тимофею, 3:15).
П. А. Флоренский также выдвинул понятие круглого мышления, которое в отличие от линейного формально-логического интеллекта подобно сети и кругу: "Строение такой мысленной ткани – не линейное, не цепью, а сетчатое, с бесчисленными узлами отдельных мыслей попарно, так что из любой исходной точки этой сети, совершив тот или иной круговой обход и захватив на пути любую комбинацию из числа прочих мыслей, притом, в любой или почти любой последовательности, мы возвращаемся к ней же" [184, с. 25]. Согласно мнению Флоренского, средоточие сетевой мысли вокруг формы является творческим началом действительности. В частности, имя человека, которое дается ему родителями, определяет тип личности: "Имя – лицо, личность, а то или другое имя – личность того или другого типического склада. Не только сказочному герою, но и действительному человеку его имя не то предвещает, не то приносит его характер, его душевные и телесные черты в его судьбу…" [там же, с. 469]. Флоренский каждому имени приписывал определенный личностный тип. Имя человека, как источник типа личности, исходит от Бога. Святые признают первенство имени: "По имени и житие" [там же, с. 470]. Флоренский продолжает: "Имя – онтологически первое, а носитель его, хотя бы и святой, – второе; самому Господу, еще не зачавшему на земле, было предуготовано от вечности имя, принесенное Ангелом. Тем более – люди [там же, с. 470].
Современный эзотерический поэт Леонид Володарский так эту идею излагает в стихотворении "Имя и судьба":
"Имя потянет судьбу за собой
С планов небесных в реальность земную.
Имя есть тайна. Я к тайне ревную"[32, с. 8].
Но нам из опыта известно, что одно и то же имя принадлежит множеству самых различных по душевному складу и судьбе людей. Они могут менять имя. Парадоксальным образом также получается, что личностные типы мужчин и женщин совершенно отличаются друг от друга, так как у них разные имена. Скорее всего, в случае с "теорией имени" Флоренского, мы имеем дело с одной из форм магически-феноменистской причинности – "реализмом", при котором имена могут считаться материально связанными с вещами, которые они только обозначают. Также эта теория имени построена на мистической партиципации – сопричастности явлений с, принятыми на веру сверхъестественными существами и силами. В качестве примера подобной мистической партиципации можно привести "… переосмысление русскими тех функций тех или иных святых на основе формального сходства их имен с какими-то русскими именами (так называемая "народная этимология"). В частности, мученики-бессребреники Косма и Дамиан становятся покровителями кузнецов или христианским эквивалентом мифического подземного Кузнеца – славянского Гефеста – лишь на том основании, что греческое имя Косма (русское Кузьма) похоже на русское слово "кузнец". То же самое очевидно в случае святого Власия, ставшего покровителем скота ("Власий" похоже на "волос"). Святая великомученица Елена превратилась в покровительницу прядения льна ("Елена" созвучно "лен"), а праздник св. Варвары отмечался варением ("Варвара" – "варить") каш и т. д." [60, с. 272].
На мистической партиципации базируется таинство евхаристии. Согласно коллективным христианским представлениям, верующий, принимая причастие (освященные вино и хлеб), вкушает плоть и кровь Христа. Тем самым он уподобляется Христу и соединяется с
Богом. Существуют отличия у разных христианских направлениях в представлениях об евхаристии: лютеране считают принимаемые при ней хлеб и вино истинными телом и кровью Христа, а баптисты и пятидесятники – только их символами. А. Швейцер утверждал: "Концепция хлеба и вина как Плоти и Крови Христа возможна только в рамках учения о Христе как Логосе" [208, с. 411].
В мистический интеллект людей входит также мифологическое воображение.
Т. Рибо различал два основных вида воображения – воспроизводящее и творческое [155]. Первое, по существу является памятью. Второе создает новые представления путем комбинации старых образов. Изначально творческое воображение было мифотворческим – действовало в сфере создания мифов. Рибо пишет: "У первобытного человека, находящегося в диком состоянии или делающего первые шаги на пути к цивилизации, воображение достигает высшего развития в создании мифов…" [155, с. 218–219]. При этом весь мир одушевляется, а воображаемым существам приписываются различные, но очень важные для человека качества. Другой момент, характерный для мифов – романтический вымысел: воображаемые существа наделяются плотью, у них есть своя история, приключения. Главными механизмами их создания являются аналогии и ассоциации. Рибо описывает некоторые черты воображения первобытного человека, которые Леви-Брюль приписывал мистическому мышлению: "Объяснение, даваемое воображением, заменяет ему рациональное объяснение, которого еще нет, да ещё не может быть по причинам первостепенной важности. Во-первых, бедность его наблюдения, заключенного в тесном круге, порождает массу неправильных ассоциаций, которые из-за отсутствия противоречащих и разрушающих их наблюдений, прочно держатся. Во-вторых, крайняя слабость логики и особенно понятия о причинности, которые чаще всего сводятся к post hos, ergo propter hos. Отсюда глубокая субъективность его представлений о мире" [там же, с. 230].
Для современного религиониста характерно также мистическое творческое воображение (аналог мифотворческого воображения у первобытных людей). По мнению Т. Рибо, у мистиков все проявления природы или искусства принимают значение знаков, символов. Из символизма вытекают другие признаки мистического воображения: субъективный, напыщенный, неясный, метафорический стиль; злоупотребление аналогией и различными формами сравнения – аллегорией, параболой; безусловная и постоянная вера, проистекающая из аффекта. Рибо пишет: "Известно, сколько творческой работы потребовали Веды, Библия, Коран и другие священные книги. Различие между буквальным и фигуральным смыслом, столь безгранично произвольное, предоставило комментаторам свободу воображения, равную той, какой пользовались созидатели мифов" [там же, с. 299].
Мистический интеллект считается несовершенным. Но в последнее время отношение ученых к нему изменилось в положительную сторону. В физике открыты явления квантового эффекта Зенона и квантовой телепортации. Они свидетельствуют о возможности воистину магического воздействия сознания на кванты. При эффекте Зеннона частота измерения влияет на время распада квантового состояния, а при квантовой телепортации возможна передача квантового состояния на расстояние с помощью измерения в точках отправления и приема. Один из создателей квантовой механики
Э. Шредингер пришел к выводу: "…что "я", взятое в самом широком значении этого слова – то есть каждый сознательный разум, когда-либо говоривший или чувствовавший "я", – представляет собой не что иное, как субъект могущий управлять "движением атомов", согласно законам природы" [218, с. 145]. Он признает справедливость представления древних индусов в Упанишадах о равенстве личной индивидуальной души и вездесущей, вечной божественной души. Представления о Боге, как вечном и бесконечном творце всего сущего, оказались близки современным физикам и математикам, занимающимся проблемами микро– и макрокосмоса.
В современной психологии совпадение явлений во времени и пространстве иногда используют для объяснения поведения человека, в том числе сверхъестественного. К. Г. Юнг ввел понятие синхронизма – осмысленного неслучайного совпадения двух или более событий. Например, Юнг утром описывает в тексте фигуру, вверху которой изображен человек, а внизу – рыба. А вечером ему на ужин подают рыбное блюдо. По его мнению, синхронизм является принципом акаузальных связей, объясняющим многие феномены астрологии и парапсихологии [233].
Вопросы для самоанализа
1. Характерны ли для вас яркие образные сравнения?
2. Любите ли вы читать священные духовные книги и размышлять о прочитанном больше, чем соблюдать обряды?
3. Считаете ли вы катастрофы и другие чрезвычайные события следствием действия высших сверхъестественных сил?
4. Часто ли вы связываете события с высшими сверхъестественными существами, силами и принципами?
5. Может ли высший дух одновременно оказывать самое различное воздействие на множество людей?
6. Считаете ли вы, что слова и мысли сами по себе могут воздействовать на материальные и социальные явления?
7. Отрицаете ли вы случайность?
8. Случалось ли так, что совпавшие по времени и месту события вы связывали причинно-следственной связью?
9. Вы часто мечтаете?
10. Определяет ли имя и фамилия человека его судьбу?
Мистические чувства
Религионист склонен к эмоциональным переживаниям, связанным с принятым на веру и почитаемым сверхъестественным миром. Представитель индуизма Рамакришна был уверен, что обычные эмоции можно преобразовать в трансцендентные мистические чувства. Он говорил: "Пока эти страсти (гнев, похоть и так далее) направлены к миру и его объектам, они – наши враги, но когда они направлены к Богу, то они становятся лучшими друзьями человека, так как тогда они ведут к Богу…" [цит. по: 193, с. 393]. А. Ф. Лазурский называл их религиозными чувствами, связанными с верой в высшую ценность: "Чувство это можно охарактеризовать в общем как эмоцию, связанную с верой в существование известной высшей ценности, а также существование отношений между этой ценностью и человеком" [95, с. 220].
Религиозная личность склонна к мистическим чувствам веры, любви, страха, стыда, вины, гнева.
Вера в сверхъестественное есть, во-первых, представление, о том, что оно действительно существует. Ее противоположность есть неверие или безверие в него, т. е. представление об его недействительности. Во-вторых, она является эмоциональным переживанием – чувствами доверия и уверенности в существовании сверхъестественного мира. По мнению Лазурского религиозная вера всегда образна, большей частью бессознательна, зависит от характера человека и влияния окружающих, некритична [95, с. 220–224].
Христиане склонны отождествлять веру в Бога с верой в сверхъестественное и вообще с понятием веры. В "Катехизисе Католической Церкви" читаем: "Вера – это дар Божий, внушенная Им сверхъестественная добродетель. Чтобы проявить такую веру, необходима предваряющая и воздействующая благодать Божия при внутренней помощи от Духа Святого, Который трогает сердце и обращает его к Богу…" [76, с. 51]. П. Жане также отождествлял веру с верой в Бога, хотя и критически относился к ней: "Вера – это элементарное верование, основанное на чувстве, которое не принимает во внимание ни мнения других, ни факты, ни аргументы. Вот почему совершенно невозможно переубедить верующего" [62, с. 260].
Э. Фромм различал иррациональную и рациональную веру. Он говорил: "Под иррациональной верой я понимаю веру в личность, идею или символ, основанную не на собственном интеллектуальном или чувственном опыте, а на эмоциональном подчинении некоему иррациональному авторитету" [196, с. 156]. Человек с иррациональной верой подобен загипнотизированному индивиду, который после выхода из гипноза продолжает выполнять команды гипнотизера, но думает, что действует самостоятельно и независимо. "Самый яркий пример современной иррациональной веры – вера в лидера диктаторского режима. Ее защитники пытаются доказывать подлинность этой веры апелляцией к факту, что миллионы готовы отдать за нее свою жизнь" [там же, с. 158]. По мнению Фромма: "Рациональная вера, напротив, есть твердое убеждение, основанное на продуктивной интеллектуальной и эмоциональной активности" [там же, с. 158]. Но не стоит думать, что Э. Фромм противопоставлял рациональный интеллект и иррациональную веру в Бога. В книге "Здоровое общество" в разделе "Потребность в системе ориентации и потребность в поклонении: разум в противовес иррациональности" он дифференцировал разум и рассудок. По его мнению: "Разум – это способность постигать мир, в противоположность рассудку, представляющему собой способность манипулировать миром вещей при помощи мышления" [197, с. 325]. Разум, как и любовь, охватывает весь мир находящийся перед человеком. Поэтому, что традиционно относится рационалистами к рациональному интеллекту (рассудку), по Фромму является иррациональным, а вот религиозные учения и практики, основанные на чувстве веры, рациональны, так как: "…соответствуют потребности человека не только в некоторой системе мышления, но и в объекте поклонения, придающем смысл его существованию и его положению в мире. Только анализ различных форм религии может показать, какие системы подсказывают более, а какие менее удачное решение проблемы поисков человеком смысла жизни и потребности в объекте поклонения" [там же, с. 327].
Мистическая любовь – это комплекс переживаний интереса, симпатии, восхищения, связанный со сверхъестественными существами и силами, или направленный на них.
Платон в "Пире" излагает взгляды Савсания на два типа любви. Первый – Эрот Афродиты пошлой. Это любовь ничтожных людей. Они любят женщин не меньше, чем юношей; ради тела, – а не души; тех, кто поглупее и кого легче добиться. Эрот Афродиты небесной причастен только мужскому началу, но никак не женскому это любовь мужчины к мужчине. Они отдают предпочтение тем, кто сильнее и умнее. Варвары такие отношения считали предосудительными, вследствие господствующей у них тирании. В Древней Греции гомосексуальные союзы нередко становились врагами тиранов [143].
Иной взгляд на мистическую любовь у христиан. Н. А. Бердяев выделял родовую любовь (Афродиту простонародную) и духовную любовь (божественный эрос, Афродита небесная). Родовая любовь дробит индивидуальность, стремится к бессмертию рода. Духовная любовь представляет освобождение от природных оков, утверждение личности, лицо и дитя божественной стихии эроса: "Брак есть великое таинство, соединяющее с Богом" [16, с. 44]… "Преображение природы, победа над безличными инстинктами достигается индивидуализированием любовного влечения, усилиями найти лицо, ощутить в слиянии образ, начертанный в Боге, не допустить превращения своей личности и личности другого в простое орудие рода" [там же, с. 45]. Бердяев различает три типа любви: "1) Эрос в собственном смысле слова, половое индивидуальное избрание, слияние начала мужественного с вечной женственностью в Богом предназначенном конкретном образе; 2) мистическое влечение к ближнему и родному, к брату и сестре во Христе, радостное слияние в Богочеловеческом теле; 3) ощущение личности каждого существа, далекого, даже врага и любовное уважение к потенции Образа Божьего, обращение с каждым человеческим лицом, как целью в себе, а не средством" [там же, с. 46].
Для многих оргиастических культов: тантристов, шиваистов, сатанистов, дионисийцев характерна сакрализация полового акта – придание ему священного характера. Она выполняет защитную функцию – снятия барьеров на пути сладострастия, преодоления строгих социальных табу на секс. Сакрализация секса и половых сладострастных чувств является одной из форм десублимации – ограничения энергии, поступающей к мозгу и усиления притока ее к половым органам. Она принимает разные формы – ритуальной сакральной проституции, коллективных половых оргий во время религиозных праздников, карнавалов. Сакрализованные сексуальные переживания характерны для людей с сильным половым влечением, столкнувшимся в детстве с родительскими запретами на него. К ним склонны творческие люди, обходящие таким образом общественные запреты.
В жизни религиозного человека особое место занимает мистический страх – переживание, возникающее из ожидания угрозы или опасности, исходящих от сверхъестественных существ и сил.
Л. Леви-Брюль считал страх основой веры в сверхъестественные существа и силы: "Таков, думается глубокий смысл столь многочисленных свидетельств, где первобытные люди на разные лады говорят нам: "Основой наших идей о невидимых силах является страх, который они нам внушают", "Мы не верим, мы боимся" [99, с. 22]. По его мнению, нет ни одной религии, в которой не было бы основой: "Initium sapientiae tumor domini: "начало премудрости – страх господень" [там же, с. 23]. От угрозы со стороны сверхъестественных сил и существ человек защищается многочисленными магическими способами. Они направлены на завоевание благорасположения высших сил и их посредников.
Религиозный философ С. А. Левицкий утверждал, что у верующего человека "…страх сублимируется в трепетное благоговение – в благодетельный страх Божий, называемый страхом только по аналогии, а не по сути дела" [100, с. 230]. Такой человек способен постоять за веру и отречься от себя.