До засыпающей Ялты домчались, как казалось, за пару минут, с почти истерическим надрывом распевая любимую (тогда) Сашей We Will Rock You группы Queen. Кстати, любопытный эпизод с этой песней был у команды Кнышева: в одном из выпусков "Веселых ребят" они сделали стеб-адаптацию хита с припевом: "Вывел, вывел пятна!" (этакий гимн некоей химчистки). Но кое-кто решил, что речь о знаменитом пятне на челе генсека Горбачева. Телевизионщики ждали репрессий, поскольку трактовка припева у конспирологов была однозначна. Но обошлось. Вот.
Переполох в приемном отделении был знатный. Накладывать три дюжины швов сбежался десяток медиков: всем сестрам хотелось потрогать живого ведущего мега-программы. Программы, работать над очередной выходом которой он улетел на следующий день.
Вопрос с компенсацией за экстренное надругательство над заслуженным "Москвичем" Костя как-то сам разруливал. С владельцем залитого кровью автомобиля ни я, ни Любимов так и не познакомились.
* * *
Там же, в Никитском саду я познакомил Эрнста с его тезкой Кинчевым. Костю Панфилова, лидера питерской рок-команды "Алиса" я знал через тусовку Миши Королева, в которой были супруги-наркоманы, жившие в одном доме с будущей рок-звездой, знаменитом 25-этажном здании рядом с гостиницей "Космос".
Костя Панфилов-Кинчев, про которого фанаты из грозной "Армии Алисы" желают ведать, что он родился на какой-нибудь питерской помойке между котельной Виктора Цоя и сакраментальной кафэшки "Сайгон", на самом деле – единственный ребенок в семье респектабельного столичного профессора.
Начинал рокер с исполнения бардовской лирики, не без элементов тонкого стеба. Стихи писал нежные, музыку плавные. Все очень неплохо, но абсолютно мимо кассы своей демонической красоты. Гитарист ленинградского бит-квартета "Секрет" Андрей "Забл" Заблудовский надоумил Константин-Евгенича сменить имидж и перебраться в рок-столицу СССР, где под патронажем генерала КГБ Олега Калугина не без успеха функционировал знаменитый рок-клуб.
Не вспомню, что в Крыму делали тем летом Кинчев со своей женой Сашей Амановым… Скорее всего, "Алиса" гастролировала: все же курортный сезон – время чесов. Как бы то ни было, я пригласил их погостить в чудо-пансионате.
Естественно, парочка остановилась в нашем номере. И, опять же естественно, ночью Кинчев дал концерт на балконе. И кто однажды слышал это, "тот не забудет никогда". Во всяком случае, разбуженные гитарой академики на следующее утро, за традиционным завтраком выговаривали Эрнсту строго, с опаской косясь на мрачного с похмелья разтутуированного "Доктора Кинчева" с его ослепительной спутницей.
Тогда же, за диетическим завтраком родилась идея снять клип на одну из песен "Алисы". Клип "Аэробика" стал первой кино-работой биолога Эрнста. И показана эта работа была в самой популярной программе страны.
Там вышла история. Костя вложился багажом всем своих знаний и снял фактически мини-кино минут на семь. С длинным монохромным заходом, где Кинчев (его персонаж) просыпается в квартире, плюет в разбитое зеркало в ванной и так далее. А потом, после всей этой надрывной и офигительно точной по тогдашней конъюнктуре синематографической красоты под обработанную нарезку совхроники + проходки музыканта по какому-то подвальному коридору, идет собственно песня. О премьере шедевра была проинформирована вся рок-общественность.
И вот сижу я перед эфиром, изучаю верстку. Вижу: три минуты отведены под "музыкальный номер". Эээ… спрашиваю режиссера, what’s up? Богатырский Ваня Демидов, лениво втягивая в себя сизую дозу никотина, отвечает, что, мол, поставил метку по первому аккорду и приказал видеоинженерам отрезать. То есть кастрировать премьерную "нетленку". Фигасе, думаю. А Костя то в курсе, интересуюсь. Угу, они там с Любимовым в монтажной были, отвечает Ваня щурясь (от дыма ядовитого, наверное).
На самом деле Иваныч был прав на 100%. Мы после эфира обсуждали эту историю и все отсолидировались: во "Взгляде" клипы поддерживают сюжеты. Ну, допустим, средняя репортажная зарисовка, и сразу, в стык, без отбивки: "Скованные одной цепью" вокалом Бутусова = сразу выстраивается ударный революционный контекст, который конъюнктурщик Навальный не наваяет и дюжиной ЖЖ-постов.
Но, думаю, Эрнст, которого политика интересовала меньше, чем кинематограф, не обрадовался.
Мы с "Люби" хотели привлечь Эрнста к работе над "Взглядом", поскольку то, что свежая кровь нужна уже говорили в открытую начальники: Эдуард Сагалаев и Анатолий Лысенко. Поэтому, собственно, и расширялась тогда линейка ведущих. Любимов пригласил на соведение меня. Сережа Ломакин, формально возглавлявший "взглядовский" отдел "молодежки" сел в эфир сам, а позже привлек для со-ведения и моего коллегу по "Совершенно секретно" Артема Боровика. Кстати, зимой 2010 года "Лысый" совершенно ошеломил меня, рассказав, что на позицию ведущего молодежного супер-шоу рассматривался бесподобный КВН-человек Александр Маслюков. И даже провел один из выпусков "Взгляда", чего я, признаюсь, не помнил.
Короче, Костя готов был попробовать себя в амплуа телевизионного режиссера и никто из нас не сомневался, что у него получится. Однако в "молодежке" практиковалась суровая дедовщина. Все, сидевшие тогда за пультами, прошли бескомпромиссную ТВ-школу. Андрей Разбаш и Ваня Демидов поднимались по-честному, с нижних ступеней, с позиции осветителя. Просто привести еще одного мальчика-мажора и тупо сказать "Вот он пусть попробует" не мог даже властный Любимов, шарм которого Лысенко бесспорно ценил, нутром телевизионным понимая, что Саша – в известной степени человек для "Взгляда" незаменимый (если допустить, что незаменимые в принципе бывают).
И тут сложилась хитрая комбинация.
В 1988 году Постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР было основана некая как бы государственная контора под названием "Всесоюзное производственно-творческое объединение Видеофильм". И, как часто тогда случалось, поползли слухи, что похищена доля немалая из выделенных на приобретение оборудования двадцати миллионов долларов (по тем временам весьма значительная сумма). А возглавил "Видеофильм" Олег Уралов, хороший знакомый Эрнста-старшего.
У "Взгляда" же, который к тому время превратился в реальный бастион "четвертой власти", складывались непростые взаимоотношения со всеми прочими властями. И если на начальном этапе, как рассказывал мне Анатолий Малкин, проект мог похвастаться литерным финансированием, то уже через несколько недель после дебютного эфира у программы начались трудности кое-какие. Между прочим, Лысенко утверждает, что именно из-за этих, сугубо меркантильных соображений тандем Малкин-Прошутинская остыл к своему детищу, не угадав революционный потенциал будущего чемпиона отечественного эфира.
Короче, там не хватало всего. Монтажные смены давали в самое неудобное ночное время, выпросить камеру на выезд часто было проблемой. А у "Видеофильма" аппаратные, "свет" и операторские прибамбасы были классом выше. Техника свежезакупленная. Камеры и кассеты "Betacam SP". На излете 80-х такие в "Останкино" были только в Дирекции информационного вещания, где делали державную программу "Время". "Молодежка" работала на стареньких "Betacam".
Тогда и родилась идея. Костя договорился с Ураловым: "Видеофильм" отдает свои аппаратные под монтаж передачи и плюс в нашем распоряжении две новеньких камеры для командировки а Ленинград. И тогда режиссером осеннего выпуска, который по утвержденному графику должны были вести мы с Любимовым, автоматом становился Эрнст. Под патронажем Вани Демидова, естественно. "Гвардия" не могла возразить против эксперимента: "Betacam SP" был козырем, который не покрывался традиционной ТВ-дедовщиной. А концерн "Видеофильм" тем самым прислонялся к безусловно культовому проекту.
Так и получил Костя свой шанс. Не обошлось без накладок: был запорот звук при записи моей беседы с Александром Невзоровым. Но в целом "первый блин" по Костиной рецептуре оказался не просто съедобным, но и гурмански изысканным. Молодой биолог продемонстрировал 170-миллионной аудитории советской программы № 1, что про "картинку" он знает не только в теории: его увлечение кинематографом было конвертировано в бесспорно профессиональную ТВ-работу.
Читал на каких-то компромат-сайтах, что любимое словечко Эрнста "кровник". Что он злопамятен и мстителен. Может быть, может быть. Не понятно только тогда почему по сию пору выходит газета "МК" и живет – здравствует журналистка Элина Николаева. Хотя, с учетом влиятельности Эрнста должны по логике вендетты быть стертыми с лица земли.
Я никогда не видел Константин-Львовича столь подавленным как 22 октября 1999 года, на следующей день после выхода статьи "Константин Эрнст – облако в штанах".
Той осенью, после десятилетнего перерыва, мы пересекались регулярно. Трижды в неделю Борис Березовский собирал медиа-штаб в пенальном кабинете Бадри Патаркацишвили на втором этаже здания ИТАР-ТАСС. Костя крайне редко пропускал эти утренние сходки и тогда его замещала "Кошка" (Татьяна Кошкарева), руководившая Дирекцией информационных программ ОРТ на пару с Рустамом Нарзикуловым. Другими постоянными участниками бодрящих мозговых штурмов были: главред "Новых Известий" Игорь Голембиовский (в его отсутствие – владелец газеты Олег Митволь), глава ТВ-6 Александр Пономарев, шеф "Коммерсанта" Леонид Милославский (которого позднее на этих сходках сменил главред-хитрован Андрей "Вася" Васильев) и, конечно же, Демьян Кудрявцев. Главные редактора "Огонька" и "Независимой", которые тоже принадлежали Борис-Абрамычу, появлялись крайне редко, поскольку не вписывались в тренд. Я вынужден был посещать эти тусовки поскольку планировалось перевести команду Голембиовского на "Российскую газету", а мне предстояло перепрофилировать "Новые Известия" в боевой листок светского жанра (мы с Димой Быковым даже, разминки ради, запустили хулиганское еженедельное приложение к газете – "Московская комсомолка"). Несколько раз присутствовал Сергей Доренко. Спустя много лет именно в этом кабинете узрел Сашу Невзорова. Пару раз заходила красавица Наталья Геворкян, забиравшаяся с ногами в кресло рядом с Борей и вещавшая что-то абсолютно нелепое и до стыдобы банальное про "порядочных людей". Однажды пересекся там с поэтом земли русской Андреем "Орлушей" Орловым. И возможно не все там были поклонниками талантов Эрнста. Но статью прочитали все. И на Костю смотрели с любопытством. Березовский с присущей ему ироничностью пробросил Косте:
– А я не знал, что ты у нас "голубой".
Все прыснули. Костя, имевший гусарскую репутацию ловеласа и мутивший тайные романы с юными певичками, взбледнул лицом, но тему форсировать не стал.
Тогда шла война. Информационная. A la guerre comme a la guerre. Решался вопрос, кому на Руси будет жить хорошо. К власти мог придти тандем Лужков-Примаков. Поэтому Борис Березовский подключил весь свой медиа-ресурс, чтобы не допустить отката назад. Война. Но даже для тогдашнего накала страстей, даже как ответ на антилужковские эскапады Сергея Доренко, тональность той заметки в "МК" была за гранью добра и зла. Цитировать не решусь.
Очевидно, что способная и напористая Элина Николаева без всякого репортерского вдохновения выполняла "волю партии и правительства". Получилось так себе. С одной стороны, на Эрнста в тексте накатили за то, что, дескать, неисправимый бабник. Тут же, парой абзацев выше обзывали "голубым" на основании дружбы с Примадонной и растолковывали изумленному читателю, что культовый кинокритик перестроечной эпохи Сергей Шолохов получил эфир на Первом через койку. "В коридорах ОРТ видели, как Эрнст расцеловывался с очень большими членами нетрадиционной ориентации из правительства". Какой-то бред. Таким же навороченным стилем писали в НКВД признания под пытками сломленные большевики: мол, да, не только работал на иранскую разведку, но и планировал прорыть тоннель от Ленинграда до Нью-Йорка через земное ядро, напрямую. Чтобы у людей со здравым смыслом хватило бы ресурса догнать, что исполнено из род палки. Я же говорю, Война. Пленных не брали, сдавали своих.
И Элину Николаеву на телевидение я привел буквально за руку. Познакомил с Андреем Разбашом; они пытались замутить какую-нибудь богемную передачу в рамках компании ВИD. Эрнста она знала лично, очень даже им интересовалась и через меня пробивала – как можно бы с "матадором" познакомится поближе, в койку его уронить.
Я ей сразу сказал, что она не вписывается в Костин типаж.
А у него, по моим наблюдением, был такой.
Ему нравились девушки, внешность которых в двух словах можно было описать как "антипод матери".
Костина мама не любила, кстати, его товарищей. Во всяком случае, я помню, что здоровалась она всегда подчеркнуто сухо.
Интересная, дородная блондинка в теле с тяжелым взглядом.
Как-то я брал с собой Эрнста и Любимова в гости к Юлиану Семенову, в его крымскую усадьбу на горе, в Мухаладке. Помимо прочего писатель рассказал об убийстве Семена Цвигуна, который был женат на сестре генсека Брежнева.
На обратном пути Константин рассказал, что из-за книги этого генерала у него испорчены отношения с матерью. У них в классе все зачитывались шедевром, одной из соавторов которого был контрразведчик Цвигун. Книжка переходила из рук в руки как почетное красное знамя ударника коммтруда. Давали ее всего на один день строго: хочешь ночь не спи, но следующим днем верни на первом же уроке. Костя не вернул. Его избили в физкультурном зале. Серьезно избили, решив, что ловкач решил зажать раритет. Потом мальчик узнал, что книгу взяла его мама, "на почитать". В тот же день потеряла, забыв в автобусе. Сыну ни слова при этом не сказала. Такая история.
Возвращаясь к типажу. Косте не нравились самоуверенные рослые спортивные грудастые шатенки вроде Элины Николаевой. Его всегда привлекали миниатюрные брюнетки. С горящими живыми оливами вместо холодных серых очей. В эту категорию, по мне, вписывается и мать дочери – Александры Константиновны Эрнст, театровед Анна Селюнас, которая после родов (1995) работала у ВИDвского директора Саши Горожанкина главредом журнала "МузОБОЗ". Такой же субтильной брюнеткой была и "Маленкая" Макаревич. Та, которая познакомила меня с перспективным биохимиком из Ленинграда.
Запрет "Взгляда" Кремлем
Лысенко вспоминал: "Каждый выпуск сопровождался 2-3 часами истерик в кабинете зам. председателя Гостелерадио Петра Николаевича Решетова и швырянием бумаг с криками "запрещайте передачу". "Нет, запрещать не буду, сокращайте". "Сокращать не буду". Это вообще отдельная история: передача ведь шла два раза – утром для Камчатки и Восточной Сибири – ее смотрело начальство и требовало вырезать какие-нибудь самые острые репортажи: по нескольку часов шла дикая война по поводу сокращений. У нас была очень хитрая технология: в каждой передаче для Камчатки были заранее заготовленные "собачки". Вот так Коровин на каждой картине рисовал собачку. А зачем "собачка"? Чтобы если кому-то что-то не нравилось, убрать ее, а остальное не трогать, наоборот, вставить вместо "собачки" то, что нужно. Но еще всегда на столе стоял телефон – это была связь со мной. Как только неудачно что-то говорили или мелькала опасная фраза, я нажимал на кнопку, и телефон начинал моргать. Камера немедленно отодвигалась в сторону, ребята брали трубку, и я говорил: скажи то-то и то-то, и острые моменты отыгрывались".
Проект все-таки закрыли, хотя казалось бы должен был выработаться иммунитет к запретам: насколько помню, почти из каждого выпуска вырезали какой-нибудь сюжет (напомню шутку: лучшее во "Взгляде" как в говядине – вырезка). Помню, что в 1988 году Сагалаев запретил выдавать в эфир интервью Киры Прошутинской с Владимиром Васильевым, который зачитал открытое письмо Григоровичу. Таким примеров – дюжины.
Дмитрий Захаров говорил: "Зимой 1990 года, когда в последнюю предновогоднюю пятницу накануне выхода в эфир очередного "Взгляда" в студии появились несколько человек в штатском и арестовали весь смонтированный для передачи видеоматериал, я написал в "Огонек" статью "Под надзором". Речь шла о том, что старая партноменклатурная гвардия начала наступление на демократическую прессу, в частности на нашу передачу. Это был крик души, был момент, когда от действий телечиновников у "взглядовцев" просто опустились руки. Статья появилась как раз вовремя: в редакции газет и журналов приходили мешки писем, все спрашивали: "Где "Взгляд"?" – люди тогда очень активно реагировали не только на выход, но и на невыход передачи. Чиновники дали обратный ход: спустя неделю "Взгляд" опять был в эфире".
Но! 26 декабря 1990 года руководство Гостелерадио СССР запретило выход в эфир новогоднего выпуска программы легендарной программы "Взгляд".
Сперва накат носил негласный характер. Мотивирован был тем, что в студию пригласили министра иностранных дел CCCР Эдуарда Шеварнадзе, выступившего накануне с невнятной, но пламенной речью, предвещавшей скорое наступление некой диктатуры. Чьей? Почему? Когда? Никто ничего не понял, но все желали знать, отчего "в знак протеста против надвигающейся диктатуры" близкий соратник тогдашнего президента державы Михаила "Горби" Горбачева вдруг подал в отставку и покинул ряды компартии.
Последовавший за этим невыход в предновогоднюю пятницу (28 января 1990 года) культовой передачи и вовсе потряс общественность. Этим вечером Игорь Кириллов, который был модератором всего блока программ телекомпании "ВиД" нокаутировал "взглядовских" фанатов сдержанным сообщением. Ведущий по-домашнему тепло сказал: "Взгляда" сегодня не будет. И пояснил: по политическим, мол, мотивам.
Все это, по-моему, смахивало на грамотно сработанный вход в новый уже сюрреализм. Мне всегда нравился ветеран нашего ТВ. Но особенно в контексте "молодежи". Это, во-первых. А во-вторых, все, что произносится шикарным кирилловским тембром, ассоциировалось (не только у меня, предполагаю) с чем-то официозно непререкаемым. Как гранит Мавзолея. Как первая страница "Правды". Как танковый ход по пражским мостам 68-го года. То есть так, а не иначе. И поэтому, когда модератор "ВиД" а говорит, что сегодня будет то-то и то-то, я знаю – будет. А когда говорит – нет…
Ровно через две недели (11 января 1991) в т. н. "последней студии" Кириллов без тени иронии красиво пройдется насчет погоды:
– Оттепель закончилась. Наступают крещенские морозы.
Первый зампред Гостелерадио СССР П.Решетов, который вскоре подпишет распоряжение об едва ли не полном разгроме программы, по поводу 28 декабря 1990 года заметил: