Чего испугался Горбачев-генсек, запустив такую серьезную кампанию против статьи профессора? Например, он требовал от каждого члена Политбюро выразить свое отношение к этой статье. Вообще ситуация была не такой простой, поскольку Горбачев остановил возможность обвинить Яковлева в том, что он, по данным КГБ, оказался агентом влияния ЦРУ, потому был завербован вместе с А. Калугиным во время учебы в Колумбийском университете (Гладилин И. Как Горбачев простил Яковлеву предательство Родины// www.km.ru/bsssr/2011/12/05/istoriya-rossiiskoi-federatsii/kak-gorbachev-prostil-yakovlevu-predatelstvo-rodine).
Экс-глава советского телевидения Л. Кравченко тоже называет главными разрушителями СССР А. Яковлева и Э. Шеварднадзе. Причем он подчеркивает, что столкновение Азербайджана и Армении имело искусственный характер. Кстати, о сотрудниках известной программы "Взгляд" он говорит, что каждый второй имел там в кармане удостоверение спецслужбы. (Кашин О. Медиаменеджер перестройки // www.rulife.ru/mode/article/830/).
Перестройка приводит к изменению и ценностей, и поведения. Интересно, что она тоже выдвигает на первый план проводников новых ценностей. Аналогично американцы ведут сегодня не только военные, но и ценностные кампании в Афганистане или Ираке. Есть четкие оценки успешности/неуспешности этих кампаний. Массовое сознание достаточно инерционно, поэтому такие кампании по его изменению требуют большого времени и ресурсов. Особенно, когда эта кампания связана с противником.
Но при этом работают не только стандартные пути, но и нестандартные. Например, видеоигры, которые также несут в себе потенциал изменений, которые внедряются в массовое сознание. Обама в связи с "эпидемией" убийств в США даже обратился с просьбой проверить влияние видеоигр на активацию агрессивности (Newman J. Obama wants more violent video game studies, and that’s okay // techland.time.com/2013/01/17/obama-wants-more-violent-video-game-studies-and-thats-okay/, Обама поручит медикам изучить связь между видеоиграми и насилием // hitech.newsru.com/article/18jan2013/usvidgamesspctd). В целом это тоже может быть реакцией массового сознания на напряжение современного мира. Ведь часто даже возникает вопрос, какими именно лекарствами пользовался убийца.
Во время промышленной революции в Великобритании стремительно возросло потребление джина, который выступил технологией для снятия напряжения. Сегодняшним вариантом этой технологии стало потребление телепродукции. Данные 2011 г. говорят о ежедневных 4 часах перед телевизором для английских граждан.
Много таких моделей поведения, которые кажутся нам вечными, на самом деле были не так давно введены в общество. Чай становится модным в Англии после женитьбы Карла II на дочери португальского короля, которая привезла с собой новую привычку пить этот напиток. Британская Ост-Индская компания сделала его дешевым. В 1717 г. был открыт первый магазин по продаже чая, ориентированный специально на женщин с пониманием того, что именно они могут продвинуть чай в обществе. Женщины в то время не могли ходить в кафе, а тут они могли пить чай. И это стало первым публичным местом для женщин.
Реклама чая давала до 50 % доходов газет, в результате чего чай сработал на поддержку прессы. А до этого чай стал объектом для первого PR - голландская Ост-Индская компания наняла датского врача, который написал много статей о целебных свойствах чая, чтобы продвигать его в Европе. Чай поддержал и первую промышленную революцию в Англии, поскольку рабочие обязательно пили чай, чтобы не заснуть, потому что они впервые работали с машинами, а там надо было быть очень внимательным.
Массовое поведение и особенно ее новые формы требуют разнообразной поддержки. Инерция прошлого не позволяет легко переходить к новому. Поэтому новое поведение входит в жизнь лишь с помощью дополнительных средств.
Глава пятая. Мирное использование технологии информационных войн
Информационные войны в мирной жизни
Информационные войны настроены не только на военные цели, но и на цели в экономическом, социальном, политическом, религиозном пространствах. Пример выборов как целей политических есть в голове у каждого. Но реально война идей, в которой человечество живет всю свою жизнь, является примером бесконечной информационной войны.
Первым еще в 1976-м заговорил об информационной войне Томас Рона. Позднее он был научным советником президента Буша-старшего, а до этого тоже занимал различные правительственные позиции. Некоторые считают, что именно ему принадлежит термин "информационная война". Для нас здесь важен год - 1976-й. Это отражает выход информационного пространства на новый технологический уровень.
М. Либики критикует определение информационной войны, предоставленное Рона, как слишком общее, в результате чего под него подпадает любая человеческая активность (Libicki MC What is information warfare? - Washington, 1995). Однако следует заметить, что это может быть нормой для первых определений, ведь они должны охватить все, даже то, чего еще вообще нет. Сам Либики в своей книге 1995 года включает в проблематику информационных войн и экономическую информационную войну, рассматривая ее как синтез информационной и экономической войн. То есть в 1995 г. возникает детализация возможных применений, которой не было при возникновении идеи.
С его точки зрения, информационная экономическая война имеет два варианта: информационная блокада и информационный империализм. Информационную блокаду он рассматривает в контексте того, что в будущем возникнет такая же зависимость государств от информационных потоков, которую они сегодня имеют в виде зависимости от материальных поставок. Чтобы эта блокада имела успех, страна должна быть зависимой от внешних информационных потоков.
В другой своей работе Либики говорит о противоположной стороне того, что он рассматривал как блокаду - информационное доминирование. Его он определяет так: "Преимущества в порождении, манипуляции и использовании информации, достаточной для того, кто это должен, военного доминирования".
Однако он подчеркивает, что это доминирование иное, чем это было в других сферах. Он перечисляет три различия:
• Если авиация может заставить оставить на земле самолеты противника, информационная сила не может не дать работать противнику в ответ, если это не радиоэлектронные действия.
• Каждая сторона конфликта имеет собственные потребности в информации, можно достичь тактических преимуществ, но проиграть стратегически.
• Наиболее важным знанием, по Сунь-цзы, есть знание себя, а затем противника, человеческое знание задает стратегию, знания машин - тактику, плохую стратегию не спасут тактические информационные преимущества.
Интересно, что эти замечания скорее выдвигают новое правило: стратегический, оперативный и тактический уровни задают сами по себе новые правила информационного взаимодействия.
Информационный империализм напоминает монополизм в торговле. Он подчеркивает, что США не пытаются перевести на свою позицию благодаря распространению фильмов или поп-культуры. Продолжается рыночная торговая борьба. Однако и здесь следует заметить: в этой сфере четко проявилось сочетание экономических и идеологических интересов. Экономически выгодное дает также идеологически нужный результат.
Вообще США имели собственный опыт по созданию из страны иммигрантов единого экономического пространства, где все думают одинаково и покупают одинаковые вещи. Надо было создать и единственного гражданина, и единственного покупателя. Затем этот опыт транснациональные корпорации смогли перенести на весь мир. И роль американской виртуальной героики, которая продвигается с помощью кино, стала весьма существенной в мире. При этом лучшие образцы других сразу перехватываются. Например, английский Гарри Поттер становится американским коммерческим продуктом в виде кино.
Экономическая война может вести к настоящей войне. Сегодня подчеркивается, что торговые санкции, которые США применили против Японии, давали ей только один выход - вхождение в войну. И именно поэтому стала возможной японская атака на Перл Харбор. Японцам просто перекрыли поставки стали, энергии и т. д.
Применение экономических влияний извне стало практикой последнего периода, когда страна становится добычей для внешних игроков (см., например, книгу Дж. Перкинса - Perkins J. Confessions of an economic man. - San Francisco, 2006). Н. Клейн выдала широко известную ныне книгу "Шоковая доктрина", в которой продемонстрировала, что либеральный капитализм по всему миру внедрялся с помощью шока: от Чили до России (Klein N. The shock doctrine. The rise of disaster capitalism. - New York, 2007). И это имело четкую аргументацию: без шока социосистема имеет привычку возвращаться к восходящим состояниям.
Все это свидетельствует, что речь идет о настоящих войнах, только ведут их люди в галстуках, а не в шлемах и бронежилетах. Поэтому должны быть определены новые модели такой борьбы. Особенно потому, что, как правило, она ведется за пределами страны.
Некоторые исследователи даже призывают вообще не быть привязанным к военному контексту, а смотреть в сторону социального или экономического. Мы можем из этого сделать вывод, что военные просто захватили эту тематику. Соответственно, они диктуют в ней свои модели, хотя в некоторых случаях типа войны идей уже признается, что силовой вариант поведения требует существенной коррекции. Например, дискуссия, которая может вестись в систематике войны идей, уже не решается методами блокировки оппонента. Наоборот, он должен получить свою долю в диалоге.
Дж. Стейн в работе 1995 г. задавал определение информационной войны как достижение национальных целей с помощью информации (Stein J. Information warfare // www.airpower.maxwell.af.mil/airchronicles/apj/apj95/spr95_files/stein.htm). Он также опирался на включение экономических целей в своих первых, произведенных в системе ВВС США, разработках понятия информационной войны. Ведь тогда определение информационной войны выглядело как знание уязвимости политической, экономической, военной инфраструктуры для того, чтобы разрушить информационную активность врага.
И тогда же информационная война практически была задана как воздействие на мышление человека, на область принятия им решений. Стейн писал: "В своей основе информационная война имеет дело с идеями и эпистемологией, большими словами, означающими, что информационная война - это о том, как люди думают и, это более важно, как люди принимают решения. И хотя информационная война будет вестись в основном, но не только, через коммуникативные сети общества или военных, она принципиально не о спутниках, связи и компьютерах, она имеет дело с влиянием на людей и решения, которые они принимают".
Экономика является главенствующей целью в условиях мира, например, развитые страны получают постоянные информационные атаки именно с экономическими целями, например, при осуществлении технического шпионажа. Если в случае экономических войн большую роль играют корпоративные цели, которые иногда одновременно пытается защищать государство, то информационные войны в социальной сфере, которые могут менять ценности общества, ведутся исключительно государствами. Достаточно вспомнить перестройку, которая полностью изменила и политический, и экономический, и социальный строй страны. Но использовала при этом почти исключительно информационные механизмы.
По однотипной информационной стратегии велась и холодная война, опыт которой теперь хотят снова применить американцы, поскольку война с террором у них трансформировалась в войну идей. Это сложный вариант информационной игры, ведь он рассчитан на долгие годы (Osgood K. Total cold war. Eisenhower’s secret propaganda battle of home and abroad. - Lawrence, 2006; Snyder AA Warriors of desinformation. American propaganda, Soviet lies, and the winning of the cold war. - New York, 1995).
Это была нишевая война, ибо во многом базировалась на информировании населения с помощью зарубежных радиоголосов по тем вопросам, о которых избегала говорить советская пропаганда. СССР и Запад говорили о разных точках реальности. И этим поддерживался интерес к зарубежному информированию.
Сегодня переход от мирной жизни к обострению отношений фиксируется мониторингом информационного пространства. Как говорят представители Росийского института стратегических исследований (Николайчук И. Индекс агрессивности // www.warandpeace.ru/ru/commentaries/view/95288/): "Анализ количественных данных позволяет легко отслеживать начало стратегических информационных операций. Главное, чтобы была правильно организована система слежения за информационной обстановкой".
Они же подчеркивают следующее соотношение негатива ии позитива: "Если число негативных публикаций меньше пяти, но больше двух, констатируем обстановку информационной напряженности по отношению к России. Государства, в которых на одну негативную публикацию приходится одна или больше нейтральных, мы относим к числу нейтральных".
Информационные войны сегодня имеют широкое применение. Поэтому возможным становится перенос опыта одних профессиональных сфер в другие. Если военные активно принимают опыт бизнеса, то бизнес тоже подкармливается идеологией информационной войны, которую удерживают военные.
Коммуникативные операции вчера и сегодня
Современное информационное пространство функционирует так же эффективно, как и прежде. Это связано с тем, что в нем резко возросла роль развлекательности. С другой стороны, более управляемыми сегодня стали и основные фигуранты информационного поля. У них теперь более широкий инструментарий.
Главное, что дефицит информации сменился дефицитом внимания, поскольку информации сегодня стало намного больше. И теперь приходится управлять именно вниманием массового сознания, удерживая его на нужных объектах и ситуациях как можно дольше.
И даже развлекательный компонент останется заидеологизированным, только в более мягкой форме. Например, Лукашенко окажется "бацькой", что явно ненормально в официальном вещании. Только теперь это будет не "враг", а объект для высмеивания. И все это делается на уровне интерпретаций, а не фактов. Именно интерпретация является полем деятельности для такой профессии информационного поля, как спин-доктор.
Поскольку профессии спин-доктора в чистом виде, как, например, в Великобритании, на постсоветском пространстве не существует, а функции управления (коррекции) информационного пространства все равно довольно активно используются - возникает зависимость не от общего, а от персонального опыта тех, кто использует этот опыт. То есть опыт этот передается не по книжкам, а на практике, что порождает как свои негативы, так и преимущества.
Целью работы спин-доктора является корректировка негативной информации, когда она уже прорвалась в общее информационное поле. Постсоветский спин-доктор имеет и собственные достижения, к которому еще не пришли западные: бороться с негативом только в том пространстве, где он проявился. Если негатив появился в интернете, не следует воевать с ним в телевидении, так как это только расширит круг тех, кто с ним сможет ознакомиться.
Здесь следует также помнить, что у нас есть некоторое несоответствие в доверии к различным телевизионным новостям. Как правило, новости, более приближенные к власти, пользуются меньшим вниманием, чем новости оппозиционные. И это можно понять, поскольку позитивные новости власти о себе в целом являются менее информативными, чем новости негативные. А если учесть еще и способность постсоветского человека читать между строк, то можно сделать вывод, что зритель достаточно вооружен против попыток манипулировать им.
Но манипулировать все же удается, когда повышается эмоциональный уровень ситуации и коммуникации о ней. Рациональный компонент в этом случае уже не будет работать так, как надо. Дрю Вестен вообще считает, что на выборах работает исключительно эмоциональный компонент (см. Westen D. The political brain - New York, 2008). Степень эмоциональной поддержки также позволяет лучше прогнозировать результаты выборов. Эмоциональное значит для избирателя больше, чем рациональное.
Оранжевая революция базировалась на информационном потоке и эмоциональных интерпретациях происходящего, порождаемых 5-м каналом. Это удалось сделать, подняв эмоциональный уровень политической борьбы почти до библейского уровня противостояния добра и зла. Этому также способствовало отравление Ющенко как пострадавшего от власти кандидата. Но максимальная эмоциональность ведет к минимальной рациональности, поэтому ее так любят политтехнологи.
Трезвые западные головы и тогда, и теперь понимают, что это не было революцией. Например, будущий посол США в России Майкл Макфол говорил, что он принадлежит к меньшинству, которое не считает события в Киеве революцией. В случае российского 1991 года ставки были намного выше - капитализм или коммунизм. Поэтому в России он видит революцию, а в Украине - успешную народную мобилизацию. Ведь это было движение на возвращение того, что уже было выбрано ранее. Кстати, он подчеркнул, что Украины нет среди приоритетов США в отличие от того, что думает об этом Россия.
Перестройка также поднимала (порождала) забытую в период застоя эмоциональность на новый уровень. При этом, как, кстати, и в предыдущем случае, шел выбор между реальностью (Леонида Брежнева или Леонида Кучмы) и виртуальностью, потому что нам только рассказывали, как все будет хорошо. Мы не имели никаких доказательств этого, кроме слов. И там, и здесь хорошие ребята с экрана предлагали победить плохих парней из жизни. Они всегда говорили "мы" о нас и о себе, а всех остальных называли "они". Это тоже один из самых серьезных противопоставлений: "мы" всегда будут нам ближе, чем "они".
Все это обычный политтехнологический ход: увеличить (а реально даже гиперболизировать) негатив противника и свой собственный позитив, чтобы облегчить избирателю правильный выбор.
Но существуют и более сложные ситуации. Например, ГКЧП считается такой технологией, когда одновременно управляли две стороны, условно назовем их западной и коммунистической. ГКЧП имел много странных характеристик, которые не позволяют отнести его к попытке подавить что-то силой. Недавно прозвучала еще и такая. Один из генералов КГБ, которого привлекли к "путчу", рассказывал, что когда он вышел на балкон и увидел технику с номерными знаками, то сразу понял, что это "подстава". Ведь в настоящих случаях технику не дают идентифицировать.
То есть здесь была сложная конструкция. ГКЧП специально пытался защитить советскую власть так неуклюже, чтобы проиграть. Это то, что Наоми Клейн назвала шоковой доктриной, когда провоцируется шок, который не даст социальной системе вернуться к исходному состоянию (см.: Klein N. The shock doctrine. The rise of disaster capitalism - New York, 2007). Настоящие перевороты и путчи изучаются так давно и так тщательно, что ошибок в них быть не может (см.: Luttwak E. Coup d’etat. A practical handbook - Cambridge, 1979; Bob C. The marketing of rebellion. Insurgents, media, and international activism - 2005; Кургинян С. "Секретная" папка ЦК КПСС с надписью "Кургинян" / / Кургинян С. Актуальные архив. Работы 1988–1993 годов - М., 2010). Но только если они настоящие.