Примером другой удивительной системы, которая демонстрирует взаимодействие анатомии, физиологии, поведения и процесса взаимоотношений, является тропическая рыба Labroides dimidiatus. Социальная группа состоит из одного самца и гарема самок, занимающих общую территорию. Робертсон (Robertson, 1972) показал, что самец подавляет тенденцию самок к смене пола, агрессивно доминируя над ними. Когда он умирает, доминантная самка в группе моментально меняет пол – и становится новым хозяином гарема!
Уилсон (Wilson, 1985), длительное время исследовавший процессы взаимоотношения общественных насекомых, был поставлен перед необходимостью использовать принципы системной теории. Он начал с определения специфических отношений, которые регулируют функционирование колонии насекомых. Пока Шнейрла изучал, как мельчайшие особенности поведения одного организма влияют на особенности поведения другого, Уилсон попытался выявить сами принципы, которые управляют наблюдаемыми последовательностями поведенческих актов. Колония насекомых – прекрасная гомеостатическая система в отношении контроля за размером популяции, кастовыми пропорциями и гнездового окружения. Поскольку Уилсон смог определить регуляторные механизмы, свойственные колонии как целому, т. е. механизмы, которые контролируют функционирование отдельных рабочих особей, он счел возможным назвать колонию насекомых суперорганизмом. Колония должна быть понята как самодостаточная целостность.
Примером развития индивида, ход которого регулируется уровнем взаимоотношений в колонии, является процесс превращения личинки в члена определенной касты. Принадлежность отдельной особи к касте детерминируется средовыми раздражителями. Каждый муравей рождается примерно с одним и тем же набором генов, но те особые гены, которые несут в себе информацию и определяют, превратится ли личинка в солдата, рабочего или царицу, контролируются средовыми стимулами. Другими словами, тип муравья, в который превратится личинка, не запрограммирован в ней на момент рождения. Когда личинки появляются, они представляют собой лишь сырой материал для нужд колонии. Колония обладает набором функциональных обязанностей, которые должны быть выполнены, а также способностью направлять свою "молодежь" на те "должности", которые наиболее полезны сообществу именно в данное время. Когда нужды колонии меняются (возможно, под влиянием окружающей среды), включается регуляторный механизм, распознающий новые обстоятельства и меняющий стимулы, которые получает развивающаяся личинка.
Способ дифференциации личинки муравья в направлении определенной касты похож на способ дифференциации клеток в многоклеточном организме. И отдельная особь, и клетка имеют потенциальную возможность реализовать более разнообразную по форме и интенсивности активность, чем они демонстрируют в обычных условиях. В нормальных условиях основная часть потенциала, которым обладает клетка или муравей, находится в латентном состоянии, репертуар их активности ограничен специфическими для них задачами. Когда же возникает чрезвычайная ситуация, начинает быстро разворачиваться более широкая программа. В результате определенная каста муравьев начнет выполнять больше самых разнообразных задач и работать в более быстром темпе, чем до этой чрезвычайной ситуации. Это отнюдь не означает, что каждый отдельный муравей "распознает" проблему и "решает" помочь. Наоборот, колония как система имеет механизмы диагностики чрезвычайных обстоятельств и активационные регуляторные механизмы, которые должны обеспечить компенсаторные изменения в функционировании отдельных своих членов. Отдельные особи управляются этими механизмами, которые включают, в частности, контуры обратной связи.
Вопросы теории
В приведенных выше примерах ясно видна важность процесса взаимоотношений для регуляции внутреннего физиологического функционирования животных и их поведения. На самом деле, для многих животных системы взаимоотношений описаны более точно и детально, чем для человеческих индивидов. Однако, несмотря на наличие таких детальных описаний, сделанных исследователями поведения животных, тот тип системной теории, который был разработан для человеческой семьи, никогда не применялся к поведению животных. Чтобы лучше увидеть контраст между теорией семейных систем, объясняющей человеческое поведение, и теорией, предложенной современными социобиологами для объяснения поведения животных, необходимо сначала выделить релевантные теоретические принципы социобиологии. Этот контраст поможет также оценить потенциальную важность теории семейных систем для всех наук, изучающих живую природу.
В социобиологии теория строится на допущении, что естественный отбор (базовый механизм, предложенный Ч. Дарвином) – это главная направляющая сила процесса эволюции поведения. Естественный отбор означает, что физическая организация и поведение всех живых существ формируются постепенно на протяжении многих сотен поколений путем отсеивания менее приспособленных структур и типов поведения в пользу более приспособленных. Не пройти отбор означает, что организмы, чьи физические характеристики и типы поведения являются недостаточно адаптивными к окружающей среде, имеют меньше шансов спариваться и производить себе подобных, чем те организмы, которые демонстрируют более адаптивное поведение. Если менее адаптивные особи репродуцируются менее часто, то свойственные им физические характеристики и типы поведения будут иметь тенденцию к исчезновению из популяции. Таким образом природа производит отбор. Поскольку родительский организм не дает потомства, точно воспроизводящего самого родителя, кто-то из потомков имеет шанс проявить характеристики, которые позволят ему быть немного более адаптивным, чем другие представители того же вида. Такое дифференцированное воспроизводство постоянно дает жизнь "новым" организмам, которые потом также подвергаются естественному отбору.
Книга Дарвина "Происхождение видов путем естественного отбора" впервые была издана в 1859 г., за семь лет до публикации работы Грегора Менделя о законах наследственности и более чем за сорок лет до того момента, когда важность работ Менделя была оценена научным сообществом. Впоследствии в 1920-е годы родилось направление, которое получило название неодарвинизма: синтез дарвиновской теории естественного отбора и генетики. Неодарвинизм вырос из запоздалого признания работ Менделя. С точки зрения такого "современного синтеза", каждая характеристика, проявляющаяся у растения или животного, оценивается со стороны ее адаптивной значимости, а затем соотносится с базовыми принципами популяционной генетики.
Современная теория эволюции строится на достижениях генетики. Гены – единственный известный механизм передачи информации от поколения к поколению, и лишь генетика может объяснить различия при воспроизводстве потомства. Каждая структура организма, которая способствует индивидуальному выживанию, лучшему уходу за подрастающим поколением и такому сложному социальному поведению, как альтруизм, оценивается по своей способности передавать большую пропорцию генов следующему поколению. Если такая структура способна серьезно изменить генетический набор, она становится характеристикой вида. Организмы ведут себя таким образом, как будто они "знают", в каком направлении действуют, но совершенно очевидно, что они этого не знают. Уилсон так характеризовал этот процесс:
"Гипоталамо-лимбический комплекс таких высокоорганизованных видов, как человек, запрограммирован действовать таким образом, как будто бы он "знает", что лежащие в его основе гены будут максимально представлены в последующих поколениях только в том случае, если он организует эффективное поведение, обеспечивающее выживание индивида, его репродукцию и проявления альтруизма. Следовательно, когда организм сталкивается со стрессовыми ситуациями, центры этого лимбического комплекса испытывают разум состоянием амбивалентности. Любовь смешивается с ненавистью, агрессия со страхом и т. д. – такая смесь не обеспечивает индивиду ни счастья, ни выживания, но максимально благоприятствует наследственной передаче активных генов" (Wilson, 1975, p. 4).
Биологи различают также два типа причинных связей – ближайшие и отдаленные. Говоря о ближайших причинах, имеют в виду условия внешней среды или физиологические состояния, запускающие реакцию организма. Примером ближайшей причинности является предложенное Лерманом описание триггерных механизмов у голубей-вяхирей, объясняющее их репродуктивное поведение. Однако это объяснение дается на описательном уровне, и нет сообщений о том, как это реально происходит. Отдаленные причинные связи привлекаются как раз для объяснения внутренних закономерностей.
В этом случае анализируются те условия внешней среды, которые делают определенные черты адаптивными, а другие – неадаптивными; таким образом, адаптивные черты имеют тенденцию сохраняться в популяции и в этом смысле являются отдаленной "причиной". Другими словами, если специфический процесс спаривания, описанный у голубей-вяхирей, будет способствовать воспроизводству более жизнеспособных особей, чем те, которые выросли в результате другого типа ухаживания и спаривания, то именно этот процесс спаривания будет обладать большей адаптивностью и в конечном итоге и будет отобран.
Дарвин первоначально понимал естественный отбор как процесс, оперирующий на уровне отдельных организмов. Ожидалось, что индивиды всегда будут делать то, что должно обеспечить их собственное выживание. Если отдельные члены данного вида не будут этого делать, то вид окажется под угрозой вымирания. Можно предположить, что если члены сообщества будут по собственной доброте помогать друг другу, это также будет способствовать выживанию вида. Но здесь возникает следующая дилемма: если индивид будет помогать другим, уменьшая при этом свои собственные шансы участвовать в спаривании и воспроизводстве, то как его самоотверженность может быть передана другим поколениям?
С этой же самой дилеммой Дарвин столкнулся в процессе наблюдения за эволюцией бесплодных каст у общественных насекомых. Такая каста насекомых самоотверженно работает на колонию и не имеет потомства. Если естественный отбор оперирует на уровне отдельных организмов, как же этот организм, который не воспроизводит себя, продолжает существовать в популяции? Уилсон считает этот феномен центральной теоретической проблемой социобиологии. Каким образом альтруизм может передаваться в процессе естественного отбора?
Дарвин пытался объяснить альтруизм, предположив, что естественный отбор может происходить на уровне семьи или группы. Семья или группа, способная воспроизводить стерильное, но готовое к альтруизму потомство, должна рассматриваться как более адаптивная, нежели те группы, у которых этого не происходит. Научный мир очень долго ждал современной теории, которая объясняла бы эволюцию и эгоистического, и альтруистического поведения. Автором такой теории стал Вильям Д. Хамильтон (Hamilton, 1964).
Он предложил понятие "прирожденной приспособленности", или "жизнеспособности", для обоснования которого воспользовался точными математическими расчетами. Хамильтон предположил, что альтруистические, эгоистические и даже враждебные действия имеют генетическую основу и что они будут эволюционировать в тех случаях, когда средняя жизнеспособность демонстрирующих эти черты индивидов внутри социальных объединений будет выше, чем жизнеспособность индивидов в других сходных социальных объединениях, которые не демонстрируют этих черт.
Понятие жизнеспособности включает естественный отбор, оперирующий на уровне группы, или то, что иногда называют родственным отбором. Хотя альтруистическое поведение может поставить под удар собственные способности индивида к спариванию и воспроизводству, но если при этом облегчается возможность воспроизводства для близких родственников, то, с точки зрения передачи генов следующему поколению, это поведение также следует считать эффективным. Так что если понятие естественного отбора расширить в этом направлении, то подобная генетическая теория эволюции сможет включить и социальное поведение, такое, как альтруизм. Бесплодные касты насекомых, например, выполняют свои обязанности по обслуживанию других членов колонии, с которыми они генетически почти идентичны. Гены альтруизма могут скорее передаваться следующему поколению опосредованно, через близкого родственника, нежели непосредственно. Согласно современной теории, если выживает ген, то выживает данная особенность поведения.
Описанная выше работа Уилсона по определению регуляторного механизма, действующего на уровне колонии общественных насекомых, поднимает и еще более важные вопросы в теории естественного отбора. Как объяснить не только эволюцию альтруистического поведения, но и само существование подобных регуляторных механизмов? Данные механизмы, принадлежащие колонии как целому, должны быть представлены в генах, которыми обладают отдельные особи. Для объяснения этого Уилсон привлекает естественный отбор, действующий на уровне колонии. Поскольку между колониями как целостными образованиями также идет борьба, то лучше выживает и размножается та из них, которая имеет самую совершенную систему внутренней регуляции, обеспечивающую максимальную адаптивность колонии к внешней среде. И все это происходит без оглядки на судьбу отдельных членов колонии. Шансы индивида на выживание и продолжение рода существенно зависят как от успеха колонии в целом, так и от его собственных репродуктивных способностей. Следовательно, те гены, которые ориентируют индивида на группу и содействуют групповому процессу, не менее, а может быть и более важны, чем гены, "отвечающие" за индивидуальную адаптивность.
Таким образом, теория эволюционной биологии, использованная для объяснения процесса взаимоотношений в группе, должна решить вопрос о том, каким образом этот процесс обеспечивает лучшую передачу следующим поколениям генов отдельного индивида по сравнению с генами тех индивидов того же вида, которые не участвуют в данном процессе. Если характер взаимоотношений внутри группы делает одного индивида более приспособленным к среде по сравнению с другими такими же индивидами, то те гены, которые управляют процессом взаимодействия, будут сохранены в результате естественного отбора и данный процесс закрепится в потомстве. Если же процесс взаимоотношений делает индивида менее адаптивным, то гены, управляющие этим процессом, скорее всего исчезнут в ближайшем будущем и, как следствие, данный процесс взаимоотношений сойдет на нет.
Системы и социобиология
Понятий, разработанных биологами-эволюциониста-ми для объяснения общественного поведения, еще недостаточно для формулировки целостной и непротиворечивой теории. Несмотря на эти ограничения, мы представили их здесь потому, что некоторые базовые допущения социобиологии полезно сопоставить с базовыми допущениями теории семейных систем. Эта дискуссия о различиях нисколько не умаляет значимости общего для обеих теорий положения о том, что эволюционный контекст позволяет рассматривать поведение людей и общественных животных наиболее объективно.
Важное отличие социобиологической теории от теории семейных систем состоит в том, что социобиологи связывают специфическое поведение со специфическими генами. Например, проявления самоотверженности, эгоизма и враждебности считаются генетически обусловленными в том смысле, что гены обеспечивают сохранность данного типа поведения в популяции. Такие аспекты человеческого функционирования, как гомосексуальность, конформизм, преданность клану, повышенная внушаемость, иногда объясняются таким же образом. Через понятия жизнеспособности, родственного отбора, отбора на уровне колонии, а также индивидуального отбора делаются попытки объяснить, как "причинный" ген передается будущим поколениям.
Теория семейных систем, напротив, предполагает, что функционирование и поведение всех организмов существенно зависит от эмоциональной системы, субстрат которой находится на еще более глубинном уровне жизненных процессов, чем даже гены. Предполагается, что эта система локализована на уровне самой протоплазмы и, возможно, способна даже влиять на функционирование генов. Понятие эмоциональной системы предполагает, что системы взаимоотношений имеют некие универсальные характеристики. Вполне вероятно, что процессы взаимодействия между собой внутриклеточных образований, клеток, систем органов и отдельных представителей одного вида базируются на некоторых общих принципах.
Дарвиновская теория естественного отбора, так же как и принципы популяционной генетики, отнюдь не отрицаются концепцией эмоциональной системы. Предполагается, что все эти принципы укладываются в более широкую схему. Сформулированное в рамках "современного синтеза" представление, что все эволюционные изменения происходят на уровне генов, объясняет многие аспекты поведения, но при этом накладывает совершенно неоправданные ограничения на некоторые идеи Дарвина.
Теория семейных систем придает особое значение функции поведения в процессе взаимоотношения. Соотношение функции и целого – краеугольный камень любой теории, которая имеет дело с отношениями. Оперирование функциями добавляет важную размерность в понимание мотивации индивида. Эта новая размерность фиксирует, что мотивация индивида, по крайней мере отчасти, определяется процессом, который выходит за рамки отдельного индивида и захватывает систему его внешних взаимоотношений. Таким образом теория семейных систем пытается объяснить определенные аспекты индивидуального поведения в контексте функций этого поведения в эмоциональной системе.