Проект Атман - Уилбер Кен 4 стр.

Наконец, как это предполагалось выше в квадратных скобках, общая тифоническая стадия (или стадии) - осевая, праническая и образная - в некоторых отношениях подобна всему оральному (особенно орально - садистическому) периоду, описанному в психоанализе. Однако сама тифоническая область простирается назад к "алиментарному" уроборосу и вперед - до анального и фаллического аспектов последующих стадий развития.

Образное тело

Возникновение у младенца способности к активному созданию образов отмечает решающий момент в его развитии. Наиболее важно то, что образы позволяют ему постепенно строить протяженный мир объектов и расширенную форму времени; и то и другое значительно способствует установлению "объектного постоянства" [294]. С помощью конкретного образа, сначала неточного, размытого и недвойственного, но затем все более и более определенного, младенец начинает великое конструирование нового типа окружающей среды и нового самоощущения. Это конструирование, согласно Пиаже, ведет к окончательному завершению сенсомоторных сфер и одновременно начинает проникать далеко за их пределы.

Если первым значимым осевым образом считается образ груди, то первым значимым конкретным образом будет "материнское" (Салливэн) [359], ибо "первым объектом для любого индивида является его собственная мать" [46]. Как пишет Салливэн: "Это очень смутный образ [материнское], который постепенно начинает выделяться в качестве чего‑то, не являющегося частью самого индивида" [46]. Кроме того, как своего рода продолжение и преобразование разделения между хорошей и плохой грудью, "то материнское, что способствует чувству благополучия или эйфории, характеризуется как "Хорошая Мать". Когда же оно каким‑либо образом беспокоит индивида, еще один "комплекс впечатлений" становится "Плохой Матерью" [46]. Иными словами, младенец таким образом вступает в решающие, но довольно длительные отношения с Великой Матерью, которые на телесном плане разыгрываются как экзистенциальная (жизнь или смерть) драма между индивидуальным организмом и его материнским окружением [25]. Этот спор настолько значим, что, согласно Эрику Эриксону, он оказывается связанным не более и не менее как с конфликтом между фундаментальными доверием и недоверием [108].

Можно также отметить, что всю эту стадию развития (простирающуюся назад до осевого/пранического уровня, а вперед - до анального и даже фаллического), интенсивно изучали Юнг и его последователи как "сферу материнского символизма" [279], а фрейдисты - как стадии "доэдиповой матери" [57]. Оба эти исследования были стимулированы сделанным Бахофеном монументальным открытием культа Великой Матери (как бы лежащего в основе всех патриархальных религий) [17]. Но "злая, пожирающая мать, и добрая мать, дарящая свою любовь, являются двумя сторонами одной великой… Богини - Матери, образ которой доминирует на этой стадии психического развития". [279].

По мере того как младенец создает и организует сложный комплекс образов и впечатлений материнского и других важных объектов окружения, он одновременно приступает к конструированию нерефлексивных образов себя, обычно называемых на этой стадии "телесными образами". Это просто "образные картинки" физического или осевого тела, и чем они "ближе" к физическому или осевому телу, тем более точными они считаются [339]. "Благодаря совпадению во времени внешних тактильных с внутренними сенсорными данными, собственное [осевое] тело становится чем‑то отдельным от всего остального мира, что дает возможность отличать себя самого от не - себя. Сумма умственных представлений [осевого] тела и его органов, так называемое образное тело [или телесный образ], составляет [на этой стадии] идею "Я" и потому фундаментально важна для будущего формирования "эго" [120].

Согласно Салливэну, начальные образы самого себя, как таковые, это просто "хороший я", "плохой я" и "не я", что, как мы можем добавить, обычно коррелирует с Хорошей Матерью, Плохой Матерью и Пожирающей Матерью вместе со всем "узлом впечатлений", отражающих ход борьбы бытия против недействительности, остро ощущаемой на этом уровне телесной самости [359]. В связи с фундаментальной недифференцированностью организма на этом этапе, можно также отметить, что данную стадию обычно считают бисексуальной с характерным взаимоперекрытием органов чувств [120], [279], [138].

Теперь давайте вернемся к самому образу, так как для нас важнее всего то, что на рассматриваемом уровне развития многие объекты, не находящиеся в непосредственной близости, могут представляться с помощью образов. То есть, младенец начинает воображать или рисовать в уме существование отсутствующих в данный момент объектов (это отличает настоящий образ от осевого: последний может представлять только присутствующие объекты, а настоящий - и те, которые не присутствуют). Следовательно, имеющаяся у младенца матрица опыта до какой‑то степени распространяется во времени посредством символов и представлений [7]. Ребенок начинает вступать в мир протяженной, но пока что случайной серии моментов. Он движется в длящемся настоящем, через которое проплывают неорганизованные образы прошлых событий и случайные образы будущих возможностей [359].

На этом этапе образы, судя по всему, действуют в форме, названной Салливэном "паратаксической", когда "недифференцированная целостность опыта разбивается на части, логически еще никак не связанные. Они "просто случаются" вместе или порознь, в зависимости от обстоятельств. Процесс аналогичен грамматическому условию "паратаксиса", обозначающего расстановку предложений одно за другим без всяких соединительных союзов "и", "или" и т. п. для показа логических связей между ними. Ребенок безоговорочно, без рефлексии принимает то, что он испытывает, как естественное. Здесь нет постепенного процесса символической деятельности, и не бывает никаких выводов. Опыт переживается как моментальные, не связанные друг с другом организмические (телесно - самостные) состояния" [46].

Паратаксическая форма приблизительно эквивалентна тому, что Фрейд определил как до - логический "первичный процесс", поскольку "в случаях паратаксического (познания) имеет место реакция, вытекающая из организации по типу первичного процесса" [7], [23]. Этот вид организации фон Домарус обозначил как "предикатную" или "частичную тождественность": объекты воспринимаются как тождественные, если они имеют заметные выделяющие общие признаки или части, и таким образом классы объектов смешиваются с отдельными членами класса; а каждый из членов класса - со всеми остальными [7], [23]. Так, к примеру, первичный процесс не способен проводить четкие различия между пещерой, ящиком, маткой и чашей, потому что все эти объекты имеют общее качество "пустотности" и общую часть "вход, входное отверстие". Все они относятся к классу "пустых объектов со входом", и таким образом каждый объект видится тождественным любому другому, и один объект может быть целым классом, а целый класс, в свою очередь, может быть заключенным полностью в одном - единственном объекте. Как бы то ни было, "в самой чистой своей форме объекты принадлежат первичному процессу" [7], и именно этот факт ответственен за феномены "замещения" (один объект "становится" другим) и "конденсации" (целый класс объектов полностью растворяется в одном члене класса) [135].

Позже я объясню различие между инфантильным первичным процессом и более высокими формами фантазии (которые мы будем называть образным видением). Низшая фантазия - первичный процесс - может служить бесконечным источником неприятностей, тогда как процесс высшей фантазии - это бесконечный источник творческих способностей. Первичный процесс, по существу, является разновидностью магического познания, смешивающего предмет с предикатом и целое с частью (то есть оно неспособно отличать члена класса от самого класса) [23]. Равным образом, первичный процесс имеет тенденцию путать субъект и объект, и о нем, наверное, лучше думать как о каком‑то "загрязнении" субъективной психики материальным миром. Поскольку на данной стадии субъект и объект только начинают дифференцироваться, то ее познавательный стиль также имеет тенденцию к "спутанности" или недифференцированности. Пиаже объясняет это так:

В течение ранних стадий мир и самость суть одно и то лее; одно не отличается от другого [плероматические уроборические стадии]. Но даже когда эти две категории становятся различимыми, вначале их очень тесная близость сохраняется: мир все еще сознателен и наполнен намерениями, самость все еще, так сказать, материальна. На каждом этапе процесса разделения оба они эволюционируют в смысле все большего расхождения, но у ребенка они никогда не разделяются полностью… (сейчас мы не говорим о взрослом). На каждой стадии в концепции природы остается то, что можно было бы назвать "приверженностями", фрагментами внутреннего опыта, которые все еще тяготеют ко внешнему миру [297].

Это фундаментальное и магическое смешение внутреннего и внешнего, психики и материального окружения, является одной из характеристик довербального первичного процесса (на что обращает внимание и Ариети [7]). Получается так, будто эта наиболее примитивная из познавательных форм, развивающаяся по мере выделения психики из материальной целостности плеромы, сопричастна одновременно и ментальному субъекту и материальному объекту: не принадлежа исключительно ни тому, ни другому, она отражает первую рудиментарную вспышку познания: происходящего в тот момент, когда они впервые начинают дифференцироваться.

Настоящий образ может возникать лишь на третьей стадии сенсорно - моторного развития, а до этого времени у младенца присутствуют уроборические формы, осевые образы, моторные схемы и так далее. "Только к седьмому месяцу ребенок начинает переживать. Например, если он способен искать погремушку, спрятанную под подушкой, вероятно, в его уме может храниться образ погремушки" [7]. Но, начиная с этого периода, образы начинают решительно входить в сферу осознавания, и к шестой стадии сенсомоторного развития (к концу второго года жизни) ребенок может весьма точно воображать отсутствующие объекты и, значит, формировать правильную "картинку" постоянства объектов, то есть "знание о том, что мир состоит из вещественных, неизменно существующих объектов, которые могут подвергаться манипуляциям и разного рода преобразованиям, сохраняя при этом свою тождественность" [149]. И добивается он этого, по существу, благодаря способности "изображать" отсутствующие объекты, каким бы слабым во всех остальных отношениях не был на этой стадии процесс воображения.

Присутствие образа также значительно расширяет эмоциональную и мотивационную жизнь младенца, поскольку теперь он может реагировать не только на текущие события, присутствующих людей и наличные объекты, но и просто на образы таких сущностей, которые сами могут и не присутствовать [118], [120]. Ведь образ пробуждает те же эмоции и чувства, что и действительный объект или человек. Более того, ребенок впервые может испытывать длительные эмоции, ибо образ способен поддерживать и продлевать определенные чувства. Например, у Ариети ясно показано, что младенец может испытывать тревогу, являющуюся всего лишь воображаемым и, значит, искусственно поддерживаемым страхом. Точно так же он может чего‑то желать, поскольку желание - это просто воображаемое удовольствие [7]. Теперь уже не только наличный страх, но и страх воображаемый, не только наличное телесное удовольствие, но и желаемое удовольствие. Следовательно, образ порождает исполнение желаний, равно как и уменьшение тревоги, причем и то и другое - это расширенные и преобразованные формы более простого принципа удовольствия - неудовольствия, действовавшего на предыдущем уровне [7]. Поэтому исполнение желаний и избегание тревоги становятся важными мотивациями этого уровня, простирающимися за пределы настоящего или осевого момента вплоть до будущих возможностей. Однако, поскольку пока еще нет каких‑либо мощных и эффективных торможений, данные эмоции будут по - прежнему стремиться к немедленной разрядке [120]. Из‑за такой "непослушной" безотлагательности рассматриваемый этап часто называют стадией "преобладания импульсивности" [243].

Если все сложилось так, как должно быть, младенец выходит из своей первоначальной материальной и плероматической укорененности, пробуждаясь к новому, отделенному от него миру, в котором он уже не является главным действующим лицом. Первичный рай плеромы потерян навсегда.

Природа тифона: резюме

Мне бы хотелось завершить этот раздел, обратив внимание читателя на общее мнение западной и восточной психологии относительно того, что на самых низких уровнях развития задействованы биологические функции и процессы. Иными словами, для этих уровней характерны соматические процессы, инстинкты, простые ощущения и восприятие, а также эмоционально - сексуальные импульсы. Мы уже познакомились с западными точками зрения: в системе Пиаже это сенсомоторные области; Ариети говорит о них, как об инстинктивных, экзоцептуальных и прото - эмоциональных; Левинджер называет их до - социальными, импульсивными и симбиотическими; это области "Ид" ("Оно") у Фрейда и уроборическая область - у Неймана; у Маслоу это две низшие потребности: физиологическая потребность и потребность в безопасности.

Восточная психология вполне согласуется с такой оценкой. В индуистской веданте это области аннамайя - коша и пранамайя - коша, или, в точном переводе, уровни голода и эмоциональной сексуальности [94]. Буддисты называют их пятью низшими виджнянами, или областью пяти чувств [107]. В йогической психологии чакр это три низшие чакры: муладхара, корневой материальный и плероматический уровень; свадхистхана, эмоционально - сексуальный уровень; и манипура, агрессивно - силовой уровень [329]; в психологической системе буддизма хинаяны - это три низшие скандхи: физическое тело, восприятие - чувство и эмоция - импульс [107]. В Каббале, мистической школе иудаизма, это Малхут (физический план) и Иесод (витально - эмоциональный план) [338]. И все вместе это просто указывает на одну из главных идей Фрейда: "эго - это прежде всего и по преимуществу телесное эго" [140].

Мы видели, что телесное эго - тифон или тело - самость - имеет тенденцию развиваться следующим образом: считается общепринятым, что сначала младенец не может отличать себя от не - себя, субъект от объекта, тело от окружения, иными словами, самость на этом этапе является в буквальном смысле одним целым с физическим миром. "На протяжении ранних стадий, - читаем мы у Пиаже, - мир и самость суть одно - самость все еще, так сказать, материальна". Такую начальную стадию материальной не - отделенности, - "протоплазмическую", согласно Пиаже, - мы выше называли плеромной и уроборической (если мне позволено объединить эти две стадии в резюме). "Плеромная" - старый гностический термин, означающий материальную вселенную - materia prima и virgo mater. "Уроборос" - мифический образ змея, пожирающего собственный хвост, - означает "полностью самоограниченное" (аутизм) и "неспособное распознавать другого" (нарциссизм).

Именно из этого состояния изначального слияния (или, скорее, из того, что мы в свое время назовем термином "фоновое бессознательное") возникает отдельная самость, причем, согласно Фрейду, прежде всего и преимущественно именно как тело. То есть ум, сам по себе еще неоперившийся и неразвитый, почти не дифференцирован от тела, и подход самости к миру практически полностью осуществляется через телесные категории и схемы (кусать, сосать, жевать, ударять, толкать, тянуть, удовольствие, ощущение, чувство, оральный, анальный, фаллический и прочее). Значит, самость неразвитого ума, оперирующего лишь с образами, и не дифференцированного от тела - это телесная или, по словам Неймана, рудиментарная самость "все еще идентичная с функционированием тела как целого и с единством его органов" [279].

Младенец кусает одеяло, и это не вызывает боли; он кусает свой палец и испытывает боль. Он узнает, что есть разница между телом и тем, что не есть тело, и постепенно учится переносить фокус осознания от плеромы к телу. Таким образом, из примитивного материального единства возникает первое реальное самоощущение: тело - "эго" (в этом резюме я говорю об осевом, праническом и образном телах как об одном). Младенец отождествляет себя с новопоявившимся телом, с его ощущениями и эмоциями и постепенно учится отличать их от материального космоса.

Отметим, что, отделяя себя от материального окружения, тело - "эго" действительно выходит за пределы примитивного состояния слияния и нераздельности с миром, превосходит материальное окружение и таким образом может осуществлять физические операции над ним. К концу сенсомоторного периода (примерно к двум годам) ребенок уже дифференцировал самость и не - самость до такой степени, что у него имеется достаточно устойчивый образ "постоянства объектов", что позволяет ему мышечно координировать физические операции над объектами в своем окружении, чего он не мог легко делать, пока не отделил себя от них.