Начиная с подросткового возраста (с переходного), прибавляется второй источник, который мощно влияет на наше самопринятие. Психика так устроена, что люди к окружающим и к себе относятся одинаково. На заре жизни, когда младенец еще не отличается от детеныша животного (котенка, щенка, обезьяненка), в его психике еще нет "Я" и отношения к себе, а есть только "они", окружающие, и отношение к ним. Отношение к окружающим со знаком минус или плюс формируется по очевидному простому механизму. "Хорошие" особи – это те, которые ко мне расположены, делают мне хорошо, кормят меня, гладят, утешают, берут на руки, дают мне блестящее и лакомое, к которому я тянусь.
Понятно, к каким особям развивается отношение со знаком минус.
Позже, по мере формирования "Я", оно нашей психикой расценивается точно по тем же критериям. Мы любим или не любим себя ровно за то же, за что любим или не любим окружающих – за наше социальное лицо, наш социальный образ. И когда этот образ похож на тот образ, который я вчуже осуждаю, "Я" своей психикой также осуждается, расценивается со знаком минус.
– Что такое социальный образ?
– Социальный образ – это то, что я собой представляю по отношению к людям. Насколько я доброжелателен или безучастен, терпим или критичен.
Поскольку мною со знаком плюс воспринимаются только те люди, которые по отношению ко мне доброжелательны, участливы, терпимы, а не критичны и назидательны, то и я сам своей психикой воспринимаюсь со знаком плюс, только если я проявляюсь так же. Если же я проявляюсь негативно, критично, назидательно, протестно, каковы бы ни были причины, как бы я ни был логичен в своей назидательности, неизбежно развивается аутоиммунная агрессия, непринятие себя самого. Когда на меня кто-то кричит, когда меня кто-то ругает, наказывает, лишает, высмеивает, моя психика не разбирается, прав он или нет. Она моментально его отторгает: я это не хочу, я не люблю этого человека. И со мной психика поступает так же отторгающе.
При этом окружающие могут к моей агрессии отнестись вполне принимающе, даже сочувственно, понимая, что я – это не я плохой, а мне плохо. Но меня это не спасет. Человек, который кричит на окружающих, себя не любит, хотя бы даже окружающие реагировали на это с пониманием и принятием.
– Сейчас много тренингов по повышению самооценки. Чем повышение самооценки отличается от повышения самопринятия?
– Вообще, это вопрос терминологии. Я не знаю всех на свете тренингов, может, среди них и есть какие-то, созвучные тому, о чем мы говорим, но большинство известных мне тренингов по повышению самооценки носит чисто технический характер. То есть они имеют целью развить у человека позитивное представление о своих возможностях. Встать перед зеркалом и говорить: "Я могу, я могу, я могу… Я успешен. Я уверен в себе. У меня точно получится". На мой взгляд, это поверхностные технические усилия, которые не меняют глубинно и долговременно настоящей нашей уверенности в себе, нашей устойчивости, нашего самопринятия.
– Связано ли непринятие себя обязательно с низкой самооценкой? То есть ведет ли низкое самопринятие к низкой самооценке?
– Тогда надо давать определения – что мы называем самооценкой, а что – самопринятием. Для меня привычна такая терминология: самооценка – это представление человека о своих достоинствах и недостатках; о том, что я могу/не могу, о том, на что я могу рассчитывать, на что – не могу. Самопринятие – это представление не о своих достоинствах и недостатках, а о том, чего я за них заслуживаю.
Можно говорить о такой альтернативе: позитивное и негативное самопринятие. По аналогии с высокой и низкой самооценкой. Негативное самопринятие – это ощущение, что я заслуживаю осуждения и наказания за свои проступки. Позитивное самопринятие – ощущение, что я вследствие ровно тех же проступков и недостатков заслуживаю сочувствия.
– Значит, я вправе сделать вывод, что наша самооценка тоже не зависит от самопринятия и человек с низким самопринятием может иметь очень высокое самомнение.
– Да, вот в этой терминологии, по этим определениям – да, конечно. Человек может быть уверен, что он гениальный шахматист и чемпион мира, и при этом страдать от нелюбви к себе.
– А теперь, если переходить к тому, как же на самом деле можно решить проблему самопринятия, любви к себе. Мы говорили на эту тему с разными людьми, и есть два концептуально разных подхода. Один подход такой, что надо принять себя, несмотря ни на что. А второй подход – надо понять, за что ты себя не принимаешь, и это в себе изменить.
Можно ли принять себя, оставаясь негодяем? Допустим, ты какой-то не очень хороший человек. Сможешь ли ты себя принять, несмотря на это? Теоретически – возможно ли это? Или нужно измениться, стать лучше, и тогда ты сможешь себя принять в полной мере?
– Ответ вытекает из сказанного выше. Позитивное самопринятие – это принципиальное отношение к своим недостаткам как к чему-то такому, чего я себе не выбирал, в чем я не виноват. Это моя беда, проблема, но не вина.
– Самый главный вопрос: что нужно сделать, чтобы принять себя? Что может сделать сам человек?
– Подсказка кроется в понимании истории проблемы. Вот мы сказали, что есть две главные причины, два фактора, которые влияют на наше самопринятие, – это отношение с родителями и наша социализация. Вот в этих двух местах и надо лечить.
Первый вопрос: когда, в каком случае надо лечить? Когда человек замечает, что его что-то сильно не устраивает: его внутренний план, его состояние, настроение, его отношение с людьми и с жизнью; когда замечает, что он излишне раздражителен или излишне уверен в себе, или очень часто меняет сексуальных партнеров, или занимается нелюбимым делом. В общем, когда какие-то такие важные вещи в жизни не устраивают.
– Чувство вины – это тоже один из признаков негативного самопринятия?
– Да. Но чувство вины – это явный такой показатель. А вот остальные показатели, которые я перечислил, они не часто воспринимаются как указание на то, что во мне что-то не то. Когда человеку не нравится работа, или муж, жена, что-то еще – у него очень велик соблазн искать проблемы снаружи. Вместо этого стоит понять, что к подобным конкретным житейским неприятностям привели какие-то наши собственные внутренние сложности, которые мы боимся в себе распознать и поэтому не можем с ними справиться. Вот эта боязнь и называется низким самопринятием. Надо повышать самопринятие по двум важнейшим направлениям, которые мы описали.
– Как же лечить отношения с родителями?
– Это уже подробно освещено в нашей с вами беседе "Усыновить родителей", но можно в сжатом виде повторить. Логика такая: неуверенность в себе, боязнь ответственности, боязнь, что меня уличат, что меня будут ругать, что меня высмеют – она тянется у нас с детства, как и любая опаска. Жизненный опыт, который в детстве сформировал у нас эту опаску, оказывается прискорбнейшим недоразумением. Когда родители ребенка ругали, ребенок, естественно, считал, что так устроены отношения, так устроена жизнь. Если я опоздал, если я что-то разбил, наврал, получил двойку – конечно же меня будут ругать. Как же может быть иначе?
Может! Это легко понять, представив себе, что, если бы наши родители в тот же момент – при том же нашем проступке, при той же двойке, при той же разбитой чашке – просто были бы в гораздо лучшем настроении, они, очевидно, реагировали бы на тот же эпизод гораздо более добродушно, терпимо.
И дальше – как сказали бы математики – устреми эту мысль к пределу, и ты получишь такую картину: если бы родители были в очень хорошем настроении – они реагировали бы на это максимально понимающе.
Значит, оказывается, весь родительский негатив, вся родительская назидательность, критичность, от которой мы в детстве страдали, были проявлением только их состояния, а не нашей вины, не их отношения к нам, не того, как вообще устроены отношения между людьми.
Вот если это по-настоящему взять в голову, если это по-настоящему понять про своих родителей, то что оказывается? Это им было плохо, а не они плохие, и не мы плохие. Тогда самопринятие мощно повышается. Родительский негатив перестает нашей психикой приниматься на свой собственный счет.
По-настоящему понять это про своих родителей – значит, практиковать это понимание деятельно, а не только мысленно. Нужно вести себя по отношению к ним так же, как мы ведем себя по отношению к людям, чей дискомфорт для нас очевиден, которым очень выраженно плохо, у которых это "на лице написано". А как мы ведем себя по отношению к таким людям? Мы начинаем их поддерживать, утешать, опекать, участвовать в их обстоятельствах. Вот весь этот комплекс мер надо направить на родителей. В психологии это называется "усыновить родителей". Если этим заниматься довольно долго, тут не надо строить иллюзий – самопринятие сильно повышается.
– Спасибо. Как быть со вторым фактором – своим социальным образом?
– Тут важна мера нашей доброжелательности в быту – насколько я доброжелателен и участлив по отношению к окружающим. Надо помнить, что в качестве такой доброжелательности нашей психикой засчитываются только те наши проявления, которые трудны. Когда мы доброжелательны в ответ на доброжелательность другого человека – это бартер. Это очень легко, поэтому это нашу психику не тонизирует. А тонизирует, когда мы выносим соседский мусор, например, с лестничной площадки, хотя сосед демонстративно его туда ставит и не думает, что будет дальше; когда мы искренне любезны с теми, кто с нами разговаривает сухо, "через плечо".
На что здесь можно внутренне опереться, чтобы не чувствовать себя каким-то лебезящим, "прогнувшимся"? На правильное понимание причин этой сухости, этой пренебрежительности. Это только проявление неуверенности в себе наших партнеров, это их страх прогнуться, страх показаться слабым.
Если ты все же сам боишься показаться слабым и боишься прогнуться и тебя так травмируют эти проявления соседа, что ты не в силах ответить на них ассиметрично – имеешь право на свои слабости, имеешь право на свою безучастность. Но только не жди тогда, что твоя психика будет в тонусе.
– Получается, что не выйдет полюбить себя, сидя на диване, путем мысленных усилий. Нужны действия – по отношению к родителям нужны действия, причем достаточно длительные, и по отношению к другим людям.
– Совершенно верно. Структура психики определяется структурой деятельности.
– Многие люди, страдающие от недостаточного самопринятия, сознательно или неосознанно надеются на то, что любовь какого-то человека или, может быть, внимание группы людей поможет им лучше к себе относиться. Кто-то в шоу-бизнес идет для того, чтобы его все полюбили. А кто-то одного человека противоположного пола ищет, надеясь, что это его любовь такая все пересилит – все это детство сложное – и таким образом я смогу себя полюбить. Насколько эти надежды оправданны?
– Да, это очень распространенные надежды, но, к сожалению, совершенно иллюзорные. Человек любит или не любит прежде всего себя в отношениях с окружающими. Повторюсь: если он недостаточно участлив, то никакое участие в нем со стороны окружающих его не приподнимет.
– Вот человек надеется на то, что ему поможет высокая оценка окружающих. Он добивается большого успеха в каком-то деле, и его все уважают за этот успех. Он все равно остается со своими проблемами, да?
– Можно сказать – да, но это будет немножко схематичным ответом. Потому что если человек добивается какого-то успеха, который имеет общественный резонанс, то значит, у этой деятельности есть какая-то содержательная часть – он что-то такое сделал, что для людей важно и хорошо. И от этого его самопринятие закономерно повысится.
А удовольствие от чужих похвал – это наркотик. От него становится приятно, но только на время, а дальше нужна новая доза, еще бОльшая.
– А как быть партнеру человека, который недолюбливает себя? Вот кто-то либо полюбил такого человека, либо уже с ним создал семью, и понял, что такая проблема у второго человека – недостаток самопринятия. Он может ему как-то помочь, кроме советов?
– Да. Как раз советы могут помочь в последнюю очередь. А в первую очередь вот что. Пониженное самопринятие – это привычное ожидание того, что если я честно тебе все расскажу – как я сегодня "прокололся", как я куда-то опоздал, кого-то подвел, потерял ключи от квартиры, просидел полночи в Интернете… – в общем, если я честно расскажу о своих минусах, то, естественно, ты меня осудишь, хотя бы молча.
Самопринятие такого человека повышается только путем формирования нового жизненного опыта, когда он сталкивается с тем, что в ответ на эти все признания его не осуждают.
– То есть дать ему то принятие, которое ему не дали родители.
– Совершенно верно. А для этого надо вспомнить, что альтернативой осуждения является сочувствие, когда человек может всё о себе рассказать и встретить только искреннее сопереживание: "понимаю, как тебе от этого тошно", "понимаю, как ты нанервничался", "представляю, как тебе было страшно"…
Делайте хоть что-нибудь, но делайте остервенело
Андрей Кочергин
– К нам нередко обращаются люди, которых материальные проблемы доводят до мыслей о самоубийстве. Это и мужчины разного возраста, и одинокие женщины (точнее, без мужа, но часто с детьми). Поводом бывает потеря работы, расставание с мужчиной, который зарабатывал, долги, крах бизнеса. Насколько Вам самому знакомы такие ситуации и как Вы из них выходили?
– Девяносто пятый год… Я отдал все, что было нажито мной с начала десятилетия, в сферу, скажем так, петербургской недвижимости. В то время я был, например, совладельцем международного пенсионного фонда, у меня были художественные мастерские, имел непосредственное отношение к одному из наших пивных гигантов. Работал в страховом бизнесе, активно занимался банковским бизнесом, мне принадлежал один из крупнейших автосалонов Челябинска. И в конечном итоге я решил консолидировать все эти активы. Все они были собраны, и я стал владельцем одного актива в размере около пяти миллионов долларов, представленного в виде производственных помещений.
И был у меня товарищ, которого я, по сути дела, вытащил из крайне жесткого конфликта с тогдашними бандитами. Я после этого был уверен, что такие события люди запоминают надолго, хотя бы потому, что остались после них живы. И почему-то посчитал, что могу доверить ему как человеку, который сведущ в бизнесе, управление данным активом. В результате он это все потерял. Причем забавно, что потерял он мою часть, не потеряв свою.
Но сейчас речь идет не о наших личностных отношениях, а о том чувстве, которое испытывает человек, который четыре года живет в надолго арендованном номере гостиницы "Прибалтийская", всегда носит в кармане толстую пачку денег и вдруг понимает, что уже завтра ему нечего будет кушать.
Я переехал в хрущевку за шестьдесят долларов в месяц, с черными от сырости потолками и крысами, которые бегали по лестнице, лежал и смотрел в потолок. У меня не было работы, в Челябинске осталась моя семья, где был маленький ребенок, а у меня не было будущего. У меня его совсем не было. Я вставал, чтобы только пройтись по улице Ушинского на Гражданке, собрать бутылки, сдать их, купить себе хлеба, подсолнечного масла, поджарить хлеб и поесть. Так продолжалось достаточно долго. Пока я остро не осознал: если с тобой что-то случилось, то надо делать хоть что-нибудь. Встал с дивана и пошел заниматься самым абсурдным делом, которое можно делать тогда, когда у тебя нет денег: я пошел заниматься спортом.
Через дорогу в ближайший зал, чтобы просто пинать мешок и снимать тем самым стресс. Как только я снова вернулся в человеческий облик, у меня потихонечку стали выравниваться дела. При этом шок от того, что я потерял такое количество денег, был таков, что я физически не мог брать в руки деньги пару-тройку лет. Шизоидно отказывался от денег, стараясь работать бесплатно. Даже не понимал, зачем это делаю, у меня была какая-то нездоровая брезгливость к деньгам, и я пытался делать все даром. Даром преподавал, даром ездил на семинары до 2000 года.
И только сейчас понимаю, что ничего лучшего в то время было сделать нельзя, потому что именно брезгливость к деньгам позволила мне создать тот проект, который сегодня называется "Koi", с той популярностью и того размера, которыми он сегодня обладает. К незнакомым вещам люди относятся с опасением, а если за них еще и просят денег, то они относятся к ним с опасением вдвойне. Тогда я сделал гениальный маркетинговый ход, и сделал его явно не мозгами. Уверен, это был промысел Божий.
Так что я знаю, что такое тотальный финансовый крах.
А теперь представьте другую ситуацию: вы – топ-менеджер "Газпрома", у вас зарплата, которую даже называть неловко, скажу только, что она соизмерима с официальной зарплатой президента страны. И в один прекрасный момент люди, которые вам обязаны более чем, даже в денежном выражении, вдруг понимают, что вы как-то слишком стали разговорчивы, слишком публичны, и это не нравится людям, власть имущим. И никто из-за вас ссориться с этими важными людьми не хочет и не будет. Вам предлагают: напишите, пожалуйста, заявление об увольнении. Так вот я с января этого года уже десять месяцев без работы. Как меня это расстроило или, может, убило? Да никак. Потому что у меня за спиной мой девяносто пятый год.
Причем надо понимать, что я никак к этому особенно не готовился и у меня при этом огромная ответственность, например, моя спортивная федерация существовала всегда исключительно на мою зарплату. Я оплачивал все: сборы, поездки за границу, я никогда ни к кому не обращался. А будучи человеком восторженным, тратил на то, что меня когда-то спасло, все, что мог. Люди не виноваты в том, что я лишился работы, и поэтому я чувствую себя сегодня человеком, который как будто подвел кого-то. А это тяжело…
Единственное, что сразу убивает человека, это оцепенение. Когда он цепенеет от ужаса надвигающейся непознанной беды. Я знаю, что это страшно: у меня был мой девяносто пятый год. Я тогда выжил.
– Множество людей, попав в ситуации, обсуждаемые нами, считают себя неудачниками, людьми никчемными, недостойными жить. Скажите, на Ваш взгляд, почему вообще такие ситуации происходят с человеком? Как правильно относится к себе, потеряв все или значительную часть из того материального благополучия, которое ты так любил и которое было так тебе необходимо?
– Когда люди говорят, что они недостойны жить, то это означает, что они – трусы. Они пасуют перед жизнью, потому что жизнь оказалась страшнее, чем они думали. А я вообще удивляюсь, когда люди живут в восторженном, эйфорическом состоянии. Сколько я себя помню, все эти сорок восемь лет, со мной происходили какие-то ужасы. В детстве это был вообще полный кошмар, непроходящий, липкий ужас. Сейчас мне значительно легче, чем было тогда.