3. Личная свобода
Принято считать, что при социализме индивидуумбудет лишен свободы, а социалистическое обществостанет тюремным государством. В этих выраженияхсодержится ценностный приговор, лежащий запределами научного анализа. Наука не можетрешать, является ли свобода благом, злом илиадиафорой. [165]Предметом исследования может быть только вопрос:в чем состоит свобода и где она пребывает?
Свобода есть понятие социологическое. Не имеетсмысла применять его к ситуациям внеобщественных связей, что легко видеть на примерепутаницы, порождаемой знаменитым противоречиеммежду свободой и волей. Жизнь человека зависит отприродных условий, которые он не властенизменить. В этих рамках он живет и умирает, ипоскольку они не подвластны его воле, он вынужденим подчиняться. С ними сообразуется все, что бы онни делал. Траектория брошенного камня предписаназаконом природы. Когда человек ест и пьет,процессы в его организме также обусловленыприродой. Наши представления о непоколебимых ине поддающихся воздействию законах природы -- этопопытка выразить зависимость хода событий в миреот определенных объективных отношений междуявлениями. Эти законы господствуют над жизньючеловека, они полностью охватывают его. Егожелания и его действия мыслимы только в этихпределах. Нет свободы ни внутри природы, нивопреки природе.
Общественная жизнь также является частьюприроды, и в рамках ее господствуют неизменныезаконы природы. Действие и результаты действияобусловлены этими законами. Если мы говорим, чтосвобода определяется волей человека иобщественными условиями, то при этом вовсе непредставляем человека независимым от законовприроды: значение понятия свободы совершенноиное.
Здесь не идет речь о проблеме внутреннейсвободы. Мы исследуем проблему внешней свободы.Первая есть проблема происхождения волевыхактов, вторая -- проблема осуществления действий.Каждый человек зависит от поведения окружающих.Их действия влияют на него множеством способов.Если он вынужден допустить, чтобы с нимобращались как с существом, лишенным собственнойволи, если он не может помешать тому, чтобы егожелания попирались, он должен чувствоватьодностороннюю зависимость от окружающих, и тогдаон говорит, что он не свободен. Если он слабее, онвынужден приспосабливаться к насилию с ихстороны.
В условиях сотрудничества эта односторонняязависимость становится обоюдной. И до тех пор,пока каждый действует как член общества, онобязан приноравливаться к воле окружающих. Приэтом каждый зависит от других не больше, чем онизависят от него. Вот что мы понимаем под внешнейсвободой. Это положение индивидуума в рамкахобщественной необходимости, предполагающей, содной стороны, ограничение свободы индивидуума вотношении к другим, а с другой -- ограничениесвободы других в отношении к нему.
Можно это пояснить примером. Наниматель прикапитализме выглядит как обладатель большойвласти над наемными работниками. Прием человекана работу, способ использования, размер оплаты,увольнение -- все зависит от его решения. Но этаего свобода, так же как соответствующаянесвобода других, -- только видимость. Поведениенанимателя по отношению к наемным работникаместь только часть социального процесса. Еслистиль его отношений с наемным работником несоответствует общественной оценке достоинствпоследнего, возникают последствия уже длянанимателя. Он, разумеется, может вести себя снаемным работником скверно, но при этом ему же ипридется расплачиваться за свой произвол. Именнов этой мере наемный работник и являетсязависимым. Но эта зависимость не выше, чемзависимость каждого из нас от наших соседей. Ведьдаже там, где законы строго исполняются, каждый,кто готов расплатиться за свое поведение, воленразбить нам окна или поколотить нас.
Строго говоря, при таком подходе совершеннопроизвольные социальные действия простоневозможны. Даже восточный деспот, который, какпредставляется, волен делать что угодно с жизньюзахваченных врагов, должен учитывать результатсобственных действий. Конечно, в различныхситуациях за удовольствие произвольногодействия приходится платить по-разному. Никакиезаконы не защитят нас от людей, враждебностькоторых столь велика, что они готовы принятьлюбые последствия своих действий. Но в целом,если законы достаточно строго карают занарушение нашего спокойствия, мы чувствуем себядо известной степени независимыми от дурныхнамерений окружающих. Историческое смягчениеуголовных законов следует приписать неулучшению нравов и не декадансу законодателей,но лишь тому, что люди приучились сдерживатьсебя, памятуя о последствиях, и это даловозможность смягчить наказания, не ослабляя ихсдерживающей силы. Сегодня угрозакраткосрочного тюремного заключения болееэффективно сдерживает преступления противличности, чем некогда это делала виселица.
Там, где точные денежные расчеты даютвозможность полностью учесть последствиядействий, не остается места для произвола. Еслимы позволим себе увлечься модными воздыханияминад бессердечием нашего времени, которое всепереводит на язык шиллингов и пенсов, мы упустимиз виду, что как раз эта увязка наших поступков сденежным доходом служит обществу наиболеесильным заслоном от произвола. Именно такогорода установления ставят потребителя, с однойстороны, и предпринимателя, капиталиста,землевладельца, рабочего, т. е. всех, работающихдля удовлетворения рыночного спроса, -- с другой,в зависимость от общественного сотрудничества.Только полная неспособность понять взаимностьэтих отношений может привести к вопросу о том,зависит ли должник от своего кредитора иликредитор от должника. На самом деле каждый здесьзависит от другого, и того же рода отношениясуществуют между продавцом и покупателем,нанимателем и работником. Принято сожалеть о том,что сегодня из деловой жизни изгнаны личныемотивы и всем правят деньги. На деле этосожаление о том, что в чисто экономической сфередеятельности нет места причудам и пристрастиям идейственны только те соображения, которыхтребует общественное сотрудничество.
В этом и состоит внешняя свобода человека -- оннезависим от произвольной власти других. Такаясвобода не входит в перечень естественных прав.Она возникает в ходе общественного развития истановится совершенной благодаря зреломукапитализму. Человек докапиталистических времензависел от "доброго господина" и нуждался вего благорасположении. Капитализм не признаеттаких отношений. Он прекращает деление обществана деспотических властителей и бесправных рабов.Все отношения становятся материальными ибезличными, они поддаются вычислению ипредоставляют выбор. Капиталистический денежныйрасчет низводит свободу из области мечты вреальность.
Когда люди обретают свободу в чистоэкономических сферах жизни, они начинаютстремиться к ней повсюду. Одновременно сразвитием капитализма вдут попытки изгнать изгосударственной жизни всякий произвол и всеформы личной зависимости. Добиться юридическогозакрепления личных прав гражданина, максимальносузить возможности произвола со стороныдолжностных лиц -- таковы цели движения загражданскую свободу. Оно требует неблагорасположения, но прав. И оно изначальнопризнает, что для реализации этих требованийнеобходимо как можно более жесткое ограничениевозможности государства господствовать надиндивидуумом. Свобода, с его точки зрения, естьсвобода от государства.
Государство -- аппарат насилия, обслуживающийправительство -- не опасно для свободы толькотогда, когда его действия подчинены ясным,однозначным, универсальным правилам или когдаони следуют принципам, которые управляют всякойработой ради прибыли. Первая ситуацияскладывается, когда государство действует набазе законности, -- ведь законы связывают судью иузко ограничивают его "игровое поле". Втораяситуация возникает при капитализме, когдагосударство действует как предприниматель,подчиняясь тем же законам и сообразуясь с теми жеусловиями, что и другие предприниматели,работающие ради прибыли. За пределами этих двухвариантов невозможно защититься от произвольныхдействий государства ни законами, ни каким-либоиным способом; индивидуум беззащитен передрешениями должностных лиц. Он не можетпредусмотреть последствия своих действий,поскольку не знает, как к ним отнесутся те, откого он зависит. Это и есть отрицание свободы.
Принято рассматривать проблему внешнейсвободы как проблему большей или меньшейзависимости индивидуума от общества [179*]. Но политическаясвобода не есть вся свобода. Чтобы человек могбыть свободным, недостаточно иметь возможностьделать что-либо безвредное для других и при этомне бояться помех со стороны правительства илиобщества. Нужно также иметь возможностьдействовать, не опасаясь непредвиденныхсоциальных последствий. Только капитализмгарантирует эту свободу, открыто подчиняя всевзаимные отношения холодному безличномупринципу обмена -- du ut des [166].
Обычно социалисты пытаются отвергнутьаргументы в пользу свободы утверждением, что прикапитализме только собственник свободен.Пролетарий не свободен, поскольку он должентрудом поддерживать свое существование. Нельзяпредставить себе более непродуманногопредставления о свободе. Человек должентрудиться, поскольку его потребности выше, чем удиких животных, и это в природе вещей.Собственники могут жить, не подчиняясь этомуправилу, благодаря доходу, извлекаемому ими изобщественной организации труда без ущерба длякого-либо, в том числе и не имеющих собственности.Эти последние и сами получают выгоду отсуществующей общественной организации труда,поскольку сотрудничество делает труд болеепроизводительным. Только обеспечив дальнейшееувеличение производительности труда, социализммог бы ослабить зависимость индивидуума отусловий жизни. Если же он не может этого сделать,если он, напротив, уменьшает производительностьтруда, то тем самым он уменьшает и свободучеловека от природы.
Глава X. Социализм в изменяющихся условиях
1. Природа динамических сил
Идея неизменности очень полезна длятеоретического умозрения. Но в реальном мире небывает неизменных состояний. Условияэкономической деятельности изменяютсянепрерывно, и человек не может воспрепятствоватьэтим изменениям.
Воздействия, приводящие экономику в постоянноедвижение, могут быть подразделены на шестьбольших групп. В первую очередь и как важнейшиедолжны быть выделены изменения в природномокружении. Здесь имеются в виду не только всеизменения климата и других природных условий,которые происходят сами собой, помимочеловеческой деятельности, но также и теизменения, которые порождаются человеком, такие,как истощение почвы, оскудение лесных илиминеральных ресурсов. На втором месте находятсяизменения в численности и составе населения,затем изменения в величине и распределениикапитала, затем изменения в техникепроизводства, затем изменения в общественнойорганизации труда и наконец изменения спроса [180*].
Среди всех перечисленных причин измененийнаиболее важна и фундаментальна первая.Предположим, что социалистическое обществоокажется способным регулировать рост населенияи спрос на товары, и таким образом устранитнарушения экономического равновесия, вызываемыеэтими факторами. В таком случае можно было бы недопустить изменений и других условийхозяйствования.
Но социалистическое общество никогда не сможетвлиять на природные условия экономическойдеятельности. Природа не приспосабливается кчеловеку. Человек должен приспосабливаться кприроде. Даже социалистическому обществупридется считаться с природными изменениями; емупридется учитывать последствия стихийныхкатастроф. Ему придется считаться с тем, чтодоступные природные ресурсы не бесконечны.Природные возмущения будут вторгаться в мирноетечение его дел. Не в большей степени, чемкапитализм, он может рассчитывать нанеизменность.
2. Динамика населения
Наивному социалисту кажется, что в миредовольно всего, чтобы сделать каждого счастливыми удовлетворенным. Нехватка и дороговизна благпроистекают только из нелепого общественногоустройства, которое, с одной стороны,ограничивает преумножение производительных сил,а с другой -- в результате неравенства враспределении дает слишком много богатым ислишком мало беднякам. [181*]
Мальтусовский закон народонаселения и законубывающей отдачи кладут конец этой иллюзии. Ceterisparibus [168],рост населения выше некоей определеннойвеличины не сопровождаются пропорциональнымростом богатства: если эта точка пройдена,производство на душу населения начинаетсокращаться. Достигло ли уже производствоэтой точки -- частный вопрос, и не следует имподменять принципиальной постановки проблемы.
По отношению к этому рассуждению социалистызаняли разные позиции.
Некоторые просто отвергли его. На протяжениивсего XIX века едва ли какой-либо другой авторподвергался таким нападкам, как Мальтус. ПисанияМаркса, Энгельса, Дюринга и многих других полныпоношений "попа" Мальтуса [182*]. [169] Но они не опровергли его. Нынедискуссию по поводу закона народонаселенияможно считать закрытой. Закон убывающей отдачисегодня никем не оспаривается; значит, нет нуждыобращать внимание на тех авторов, которые либоотрицают, либо просто игнорируют это учение.
Другие социалисты верят, что можно развеять всесомнения ссылкой на беспримерный ростпроизводительности, который будет иметь местопосле обобществления средств производства. Нестанем обсуждать здесь реалистичность этой идеи;даже если так оно и будет, все-таки нужносчитаться с тем, что в каждый данный моментсуществует некая оптимальная численностьнаселения, превышение которой должно породитьсокращение душевого производства. Если уж такхочется опровергнуть действенность законовнародонаселения и убывающей отдачи, следуетдоказать, что каждый, рожденный сверхоптимальной численности населения, принесет ссобой столь большой рост производительноститруда, что душевое производство с его появлениемне сократится.
Третья группа удовлетворяется темсоображением, что с распространениемцивилизации и разумного образа жизни, сувеличением благосостояния и повышениемжизненных притязаний рост населениязамедляется. При этом они игнорируют тот факт,что рождаемость сокращается не в силу подъемауровня жизни, а из-за "моральныхограничений", и что стимулы к ограничениюрождаемости исчезают в тот момент, когда семьяперестает требовать самопожертвования, .так какзаботу о детях берет на себя общество. Это всущности та же самая ошибка, в которую впал Годвин [170],когда решил, что существует "закончеловеческого общества", который ограничиваетчисленность населения наличием средствсуществования. Мальтус выявил природу этогозагадочного "закона". [183*]
Социалистическое общество невообразимо безпринудительного регулирования роста населения.Социалистическое общество должно располагатьвластью предотвращать рост или сокращениенаселения сверх определенных границ. Оно должностремиться к поддержанию населения наоптимальном, с точки зрения душевогопроизводства уровне. Как и всякое иное общество,оно должно считать злом как перенаселенность,так и недонаселенность. А поскольку в нем небудут действовать те мотивы, которые вчастнособственнических системах приводят всоответствие уровень рождаемости и доступностьсредств существования, государство будетвынуждено взять на себя регулирование этогодела. Не будем здесь обсуждать, как именно онобудет это делать. Не входит в нашу задачу ивопрос, будет ли социалистическое общество припроведении соответствующих мероприятийпреследовать также цели евгеники и чистоты расы.Но вполне достоверно, что если социалистическоеобщество и сможет обеспечить "свободулюбви", то уж никоим образом не "свободудеторождения". Право на существование каждогорожденного может быть обеспечено только припредотвращении нежелательных родов. Всоциалистическом обществе, как и в любом другом,будут те, для кого "на великом пиршествеприроды не приготовлено места" и кому прикажутудалиться как можно скорее. Никакое негодование,которое способны возбудить эти слова Мальтуса,не изменит этого положения.
3. Изменения спроса
Принцип распределения потребительских благ всоциалистическом обществе исключает свободныеизменения спроса. Если бы были возможныэкономические расчеты, а значит, хотя быприблизительное определение расходов напроизводство, тогда в рамках выделенных емуединиц потребления индивидуум мог бы требоватьто, что ему нравится. Каждый мог бы выбрать длясебя наиболее желанное. При этом возможно, что всилу злонамеренности части директоровпредприятий некоторые товары были бы оцененывыше, чем следует. Либо на них отнесли бынепропорционально большую часть накладныхрасходов, либо цена оказалась бы завышенной из-заприменения неэкономичных методов производства,но потребители не знали бы иного способа защиты,кроме политической антиправительственнойагитации. При этом до тех пор, пока они пребывалибы в меньшинстве, им все равно не удалось бы ниулучшить методы производства, ни внести поправкив калькуляции. Но в любом случае то, что немалаядоля факторов производства измерима и чтоблагодаря этому вопрос может быть относительноотчетливо сформулирован, уже было бы для нихподдержкой.
Но поскольку при социализме никакие такиекалькуляции невозможны, все проблемы спросадолжны быть оставлены на долю правительства.Граждане в целом смогут влиять на них так же, какна другие стороны правительственной политики.Индивидуум будет обладать соответствующимвлиянием в той степени, в какой он участвует вформировании общей воли. Меньшинству придетсясклониться перед волей большинства. И системапропорционального представительства, которая посвоей природе пригодна только для выборов исовершенно не годится для принятия конкретныхрешений, их не защитит.
Общая воля, т. е. воля тех, кто сумел оказаться увласти, возьмет на себя те функции, которые всвободной экономике выполняются спросом. Неиндивидуум, а правительство будет решать, какиеименно нужды являются наиболее настоятельными ив силу этого подлежат удовлетворению в первуюочередь.
По этой причине спрос будет намногооднообразней и гораздо менее изменчив, чем прикапитализме. Силы, которые при капитализмепостоянно изменяют спрос, при социализме будутотсутствовать. Как же смогут получить признаниеинновации, отклоняющиеся от традиционнопринятых идей? Как смогут новаторы увлечь массыпрочь от наезженной колеи? Захочет либольшинство отказаться от излюбленных обычаевсвоих предков ради чего-то лучшего, но пока ещенеизвестного? При капитализме, где каждыйиндивидуум в рамках своих средств можетформировать потребительскую корзину, достаточноубедить в преимуществе новых методов одного илинескольких. Остальные постепенно начнутследовать их примеру. Это постепенное принятиеновых способов удовлетворения особеннооблегчается фактом неравенства доходов. Богатыепринимают новшество и привыкают к нему. Такустанавливается мода, которой следуют остальные.Как только богатые слои усвоили определенныйобраз жизни, у производителей появляется стимулулучшать методы производства, так что рано илипоздно бедные получат возможность двигаться темже путем. Таким образом роскошь способствуетпрогрессу. "О промышленном нововведении:сначала это каприз избранного, затем ужепотребность публики и наконец частьнеобходимого. Ведь то, что считается роскошьюсегодня, делается необходимостью завтра" [184*]. Роскошь прокладывает дорогупрогрессу: она развивает скрытые потребности ипорождает в людях неудовлетворенность. Еслиморалисты, осуждающие роскошь, желают бытьпоследовательными, им следовало быпроповедовать сравнительно бедную желаниямилесную жизнь дикарей как конечный идеалцивилизации.