Тринадцатилетний Ф. прыгнул с крыши семнадцатиэтажного дома. Он был, со слов его друзей, "нормальным, веселым" парнем. Мог, как и большинство его сверстников, "и пошутить, и подраться". По отзывам педагогов, мальчик не давал им никаких поводов для беспокойства. Его поведение было достаточно ровным, во всяком случае, не выходило за рамки обычного поведения его сверстников. Таким он оставался до самого дня своей смерти. И только по прошествие этого рокового дня близкие Ф. стали припоминать некоторые детали его поведения. Оказывается, в последние дни ему часто звонили по телефону. Однако Ф. ничего не говорил родителям, не посвящал их в свои проблемы. Правда, за три дня до случившегося он разъединил провод в телефонной розетке, сказав при этом маме, что телефон просто сломался. Помимо этого, примерно за две недели до самоубийства Ф. прогулял несколько уроков в школе. Указанные эпизоды не привлекли к себе должного внимания. И только впоследствии выяснилось, что Ф. подвергался притеснению со стороны группы подростков. Жестокие сверстники выбрали его в качестве объекта травли, постоянно вымогали у него деньги, оскорбляли, иногда избивали. В этом была причина прогулов: Ф. боялся в очередной раз встретиться с ними на пути в школу.
Из последнего примера видно, сколь стремительно душевные переживания подростка привели к трагической развязке. Охватившие его отчаяние и безысходность, остались незамеченными родителями, педагогами и друзьями. Вероятно, и сам подросток не осознавал в полной мере, что с ним происходит. Набор понятий, которым пользуется человек в этом возрасте, еще недостаточен для осмысления подобных ситуаций и переживаний.
Способ мышления, сам лексический аппарат не содержат необходимого количества определений, с помощью которых можно было бы объяснить депрессивные переживания, охватить всю их глубину и тем более "проработать" приемлемые варианты ответа. Следствием этого явилось отсутствие каких-либо высказываний либо поведенческих реакций со стороны подростка, адекватно отражающих его внутреннее душевное состояние. Все окружающие были уверены, что ничего страшного с ним не происходит. Это пример того несоответствия, которое наблюдается между процессами в мире детской и подростковой психики и обычным ходом жизни в системе координат взрослых. Здесь даже нельзя говорить об отсутствии "взаимопонимания", поскольку не было самого предмета возможного взаимодействия ребенка, с одной стороны, и родителей и педагогов – с другой. Все жили в своих не соприкасающихся мирах с разным отсчетом времени и системами ценностей.
Родители были озабочены правильным поведением и послушанием своего сына. Педагогов заботила успеваемость и школьная дисциплина. А подросток не мог сформулировать и высказать свои переживания. В основе его действий лежали отчаяние и безысходность, но у него еще не было опыта подобных состояний. Его поступок в каком-то смысле опередил осознание им самим собственного душевного переживания.
Существует точка зрения, согласно которой одной из главных движущих сил подросткового поведения является так называемые "оппозиционность", "негативизм", стремление разрушить авторитеты. На бытовом уровне это означает якобы изначально присущую подросткам тягу к постоянным конфликтам с родителями и вообще с миром взрослых, взламыванию моральных устоев поведения, словом, все то, что принято называть "конфликтом поколений", "отцов и детей" и проч. Очевидно, что эта схема применима далеко не ко всем случаям. Конфликты подростков в семьях имеют преимущественно межличностный характер. В них виноваты, в большей или меньшей степени, обе "стороны". В социальных коллективах (школе, колледже и т. д.) причинами конфликтов являются столкновения с правилами распорядка этих учреждений. Непонимание душевных переживаний является определяющим фактором развития реактивного суицида.
От подростка нельзя требовать подробного анализа своего состояния. У него нет на это интеллектуальных ресурсов и опыта. Они отсутствуют в силу возрастных причин. Значит, необходимых шагов следует ждать от его окружения – прежде всего, родителей и педагогов.
Чаще, однако, мы наблюдаем иную картину. Родители, стремясь к тому, чтобы поведение и успеваемость их ребенка не выходили за рамки правил, проявляют несдержанность, нетерпение, грубость, иногда жестокость. Расстройства поведения, факты лживости, употребления ребенком одурманивающих средств вызывают у них автоматически желание наказать, "пресечь", "исправить" поведение, причем в короткий срок. Это ведет к углублению скрытых расстройств настроения, растерянности, дезорганизации мотивов поведения. В таком состоянии увеличивается риск возникновения суицидальных тенденций.
Трагедия произошла в одном из жилых районов: тринадцатилетний мальчик выбросился с крыши 16-ти этажного дома и ударился головой о бетонный козырек подъезда. Как выяснилось впоследствии, погибший мальчик жил с матерью, бабушкой и отчимом. Отчим отличался суровостью, жесткостью характера в сочетании с отчужденностью к пасынку. Он требовал от него отчетов об успеваемости, заставляя "перебрасывать" информацию об отметках в школе на свой телефон. Двойки, полученные пасынком, вызывали у него приступы гнева. Единственным защитником подростка была бабушка, которая жалела его и пыталась сгладить конфликты с отчимом. При этом она вместе с ребенком часто подвергалась несправедливым упрекам. Стараясь не подводить бабушку, мальчик не подавал учителям дневник, если получал двойку. В какой-то момент он не смог больше обманывать, не смог выносить постоянного прессинга со стороны бездушного отчима. Получив однажды двойку по литературе, он спокойно подал учительнице дневник. В этот же день он сказал своим друзьям, что решил покончить жизнь самоубийством. Однако никто всерьез его слова не воспринял.
Другой вид суицидальных поступков – "аутоагрессивные". В этих случаях происходит трансформация мотива. Вначале речь идет о мести другому человеку, обидчику, но "агрессия мести" вдруг получает иное направление – на самого себя. Данный механизм саморазрушения был описан еще в 1917 году З. Фрейдом. По его мнению, ненависть к самому себе есть не что иное, как проявление подавленного желания убить другого человека. К. Меннингер, основываясь на данной концепции, говорит о стремлении к самоубийству как об "интравертированном гомициде", то есть потенциале убийства, направленном "внутрь", на себя. Это как бы другая сторона "агрессивной медали". Хотелось убить кого-то, а попал в самого себя.
Данный вид суицида часто связан с неразделенной любовью. Возникающая при этом депрессия достигает выраженной глубины, трансформируется в агрессивную атаку, которая меняет вектор в направлении саморазрушения.
Известно, что в среде подростков действуют особые законы и специфические правила поведения. Одной из их разновидностей является "групповой" суицид. Дело в том, что в группе подростков возникает общая психическая энергия. Это как раз та энергия, которая, как писал Р. Ассаджоли, распространяется по законам "психического осмоса", психической "диффузии". У подростков, видимо, данный процесс протекает более интенсивно, чем у взрослых. Благодаря этому они быстрее "заражаются" друг от друга идеями и импульсами поведения. Так происходит и с суицидальными мыслями.
Подобного рода суицид – групповой – однажды произошел в Подмосковье. Об этом случае сообщили многие газеты. Три девочки-подростка выбросились из окна квартиры на восьмом этаже. Единственным более или менее понятным мотивом случившегося можно считать неразделенную любовь к однокласснику. "Инициатива" исходила от одной из девочек. Она в течение нескольких дней до трагедии говорила, что покончит с собой. Ранее, в один из таких моментов, подруги вытащили ее из петли и сказали: "Лучше пойдем в лес. Замерзнем и умрем". Индукция суицидальной идеей мгновенно охватила маленький коллектив девочек-подростков. Эта идея заполнила их сознание, управляла поступками и, в конечном счете, "заставила" совершить коллективное самоубийство.
Когда мы говорим о мотивации суицида, то имеем в виду преобладание того или иного варианта. Понятно, что изолированных мотивов не существует. Как нет и отдельных характеров, каких-то абсолютно четких личностных структур, всегда имеются их сочетания. Например, возбудимость соседствует с истеричностью, шизоидность – с обсессивностью (болезненной склонностью к сомнениям) и т. д. Так же и в случаях с суицидальными мотивами.
Групповой мотив, как правило, тесно связан с аутоагрессивным. Наблюдается сочетание мстительных и групповых мотивов. Жертвы самоагрессии представляют, как их обидчики будут винить себя за их смерть, рыдать на их могиле. Подобными идеями проникаются близкие друзья и подруги (члены группы); для них эти идеи становятся руководством к действию. Групповая взаимоиндукция многократно повышает потенциал суицидальной идеи и вероятность ее воплощения.
В случае "шантажного" суицида речь идет о таких действиях, мотив которых ясен и очевиден. Суицидальные тенденции носят показной, демонстративный характер. Они возникают как механизм для достижения желаемого результата: подростки стремятся вызвать к себе жалость, уйти от решения той или иной проблемы, избавиться от чувства вины за совершенный ими проступок. Чаще всего шантажные суициды предпринимаются в условиях семейного конфликта как способ избавления от "нравоучений", наказаний, психологического гнета со стороны родителей.
Поведение подростков, склонных к употреблению алкоголя, наркотических и одурманивающих средств, вызывает усиление контроля и психологического пресса со стороны близких. В ответ на это такие подростки демонстративно "режут вены", наносят неглубокие самопорезы на коже предплечья и запястья. Они принимают снотворные таблетки и транквилизаторы в том количестве, которое может вызвать одурманивающий, расслабляющий эффект, сон. Эти действия напрямую вызваны конфликтной ситуацией, носят элемент "игры на публику", совершаются в присутствие "заинтересованных лиц", имеют определенную цель.
Столь же частой причиной шантажных суицидов являются межличностные отношения. Непосредственным поводом в этих случаях служат размолвки, измены, несогласия в каких-то принципиальных вопросах. Потенциал саморазрушительных тенденций усиливается при наложении нескольких подобных мотивов. В этих случаях может возникнуть тяжелый депрессивный эпизод и произойти трансформация первичного, сугубо шантажного суицидального действия. В результате возникает опасность завершенного суицида.
Подросток Р., 17-ти лет, совершил суицидальную попытку после того, как узнал, что его девушка, которая была от него беременна, решила сделать аборт. Про него было известно также, что последние два года он конфликтовал с отчимом. Причиной этих конфликтов служили плохая учеба, безответственное отношение к своему будущему, поздние возвращения домой, пьянство. Конфликты носили вербальный характер, выражаясь в грубости и оскорблениях. Подросток все чаще стал уходить из дома. За неделю до суицида конфликты усилились. В это же время Р. узнал о намерении своей подруги совершить аборт. Он пытался отговорить ее, но она демонстрировала непреклонность. Тогда Р. решил использовать, по его словам, "последнее средство". Выпив 200 г. водки вместе с 20 таблетками феназепама, он позвонил девушке и сказал, что если она не передумает делать аборт, он сейчас же повесится. Та раздраженно ответила, что "это его дело" и бросила трубку. В этот момент Р. почувствовал полную безысходность, сильную тоску, тяжесть и сжатие в груди. Мгновенно решил "уйти из жизни". Подросток повесил ремень на люстру и затянул на шее петлю. Только по случайности люстра сорвалась, и Р. упал на пол. Вспоминая свое состояние, Р. сообщил, что тогда в его сознании все проблемы (с отчимом, с девушкой) "связались в один клубок". Основным переживанием было стремление девушки сделать аборт, и он надеялся с помощью суицидального шантажа предотвратить этот шаг. Когда она бросила трубку, у него в голове "что-то переклинило", и он решил умереть. Подросток вспоминает, что осознание нелепости собственных действий пришло к нему сразу же после того, как он упал на пол.
Часто приходится сталкиваться с тем, что суицидальные мысли пытаются "объяснить" с помощью всевозможных идей мистического, эзотерического толка. Таковы "оправдательные" мотивы суицида. Уход из жизни "оправдывается" желанием "преодолеть инстинкт самосохранения". Привлекаются теории, дающие обоснование самой возможности перехода нравственной границы человеческих поступков. Известно, что самоубийство с религиозной точки зрения считается тяжким грехом. Однако понимание абсолютной ценности жизни может быть подвергнуто определенной деформации. Например, отношение к суициду может быть сформулировано следующим образом: никакого греха в этом нет, суицид есть не что иное, как дуэль с собственным Эго. Стремление к самоубийству означает пробудившуюся волю преодолеть мещанское, комфортное существование. Суицид не порок, а почти что воспевание жизни. Пороговое состояние, в котором можно заглянуть в глаза смерти, проникнуть в сущность бытия… Это – "разрешительная" идея, "ключ" к суициду. Оправдательная идея суицида находит человека в моменты душевного кризиса и депрессии. Оценить реальное влияние этих идей в плане прямого "пособничества" завершенному суициду трудно.
Так называемые "медленные" суициды представляют собой хроническое употребление алкоголя и наркотиков. Такое понимание суицидального поведения разделяется многими исследователями (в частности, Пурич-Пейакович Й., Дуньич Д.Й., 2000). Говорится о "растянутом во времени" суициде. К. Меннингер рассматривает алкоголизм как вид хронического самоубийства. Депрессии (и суицидальные попытки) отмечаются на фоне алкогольного опьянения, в период абстиненции и могут появляться в течение нескольких недель после прекращения приема алкоголя. У наркоманов отмечаются периоды сильной депрессии с тоской, тревогой, возникающие через какой-то (для каждого наркотика – свой) период после употребления наркотического вещества. Трудно сказать, что появляется раньше: депрессия, которая подталкивает подростка к приему психоактивного вещества, или само употребление алкоголя или наркотиков со временем вызывает появление депрессивных расстройств.
Больная Б., долгое время употреблявшая наркотики, сообщила, что даже в состоянии "кайфа" у нее всегда присутствует депрессия и страх, особенно в начале "прихода" и в конце его. В символическом рисунке, на котором она изобразила свое состояние после приема ЛСД, показана охваченность "огнем-страхом", в котором сосредоточены "все неприятности мира".
Девушка рассказывает, что в период употребления героина у нее часто возникали состояния неуверенности, подозрительности, раздражительности. Рисунки, которые отражают данные состояния, свидетельствуют о наличии в эти моменты "подсознательной", как она сама говорит, депрессии. Неоднократно депрессия "прорывалась наружу", при этом ее охватывала безысходность и отчаяние, она была близка к суициду, хотела выброситься в окно. Однажды в таком состоянии она допустила передозировку и была реанимирована врачами скорой помощи.
"Собственно депрессивные" суициды являются следствием эндогенной (внутренней, аутохтонной) депрессии. Такие состояния, не имеющие четкой и прямой связи с внешними обстоятельствами, возникают при рекуррентном аффективном заболевании (маниакально-депрессивном психозе), шизофрении, в рамках органических (травматических) заболеваний мозга. Данные о соотношении депрессии и суицида различны. По M.Biro (1982), у 74 % суицидентов возникали депрессивные расстройства. Выделяя "депрессивную" группу, мы подчеркиваем, что депрессия является в этом случае ведущей и "первоначальной" мотивацией суицидального поведения. Психическая травма, другие мотивы занимают вторичное, по отношению к аутохтонной депрессии, положение. При депрессивном суициде вначале возникает снижение настроения; стремление к самоубийству хронологически и мотивационно напрямую связано с самопроизвольно возникающим подавленным настроением печалью, тоской, безысходностью.
У больного М., аутохтонные (самопроизвольные, беспричинные) депрессии появились в 16-летнем возрасте. Они характеризовались хмуростью, подавленностью, нарушениями сна и снижением аппетита. На этом фоне трижды возникали мысли покончить с собой.
У подростка О., примерно с 15-летнего возраста появились беспричинные колебания настроения. В эти периоды он ощущал "сжатие в груди", становился подавленным и раздражительным. Для уменьшения указанных проявлений он прижигал кожу сигаретой, наносил самопорезы на предплечье. Однажды, на высоте беспричинной депрессии, с целью избавления от тягостного состояния, совершил суицидальную попытку, выпив по 20 таблеток феназепема и сонапакса, в связи с чем был стационирован в институт им. Склифософского.
Как свежи были розы
Что заставляет человека употреблять психоактивные вещества? Отчего возникает стремление изменить свое состояние с помощью этих концентрированных экстрактов растений? В раннем психоанализе наркоманам приписывали гедонизм и в то же время склонность к саморазрушению ("медленное самоубийство"). Находили связь между влечением и инфантильными переживаниями. Фрейд, например, описывал усиление функции губ в оральной стадии раннего психосексуального развития. Это усиление может сохраниться у взрослого. Возбудимость рецепторов губ повышена, что определяет сильный мотив для пьянства и курения.
Влечение к наркотикам, в большей мере, видится как проявление низкой самооценки, слабого контроля над импульсами, низкой способности к самозащите, к регуляции аффективной сферы. Пристрастие к алкоголю и наркотикам связано с адаптивным поведением, защитой от сильных аффектов.
Развитию алкоголизма и наркомании предшествуют многие факторы риска. Действительно, в практике встречаются пациенты с разными мотивами употребления психоактивных веществ. Есть пациенты, у которых явно доминирует гедонистический мотив. У них превалирует усиление функции губ, сформированное на этапе оральной сексуальности. Есть "аффективные" пациенты, которые употребляют химические экстракты с целью уменьшения своей депрессии. У других больных преобладают проблемы межличностных отношений, и одурманивание сознания вызывает временное облегчение. Это важно учитывать в плане выработки индивидуального терапевтического подхода.
Неправомерно искать у всех больных какой-то единый механизм алкоголизма и наркомании. Огромное значение имеют невротические конфликты раннего детства. В основном они связаны с нарушением процессов личностной интеграции на стадиях раннего сексуального созревания.