Как санкции ударят по России - Иноземцев Владислав Леонидович 16 стр.


Патриотический закон

"Патриотический" угар, в котором пребывает в последние месяцы вся российская политическая верхушка, порождает очередные юридические новации. Государственная дума старательно трудится над законом, требующим от россиян информировать власти о наличии у них двойного гражданства и/или вида на жительство иностранного государства, полагая, что это поможет "формированию в России национально ориентированной элиты, на решения которой не смогут влиять иностранные государства".

He приходится сомневаться, что закон будет принят: чем абсурднее выглядит тот или иной проект очередной нормы, тем больше у него шансов стать в России правилом. Однако последствия этого - экономические, политические, и, что самое важное, нравственные и идеологические - могут оказаться для страны и граждан очень чувствительными.

Экономические аспекты выглядят самыми очевидными. Начиная с 1990-х годов Россия стала общеевропейским лидером по количеству выезжающих из нее на постоянное место жительство в других странах граждан. По разным оценкам, страну за 20 лет покинули более 4,0 млн человек - в основном людей активных, образованных и талантливых, которые легко устроили свою жизнь за границей. Российская эмиграция 2000-х в Европе - это не эмиграция 1920-x; русские настолько хорошо адаптируются к западным условиям и нормам жизни, что практически не образуют диаспор (за исключением тех стран, где "русскоязычным" как потенциальной "пятой колонне" уделяют особое внимание российские власти). В 2012 году количество уехавших выросло в 3,3 раза по сравнению с предшествующим годом и составило 123 тыс. человек - что соответствует официальному уровню эмиграции в 1991–1996 годах.

Сегодня уехать гораздо легче: у граждан есть накопления, знание языков куда более распространено, продажа или сдача в аренду недвижимости в России может обеспечить достаточные для жизни за границей средства. Поэтому принятие закона (вместе с другими истеричными мерами) увеличит эмиграцию в 2014 году до 170–200 тысяч человек, а в последующие годы может вывести ее на катастрофический уровень в 250–300 тысяч ежегодно.

Я убежден: если человек, получивший иностранный паспорт или вид на жительство, по-прежнему живет в России (а лиц с двойным гражданством, по разным оценкам, у нас больше 1 млн, тогда как граждан с видами на жительство за рубежом - 4 млн), его надо ценить, а не преследовать. Если так власти намерены поднимать отечественную экономику, то, как говорится, дай Бог им успеха.

Будут и политические последствия. Россия, принимая такой закон, прямо указывает на то, что она намерена остаться в стороне от процессов глобализации. Если в 1970-e годы, например, двойное гражданство было во всем мире явлением экзотическим, то с начала 1990-х оно начало становиться привычным - и во все большем количестве стран не вызывает проблем. Генерал-губернатор Канады Мишель Жан была назначена на эту должность в 2005 году, имея также и французский паспорт; Арнольд Шварценеггер дважды избирался на пост губернатора самого крупного американского штата, Калифорнии, будучи гражданином Австрии. C 1999 года в США отменены все запреты на занятие постов в правительственных структурах для американских граждан, имеющих также и иностранный паспорт.

B Германии премьер-министром земли Нижняя Саксония с 2010 по 2013 год был женатый на немке британец Дэвид МакАлистер - и таких примеров уже сотни. B EC вообще de facto существует институт транснационального гражданства, и гражданин любой из стран Союза имеет право занимать любое должности в другой. В той же Германии француз с 2006 по 2010 год был первым заместителем министра обороны, даже не имея паспорта ФРГ.

Я не утверждаю, что нам нужно максимально увеличивать число лиц с двойным гражданством во властных структурах, но в эпоху глобализации, на мой взгляд, вопросы карьеры должны определяться исключительно компетенцией и профессиональными качествами, а не наличием другого паспорта. Кроме того, российский закон весьма странен тем, что акцентирует внимание на видах на жительство, которые во многих случаях не определяют никакой "связи с иностранными государствами": почему, например, обладатель ежегодно продляемого вида на жительство в Китае, российский журналист, должен регистрироваться в ФМС, а человек, имеющий трехлетнюю многократную американскую или пятилетнюю многократную греческую визу, - нет?

Однако самое важное - не экономика и не политика, а идеология и мораль. Страны, руководимые ответственной и мудрой элитой, давно поняли: гражданам своей страны нужно доверять. Особенно тогда, когда право гражданства предоставляется по историческим, а не идеологическим причинам.

B 1940 году Уинстон Черчилль своей знаменитой речью убедил палату общин отклонить закон о запрете Коммунистической партии Великобритании - сказав, что, насколько ему известно, "британская коммунистическая партия состоит из англичан, а я не могу заставить себя опасаться англичанина", и подчеркнув, что никакие убеждения не могут сделать его соотечественника un-British.

Соединенные Штаты и Советский Союз были двумя великими идеологическими державами. American Creed и моральный кодекс строителя коммунизма определяли сущность американца и советского человека. Поэтому антиамериканизм и антисоветскость - естественные элементы политической картины XX века, куда более распространенные, чем "антибразильскость" или "антифранцузскость" (таких терминов никогда даже не появилось). Но Россия - не Советский Союз; это государство практически моноэтничной традиционной нации, а не "новая историческая общность людей". Нельзя настолько терять адекватность сознания, чтобы обосновывать свою внешнюю политику культурно-этническими соображениями, а во внутренней эксплуатировать риторику "идеологической нации".

Если мы любим порассуждать о России, о "русском мире", о "защите соотечественников" и о всем таком подобном, надо четко следовать принципу: обладатель российского паспорта воспринимается властями и согражданами только как россиянин. Он может иметь в кармане еще несколько заветных книжечек и колоду грин-карт, но это определяет его идентичность лишь за пределами России. Геннадий Тимченко, гражданин Финляндии, настолько предан России, что подвергся даже санкциям западных правительств - почему же Виталий Малкин, являющийся "по праву крови" гражданином Израиля, не мог принимать российские законы, работая в Москве?

Пока эти люди живут в России, трудятся на ее благо, платят налоги и вносят свой вклад в развитие страны, к ним не должно быть никаких вопросов. Хотя бы потому, что в мире nationality обозначает и гражданство, и национальность - и следующим шагом неизбежно станет "борьба с космополитизмом" и этническая дискриминация.

Конечно, можно поступать иначе - так, как и поступят российские власти. Но результат такой политики предсказуем: лояльность России у многих ее граждан уменьшится; те, кто имеют другие паспорта и виды на жительство, будут лишь еще сильнее их ценить - в то время как те, для которых паспорт своего государства кажется сродни проклятию, будут в возрастающем количестве ехать в Россию и натурализовываться в стране.

B итоге Россия окажется полна россиян, все хуже говорящих по-русски, но "тесно связанных исторической идентичностью" с территориями, "входившими в состав CCCP или Российской империи", а масса тех, кто родился и вырос в России, будут искать (и успешно находить) новое место жительство там, где родиться в стране необходимо только для того, чтобы стать ее президентом.

Конечно, государством с построенными в плотные ряды гражданами без всяких там "двойных идентичностей", "неправильных мыслей" и сексуальных отклонений управлять куда проще, чем мультикультурным и разнообразным современным обществом. И так будет проще еще некоторое время - пока в России не кончится нефть или от нее не отвернутся ее потребители. A если это случится, власти первыми начнут кричать, что рады всем. Но будет уже поздно.

Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. "Тройная глупость с двойным гражданством" // Московский комсомолец, 20 мая 2014 г., с. 3.

Сколько нам нужно высшего образования?

Пару месяцев назад Россия была взбудоражена сообщениями об очередном "успехе" наших образовательных реформ: несмотря на то, что на развитие среднего образования в 2013 году из бюджетов всех уровней было выделено 1,17 трлн. руб., или в 4 раза больше, чем десять лет назад, показатели ЕГЭ достигли очередного "исторического минимума". Русский язык пришлось считать сданным при показателе выше 24 баллов, математику - если тест был написан на 20 баллов или выше. И, казалось бы, стоило ждать следующего акта драмы - резкого снижения проходного балла при поступлении столь успешных выпускников в российские вузы.

Однако этого не произошло. Вступительная кампания закончилась, и можно повести первые итоги. Например, в Высшей школе экономики на один из самых престижных факультетов - Мировой экономики и мировой политики - проходной балл составил 368 баллов из 400. B самый солидный юридический вуз страны - Московскую государственную юридическую академию - для зачисления на бюджетные места по специальности "юриспрудеция" требовалось 329 баллов, на экономическом факультете МГУ по специальности "экономика" - 323. Показатели сократились по сравнению с прошлым годом всего на 6-14 пунктов. При этом ни один из ведущих гуманитарных вузов не жаловался на недостаток поступающих, несмотря на пресловутую "демографическую яму".

Что это значит? Ha мой взгляд, сопоставление результатов выпускных и вступительных экзаменов чрезвычайно показательно. Оно означает, что российская система высшего образования окончательно стала "двухуровневой" и распалась на действительно достойные организации, удерживающие высокие конкурсы в любых условиях, и на "вузы", готовые поглотить любое количество выпускников любого качества. B 2014 году в вузы принято около 490 тыс. новых студентов только на бюджетные места, и почти 245 тыс. на коммерческие - при общем количестве выпускников школ в 765 тыс. человек. Сегодня из возрастной группы граждан 18–24 лет в вузах учатся 69 % - против 41 % во Франции, 36 % в Соединенных Штатах и менее 17 % в Бразилии. При этом численность вузов в России сегодня почти вдвое больше, чем в начале 1990-х годов, и в условиях сокращения числа абитуриентов значительная их часть превратилась в организации по выдаче - за государственный счет и за счет обучаемых - формальных сертификатов и "высшем" образовании, о которых выпускники забывают сразу после окончания вуза.

Никто не посмеет утверждать, что в снижении качества образования вчерашних школьников есть хоть что-то положительное. Однако любой тренд, имеющий длительный и устойчивый характер, необходимо не только абстрактно "принимать во внимание", но и учитывать в конкретной практике управления. И то, что произошло этим летом в аудиториях для ЕГЭ, четко показывает: значительная часть россиян не заслуживает высшего образования - ни государственного, ни коммерческого. Именно сейчас пришла пора массового сокращения числа вузов - с нынешних почти 1000 до 600–650 штук и отзыва лицензий у тех, кто готов поглощать растущий поток неучей, жаждущих "корочек". He делая этого, мы, с одной стороны, заставляем будущих работодателей сталкиваться с непрофессионалами, и, с другой стороны, разрушаем саму мотивацию к хорошей учебе в школе, коль скоро любому школьнику практически предначертано стать студентом.

Идеальный момент для отказа от "всеобщности" высшего образования настал. И не страшно, что студентов у нас будет два раза меньше. Потому что даже со своим "унизительным" показателем бразильцы уже много лет добывают на основе своих технологий и с использованием собственного оборудования нефть на шельфе с глубины до 6,5 км. A мы как не умели добывать ее даже к 500-метровых глубин, так и не умеем…

Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. "Долой всеобщее высшее образование!" // Комсомольская правда, 25 августа 2014 г., с. 22.

Имитация российской науки

O развитии науки в России власть говорит много и охотно практически в любой ситуации; иногда заметны не только разговоры, но и действия (как у нас принято, в основном выражающиеся в росте финансирования) - но даже это не помогает отечественной науке занять более значимые позиции в мире.

Несмотря на то что в 2000 году из бюджета России на гражданские научные исследования выделялось 17 млрд руб., а в 2014 году - 366 млрд руб., наши ученые публикуют в международных научных журналах, входящих в базу Web of Science, приблизительно столько же статей, как и пятнадцать лет назад, уступая китайским более чем в 7 раз, хотя на рубеже столетий отставали от них менее чем на 50 %. Отечественные университеты пока также не в состоянии закрепиться в элите мирового образования: в топ-100 вузов по версии Times Higher Education входят 77 американских университетов, 4 китайских и ни одного российского.

Можно ли преодолеть подобное отставание? Ha мой взгляд, нет - прежде всего потому, что в России наука перестала быть ценностью, а занятия ею за государственный счет, как и многое иное, во все большей степени становятся профанацией.

Как мы уже говорили, количество научных работ, опубликованных нашими учеными в ведущих мировых журналах, почти не изменилось с 2000 года - зато за это время количество кандидатских и докторских защит выросло на 24 %. "Выработка" на одного "специалиста" падает, зато заработки их растут.

Если поставлена задача сделать публикации многочисленнее (в мае 2012 года В. Путин подписал указ, согласно которому к 2015 году доля публикаций российских исследователей в Web of Science должна увеличиться до 2,44 % с нынешних 2,11 %), то у бюрократов от науки готов ответ: с 2013 года начала резко расти доля иностранных преподавателей в ведущих отечественных университетах.

Зачисляясь туда на четверть ставки и подписывая свои статьи в том числе и как сотрудники Дальневосточного или Томского университета, эти ученые "делают план" нашим вузам, получая в качестве доплаты за публикацию в 3–4 раза больше, чем гонорар, выплачиваемый за статью тем журналом, в котором она публикуется. Примеры можно продолжать, но диагноз очевиден: в России наука не является престижным делом; государство делает вид, что ее финансирует, а ученые прикидываются, что работают.

Причина наших неудач в уникальном взаимоотношении науки и экономики, науки и государства. Обычно научные исследования призваны либо развивать экономику, либо ковать престиж страны, обеспечивать ее безопасность и доказывать ее лидерство.

B Советском Союзе доминировал второй подход - и ученые, непосредственно взаимодействовавшие с государством и обеспечивавшие его нужды, занимали достойное место в стране. Важно отметить, что результаты их деятельности были видны и осязаемы - для того чтобы в них нельзя было усомниться, работали целые отрасли. Вполне может быть, что такое развитие "прикладной науки" похоронило экономику страны, но в том, что оно имело место, сомневаться не приходится.

B США преобладает первый подход: исследователи создают не только абстрактное знание, но технологии и продукты, которые стремительно коммерциализируются и делают своих изобретателей богатейшими людьми. Эти успешные предприниматели дают заказы новым ученым, финансируют университеты и развивают научную благотворительность. При этом государство вкладывает миллиарды долларов в проекты, которые оно считает приоритетными, - но залог успеха состоит в том, что интеллектуальную собственность на технологии сохраняют те, кто их создал, пусть даже за государственный счет. B этой схеме нет места "распилу" и мошенничеству - вознаграждается только талант и его успехи.

B современной России не действует ни одна из этих схем. Экономика живет на нефти и газе и не требует новых технологий, а если и требует, то таких, которые гораздо легче купить за рубежом, нежели разработать в стране. B высокотехнологичных отраслях мы настолько сильно сидим на импортной "игле", что никогда с нее не слезем - более того: современный технологичный сектор является единственным, в котором конкуренция предполагает совмещение улучшения свойств и качества товара с сокращением издержек, а последнее противоречит всем канонам российской экономики.

Именно поэтому российская наука сейчас претерпевает катастрофические изменения. От ученого и специалиста фокус переносится на "экспертов" - людей, статус которых в развитых обществах неизвестен. Эксперты - это люди, делающие вид информированности в своих областях и готовые дать советы по тем или иным (а чаще всего любым) проблемам, но не несущие за результаты таких консультаций никакой ответственности. Будучи в этом похожими на государственных управленцев путинской эпохи, они прекрасно обслуживают власть, но не могут обеспечить приращения какого-либо знания.

Сегодня распространена точка зрения о том, что современная наука требует для своего развития демократического и свободного общества. Ha мой взгляд, этому утверждению не находится неопровержимых доказательств - в сталинских шарашках делалось чуть ли не больше открытий, чем в куда более свободные времена. Однако гораздо более очевидно, что такая наука выступает продуктом индустриального мира.

Современная наука - система, предполагающая поиск объективной истины, ее применение в экономике и постоянные социальные перемены, обусловленные использованием ее результатов. Проблема российской науки не в том, что страна не может себе ее позволить; она в том, что общество в ней не нуждается, как не нуждается оно в квалифицированных специалистах и рабочих, в независимых политиках и в критически мыслящих депутатах. Уходя от индустриальной модели к сырьевой, от конкурентной политики к "суверенной демократии", Россия делает отечественную науку ненужной. B обществе, открыто провозглашающем курс на консерватизм, задача увеличения числа считающихся опытными профессоров и кажущихся значимыми журнальных статей, если ее ставит президент, будет решена - но самому обществу это ничего не даст.

Я убежден: Россия как научная держава возродится только тогда, когда она вернется на путь естественного экономического развития и откажется от ее "консервативных" идеалов. Только в этом случае наука сможет стать независимой от государства и навязанной им идеологии, только в таких условиях ученые смогут служить истине, а не определенным бюрократией показателям. A пока этого не произошло, российская наука будет развиваться в той логике - и в том пространстве, - в которой развивается современная мировая наука.

Русские ученые будут делать научные открытия, печататься в ведущих журналах, получать Нобелевские премии, становиться руководителями крупнейших технологических корпораций - но делать это вне России, отгораживающей себя от глобальных тенденций. Думаю, было бы очень интересно увидеть, насколько большим является процент публикаций, выходящих за подписью русскоязычных, а не российских ученых, - я уверен, что разница составит не менее 2–3 раз.

Назад Дальше