Прежде всего Киеву следует назвать действия России агрессией, объявить себя жертвой этой агрессии, разорвать с Москвой дипломатические отношения и внести поправки в ст. 133 Конституции Украины, определяющую число и состав ее субъектов, а также признать ст. 134–139 утратившими силу. Вместо этого необходимо объявить Донецкую и Луганскую области временно отторгнутыми территориями и внести в Конституцию статью, подобную ст. 23 Конституции ФРГ от 1949 года, допускавшую инкорпорирование ГДР в состав Германии в любой момент времени в будущем. Затем нужно установить границу между Украиной и новообразованными "народными республиками", временно запретив въезд граждан из этих регионов на Украину, прекратить взимание там налогов и выплату пенсий, пособий и дотаций, эвакуировать те подразделения вооруженных сил и силовых структур, которые сохраняют верность Киеву, прекратить полномочия народных депутатов Украины от отделившихся регионов.
Последствия этих шагов окажутся очень существенными. Во-первых, проблема "многонационального характера" страны исчезнет: доля русского населения сократится с 17,4 % на начало 2014 года до менее чем 11,5 %; "стремление к России" и "регионализация" снимутся с повестки дня. Во-вторых, с уходом Луганска и Донецка объем средств, перечисляемых Киевом из республиканских бюджетов на дотирование регионов, сократится на 45 %; будут также высвобождены более $2,3 млрд. дотаций угольной отрасли, а объем потребляемого страной газа сократится почти на четверть. В-третьих, Украина станет намного более "проевропейской" страной - как ввиду большей национально-культурной монолитности, так и в связи с очевидной связкой в общественном мнении отделения восточных регионов с влиянием России на этот процесс.
Выйдя из конфликта проигравшей (и обиженной) стороной, Украина может обратиться в HATO за поддержкой - в новой ситуации России невозможно будет обосновать свои вероятные претензии на более западные области страны. Ориентация Украины на HATO и EC позволит Европе поставить для России четкий рубеж, который не может быть перейден без катастрофических последствий. Для украинцев лучше быть в HATO (и в будущем - в ЕС) даже без части территории, чем оставаться без надежных союзников и с территориальными иллюзиями. Достаточно посмотреть на Аргентину, где несколько поколений с виду рациональных и разумных людей плачутся по поводу потерянных Мальвинских островов, в то время как страна, сплачиваемая время от времени патриотическими порывами, идет от одного экономического кризиса к другому и превращается в парию на фоне динамично развивающегося континента.
Украине нужно забыть про Симферополь, Донецк и Луганск и "заняться делом". История свидетельствует о том, что многие потерпевшие военное поражение страны оказывались наиболее успешными в модернизации своих экономик: я говорю даже не о Германии и Японии, отчасти утративших свой суверенитет в результате Второй мировой войны, но о Южной Корее и Тайване, по сути проигравших гражданские войны, о Сингапуре, исключенном из Малайской федерации, и о ряде других подобных же случаев. Чтобы модернизация была успешной, на прошлое должно быть страшно оглядываться - и 2014 год станет как раз тем водоразделом, пройдя который, ни один здравомыслящий украинец не вспомнит добром ни советскую эпоху, ни ее отрыжку в виде российского империализма. Европа и Запад в целом должны не сдерживать Россию - в чем, признаем откровенно, они не достигнут особого успеха, - а помогать Украине превратиться в нормальную европейскую державу, для чего у страны есть все предпосылки.
Этот подход кажется мне многообещающим еще по одной причине - и она выступает не менее существенной, чем изложенные выше. Исключение Донецкой и Луганской народных республик из состава Украины станет катастрофическим ударом по экономике этих руководимых полукриминальными элементами территориальных образований. Повторю еще раз: две эти области обходились Украине в $4–5 млрд. в год, тогда как Крым получал дотаций менее чем на $400 млн. Учитывая, что программа развития Крыма в составе России сейчас оценивается почти в 1 трлн. рублей на период до 2020 года, можно спрогнозировать, во сколько обойдется содержание восточной Украины - особенно жестоко разоренной продолжающейся войной. Вместе с Крымом отторгнутые части Украины станут камнем, который утянет российскую экономику на дно.
Порой бывает так, что люди или государства втягиваются в борьбу, которая выступает самоцелью и не предполагает достижения финальной задачи. Вся логика проекта "Новороссии" состоит именно в этом - никто в Москве пока, кажется, не задался вопросом о том, что случится, если желанное "яблоко" упадет россиянам в руки. Ha мой взгляд, для Украины и Европы нет ничего более выгодного, чем обретение Донбассом независимости и/или его присоединение к России.
Сегодня тем, кто в Киеве продолжает говорить о недопустимости отступления от принципа территориальной целостности страны, стоит вспомнить эпизод истории государства, частью которого когда-то была и Украина. B 1918 году В. Ленин, руководитель молодой Советской республики, настоял на заключении с Германией Брестского мира, который привел к огромным территориальным уступкам со стороны РСФСР. Но через год Германская империя рухнула, а еще через три года советские армии были с трудом остановлены у предместий Варшавы. He проводя прямых аналогий, я бы сказал, что Украине сейчас важны не восточные территории, а внутренняя самоорганизация, членство в НАТО, серьезные институциональные реформы и масштабные инвестиции со стороны Европейского Союза. Украина не может в одиночку выиграть войну с Россией - и самым верным выходом сегодня является уход с неконтролируемых территорий и последующая большая и сложная работа по строительству современной европейской Украины под "зонтиком" HATO и ЕС. Российский же режим в будущем рухнет под бременем собственной имперскости, как ранее рухнул советский. Причем произойти это может быстрее, чем некоторые думают.
Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. "Украина выбрала Европу" //The NewTimes, 8 сентября 2014 г., с. 25–27.
Как изменилась Россия за полгода после Крыма
Ha этой неделе исполняется ровно полгода с того момента, когда в Крыму был проведен референдум о независимости от Украины - о независимости, которая, продлившись считаные часы, привела полуостров в состав Российской Федерации. Присоединение Крыма к России возбудило сецессионистские настроения в Донецкой и Луганской областях и дало старт кровавой гражданской войне в соседнем государстве. И уже сейчас можно утверждать, что посткрымская Россия существенно отличается от докрымской, что наша страна - это совсем иное государство, чем то, в котором все мы жили пять или десять лет назад. Различий масса, и я остановлюсь только на самых очевидных из них.
Во-первых, посткрымская Россия - это страна, ставшая международным изгоем, считающаяся отъявленным нарушителем международного права. Крым не имел юридической возможности выйти из состава унитарной Украины, и это значит, что он был де-факто аннексирован Москвой. Даже если слово "агрессия" не произносится официально - из-за права вето или ядерного статуса, которыми обладает наша страна, действия России на Западе трактуются именно так. Мы получили несколько волн санкций, и последняя из них, вступившая в силу 12 сентября, показывает, что отторжение России от мира будет продолжаться и дальше - до тех пор, пока Москва не пойдет на попятную, а она на нее не пойдет. Посткрымская Россия - это Россия автаркичная.
Во-вторых, посткрымская Россия - это страна, сознательно поставившая крест на экономическом росте, а значит, и на пресловутом "путинском договоре" (власть обеспечивает подъем благосостояния, население не предъявляет ей политических требований). После того как резервы будут растрачены на социальные пособия или розданы приближенным госкомпаниям, гражданами страны можно будет управлять только жесткой силой, а не неформальными договоренностями. C 2014 года вал запретов и ограничений стал намного большим, чем, например, в годы президентства Дмитрия Медведева, и он будет только нарастать. Авторитарные тенденции в обществе станут усиливаться, и для того сейчас есть все предпосылки - от "мобилизованности" массового сознания до утраты интереса к демократическим процедурам и устойчивого отторжения опыта других стран и народов. При этом протестный потенциал общества сегодня крайне низок. Посткрымская Россия - это Россия авторитарная.
В-третьих, посткрымская Россия - это страна, отказавшаяся от реального шанса поймать новую технологическую волну. Все эпохи быстрого развития нашей страны (от Петра I через конец XIX века к сталинской индустриализации и прорывам 1960-х годов) представляли собой периоды массированных технологических заимствований, а порой и периоды притока из-за рубежа значительных капиталов и массы людей, чье присутствие заметно меняло управленческие практики. Сейчас вектор повернут в другую сторону: если даже к россиянам, имеющим двойное гражданство или вид на жительство в иных странах, государство относится с нескрываемым подозрением, то что говорить о настоящих иностранцах? Если мы и впрямь надеемся обойтись тем, что создадут "Роснано" и "Ростехнологии", то о каком новом технологическом укладе можно вести речь?
Между тем именно в наше время происходят подвижки в группе мировых технологических лидеров. He попав в нее сегодня, страна теряет возможность оказаться в ней завтра. Мы осознанно выбрали этот особый путь - и скоро почувствуем его результаты. Посткрымская Россия - это Россия ретроградная.
В-четвертых, посткрымская Россия - это страна, допустившая героизацию насилия и нарушения законности. Логика поддержки сецессии Крыма и повстанческого движения на Донбассе решительно диссонирует с принципами порядка, безопасности и стабильности, проповедовавшимися на протяжении большей части последнего десятилетия. Российское руководство сегодня фактически рукоплещет тем, кто практикует сепаратизм и низвергает законные органы управления.
B результате наше общество все легче принимает доведенные до абсолюта двойные стандарты, становится терпимым ко лжи и обману и, что самое опасное, спокойно воспринимает насилие как инструмент решения политических и гражданских споров. Сегодня ничто не мешает украинской гражданской войне быть имплантированной на российскую почву и серьезно подорвать фундамент российской государственности. Посткрымская Россия - это еще и Россия, нигилистически относящаяся к праву.
В-пятых, посткрымская Россия - это страна, в которой нарастают тенденции к исходу. Присоединение Крыма и те негативные тренды, которые порождены его последствиями, несут в себе серьезную угрозу прежнему единству страны. C одной стороны, мы и так уже видим резкое увеличение оттока населения: если, по официальным данным, число уезжавших из России в 2008–2011 годах составляло менее 40 тыс. человек в год, то в 2012-м оно достигло 122,8 тыс., а в 2013-м - 186,4 тыс. человек. По итогам 2014 года показатель наверняка будет превышен. Значит, за десять лет мы потеряем столько же людей, сколько присоединили вместе с Крымом.
C другой стороны, "особый статус" Крыма подтолкнет стремление других регионов страны к утверждению и их собственной "особости". Почему, например, эксклавному Крыму причитается до 2020 года почти 700 млрд руб., а не менее эксклавному Калининграду достанутся, судя по всему, только последствия торговых эмбарго? Да и почему, если мы так приветствуем федерализацию Донбасса, растет страх перед федерализацией Сибири? Посткрымская Россия - это Россия центробежная.
Список можно продолжать, но основной вектор выглядит понятным - и малоутешительным. Присоединение Крыма и поддержка сепаратистов на востоке Украины разделили эпоху Путина на "до" и "после": на период экономического роста, неактуальности политики, апологии порядка и при этом относительной открытости и на период хозяйственной стагнации, политической неопределенности, восхищения насилием и пассионарностью и при этом быстрого отчуждения страны от внешнего мира.
Посткрымская Россия - это страна, в которой за вуалью исключительной самоуверенности скрываются серьезные комплексы неполноценности и уязвимости. Можно согласиться с теми экспертами, которые считают, что политика России на Украине - своего рода попытка нанести упреждающий удар по тем угрозам, которые виделись там нашей элите. Но были ли те угрозы достойны такой контрреакции? K чему ведет нас представление всего мира в качестве врага, а России - как осажденной крепости? Ha все эти вопросы пока не дано ответов, и пока их нет, нельзя окончательно понять, что именно окажется самой важной чертой посткрымской России. Но с этим можно и смириться - ведь ждать ответа, видимо, осталось недолго.
Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. "Как изменилась Россия за полгода после Крыма" // РБК-Daily, 15 сентября 2014 г., с. 4.
Одержимые сверхдержавностью
Главное противостояние XXI века: с кем быть России?
(2013)
Ha следующий, 2014 год приходятся два значимых юбилея - 100-летие начала Первой мировой войны в 25-летие фактического завершения войны, традиционно называемой "холодной". Первое событие стало "началом конца" эпохи европейского доминирования в глобальной экономике и политике; второе поставило точку в истории биполярного мира. Итоги как Первой мировой, так и "холодной" войн не были приняты проигравшими - и в одном из случаев мир был вскоре ввергнут еще в один конфликт, ставший самым жестоким в истории человечества. Сегодня, через четверть века после окончания "холодной войны", все чаще звучат слова о конце обусловленного ее итогами "однополярного момента" - что, помимо прочего, означает создание предпосылок нового глобального противостояния.
Недовольство многих крупных держав - и в первую очередь проигравшей "холодную войну" России - американским доминированием объяснимо. Как в свое время писал Г. Киссинджер, "сам статус доминирующей державы по сути автоматически порождает стремление иных государств обрести большие права при принятии своих решений и относительно принизить позиции сильнейшего" (Киссинджер, Генри. Нужна ли Америке внешняя политика? Москва: Ладомир, 2002, с. 325–326). Поэтому "возвращение истории" можно было предвидеть не во второй половине 2000-х (см.: Kagan, Robert. The Return of History and the End of Dreams, NewYork: Alfred A. Knopf, 2008), a уже в середине 1990-x. Совершенно очевидно, что мир вступил в эпоху поиска нового баланса - и что эта эпоха будет скорее всего эпохой нестабильности (как в том случае, если нынешний гегемон даст событиям развиваться по их внутренней логике, так и в том, если противоречия между сверхдержавами перерастут в открытый конфликт). Именно поэтому идея возрождения многополярности всегда казалась мне опасной (см.: Иноземцев Владислав. "Мечты о многополюсном мире" // Независимая газета, 18 сентября 2008 г., с. 10), а путь к ее утверждению - тернистым и малопредсказуемым.
Россия, чье влияние в мире сократилось в 1990-е годы сильнее любой иной страны, имеет хорошие поводы быть самым активным противником американской гегемонии. Однако поводы - это не всегда причины. Мне сложно назвать те шаги американских властей за последние 20 лет, которые принесли бы нашей стране существенный вред. B 1990-е годы американская экономическая политика обеспечила США подъем, который фактически вытянул мир из кризиса 1997/98 годов. B начале 2000-х вторжение в Ирак, как бы оно ни уязвило наш политический класс, привело к дестабилизации на Ближнем Востоке и запустило рост цен на нефть, которому Россия обязана своему "вставанию с колен". Нынешняя реакция США на кризис 2008/09 годов поддерживает на плаву всю мировую экономику, сырьевым придатком которой Россия стала по своей собственной, а не чьей-то иной, воле.
Более того; даже наличие причин быть недовольными ролью Америки в мире не дает основания оказываться пионером антиамериканизма, если для такой позиции нет материальных оснований. A их, увы и ах, нет. Да, доля США в мировой экономике снизилась за последние 50 лет с 37,7 до 25,4 %. Но доля СССР/России упала еще сильнее - с 6,9 до 2,2 %. Можно сколь угодно долго рассуждать о американском упадке, но что-то подсказывает мне, что Ч. Краутхаммер был прав, когда в 1991 году написал, что "если бы Римская империя рушилась теми же темпами, какими сдает свои позиции Америка, вы бы, скорее всего, читали эту колонку по-латыни" (Krauthammer, Charles. "Bless Our Pax Americana" //Washington Post, Ί 991, March 22, p. A25). Россия не имеет сегодня союзников, которые готовы за ней пойти (по случаю купленные Белоруссия и Украина - не в счет); идеологии, которая казалась бы кому-то не то чтобы приемлемой, но даже понятной; технологий и интеллекта, которые могли бы сделать ее полюсом глобального экономического роста. При этом она расположена в окружении двух других гигантов, между которыми никакие новые "центры силы" возникнуть не могут.
Но и это не самое важное. Более принципиальным мне кажется иной момент. Сегодня впервые в истории формируются контуры противостояния между европейскими и неевропейскими державами. Начиная с 1701 года, когда была развязана Война за испанское наследство, которую многие историки не без основания называют первой мировой войной (см.: Davies, Norman. Europe: A History, NewYork: HarperCollins, 1998, р. 625), и вплоть до конца советско-американского противостояния, сторонами радикальных конфликтов становились либо только западноевропейские страны, либо западноевропейские страны и Россия (как в наполеоновских войнах и в войну 1914–1918 годов), либо они и Соединенные Штаты (как в 1914–1918 и 1940–1945 годах), либо Советский Союз и США - но противостояние этих двух выходящих за пределы европейского континента держав войной так и не обернулось. B XXI столетии главным оппонентом Америки становится Китай - и это способно изменить характер и ход нового глобального конфликта.
Я оставлю более серьезным специалистам по конфликтологии и истории вопрос о том, насколько сам по себе этот факт может сказаться на событиях ближайшего времени - мне хотелось бы сосредоточиться на более прозаической проблеме. Ha протяжении последних 500 лет Россия не состояла в союзах, в которых она не играла бы доминирующей роли. Начиная с Семилетней войны, она была главным движителем любых коалиций в Европе. Именно она положила конец притязанием Фридриха II, сыграла решающую роль в победе над Наполеоном, до октября 1917 года несла основное бремя в войне против кайзеровской Германии. B годы Второй мировой войны Советский Союз может быть и был экономически слабее Соединенных Штатов, но он несомненно внес самый весомый вклад в победу антигитлеровской коалиции, да и подвергся атаке со стороны Германии до того, как Америка вступила в войну. B случае развертывания противостояния между США и Китаем Россия, если займет одну из сторон, в любом случае окажется не на ведущей роли - и это будет для страны совершенно новым состоянием: ведь мы всегда привыкли спрашивать себя: "Кто с нами?", но никогда не пытались выяснить: "С кем мы?".