Танцующий дом
Нижняя губа оттопырена, щеки надуты - Арсюша трудится: режет пластилин пластмассовой стекой. Режет уроки напролет. Заменила пластилин глиной - результат тот же. То лепешки, то котлеты, то пряники. Арсюша оправдывается сам перед собой: мол, у всех что-то понятное, и у него.
Режущие предметы завораживают детей наравне с огнем и водой. А в каждой коробке пластилина три пластмассовые стеки разом: ножик прямой, с зубцами и лопатой. Обычно дети быстро теряют интерес к стекам - больно уж много того, что их здесь занимает. На столе цветными пачками возвышаются фантики, лежат в коробочках бисер и пуговицы. За спиной - дом клоуна из кленовых листьев. У клоуна в доме есть все необходимое, и окно у него клоунское - два кленовых листа, украшенных цветными шарами. С другой стороны - железная дорога, с третьей - огромное чудо-дерево с жар-птицами и "птенцами" да гнездами "жар-птичьих" золотых яиц.
Ко всему в придачу - учительница. Она шутит, рассказывает небывалые истории про вполне бывалых людей, и под эти россказни в руках что-то мнется, гнется и наконец вылепляется.
Арсюше эта музыка ни к чему. Войдя в класс, он хватает первую попавшуюся стеку и погружается в "резню". К концу урока полстола занято щедрой продукцией.
Ножницы он не жалует - вещь заковыристая: то режут, то жуют лист, а стека врубается в мякоть пластилина. Раз - отсечено! Или он во что-то играет сам с собой? Что-то же он нашептывает себе под нос, тюкая стекой по пластилину?!
На призывы отзывается с жаром. Стоит сказать: "А давайте", как он громче других кричит: "Давайте!"
Однако использовать свои "нарезки" для общего дела отказывается.
- Пусть лежит, - говорит твердо. - Это мне нужно.
Может, Арсюша взял повышенные обязательства по рубке леса? И все это у него - бревна? Арсюшина мама в претензии:
- Все с работами, мой - с пустыми руками. Что же он у вас делает?
- Режет пластилин.
- Почему же все дети лепят, а он режет?
- Не знаю. Может, вы запрещаете ему пользоваться ножницами и ножом?
- Разумеется. Мы и стеки из пластилина выкидываем.
Ясно, Арсюша рвется на лепку вкусить от запретного плода. Все оказалось до обидного просто. В завершение беседы Арсюшина мама велела мне убрать из его коробки стеки.
Я не исполнила приказа. Когда-то же ему должно надоесть! А может, это вовсе и не однообразное занятие?! Мы не знаем, что постигает ребенок в процессе нудного, как нам кажется, дела. Может, он воображает себя Георгием-победоносцем, разящим змия?
Сидит за столом, такой неприметный с виду, а на самом деле - герой с копьем. Скорее всего, он так себя и видит. Дома ему не доверяют, считают маленьким.
- Ты храбрый парень, - похвалила его как-то. Он победно улыбнулся, движением глаз показывая - да, вот сколько нарубал, ничего себе сила!
- А мог бы ты из всего этого гору сложить, огромную, скалистую? На ней ты стоишь, Илья Муромец, смотришь вдаль: нет ли врагов за холмом?
- А где взять Илью Муромца?
- Вырубим! Прямо из целого куска, ножом.
Арсюша соорудил гору. Высоченную. Потом "вырубили" богатыря. Арсюша был изумлен, но и огорчен. Рассыпанные по столу куски пластилина ему были родными, понятными.
К чему бы он пришел сам, если бы я не влезла со своей горой?
Теперь Арсюша все делает наравне с детьми. Но того сияния, что излучали его глаза при "бессмысленной" рубке пластилина, уже нет. Я помешала ему. Процесс постижения мира ребенком должен быть сугубо самостоятельным. Помогать надо, когда просят. Арсюша не просил меня сооружать гору и Илью Муромца. Арсюша рыл свой ход, прорывал с завидной систематичностью. И тут я преградила ему путь. Гора и богатырь - вещи сами по себе неплохие, да как-то ни к чему, все заслонили собой. И обойти хочется, и искушение - забыть путь к норе, польститься на чужое, сотворенное его, Арсюшиными, руками. Своими руками дети спокойно творят чужое - только искуси их взрослым умением. Покажи им, как лепится колобок и рисуется домик, - и ты ловко уведешь детей отих собственных мыслей и представлений.
"У тебя мешок, а у всех - домики!" - "И у меня домик, в него много гостей приехало, они там как стали танцевать, дом и раскосился в разные стороны".
Образ танцующего дома (раз у него внутри танцы, значит, и он сам перекособочился) - детский. А ровный прямоугольник с треугольником-крышей не образ, а чертеж, выполненный в горизонтальной проекции.
Детей нельзя учить по-взрослому. Вмешиваясь в процесс, мы получим результат с большой погрешностью.
Преодолеть страх
Вите три года. Он рисует красками на большом листе, приговаривает: "Рисую зеленую, теперь синюю…" Брызжет кистью на лист - это цветной дождь.
- А сейчас что будет? - спрашивает. - Теперь какой краской, а теперь? - при этом макает во все краски подряд.
- Баба Яга! Какая страшная! Нарисую елку. Мы за ней спрячемся!
Теперь Баба Яга носом к елке.
- Нос какой! (Витин не лучше, весь в краске.) Крючком. Мама! - кричит он, замазывая Бабу Ягу зеленой краской.
- Уф, - отдувается, - больше нет Бабы Яги. Посмотрим, где она? Откроем, - делает движение кисточкой, будто открывает дверь. - Там, - сообщает, указывая на сокрытую в зеленой тьме Бабу Ягу. - Заколю ее! - обратным концом кисти колет рисунок. Проводит несколько линий по поверхности. - А теперь медведь получился, нет, серый волк.
Устал бороться с чудищами, привалился к спинке стула. Вдруг вскочил, как бы очнувшись от мрачных мыслей, распластал ладонь на чистой бумаге, вынул из кармана фартука зеленый карандаш. Обвелим свою ладонь, палец за пальцем.
- Раз, два, плачет ручка, мамы нет, папы нет. Не плачь, ручка, скоро придут. А положи сюда, - хватает меня за руку, обводит мою ладонь карандашом, потом соединяет линией обе руки. - И соединились все со всеми! - Витя переводит дух.
Принимается лепить. Лепит точно так же: нажмет пальцем на ком пластилина - сковородка с ручкой, еще пару раз щипнет - цветок на ножке…
Он впервые пришел на занятия. Борется со страхом, преодолевает себя. И наконец успокаивается, соединив всех со всеми. Моей рукой замещает отсутствующую мамину. "Не плачь, ручка, мама с папой скоро придут!" Разумеется, он не рисует и не лепит, а играет в рисование и лепку. Как и положено в его возрасте. Но есть серьезные вещи, которыми не играют. И он, трехлетний мальчик, сообщает мне об этом во втором рисунке. Отсутствие родителей серьезно.
Соединенные руки - образ дружбы и взаимного доверия. Я получаю аванс.
Теперь мне предстоит оправдывать полученное авансом доверие.
Белокурый, с редким чубчиком, сквозь который просвечивает большой молочно-розовый лоб, в клетчатой рубашке и брюках на подтяжках - он пришел учиться. Так ему объяснила мама. Вокруг него дети - они тоже, значит, учатся. Но что это такое - учиться? Он не знает, и ему страшно. Страшно, но и интересно: брызгать кистью на бумагу, говорить вслух, прятаться от Бабы Яги за елку. И тетя рядом, вот ее рука. Витя пытается до нее дотянуться. Так завязывается контакт ребенка и взрослого. Не просто - через преодоление.
Взглянем на результат Витиного труда: темно-зеленое пятно с брызгами салюта, над пятном - желтый, лимонный овал, заляпанный коричневым. На втором рисунке слабо обрисованы пальцы медузы…
"Шедевры", которые годятся разве что на мусор, я храню уже 6 лет.
- Это тебе зачем? - спросила подруга, которая вызвалась помочь мне убрать квартиру.
- Это Витино!
- А это - Васино? - подруга показала на следующую порцию каракулей.
- Нет, это Анюты Платоновой.
- Как можно все помнить! - поразилась подруга.
Но и меня поражают причуды собственной памяти: дети с их работами вытеснили стихи, что я знала наизусть, номера телефонов и адреса. Но на это есть книги и записные книжки.
Потерю же детских рисунков ничто не восполнит. Это единственные свидетельства процесса освоения мира всеми теми детьми, которых я узнала за 10 лет работы. Их - не меньше тысячи. Они - мой клад. Но я не скупой рыцарь.
Я бы с радостью поделилась своим богатством с любой картинной галереей.
Да никто на мои сокровища не зарится!
"Сказите позяиста, извините позяиста..:
Кроме того, что висит на стенах нашей квартиры, стоит на полках, - кипы рисунков и скульптур под шкафами, сервантом, ящики детских работ в гараже. Пластилин пылится, деформируется, необожженная глина ломается, рисунки желтеют. Изредка я навожу ревизию и все же - не могу заставить себя выкинуть хоть что-нибудь.
Вот пластилиновая дама с воротником из настоящего меха. Узнаю автора: Катя С. Ее лицо выражало бесконечное любопытство. Даже нос был, как у любопытной Варвары - длинный, вытянутый, с узкими ноздрями. Любопытство ее отличало определенная направленность: украшения и одежда, обувь и меха.
- Сказите позяиста, извините позяиста, что это у вас? Мех?
Катя дотрагивается пальцами до моей шубы. Она висит за шкафом. Проведешь пальцем - получаются бороздки.
- Я очень увлекаюсь мехами, - говорит она, не в силах оторваться от моей шубы. - А оторвите мне, позяиста, одну мешинку, я королеву буду лепить, для хитрости.
Для хитрости! Никакая королева ей не нужна, нужен кусочек меха. Но она знает, что просто так здесь ничего не дается - все с применением, вот и придумала - королеву.
А то подойдет, уставится в ноги. Изучает.
- Простите позяиста, извините позяиста, что, у вас туфли на каблуках? А если я закажу папе такие, он мне купит?
Или отловит меня в коридоре, возьмет за руку и, восторженно глядя на брошку или кулон, спросит: "Простите позяиста, извините позяиста, а можно вас поздравить с Новым годом?"
До Нового года еще два месяца. Но человеку хочется поздравить меня с Новым годом сегодня!
- Поздравляй.
- Спасибо большое. Я поздравляю вас с Новым годом.
Катя довольна. Она справилась с искушением самым простым способом - поддалась ему.
Теперь Катя - пианистка. Учится в музыкальной школе. На классном концерте она выступает в роскошном платье и туфельках на каблуках. Она грациозно раскланивается после выступления, и в ее поклоне слышится: "Сказите позяиста, извините позяиста, вам нравится, как я сыграла? Да? Спасибо большое".
Тема "Моя семья"
Только что я вернулась с прогулки, сняла с себя мокрую куртку и резиновые сапоги. Я на даче одна. Тихо здесь, только ветер шумит за окном, да урчит вода в трубах.
Кажется, сегодня я впервые увидела, как течет река. Как быстро она течет, унося на своей бурой спине сгустки мелких пузырьков.
Ветер заглушает пение соловья - вчера ветра не было, и соловьи пели всю ночь.
Отцвели медуницы в перелесках, набухли соцветия ландыша. Надо прожить полжизни, чтобы, оставшись дождливой холодной весной в одиночестве, ощутить себя безмерно счастливой. Тишина одиночества не рождает ощущения покинутости, напротив, в душе - любимые голоса, на полу - любимые рисунки.
Я разложила их еще утром. Все они - на тему "Моя семья". Собирала годами, но сюда, на дачу, привезла всего лишь полсотни.
Дома остались "Автопортреты", "Любимые места", "Любимые вещи", "Плохие и хорошие настроения", остались полки со скульптурами, все наши "Сны", "Мамы с детьми", да еще те ящики с работами, которые я вывезла из разгромленной студии. К ним еще больно прикасаться, и они так и живут у нас, нераспакованные.
Четырехлетки в понятие семьи включают одушевленные и неодушевленные предметы.
Зелик А. уже в четвертом классе. Суровый пионер в очках. А тогда, в четыре года, это был краснощекий красавец с фаюмских портретов. Много разглагольствовал, да мало лепил. К шести годам он проснулся и стал выдавать "на-гора".
Его композиция насыщена разнообразными "знаками", сейчас невозможно было бы расшифровать эти "знаки", к счастью, я подписала их. Папа в очках (очки - один глаз) с черным туловищем (видно, в костюме) на тонких ногах, без рук. Мамино лицо закрашено черным фломастером, она изображена у печки, у нее есть руки и даже туфли на каблуках. А вот и сам Зелик, притулившийся к отцу и похожий на стул с головой, надетой на его спинку. Неподалеку от этой парочки - проигрыватель. В ногах - кровать. Обозначены и стены, а под рисунком колечки неправильной формы. Написано, как объяснил Зелик, "СССР".
Все обозначено: страна проживания, в стране дом, в доме - стены, кровать, печка почему-то и проигрыватель, и живут здесь папа - мама - сын. Благополучный мир. Так оно, надеюсь, и есть на самом деле.
Для Алеши П. самая главная - мама. Папа указан зеленой и синей полосами, наезжающими друг на друга. В стороне - дедушка, скорее всего, отец мамы, нарисован красным, а мама - разными цветами, но головы мамы и деда с торчащими волосами похожи. Близ мамы - дерево и трава.
У Алеши П. нет папы. Однако на рисунке он изображен. Картина мира Алеши включает папу. У всех есть, и у него должен быть. Больше всего на свете Алеша любит жить летом на даче. Дерево и трава - члены его семьи.
Семья Миши У. в рамке. За рамкой - солнце. Мише тоже четыре года, но он уже понимает, что семья - это дом, а солнце не живет в доме. Зато телевизор - полноправный член семьи. Для большего сходства с человеком он пририсовал телевизору голову. В семье, по порядку: папа, Миша, "никто", мама, телевизор. Кто этот "никто"?
Миша уверен: у них в квартире поселился "никто". По ночам "никто" просыпается, съедает продукты из холодильника, и наутро есть нечего, хоть шаром покати.
Помню, Миша заразил всех историей про "никто". И дети долго рассказывали мне, что натворил у них дома "никто". Именно ночью, когда все спят. Хотя по логике вещей "никто" мог бы разбойничать и среди бела дня, он же невидим!
Взглянув на рисунок Саши М., можно сразу определить, кто мама, кто папа и кто - все остальные. Саша обозначил это цветом. Мама красная (красивая), папа - синий, а бабушка, дедушка, Алеша и сестренка - серые.
Алеша М. подвержен частой смене настроений. И несмотря на то что все члены его семьи изображены схематично, выражение лиц у них - разное. Алешин рисунок, с точки зрения психолога, говорит о неблагополучии в контактах между членами семьи. Все - безрукие.
На самом деле семья у Алеши прекрасная, все добры друг к другу и к Алеше в особенности. Трудность состоит в том, что семья эта - работающая и детей приходится отдавать в садик. Алеше, при его невротическом складе, непрерывное общение не показано. И потому Алеша легко возбудим, быстро переутомляется и на "неинтересные" задания отвечает нехотя. Что и видно по характеру рисунка.
Коля Ф. - хитрец. Он любит рисовать только машины и дома, а людей - не любит. Вот как он вышел из положения: "Это мы на машине уехали, а дома остались баба Валя, баба Дуня и деда Петя". На самом деле нет у них машины, он только о ней мечтает. Вот и нарисовал свою мечту.
Лёне М. чуть больше четырех. Посмотрите, какое веселое семейство и как динамичен рисунок! Обратите внимание на перекрещенные руки. Обычно дети налагают линии друг на друга, Лёня же мастерски показал, какие руки сзади, а какие - на переднем плане.
Сейчас Лёня учится в художественной школе, делает серьезные успехи в графике, что и следовало ожидать.
"Нарисую себя маленькой, не хочу - большой. Ой, нет, я нарисую своего котенка. Не люблю я себя рисовать. Я - большая, а больших я терпеть не могу". Несмотря на это заявление, Ира Т. изобразила и себя, и котенка, и облака. А про маму с бабушкой забыла. Увлеклась или нарочно не стала рисовать их?
Петя П. пяти с половиной лет - круглый фантазер. Задания он вроде бы не выполнил. Но разве плохая у него семья?! Свет люстры бросает лучи на веселого клоуна, парит птица, вокруг - невиданные существа.
Сережа Л. - выраженный эгоцентрик. Хорошенький, избалованный, он приносит на урок иностранные машинки, чтобы покрасоваться. Играть никому не дает. Вот он и нарисовал одного себя. На мой вопрос, где остальные, ответил: "Они не поместятся".
У Нади Ф. нет отца. Она очень тоскует по нему. Мама осуждена за кражу. Надя живет с бабушкой. Добрую бабушку Надя наделила воздушным шаром. А мама все равно красивая! Папа же плывет по небу-реке на лодочке. Недосягаемый.
За ярким, с такой любовью нарисованным семейством - Надино горе. Она не может с ним смириться. И в порядке компенсации создает сама миф о благополучной семье.
Настя О. - замкнутая, малообщительная. Это просматривается в рисунке. Настя замыкает колонну из мамы, папы и бабушки. Она протягиваетим руки, а сама смотрит в другую сторону. Дух противоречия снедает девочку. С завистью глядит она на весело болтающих между собой детей, но в разговор не вступит. Такая вот противоречивая натура.
Дети, чьи рисунки мы сейчас увидели, уже выросли. О многих из них я ничего не знаю. Папки с адресами и номерами телефонов уничтожили, когда упразднили студию в Химках. Иногда в транспорте я встречаю выросших своих учеников. И сразу узнаю их. Они припоминают меня с трудом. Но лепку - помнят! Быстро течет река. Я слышу ее течение…
Непроявленная пленка
У Любы теперь всё есть. Мама, папа, бабушка, дедушка, белый попугай и белка в клетке.
Люба похожа на бельчонка - густые рыжие волосы собраны в хвост на затылке, само личико маленькое, с острым подбородком и крупными верхними зубами.
У Любы и повадки зверька. Войдет в класс, оглядится у двери, высмотрит свободное место - и прямехонько к нему. Сядет, соберется в комок и молча лепит.
"Девочка несколько лет провела в санатории, где не обращали внимания на общее развитие ребенка. Она не любит вспоминать этот период своей жизни", - написано о ней в анкете. Значит, она помнит свой "санаторий"! Раз не любит вспоминать, значит, помнит.
Кроме молчаливой диковатости зверька, пожалуй, ничто не свидетельствовало о прошлом неблагополучии. Но такое бывает у детей и не из дома ребенка.
Первые уроки показательны. Ты видишь, как дети, разгоняясь на стартовой площадке игры, набирают скорость и отрываются от земли. Их уносит фантазия. Разумеется, не то, чтобы до сих порих воображение спало, а теперь проснулось. Просто оно получило направление, цель.
В одной с Любой группе - Авдий и Гордей. Они, умственно неполноценные дети, активно участвуют в строительстве "шоколадного" дома. Усыпают пуговицами пластилиновые брикеты - это будут стены дома из вафель.
Чтобы не прослыть белой вороной, Любочка тоже плющит пластилин - вырезает из него ровные квадратики.
Авдий и Гордей рвутся в бой, сами пытаются прикрепить к каркасу "стены", а Любочка складывает квадратики в крышку из-под пластилина. Действует как автомат. Ни на кого не глядя и, наверное, мечтая, чтобы это скорее кончилось.
Как ей помочь? Нужно, чтобы у нее получалось. Нужно, чтобы она убедилась в том, что делает все это не зря. Попробовала метод "полуфабрикатов" - предлагаю Любе целого человека с недостающими глазами, носом. Она долепливает - и уже не прячет своего человека в коробку, выставляет на обозрение.
Я знаю, что в доме ребенка дети работали с раскрасками. "Долепливание" - это почти то же самое, что и раскрашивание. Только там надо заполнить контур цветом, а здесь - дополнить форму до целого.