Олин "Наш двор" - постоянно перед глазами. И смотреть на этот яркий праздничный рисунок не надоедает. Двор нарисован фломастерами. На переднем плане играют дети, и видно, что они именно играют. В центре - карусели, во фронтальной проекции. Также во фронтальной проекции - клумба с цветами посреди двора. Потому что и на карусели, и на клумбу Оля смотрела сверху вниз. Все правдиво. Вдалеке (Оля уже может показать на рисунке, что ближе, что дальше) - шоссе. По нему едут машины.
Рисунок выполнен в параллельной, китайской перспективе: ближе - дальше выражается не в размерах предметов, а в их расположении: сперва дети (внизу), выше - карусели и клумба, вверху - дорога с машинами. Это свидетельствует о необычайной наблюдательности Оли, о пристальном разглядывании всего, что вокруг.
Под стать ей закадычная подружка Аня, автор еще одного шедевра - "Лето на даче в Коломне". На первом плане - искрящаяся Коломна с куполами церквей, а вдалеке, у горизонта, река с маленьким корабликом. Больше всего на свете Аня любит сказки Пушкина. "Лето в Коломне" напоминает иллюстрацию к сказке о царе Салтане.
- Я буду писать книгу Пушкин - заявляет она твердо.
Перетрогала все свои многочисленные заколки, проверила, не расплелась ли коса, и уселась ровно, пряменько, чтобы приступить к "Пушкину".
Перед детьми - сложенные пополам листы бумаги: плотной (на обложку) и тонкой (на текст).
- А я напишу книгу военну! - сообщает Дима (у него папа военный. Папу он обожает - отсюда и тема любимая). - Я ее синим фломастером напишу, одним цветом, потому что у военных - строгость и порядок.
Наш Дима очень любит порассуждать о строгостях и порядках. Фантики, рассыпанные по столу, - непорядок. Дима раскладывает их по кучкам, сортирует.
- Не хочу я писать про этого столового Скупера! - заявляет Арам. - Лучше напишу рассказ, как мы с дедом в Набрани машину чинили.
- Ты был в Набрани?
- У нас там дача, у деда. Сейчас нарисую.
Мне-то казалось: Набрань - сон детства. Узкоколейка, дребезжит мотовоз, огромный поваленный ураганом карагач, под которым мы с Марой нашли целый таз грибов; ежевика, от нее - на пальцах оставались фиолетовые следы - по ним бабушка распознавала, что "девочка опять съела немытые ягоды"; роща миндаля и грецких орехов… Оказывается, она реально существует и у деда Арама там - дача!
- Моя книга будет стоить восемь рублей, - дребезжащий, скрипучий, как мотовоз, голос Кати-старушки; с трудом привыкаю к ее ноющим интонациям. - Это будет осень.
Действительно, осень: посередине листа - продолговатая капля, внизу - лужа, в ней - оранжевый лист. Катя еще не может показать, что капля капает, но форма капли (тонкая сверху и разбухшая к середине) создает впечатление, что она, капля, вот-вот упадет на лист.
Начали приценяться. От копейки до триллиона.
- Кто же купит такую книгу - одну обложку? Стали представлять: приходим в магазин - ох, и интересная книга! Про каплю она что ли?
- Про осень, - защищает Катя свое детище.
- А я вижу каплю, лужу и лист. Может, это рассказ, как все дружили, как наконец пришла осень, пригнала лист в лужу, а уж капля тут как тут…
- Да, рассказ! - тянет Катя.
- Вот и напиши рассказ.
- Смотри, как писать надо! - Дима показывает книгу: "Воена Кынига".
- Я букв не знаю… - у Кати слезы близко, надо выручать.
- Смотри, рисуешь змею ползучую, - Арам показывает, как писать.
- Это не слова-а-а… а змея-а-а…
- Как будто слова, - Арам уже с некоторым сомнением смотрит на "текст": ползучая змея не похожа на буквы.
- У меня книга "Пушкин" для детей - картинки одни. И у тебя, Катя, для детей. Они-то читать не умеют! - Анин довод оказался самым убедительным.
- У меня вселенная книга - шепотом говорит Виталик. - На обложке ничего, с той стороны - ничего. Я пишу невидимыми чернилами о всем во вселенной. Вот тут, - тычет Виталик пальцем в белый лист, - бумоглот. Он глотает бумагу. Я нарисую, он проглотит - и опять ничего. И всю вселенную бумоглот… - "проглотит" Виталик заменяет многозначительной паузой. - Такой вот он у меня, ничего не поделаешь…
Да, с ним, конечно, ничего не поделаешь, а вот с Виталиком что делать? Может, за "бумоглотом" скрывается страх перед чистым листом? Или трепет?
Вспомнился случай. Разложила перед детьми кленовые листья. Спрашиваю: "Красивые?" - "Да, - отвечают, - красивые". Тогда я капаю каждому на лист грязной краски и прошу сделать так, чтобы листья снова стали красивыми. Дети пытались превратить грязную каплю в узоры, а Виталик пошел с листом в туалет и смыл с него "грязь".
Дети искали выход из сложившейся ситуации, Виталик отменил саму ситуацию. Тихий фантазер принял самое разумное решение.
Наши первые книги - на стенде. Они все разные, все замечательные. Но самая выдающаяся - книга Арама. Он взял ее с собой и через три дня вернул с текстом. Написанным буквами. Слитно. Слова не отделены друг от друга:
АДНХДАУДЕДЫСЛАМАСЛАМАШИНАИЯПАМОКИЁЧЕНИТ
- Вы не представляете, что с ним творилось, - рассказывает мать Арама. - Три дня никому покоя не давал - учи его писать! Скажите, - с восточной экспрессивностью всплескивает она руками: - что вы с ними делаете?!
- Играю.
- Это так вы называете, на самом деле есть же у вас замысел! Ну как ребенку в голову придет за урок в 35 минут написать книгу, да еще оценить ее стоимость? Арамина стоит рубль, между прочим.
Но я действительно не собиралась учить их писать.
Это неожиданный результат.
Поразила меня и Юта. Поначалу я не могла понять, что она собирается делать: вырезала из картона надпись "Балканэкспорт", искромсала слово ножницами на части, затем нарезала фантики на квадраты и к каждому прилепила по кусочку пластилина.
К концу урока перед Ютой лежал готовый, по всем правилам полиграфии выполненный макет книги. Вместо фамилии автора и названия книги она выклеила на обложке "рыбу", используя буквы из "Балканэкспорта". Внутрь книги поместила квадратики фантиков - текст, расположенный в два ряда, колонками.
Здесь Юта выступила как аналитик. Она сумела передать структуру книги. "Красота", по ее уже шестилетнему разумению, - это четкая, лаконичная структура. Попытка двухлетней давности создать на картонке образ "красоты" нашего класса ею осмыслена, проанализирована. Освоена.
- Как изменилась Юта, - говорит Танечка, Татьяна Михайловна.
Дети разошлись, мы разглядываем "продукцию". Классы лепки и живописи друг против друга. Это дает возможность постоянно наблюдать, что ребенок лепит и что он же делает в цвете. Частенько к нам заглядывает Рустам (он преподает "Развивающие игры") - поделиться впечатлениями прошедшего дня. Сегодня Рустам печален - половину детей у него забрали и отдали на "подготовку к школе". Таню выселяют из просторного класса - здесь расставят парты. Вместо мольбертов.
Поступь развала слышна. Но пока мы вместе, пока дети с нами, мы работаем.
А ночами я пишу книгу в единственном экземпляре. Потом ее тоже можно будет прикрепить к стенду.
Волшебные зеркала
Глядя в волшебные зеркала, можно загадывать любые желания. Чего не испросят дети у зеркальца из фольги и пластилина, которое только что слепили! Одному подавай царство, другому наколдуй сестру, третьему - волшебную палочку, вечную: если зеркальце разобьется, у палочки можно будет все время просить.
Первоклассник Сережа все ходит в студию, никак ему с нами не расстаться.
- Мне ничего не надо, - заявляет твердо, - у меня есть одно желание, но оно уже исполнилось, оно у меня на пиджаке.
Сережа выпятил грудь, чтобы малышня увидела и по достоинству оценила красную октябрятскую звездочку, воплощенную мечту Сережи.
- И больше ты ничего не хочешь? - спросила я Сережу.
- Ничего. - Потом подумал и признался: - Подзорную трубу.
Школьная учительница жалуется на Сережу - неактивен, безучастен к учебному процессу. Видела бы она глаза своего безучастного ученика в момент, когда он нам демонстрировал звездочку!
Дома нашлась игрушечная подзорная труба. Большая удача. Разумеется, Сережа признался про подзорную трубу без всякой корысти, но какова будет радость - получить вторую по счету мечту в подарок!
- Этак они поверят, что зеркала волшебные, будут целыми днями клянчить! - упрекнула меня одна родительница.
Взрослые боятся последствий. Дети живут мгновением. Вот какое у них было мгновение - сидели за столом, при самодельных свечах, и шептали в свои пластилиновые зеркала: "Пусть будет царство!"
Пусть будет! И они видят - конечно же, они в царстве: в темноте горят свечи, на столе - конфеты в блестящих, шуршащих обертках, оранжевые мандарины, замки с остроугольными вершинами - настоящее царство! И все это - благодаря пластилиновым лепешкам, обернутым в фольгу!
Отважная Варя
- А куда посылают того, у кого средняя душа? Не злая и не добрая? Разрывают пополам?
- А ты знаешь, что плохие над хорошими делают? Они их все делать заставляют. Например, насыплют пшеницы в золу и заставляют выбирать. Это я про Золушку догадалась.
Догадки приходят детям неожиданно. В отличие от взрослых дети думают постоянно. Взрослый лозунг "Экономь думать!" на них не распространяется.
Дети любят смотреть в окна. Интересно, помнят они, к примеру, занавески или шторы в своей комнате?
- У меня с такими полосками, а потом внизу как будто в клетку.
- У меня с зайчиками и белочками.
- У меня дырявые, белые, а около батареи вот такая дырина, я в ней куклу в гамаке качаю.
Но чтобы увидеть, какие же все-таки у них занавески, я прошу нарисовать - красками. Мне бы хотелось у каждого побывать в гостях, да не выходит.
- А вы приходите в нарисованные гости!
- Цветы на подоконнике рисовать?
- У нас не цветы, а кастрюли. Еще хлебница. Мама ее забывает закрывать, а папа ругается.
Рисуя, дети рассказывают про свою жизнь. Жизнь разная, но не слишком разнообразная. На мой взрослый взгляд. Дети не оценивают, просто повествуют. Они не критичны и всё принимают как должное.
Варя худенькая, большеголовая, глаза смеются из-под светлой челки. К концу урока она подходит ко мне с рисунком. Видно, что-то хочет сказать строго конфиденциально.
- Я нарисовала занавески в санатории. Для наших краски нет.
- А какая же нужна краска?
- Переливчивая. А в санатории вот такие были, - тычет в грязно-зеленый лист с черными полосками.
- Красивые?
- Да нет. - Варя краснеет. - Грязные. Поэтому я грязно нарисовала.
Варя - правдивая. Наверняка ей кажется, что взрослые видят сквозь стену. Переливчатость домашних занавесок передать не удалось, обмануть - не посмела. Вдруг я знаю, какие у них занавески?
В конце прошлого года у нас был праздник. Во время чаепития я спросила у детей:
- Кто в этом году плохо занимался?
Варя встала из-за стола. Единственная.
- Значит, дарю подарок Варе - пластилин, бумагу и краски. Летом она потренируется и будет заниматься хорошо, может, и лучше всех.
Детей как ветром из-за столов сдуло. Все рвались к ящику с подарками, все клялись, что именно они хуже всех.
Разумеется, "ненагражденным" с праздника никто не ушел, но критично настроенной по отношению к себе, к своей работе оказалась одна Варя, большеголовая худышка. Жиденькие прямые волосики, у висков - младенческий пух. И какая отвага!
Лошади и дамы
Девочка Танечка - нескладная. Одета "нефирменно", в коричневые гамаши, темно-зеленый свитер с голубой каймой у подбородка, на кривых зубах - пластинка. Родители в возрасте. Впервые привели свою шестилетнюю дочь в детское общество. В садик она не ходит - болезненная, дома целый день с бабушкой.
- Ты любишь рисовать? - спрашиваю. Пожимает плечами. Никнет к маминой юбке.
- А лепить?
Втянула голову в плечи, что черепаха, и застыла.
- Ты принесла мне что-нибудь? Рисунки, картины?
Смотрит на мать, вот-вот расплачется. И все это - в подвале дэзовском, освещение тусклое, на стенах - плакаты о безопасности уличного движения, разве что в шкафу, за стеклом - детские работы, признак нашего существования. Подвожу ее, прилепленную к матери (папа сидит у двери, напряженно молчит), к шкафу. Смотрю: заинтересовалась.
- Мы принесли… - говорит мама полушепотом. - Достань, - обращается к мужу.
Папа, высокий и тоже какой-то нескладный - руки длинные, ноги длинные, а голова маленькая, - вынимает что-то огромное из дипломата, раскладывает на диване. Рыба? Нет - рыбища! Склеенная из тетрадных листов в клеточку. Раскрашенная карандашами, простыми, что в наше время - анахронизм при броской яркости фломастеров. Рыбища тугобрюхая, вся в карманах - и на пузе, и под жабрами, и чешуя, приглядываюсь, карманами. Настоящая бумажная скульптура…из тетрадных листов.
Жестом фокусника Танечка вынимает из рыбиного брюха десятки рыбешек, тоже нарисованных и вырезанных.
- Это ее дети. - Из-под жабр достает солнце и луну. - Когда рыба плывет, у нее с одной стороны закат солнца, а с другой уже луна появляется.
Рыбино пропитание - водоросли и червяки - извлекается из-под чешуек, и девочка с мальчиком - из-под хвоста. Они путешествуют на рыбе.
Пока я постигала жизнь невесть откуда приплывшей к нам в подвал рыбы, собрались дети. Они точно так же, как и я, застывали у диковинного экспоната, и Танечка уже по-хозяйски свободно демонстрировала всем луну и солнце, червяков и водоросли.
- У нас там еще полно такого… - сказал папа. Такого! И пошли: путешествие мотылька, приключение жирафа, путешествие на гигантском корабле в Африку, где Африка (пальмы, обезьяны, бананы, оранжевое огромное солнце) - в карманах корабля.
- Как ты это придумала?
Скромный художник только плечом повел на глупый вопрос.
Отныне по субботам Таня приходила в наш подвал, который остроумно окрестила одна родительница - "Дети подземелья".
Ей нравилось лепить из глины, но больше всего привлекали "блестяшки" - цветная фольга. Так они ее пленили, что хоть маленький кусочек "золота" или "серебра", а положит в карман передника, взглядом спрашивая: "Я беру это себе, можно?"
И на занятиях, и дома Таня сочиняла свои "жития". Вспомним житийную иконопись. В центре - тот, чье житие изображено, по кругу - этапы жизни, в хронологической последовательности. Это канон. В нем простой и высокий смысл. Приемами жития пользовались как старые мастера (Рублев, Феофан Грек и др.), так и современники, Н. В. Кузьмин например. На обложке его книги "Круг царя Соломона" заключены в круг ипостаси земного бытия царя. Простая мысль - уместить все на одной "странице". "Страницей" могут быть и врата собора - скульптурные "жития" Родена и Джакомо Манцу.
Рыбина, начиненная солнцем и луной, девочкой с мальчиком, водорослями и червяками, - это "житие". Так же как и корабль, плывущий в Африку. У него Африка при себе. Плывя в Африку, он фактически уже находится в этой самой Африке. Вспомним восточную мудрость: "Перед тем как отправиться куда-нибудь, подумай, не там ли ты уже".
Вместе с тем рыба и корабль - мифологические образы. Вспомним библейского пророка Иону, путешествующего во чреве кита. Разве что Иона был внутри рыбы, а Танины "персонажи" - снаружи и лишь прикрыты "карманами".
Своими работами Танечка произвела революцию среди "детей подземелья". Отнынеих любимым занятием стали бумажные скульптуры. Они пытались сработать таких же рыб с карманами, птиц с гнездами и птенцами - удавалось, и неплохо, однако превзойти Таню было невозможно. Она все делала с размахом: широко, по-хозяйски владела бумажным пространством, всякий раз изобретая новое - скульптуру слона из фольги, поросшую фантастическими бумажными цветами (слон-гора, подарок для любого художника-мультипликатора); бабочку с несчетным количеством крыльев (она летает, а когда не летает, то крылья так-так-так - как пропеллер). Все это, наблюденное художественным оком, сыпалось из папиного уже теперь не дипломата, а рюкзака с фанерным дном - чтобы конструкции не помять.
Неужели все это пройдет и потонут корабли вместе с Африкой? Как предотвратить кораблекрушение?!
Машина вместе с дорогой
Миша самый младший из "детей подземелья". Он впервые видит пластилин. Интересная штука! Дети мнут его в руках, помнут, помнут - выходит кошка, мышка, зайцы. Миша пробует нажать на пластилиновую "клавишу" пальцами. Никакого эффекта. Он водит пальцами по "клавишам" (видимо, у них дома есть фортепьяно) как начинающий музыкант - робко, со страхом.
Не спешу вмешиваться. "Поразить" ребенка ничего не стоит: несколько профессиональных движений - и зверь готов. Но мне интересно, что же он все-таки сам, без меня станет делать. Пока он посматривает по сторонам, как там дела, и, осмелев, комментирует вслух: "Кошка, колбаска, баранка". Обживается в пластилиновом мире.
Наконец - первый аккорд. Смело, рывком, отрывает от целого брикета кусок, прилепляет снова, приставив кусок к целому так, что получилась кочерга. К кочерге прилепляет лепешку другого цвета:
- У меня машина!
- Машина на одном колесе, а вот это что? - спрашиваю, указывая на кусок, перпендикулярный машине.
- Это дорога, она туда едет.
Увидеть в кочерге с лепешкой машину, все равно что в окружности - всего человека. Трех-с-половиной-летний ребенок еще не может нарисовать и слепить похоже. Кочерга с лепешкой обозначают не просто машину, а машину вместе с дорогой, по которой она едет. Совокупный образ предмета и его функции (движение по дороге).
Вспомним Танин пароход, плывущий в Африку, со всеми атрибутами Африки, запрятанными в его карманы.
В основе - принцип свернутой метафоры. Мишина машина - "житие", изложенное наиболее лаконичным способом. Оно отражает образ жизни машины. Как Мишина машина не существует без дороги, так и Танин корабль не существует вне Африки, куда он держит путь. В нем в свернутом (в данном случае перечислительном) виде - всё, что, на Танин взгляд, нужно и важно для жизни корабля.
Изобразительный образ лаконичен. Умение "схватить" структуру и передать ее цельно - однаиз главных особенностей детского искусства.