Помогала огнем только минометная батарея, находившаяся на заставе. С комбатом они нередко работали вместе. Толковый был минометчик.
Дмитрий перед выходом подготовил ему все данные для ведения огня, и теперь они прекрасно понимали друг друга.
На восьмом часу боя в действие ввели "карманную артиллерию" - гранаты. Патронов оставалось совсем мало.
И все-таки они вырвались из окружения. Вышли без потерь: ни раненых, ни убитых. А вот "духов" покрошили прилично. Потом напишут, что уложили 42 человека, но это неправда. Реально группа капитана Разумовского уничтожила 24 "духовских" бойца, повторяю, при этом не потеряв своего ни одного.
Капитан Разумовский вышел из боя с четырнадцатью патронами в автомате. Так что есть основания считать, что акция возмездия удалась.
Однако, надо признать, были и другие, далеко не самые удачные акции.
Ведь штаты пограничных застав заполнялись в лучшем случае на 60 процентов, о боевой подготовке вспоминали нечасто. Прибывавшие молодые пограничники сразу шли "затыкать дыры" на границе.
"В результате наши пограничные войска, - записал Разумовский в тетрадь, - стали больше похожи на ополчение, нежели на подразделения профессионалов.
Следующий большой вопрос: почему на российских заставах в Таджикистане до 80 процентов военнослужащих таджики? Наверное, не будет секретом, что офицеры им не доверяют. С их приходом в массовом количестве появились неуставные взаимоотношения на национальной почве, случаи трусости при ведении боевых действий, резко увеличилось количество случайных выстрелов со смертельным исходом, снизилась дисциплина".
Дальше он приводил цифры в подтверждение своих мыслей: в том бою на 12‑й заставе из 15 таджиков только двое вели огонь, остальные прятались за спинами русских пограничников.
Во время боестолкновения на 16‑й заставе Московского пограничного отряда русский сержант докладывал, что таджики отказываются стрелять, ссылаются, что там их братья-мусульмане. И как результат, весь удар моджахедов приняли на себя русские пограничники. И они не дрогнули.
Капитан Разумовский знал: выстояли бы и на 12‑й заставе, если бы не предательство часового Бобоходжаева, который, обнаружив "духов", сбежал, не подняв тревогу на заставе.
"Через его пост, - рассказывал Дмитрий в письме в редакцию, - душманы и зашли на заставу, никем не замеченные. А этот вышел через два дня с пулеметом и неизрасходованным комплектом.
Кто подписал указ о его награждении медалью "За отвагу"? И ведь вручили, хотя все знают правду. Чем это объяснить?"
Вопросы, вопросы… Больные, накопившиеся за эти четыре года войны. Их не раз задавал своему руководству Разумовский, да толку что. Может сейчас, прочитав в газете, зашевелятся.
Закончил он свое письмо словами: "Мы готовы и в будущем служить вам "пушечным мясом", вот только не знаем, ради каких интересов гибнут наши друзья? Где же твоя забота о русских, Россия? Кто же положит всему этому конец?"
Дописав тетрадь, уже на следующий день он засобирался в Москву, чтобы самому, лично доставить письмо в редакцию.
Доставил. Через два месяца, в октябре 1994 года его опубликовала "Комсомольская правда". Заголовок был таков: "Кремль запретил мне мстить за погибших друзей. Но я не выполню этот приказ."
После выхода в свет газеты его вызвали к командиру пограничного отряда, потом к командующему погранвойсками в Таджикистане.
Разумеется, на вопросы, поставленные в статье, капитану никто не ответил.
Вместо этого начальника десантно-штурмовой маневренной группы Московского погранотряда, кавалера ордена "За личное мужество" и медали "За отвагу" капитана Дмитрия Александровича Разумовского уволили в запас.
К новому 1995 году он возвратился домой, в Ульяновск, к жене и маленькому сыну Мишке, которого назвал в честь погибшего друга, командира 12‑й заставы Михаила Майбороды.
В разведке о вернувшемся с работы агенте говорят: пришел с "холода". Разумовский, наоборот, пришел с войны горячей, кровавой, страшной. И теперь, откровенно говоря, не знал, как быть, как жить, чем заниматься в этой тихой, мирной жизни…
* * *
Дима Разумовский родился в Ульяновске. Отец - инженер-строитель, мать - музыкальный работник. Преподавала в музыкальной школе. Здесь он рос, учился, грезил о подвигах. После окончания средней школы подал документы в Московское пограничное училище. С первого захода не поступил, недобрал балл.
Возвратился в Ульяновск, пошел работать лаборантом в военное училище связи. И готовился, готовился. На следующий год успешно сдал экзамены и стал курсантом-пограничником.
Любил спорт, занимался боксом, был чемпионом училища. Уже тогда явственно стала проявляться его главная, ведущая черта характера - обостренное чувство справедливости. Если видел неправоту, ложь - молчать не мог. Резал правду-матку в глаза, вне зависимости от звания-должности.
Это многим не нравилось.
Лейтенантом Разумовский стал в 1990 году. Время лихое, неспокойное. Уже "взорвались" Армения и Азербайджан. Детонатором стал Нагорный Карабах. Митинги переросли в кровавые столкновения.
В Сумгаите - зверские убийства, насилие, расправы. Улицы города в дыму пожарищ.
Кровь и смерти армян Сумгаита вывели на улицы Еревана, Кировакана, других городов тысячи обезумевших от горя людей. Начались грабежи, убийства азербайджанцев.
В Сумгаит, в Ереван, в Степанакерт, в Баку срочно перебрасывались войска.
В начале 1990 года, за несколько месяцев до их выпуска, был учинен разгром государственной границы с Ираком на участке 70 километров. Здесь она практически перестала существовать.
Дмитрий Разумовский по распределению попал на таджикско-афганскую границу, сначала в Пянджский погранотряд, потом в Московский.
Моджахеды люто ненавидели офицера. С ним нельзя было "договориться". Как-то со своей боевой группой взял наркокурьера с чемоданом "зеленых". Все сдал в штаб. Позже перехватил три тонны героина - целое состояние. И опять доставил это "состояние" куда положено.
Так он жил, воевал четыре года. И вот теперь - капитан запаса. Дмитрий знал: на гражданке он вряд ли себя найдет. Потому пошел в армию, в десант. Но, как признавался потом: "Прослужил всего полгода. Не смог примириться с армейскими порядками после демократичных погранвойск".
Я тогда слушал Дмитрия и понимал: дело совсем не в "дубовости" ВДВ и не в демократичности "зеленых фуражек". Он потерял привычный образ жизни. Да, жизни на войне, когда тяжко, опасно, но от тебя зависит многое, а нередко все, и в первую очередь здоровье и сохранность твоих солдат.
Позже, в одной из бесед, и сам Дмитрий подтвердил мою догадку. Вот что он сказал, а я записал на диктофон дословно:
"Чем я живу сейчас, это не работа, это образ жизни. Один американец, кажется, из морских котиков (хотя я американцев не люблю и не считаю их хорошими вояками, но поучиться у них есть чему), верно подметил: "Все это чушь, вьетнамский синдром. Если бы война шла 100 лет, мы были бы только рады. Потому что война для нас - не работа, а повседневное состояние".
И мы без этого жить не можем. Здесь у нас собрались люди, которые не за деньги работают. Ну, какие у нас деньги? Отбери у ребят служебные удостоверения, так они им и не нужны. Им работа эта нужна. Есть, конечно, которые и за красную книжечку служат. Но таких немного и они сами по себе ничего не стоят".
В общем, уйдя из ВДВ, он пытался пробиться в "Альфу". Не получалось.
"После Таджикистана, - говорит жена Разумовского, Эрика, - у него было очень тяжелое время. Он не мог жить на гражданке. Ему нужна была именно такая боевая работа. Ведь как прежде - приедет с таджикской границы, отпуск два месяца, казалось бы, - отдыхай. Нет, недельку расслабится и готов ехать обратно.
В 1995 году после увольнения он ездил в Москву, подавал документы. Ему их возвращали, опять подавал. Еще в училище он мечтал попасть служить в "Альфу".
Потом мы переехали в Москву, и вновь он ждал, ждал, когда его возьмут в "Альфу". Но, видать, не судьба. Попал служить в "Вымпел"".
Будучи еще кандидатом для приема в "Вымпел", Дмитрий уже тогда показал себя человеком вполне профессиональным. За плечами у него были боевые действия на границе, опыт, награды. Он привез свои схемы разведывательно-поисковых действий в составе десантно-штурмовой маневренной группы. Ими заинтересовались уже действующие бойцы "Вымпела". В общем, как сказал мне потом один из командиров спецподразделения, уровень военных знаний у Разумовского был высокий. Да и, как показало время, человек он неординарный.
Словом, в 1996 году Дмитрий зачислен на службу в ФСБ, в спецподразделение "Вымпел".
Как-то в очередной мой приезд на "объект", где квартирует "Вымпел", Разумовский сказал:
"Две недели назад вернулись с Кавказа, были на Эльбрусе. Взяли несколько высот, четырех-пятитысячников, преодолевали перевалы, ночевали в горах.
Прочно приняли на вооружение парапланы. Бывает, поднимаемся на высоты по 8-10 часов, потом это расстояние преодолеваем на параплане за 20–30 минут. Вот такое средство доставки спецназа.
Знаете, хотим создать особый, эксклюзивный отдел, который мог бы выполнять комплексные задачи самого высокого класса сложности. Такие задачи, которые не под силу ни спецназу ВДВ, ни МВД, ни ГРУ, только нам".
Откровенно говоря, я тогда не очень обратил внимание на эти слова. Известно, каждый кулик свое болото хвалит. Нечто подобное слышал и от ГРУшников, и от спецназовцев-десантников. Хорошо, если у нас побольше будет таких "эксклюзивных" подразделений.
И только потом, со временем, значительно позже узнал: Разумовский не просто говорил, - делал, лепил собственными руками такое вот отделение "высокого класса".
"Я сейчас не готов идти на вышестоящую должность, - признавался он, - хочу полностью раскрыться на отделении, создать настоящий коллектив".
Разумовский добивался, чтобы его подчиненные в бою понимали друг друга с полуслова. Совершенствовал подготовку, постоянно искал новые подходы к обучению сотрудников.
Начальник отдела "Вымпела" полковник Б., вспоминая Дмитрия, очень точно подметил место Разумовского в коллективе:
"Он был у нас таким "маячком", энергичным, деятельным. Может, кто-то из подчиненных и недолюбливал его. Ведь он требовал и с начальства, и с себя, и с подчиненных. Но зато все видели результаты работы.
Такие "маяки" в коллективе нужны. Их не так много, как хотелось бы.
К занятиям Дмитрий подходил всегда творчески, неординарно. Придумал прием - отработка ухода от пуль в ближнем бою. Как показывает практика, этот вид боя становится у нас все более "популярным".
Так вот, он догадался использовать теннисные мячи. Боец встает на линию, в него бросают мячики. Увернуться с ближней дистанции тяжело. Конечно, от пули уйти еще сложнее, но для начала попробуйте увернуться от мяча.
После первого "обстрела" боец должен упасть, уйти в укрытие. Потом в него бросают второй, третий мяч.
Это придало занятиям большую эффективность.
Стрельбу у него в отделении тоже отрабатывали не как обычно, а с переворотом.
На основе его многолетних записей, схем действий десантно-штурмовой группы выпустили в подразделении методичку по тактико-специальной подготовке - разведывательно-поисковые действия".
Разумеется, все эти неординарные занятия, умелые, творческие тренировки были нацелены на один результат - победа в бою над террористами.
Без побед он не возвращался. В Чечне его уже знали: "Майор приехал!.." В свою очередь руководство было уверено: Разумовский отработает результативно. И Дмитрий не огорчал руководство.
* * *
Чеченская война в жизни Дмитрия Разумовского - статья особая. После таджикско-афганской границы, почитай, вторая война. Неспроста там его ненавидели моджахеды. Ненавидели они "майора" и здесь. Дмитрий им платил той же монетой.
Боевое крещение на этой войне он получил под Чабан-Махи, когда Басаев, Хаттаб и их приспешники напали на Дагестан.
Кстати, жизнь уже сводила его в бою с Хаттабом. Ведь это он, тогда еще никому не известный араб, вместе с другими "духами" напал на 12‑ю заставу, убил его друзей. Так что у Разумовского были свои счеты к "черному арабу".
Однако Дмитрий тогда еще не знал, кто стоит за сворой бандитов, ударивших по Дагестану.
"Нас было 19 человек, - вспоминал Разумовский, - старший - Макс, командир отделения - Михалыч. Одну группу во главе с Максом послали на Чабан-Махи. Хотя информация от ушедшего вперед подразделения внутренних войск шла противоречивая: сначала двое убитых, потом четверо, потом половина раненых…
Все в полном недоумении, что там происходит? Мы, естественно, рвемся в бой. Я подхожу к нашему прямому начальнику, который там был от ФСБ. Он говорит: стоп, обстановки не знаем, будем ждать.
Ждали до полуночи. Наконец наши бойцы возвратились. Оказалось, разведрота бригады внутренних войск опрокинула боевое охранение бандитов, заняла позиции. И "духи" полезли. Их очень много было. Бой шел серьезный. Наши крепко помогли отряду "Русь".
На следующий день мы работали вшестером: три снайперские пары. Основная задача - наводка артиллерии и авиации.
Потом командующий внутренними войсками благодарил нас: мол, никто так грамотно не работал с артиллерией, как вы.
А у меня этот опыт еще с Таджикистана. Так вот, первым делом, когда мы вышли на позиции, я оценил обстановку. Внизу, под нами, кишлак, кстати, не нанесенный на карту. Из-за него, по сути, все неприятности начались. Группа "духов" начала атаковать наших ребят-омоновцев, которые засели в кишлаке.
Накануне, исходя из прошлого опыта, я поручил связисту дать летчикам нашу частоту. Когда появились вертушки, по связи запрашиваю пилотов. Те отвечают. Отлично! Говорю летчику: "На южной окраине два дома на отшибе, видишь?". Тот в ответ: "Вижу". "От них 700 метров, 270 градусов".
Три борта прошли, и бой прекратился".
Осталось только добавить, что удачно наведенные Разумовским вертолеты уничтожили, по сути, две "духовские" банды. Радиоперехват зафиксировал: один главарь докладывал - потери 50 процентов, другой - вся группа уничтожена.
Таков был дебют "майора" на второй чеченской войне.
Однако бои у Чабан-Махи продолжались. И, естественно, в них участвовал Дмитрий Разумовский со своими боевыми товарищами.
В один из своих выходов вымпеловцы уже покидали кишлак, в котором заняли позиции бойцы внутренних войск - минометчики. И вдруг откуда-то выстрел. Солдат-минометчик ранен.
Бросили дымовую шашку, вытащили раненого из-под огня. Стало ясно: где-то засел "духовский" снайпер. Но где?
"Вымпеловский" наблюдатель наконец засекает стрелка: "Дима, вижу. Расстояние 700 метров". И показывает на дом, во дворе которого располагается сарай. Ворота сарая нараспашку, а "дух" ведет огонь из глубины постройки.
- Саня, - сказал "вымпеловскому" снайперу Разумовский, - я выведу БТР, а ты пока вали "духа".
Со второго выстрела Саня снял чеченского снайпера. Дмитрий видел, как засуетились, забегали у сарая "душки", и послал туда короткую очередь зажигательных пуль из бэтээровского пулемета.
А потом, спрыгнув с брони, Разумовский смахнул пот и подмигнул раненому минометчику.
- Держись. Мы отомстили за тебя. Они все в сарайчике остались… Навечно.
Это была вторая вылазка группы Разумовского.
А в третий раз они устроили засаду в тылу у "духов", там, где до недавнего времени бандиты безраздельно хозяйничали. Разумеется, хозяйничали до того момента, пока не "познакомились" с бойцами "Вымпела".
Об этой засаде мне рассказал сам Дмитрий.
"В рейд тогда ходил практически весь отдел, но получилось, что к дороге спустилась моя группа минирования - три человека: я, "Узбек" и "Макс".
На прикрытии "Макс", а мы с "Узбеком" минировали. Поставили две мины, причем сделали это хитро. Одну - на обрывной датчик, вторую - на взрыватель наклонного типа. Хороший взрыватель!
Угол поражения у мин 120°. Да еще поставили их под углом друг к другу. Получилось, они практически всю дорогу перекрыли.
Пошла "духовская" колонна: мотоциклист и три "ЗИЛа". Мотоциклиста и первую машину в пух разнесло, два других автомобиля добили наши вертолетчики.
В следующую ночь опять наша группа к дороге вышла. Дело было перед рассветом. Удачно выбрали поворот: с нашей стороны обрыв, потом дорога, ниже еще обрыв.
"Душки" ночью без фар ходили, боялись. Ну, мы подготовились и ждем. Уже до рассвета минут десять осталось, хотели сниматься, уходить, глядь - колонна чеченская ползет. Впереди "УАЗ" 452‑й, "таблетка", за ним еще пять машин: "нива", "джип", грузовые.
Таблетку мы, конечно, пропустили, а дальше так рванули, что колеса метров на 200 отлетали в стороны. Первая машина загорелась и осветила всю колонну. Прибавили огоньку из автоматов.
Слышу, из кузова кто-то стреляет, посылаю гранату. Перестали стрелять.
Однако нам попались опытные бандиты. Сработали оперативно и сразу группу в обход послали, чтобы ударить с фланга. А я смотрю, восьмая минута боя идет, старшему из штаба говорю: "Игорь! Увлеклись. Ты оставайся здесь, а я слева посмотрю".
С "Узбеком" нырнули в лощину и всего секунд на тридцать опередили группу чеченов, которые уже с дороги поднимались. Они нас обстреляли. Мы залегли и ждем. "Духи" поняли: здесь их положат, - и ретировались".
Это первые боевые дела капитана Разумовского на второй чеченской войне. Потом были еще выезды в Чечню, которые вскоре стали регулярными. Одно подразделение сменялось другим.
Командир такого подразделения полковник П. вспоминает о командировках на Северный Кавказ:
"У нас с Дмитрием Разумовским была одна зона ответственности. Я его постоянно менял в Чечне. Он приехал в Хатуни и обижался: "Вы тут всех ‘духов’ разогнали, мне делать нечего".
Он неординарно подходил в оперативной работе, не сидел, не ждал информацию. Бывало, появляется, а бандиты уже трепещут: "Майор приехал!."
Работал хорошо, без потерь…"
Действительно, за эти годы отделение под руководством Разумовского не понесло ни одной потери. А боев за спиной - теперь уже все не упомнишь.
Его ребята участвовали в операции по взятию Радуева. Правда, они выполняли блокирующие функции. Но тут уж, как говорят, солдат службу не выбирает.
Сам Дмитрий бил басаевцев в Дагестане, перекрывал границу с Грузией, уничтожив два десятка бандитов, у станицы Слепцовская вел десятичасовой бой с террористами.
Однако надо отметить, что бойцы "Вымпела" в основном специализируются на захватах и уничтожении главарей бандформирований. Их фирменный прием - взять "духа" тепленьким, чтобы и охрана не успела опомниться.
Примеров таких достаточно. Того же Радуева скрутили, увезли, и телохранители не заметили, как исчез их босс. Но об этом захвате много писали. Поэтому возьмем другую спецоперацию, которая, кстати, была проведена не менее успешно.