"По расчету мы начинали одновременно, - вспоминает М. Максимов. - Нас было три группы - первая действовала на "рафике", вторая проникала через люк с четвертого на третий этаж, еще одна - взрывала боковую дверь изолятора.
Для нашей группы сложность состояла в том, что люк, через который предстояло спуститься на "оккупированный, этаж, мы не видели. Он находился под паркетом. Определили примерное его месторасположение, но вскрывать паркет не могли: боялись выдать себя шумом.
Что касается двери, то там возникли свои проблемы. Рядом с дверью, метрах в двух-трех - цементный забор. Дверь взорвать не проблема, опасна ударная волна. Надо было так рассчитать силу взрыва, чтобы и дверь убрать с дороги, и самим остаться в живых. Не колотить же кувалдой, как это делала группа захвата в санкт-петербургских "Крестах".
Хотя в "Крестах" двери не чета советским, сухумским. Бандиты надавили плечами - вывалилась стальная перегородка, отделяющая камерный блок от остальных помещений. Боковые штыри перегородки не были даже закреплены в кирпичных гнездах. Окажись перегородка покрепче, так бы и остались преступники на первом этаже, не прорвались бы к оружию. Если бы да кабы…
В тот день, перед штурмом, мы пригласили к себе прораба, который строил изолятор. Он посмотрел на тротиловые шашки и откровенно предупредил: "Осторожно, ребята! Строили изолятор кое-как, материалы тащили, воровали. Балки перекрытия лежат на честном слове. Рванете - упадет наша тюрьма" Ладно, хоть нашел мужество признаться.
После его слов подошел Карпухин, снял одну тротиловую шашку с центра люка".
"Рафик" подогнали почти вплотную к дверям. Бойцам, которые брали его, надо было бежать примерно одинаковое расстояние. Но он выкатился вперед. Стали стрелять по колесам. По салону вести огонь нельзя. Террористы сидели с заложниками вперемешку.
Подгруппа Картофельникова штурмовала машину сзади. Пока преодолевали расстояние из засады к "РАФу", бандиты успели выпустить в штурмующих 20 пуль.
Бойцы выбили заднее стекло. Рукояткой пистолета Картофельников "вырубил" ближнего бандита, второго схватил за шиворот и вытащил. А преступник оказался мощный, ростом под метр восемьдесят. Потом ребята удивлялись: как смог такого борова выволочь?
Где у него только не было оружия: за пазухой, в карманах, за поясом.
При штурме ранили бойца группы "А" Игоря Орехова. Когда он навалился на бандита, Прунчак, сидевший на переднем сиденье, выстрелил. Пуля попала в незащищенную часть шеи между каской и бронежилетом, пробила шею. Счастье, что террорист стрелял из малокалиберного пистолета Марголина, а не из Макарова или "ТТ".
Ну и, как всегда, рядом не оказалось врача. Как снять боль? Ребята из местного КГБ бутылку коньяку притащили. Принял Игорь, тут и "скорая" подоспела. Так Орехов отпраздновал свой день рождения.
Когда у ворот "взорвался" микроавтобус, группа Максимова тут же подорвала люк. Снизу он, оказывается, был еще закрыт на засов. Крыша люка вылетела, но засов остался, разделяя люк на две части.
Солдат батальона все рвался к люку. Максимов его удерживал, так как преступники снизу стреляли. Выстрелом он был легко ранен в ногу. Максимов отвел его в сторону, бросил в люк шумовую гранату и спустился вниз по канату. Оказался в комнате, где прежде хранилось оружие. Бандиты уже сбежали отсюда, дверь заперли. Пришлось взрывать дверь, чтобы двигаться дальше.
На пути ребят, которые штурмовали этаж через дверь, уголовники устроили баррикаду, открыли огонь.
Штурмующие на огонь не отвечали. Они применили так называемое "психологическое оружие". Достаточно было одно выстрела, чтобы бандиты сдались.
Так завершилась операция по взятию Сухумского изолятора. Она по праву считается классикой антитеррористической борьбы. Но такой она будет признана со временем. Поначалу за пределами нашей страны мало кто поверит в такое. Даже специалисты.
В подтверждение этого - история, случившаяся с непосредственным участником тех событий Михаилом Максимовым.
Через несколько месяцев после сухумских событий к нам в страну из США прилетел Ричард Никсон. В помощь личной охране Никсона выделили двух "альфовцев". Так вот, Максимов разговорился с одним из охранников. Тот, оказывается, немало был наслышан об "Альфе".
Максимов рассказал ему и о недавней операции в Сухуми. Выслушав Михаила, американец смущенно улыбнулся:
- Майкл! Это готовый сценарий для Голливуда. Но мы не в Голливуде. Сколько там, говоришь, - сотни стволов? Да вас бы перестреляли, как куропаток.
И американец рассмеялся:
- Приврал ты, Майкл!
Максимову оставалось только развести руками: не поверил.
Что ж, американца можно понять: действительно, все эти события выглядят фантастическими…
За умело проведенную спецоперацию, проявленное при этом мужество и героизм командиру группы "А" полковнику Виктору Карпухину было присвоено звание генерал-майора. Это на ступень выше занимаемой им должности.
И, думается, по праву.
Бой третий
Герой Советского Союза, командир группы "А" генерал-майор Виктор Карпухин ехал по Москве - от Парка культуры по Садовому кольцу гнал в центр, на Дзержинку, к зданию Комитета госбезопасности. Машин было немного: суббота, лето, время отпусков. Пытался угадать, зачем он понадобился начальнику управления. В группе все в порядке, если эти бесконечные командировки в "горячие точки" можно назвать порядком. Стоп! А вот и ответ на вызов генерал-лейтенанта Расщепова. Во вчерашней сводке - информация о захвате заложников в Закавказье. Значит, опять Закавказье. Он попытался вспомнить подробности захвата, но подробностей в сводке вроде бы не было. Так, просто одна строчка в оперативке.
"Боже мой, раньше сообщения о захвате заложников ставило на уши КГБ, МВД, а теперь всего лишь строка в сводке. Короткая строчечка в несколько слов". Он с горечью подумал, что так и не выбрал времени съездить к отцу. Батя жил на даче, звал к себе хоть на денек-другой. А сын… "Непутевый сын", - вздохнул про себя Виктор Федорович и решил: завтра, хоть камнепад с неба, он едет к старику.
Ведь ждет его отец! Будет слушать, склонив седую голову. Виктор Федорович недавно вернулся из Карабаха: что видел-перевидел, стоит ли травмировать отцовское сердце? Но ведь ничего не поделаешь - придется рассказывать, разволнуется батя. Да какое уж тут спокойствие, когда в мирное время гибнут люди, Виктор понимал, как горько будет слышать все это отцу. Так же горько рассказывать сыну.
"За что же мы воевали, за что? - в который раз будет спрашивать отец. - Чтоб все вот так пошло прахом?"
Тяжко ему, фронтовику, полковнику в отставке Федору Карпухину, который встретил войну в первый ее страшный день у города Старый на Львовщине, глядеть на то, что творится в стране. Отец никогда ни в чем не упрекал Виктора. Да и в чем упрекать: сын-то, отцовская гордость, - генерал, командует орлами, которые и в огонь, и в воду… И сам Виктор в огне бывал, под пулями, смерти в лицо заглядывал. И все же, все же, все же…
На них, сорокалетних, разве нет вины за то, что творится сегодня в стране? Думал над этим Карпухин-младший, думал…
Но в чем, собственно, его, Виктора Карпухина, генерала КГБ, начальника антитеррористического подразделения "Альфа", вина?
Вырос в гарнизонах - на чемоданах, на коробках, на скрипучей солдатской кровати с инвентарными хозномерами. Иного не знал, не ведал. Рано научился стрелять, водить мотоцикл. Хлебал щи да кашу из солдатского котелка.
Помнит: все в семье было подчинено интересам отцовской службы. И годы вынужденной безработицы для матери, и двенадцать школ, которые сменил он за десять лет учебы.
Перед ним никогда не стояло проблемы, "делать жизнь с кого".
Конечно, с отца. И Виктор окончил Ташкентское танковое училище с золотой медалью. Волей судьбы, единственный из выпуска, попал в КГБ. Приехал в Москву, получил распределение в пограничное училище. Служил командиром взвода, роты. Получил основательную практическую подготовку.
В те годы пограничные войска усиленно комплектовались техникой, боевыми машинами, приходилось мотаться по военным заводам, получать танки, бронетранспортеры, осваивать их, обучать курсантов.
Несмотря на занятость, Виктор Федорович закончил пединститут. Как иначе: подчиненных в роте 300 человек. Хочешь не хочешь, надо быть педагогом.
С группой "А", с первым командиром этой группы, Героем Советского Союза Виктором Бубениным их свела жизнь на танкодроме пограничного училища. "Альфовцы" учились водить боевую технику. Карпухин помогал им, консультировал, учил. И, признаться, не подозревал, что майор Бубенин давно приглядывается к нему.
"Альфе" нужны были люди, знающие технику. Так он стал бойцом группы антитеррора. Карпухину казалось, что после рутинной казарменной жизни - бесконечных подъемов и отбоев, учений, занятий, вождения - его ждет полная романтики жизнь. Но, увы, опять занятия, срочные вызовы, непрогнозируемые ситуации. И работа над собой - тяжелая, изнуряющая.
Крестил его огнем Афганистан. Как остался жив? Виктор сам потом не раз задумывался над этим. Все смешалось воедино: удача, военная смекалка, отменная подготовка и даже чудо, когда аминовский гвардеец располосовал бы ему грудь автоматной очередью, но кончились у него патроны. Война. Жестокая, страшная, бессмысленная…
Вернулся он с той войны Героем. Дослужился до больших чинов, стал начальником группы, обогнал отца, вышел в генералы. Хотя старик любит подтрунивать над ним: мол, что у тебя за огневая мощь - автоматы, пистолеты, имитационные гранаты, то ли дело мой артиллерийский полк!
Виктору оставалось только согласиться: полк, да еще артиллерийский, - и вправду сила.
…Он оставил машину в переулке и вошел в серое здание. Поднялся на нужный этаж, прошел мимо приемной председателя КГБ. Сюда в восьмидесятом году, после Афганистана, его, майора Карпухина, пригласил Андропов. Юрий Владимирович обладал удивительной способностью располагать к себе человека - не прошло и пяти минут, как Виктор Федорович напрочь забыл, что перед ним всемогущий министр госбезопасности, один из первых людей государства.
Андропов хотел знать истину. Генеральских докладов об Афганистане он наслушался вдоволь. Пригласил на беседу очевидца, который шел в числе первых в атаку.
Странно, но ему до сих пор кажется, что никто потом, кому бы он ни рассказывал об Афганистане, о штурме дворца Амина, не слушал его более заинтересованно и внимательно, чем Андропов.
Карпухин еще не знал, что спустя некоторое время он вновь окажется в приемной председателя Комитета. Только теперь его, боевого генерала, Героя Советского Союза, не только не соизволят выслушать, но даже, что называется, не пустят на порог.
Но пока он ничего этого не знал, он шел к своему начальнику, прикидывая, кому из бойцов группы предстоит командировка в Закавказье.
Однако Расщепов повел разговор совсем о другом. Он поинтересовался боеготовностью группы, количественным составом, нашел на карте Московской области аэродром "Чкаловский". Спросил, знает ли Карпухин расположение зданий и помещений аэродрома.
Признаться, Виктор Федорович таким вопросам не удивился. Президент России возвращался из поездки, и сотрудников группы вполне могли привлечь к охране Ельцина.
Расщепов подтвердил догадку: оказывается, намечалась встреча руководителей Союза с президентом России. Следовало усилить охрану.
Усилить так усилить. Карпухин по приказу начальника управления отправился в Министерство обороны, правда, предупредив Расщепова, что сегодня собирается за город. Расщепов не возражал, просил только постоянно быть на связи. Это еще раз утвердило Карпухина в мысли, что ничего серьезного не намечается. Иначе его никак не отпустили бы из Москвы.
В Министерстве обороны поставили задачу подготовить группу в тридцать человек "для охраны предстоящего мероприятия". Уточнили: адрес встречи может измениться, не исключается, что переговоры пройдут либо во Внуково, либо в Архангельском. Какая это будет встреча, кто участвует в ней, - имена, фамилии не назывались. Карпухин не спрашивал: за время работы в КГБ привык знать ровно столько, сколько положено.
Во второй половине дня он уехал за город, к отцу. Они встретились, поговорили. В воскресенье генерал возвратился, проверил готовность группы, выделенной для охраны. Встревожило то, что все руководство КГБ находилось на своих рабочих местах.
В 2 часа ночи Карпухина и начальника управления Расщепова вызвал к себе первый заместитель председателя Комитета Грушко. Вновь была подтверждена поставленная задача.
Возникает вполне логичный вопрос: какого черта двоих генералов КГБ - командира суперсекретного антитеррористического подразделения и начальника 7‑го управления - свои же руководители двое суток водили за нос? Но только ли их? Маршал Шапошников, которого вряд ли можно заподозрить в симпатиях к гэкачепистам, вот как рассказывает о роковом заседании коллегии Министерства обороны утром 19 августа, где и было принято решение о введении войск в Москву:
"Сидим и не понимаем: что делать, как быть? Да он (маршал Язов) и не дал, в общем, времени рассуждать. Язов говорил коротко, буквально 10–15 минут… Вышел, объявил, что Горбачев болен, завтра подписание Союзного договора, но в этой ситуации подписывать его нельзя. А чтобы успокоить людей, вводится чрезвычайное положение… Войска - в повышенную боевую готовность. Действуйте! Задавать вопросы он не позволил, да никто, в общем, и не стремился, будем говорить прямо…
Вышли к машинам и разъехались. Больше ни слова. Боимся друг друга, ну что тут делать…"
Вот так, а ведь на коллегию собрались самые высокопоставленные чиновники страны: заместители министра обороны, главнокомандующие всех видов Вооруженных Сил. А Язов и говорил-то с ними всего несколько минут. И - вопросов не задавать!
Примерно то же самое происходило и в высшем эшелоне КГБ. Напрасно кто-то думает, что с Карпухиным долго возились, уговаривали, агитировали. Приходилось встречаться с Виктором Федоровичем зимой 1991‑го, через несколько месяцев после путча. Он говорил примерно то же, что и Шапошников: "Сидим и не понимаем…"
Но ночью с 18‑го на 19 августа действовали по заранее намеченному плану, который, кстати, не вызывал ни у кого особых подозрений. В 4 часа утра от Крючкова поступила команда: выдвинуться в район дачного комплекса "Архангельское", при необходимости усилить посты охраны. Карпухин отобрал 60 человек и выехал в "Архангельское". Остановились километрах в трех от поселка, ждали указаний.
С этих пор начинаются легенды и выдумки о подразделении "А", которые сегодня можно собрать в удивительную в своем роде книгу под названием "Сплетни о группе "Альфа"".
Первая из этих сплетен была поистине сенсационной, она перетекала из газеты в газету, ее подтверждали весьма уважаемые люди, якобы сами бывшие очевидцами этого исторического события. Оказывается, спецназовцы опоздали арестовать Ельцина и его соратников на даче. Назывались даже драматические минуты, когда Борису Николаевичу удалось улизнуть из лап КГБ.
Вот свидетельство Анатолия Собчака: "Едем быстро, слава Богу, десантников уже нет. То ли поехали нас брать, то ли эта другая группа захвата опоздала на усовскую дачу (как потом узнали мы, на 10 минут)". Попытаемся выяснить истину. Сигнал "Сбор!" прозвучал на базе "Альфы" в 4 утра, Группа "А" - подразделение сверхмобильное, хорошо оснащенное, имеющее в своем составе высокопрофессиональных водителей. Они в городе, при загруженности дорог, способны передвигаться быстро и уверенно, а тут раннее утро, трассы практически пусты, до дачи Ельцина рукой подать - всего 30 километров. Еще не было и пяти часов, когда подразделение заняло свой пост.
Видели они, как съезжались на дачу Хасбулатов, Силаев, Руцкой, Полторанин, Собчак, Лужков и другие. Могли бы задержать по одному? Вне всякого сомнения. Не задержали.
"В половине десятого, - говорил в одном из последующих интервью генерал Карпухин, - я выпустил из поселка кавалькаду российских правительственных машин: два "ЗИЛа" и две "Волги" охраны".
Значит, у командира "Альфы" на выполнение задачи было как минимум 4–4,5 часа. И он все-таки умудрился опоздать на 10 минут? Сначала выпустил, а потом поехал арестовывать? Странно, не правда ли?
Интересна еще одна деталь. Уже упомянутый Анатолий Собчак говорит, что когда он в то утро вошел на дачу к Ельцину, то обмер: "В комнате все российское руководство. Хватит одного взвода спецназа на всю государственность".
Собчак понял, а профессионал Карпухин с шестью десятками своих ребят так и не догадался прихлопнуть "российскую государственность". Можно ли в это верить?
Словом, "Альфа" покинула "Архангельское" следом за двумя "ЗИЛами" и "Волгами", оставив в подкрепление ельцинской охране 15 человек.
Что было дальше? Даже если представить невероятное, будто, постояв у ворот дачи не один час, Карпухин прозевал выезд "российской государственности", то "Альфа" могла бы арестовать их, как говорил популярный киногерой, без шума и пыли, на дороге к шоссе, под мостом, где сделать это особенно удобно, да и прямо на автостраде к Москве…
Бойцы группы натренированы так, что никто ничего бы и не заметил, невольные свидетели просто подумали бы, что какая-то машина сломалась, а пассажиров пересадили в другую.
Но правда такова: правительственные "ЗИЛы" по дороге не ломались, и, как известно, президент благополучно добрался до Белого дома.
У Александра Коржакова, начальника Службы безопасности президента, своя версия на этот счет. В книге "Борис Ельцин: от рассвета до заката", выпущенной после отставки автора, Коржаков так описывает утро 19 августа 1991 года.
"У меня же главная забота была одна - обеспечить безопасность президента России. Я понимал: только переступив порог толстых стен Белого дома, можно было обеспечить хоть какие-то меры предосторожности. А на даче в "Архангельском" об обороне даже думать смешно.
…Я немного успокоился, когда в "Архангельское" прибыла персональная"Чайка" президента России. После короткого совещания решили ехать открыто - с российским флагом.
…Заранее договорились, что поедем на большой скорости. Самый опасный участок пути - от ворот "Архангельского" до выезда на шоссе. Это километра три. Кругом густой, высокий лес. За деревьями, как потом выяснилось, прятались сотрудники "Альфы". Они должны были выполнить приказ руководства ГКЧП - арестовать Ельцина. На случай сопротивления с нашей стороны президент просто бы погиб в перестрелке. Вроде бы случайно. Но "Альфа" ничего не сделала - бойцы молча наблюдали за пронесшимся кортежем. "Альфисты" потом рассказывали, что только Карпухин - начальник спецгруппы - по рации кричал, требовал остановить машины.
…19 августа "Альфа" сама не подчинилась командиру. Он по рации кричал: "Почему не арестовали Ельцина?!" - и слышал в ответ банальные отговорки.