Парадокс независимости проявляется в демонстрации самостоятельности, предприимчивости и автономии, которой сопутствуют иные желания – потребность в понимании, поддержке и заботе. Оказывается, что подростковая независимость скорее мнима, нежели истинна. Она может быть таковой – свободной, спонтанной, открытой только тогда, когда обеспечивается наличием надежного, принимающего взрослого. Пробуя, тестируя реальность, ребенок опирается на внутренние объекты и реальные родительские фигуры. Ожидание обратной связи, даже в крайне рискованных девиантных поступках, позволяет подростку ощутить границы дозволенного. Мы сильно заблуждаемся, если думаем, что, судя по поведению 14-16-летнего ребенка, он не нуждается в родительском авторитете и родительской опеке. Это произойдет позднее и только в том случае, если в период вхождения в пубертат любые действия ребенка будут так или иначе отмечены родителем и поняты. Взрослый должен дать почувствовать ребенку, что он его понимает, но, понимая, может принимать или не принимать тот или иной подростковый поступок. Какие условия создает понимание? Оно позволяет интегрировать бессознательные содержания, которые начинают поддаваться контролю, осознанию и перестают инициировать внутренние противоречия. "Действительно, когда все опыты ассимилируются во взаимосвязи с "я" и делаются частью "я"-структуры, индивид склонен к меньшей "застенчивости". Его поведение становится более спонтанным, он меньше сдерживается в выражении своих установок, потому что его "я" способно принимать такие установки и такое поведение как часть себя" (Роджерс, 2002, с. 721). Взаимосогласованность стремления подростка к автономии с пониманием взрослого создают позитивную основу для конструктивного поведения и здоровых межличностных отношений.
Позитивная автономия характеризуется спонтанностью поведения, самостоятельностью, умением принимать решения, эмоциональной зрелостью, коммуникабельностью, способностью принимать других людей такими, какие они есть, организованностью в делах. Исследования автономии, проведенные, правда, на взрослых женщинах (дипломная работа Е. В. Кумыковой "Психологические особенности независимой женщины") показали, что такие люди не нуждаются в автономии, поскольку обладают способностью ее удовлетворять, но склонны к демонстрации. Тестирование с помощью 16-факторного опросника Р. Кеттелла выявило, что они доминантны, неконсервативны, умеют принимать радикальные решения, самодостаточны, рационалистичны, склонны к оптимизму, обладают высоким самоконтролем и умением эффективно планировать жизнь. По Тематическому Апперцептивному Тесту были получены результаты, подтверждающие ряд предположений об особенностях объекта идентификации независимой женщины: она значимо реже, чем конформная идентифицируется с человеком противоположного пола, т. е. с мужчиной, у нее выше степень вариативности идентификации с женским персонажем, чаще идентифицируется с человеком своего пола и возраста. Она отличается способностью достигать планируемой цели, редко занимает созерцательную позицию. Интересными оказались данные о высокой вариативности идентификации независимой женщины с человеком своего пола. По-видимому, способность ассоциировать себя с женским полом вне зависимости от возраста, профессиональной занятости, личностных особенностей, темперамента и т. п. конкретной женщины как объекта идентификации позволяет автономному человеку быть гибким и хорошо приспособленным, оставаясь в психологическом пространстве своего пола.
Характер автономии может меняться при переходе от одного возраста к другому, при анализе автономии мужчины и женщины, но базовые черты, перечисленные нами выше, обнаружатся в любом жизненном контексте. Для подросткового возраста она приобретет признаки парадоксальности, т. е. связи стремления к автономии с потребностью в поддержке взрослого, ведь только так она и сможет стать в будущем полноценной личностной особенностью.
Парадокс конфликтности. Пубертат представляет собой своеобразную точку отсчета в развитии так называемого конфликта "отцов и детей". Бурные выяснения отношений, непонимание взрослым ребенка, а ребенком – взрослого, подростковые побеги из дома, суицидальные мысли и попытки суицида – все это и многое другое является проявлением высокой дезадаптивности подростка. Выяснение причин конфликтного поведения приводило к выводам, во-первых, о наличии гормонального скачка, повышающего общий уровень возбуждения организма, и, соответственно, чувствительность к отдельным сторонам человеческих взаимоотношений, во-вторых, о доступности для подростка тех областей жизни, которые раньше для него были недосягаемыми. Парадоксальность ситуации заключается в том, что конфликт признавался явлением, имеющим отношение к самому подростку, иногда к родительским ригидным установкам, но практически никогда – исключительно к позиции самого родителя. Психоаналитические исследования показывают, что внешняя конфликтность обусловлена внутренней неустроенностью, высоким уровнем нейротизма и недифференцированностью отдельных личностных структур, а проблемы подростка целиком обусловлены неудачными интернализациями Я-объектов. Так, с точки зрения Х. Кохута, "травматические недостатки я-объекта, такие, как грубый недостаток эмпатии, приводящий к тому, что мать или другой я-объект не выполняет функцию отзеркаливания, вызывает различные дефекты личности. Например, неспособность к отзеркаливанию из-за слабой эмпатии разрушает удовлетворенность младенца своим архаическим "я", ведет к интроекции дефектного родительского образа и к развитию фрагментированной личности" (Тайсон, Тайсон, 1998, с. 110). Кохута, правда, обвиняли в том, что он сузил область интерпретации проблем клиента обсуждением патологического влияния его родителей на собственное психическое здоровье, и недооценивал активную позицию самого ребенка в процессе личностного роста. Тем не менее, он был прав в том, что детско-родительские отношения на ранних стадиях развития ребенка существенно влияют на его самочувствие и полноценность в более поздние периоды жизни. Тем самым, конфликтность подростка вырастает не столько из его собственных проблем, сколько из проблем того взрослого, который находился с ним рядом на предыдущих стадиях развития, и, по-видимому, продолжает сопровождать его по пути подросткового взросления. "С генетической точки зрения можно предположить, что в случае психоза личность родителей (и многие другие факторы внешней среды) вместе с наследственными факторами затрудняет формирование в соответствующем возрасте ядерной связной самости и ядерного идеализированного объекта самости. Нарциссические структуры, формирующиеся в более позднем возрасте, должны, следовательно, оказаться бессодержательными, а потому ломкими и хрупкими" (Кохут, 2003, с. 27–28). Конфликтность, которая представлялась исключительно достоянием подростка, оказалась интерпсихическим явлением. В этом и состоит парадокс конфликтности.
Во внутрипсихическом плане конфликт представляется как борьба грандиозной самости против интернализированных Я-объектов, вырастающая в желание спроецировать высокое внутреннее напряжение на внешние обстоятельства. Такие люди склонны к проекции, к приписыванию другим причин своего неблагополучия, к применению неконструктивных способов самоутверждения личности.
Парадоксальность детско-родительских отношений в подростковом возрасте не является серьезным барьером на пути личностного развития подростка. Она лишь означает, что за внешней простотой и ясностью причин и следствий поведения подростка находятся более глубокие основания, связывающие между собой обе фигуры – родителя и ребенка. Может даже случиться так, что проблема сепарации ребенка является проблемой сепарации родителя, который, будучи зависим от своего сына или дочери, боится разрыва с ним и потери чувства собственного Я, потери себя. Так или иначе, трудности подросткового периода следует рассматривать как совместный продукт детско-родительских отношений.
Формирование половой идентичности, принятие гендерных ролей и особенности детско-родительских отношений являются основой для развития у подростка чувства взрослости, способности к разнообразию в отношениях с другими людьми и принятия на себя ответственности. Они определяют характер взросления человека в период с 12 до 16 лет.
5.4. Развитие и взросление в юности и в период взрослости
Юношеский возраст был назван Э. Эриксоном периодом психосоциального моратория, который является продолжением подросткового возраста вплоть до момента взрослости. Молодому человеку дается некоторая отсрочка в принятии на себя задач взрослого. Юношеский возраст не часто выделяется в отдельный период, и рассматривается в качестве переходного этапа к предполагаемой самостоятельности, независимости и ответственности взрослого. Скорее всего, юношеский возраст не имеет автономного статуса отдельного периода жизни. Латентный период рассматривался З. Фрейдом в качестве промежуточной стадии, в процессе которой не формируется отдельной психической структуры. Аналогичным образом юношеский возраст представляет собой некоторый промежуточный момент между двумя стадиями – пубертатом и ранней взрослостью. В течение этого периода происходит упрочение позиции личности, которая обрела стабильное положение и способна вариативно использовать накопленный жизненный опыт. Этот этап можно отнести к тому, что было названо функционированием личности, представленной во множестве ее проявлений в деятельности, общении, созерцании. В связи с этим отдельный анализ юности как самостоятельного этапа жизни не проводился, но эмпирические данные, полученные в данной возрастной группе для проверки основных гипотез, были использованы в общем контексте анализа и интерпретации результатов.
Периоды ранней взрослости (20–25 лет) и взрослости (25–55) представляют собой отдельные возрастные этапы, имеющие для человека кардинально большое значение. С точки зрения развития личности, они создают условия для максимального раскрытия возможностей, для самореализации в профессиональной деятельности, в интимно-личностном общении и семейных отношениях. Уже в период юности идет подготовка к профессиональному самоопределению, делается выбор сферы деятельности, в которой юноше/девушке хотелось бы состояться как профессионалу. По мнению Д. А. Леонтьева и Е. В. Шелобановой, профессиональное самоопределение рассматривается как "событие, в корне меняющее дальнейшее течение жизни и влияющее отнюдь не только на ее профессиональную составляющую" (Леонтьев, Шелобанова, 2001, с. 58). Профессиональный выбор трактуется как личный, экзистенциальный выбор, основой которого является наличие альтернатив, вариантов будущего.
Связь личностного и профессионального развития утверждается в целом ряде исследований, которые проводятся в области акмеологии (Деркач, Кузьмина, 1993; Зазыкин, Чернышев, 1992; Деркач, Михайлов, 1999; Семенов, 1994; Реан, 2000), в рамках общей теории деятельности (Давыдов, 1992, 1998; Братусь, 1997), методологии психологии (Анцыферова, 1969) и ряде других областей (Митина, 1997; Дикая, 2002; Пиняева, Андреев, 1998; Клищевская, 2001; Пряжников, 1996; Молоканов, 1998; Фонарев, 1997; Казанцева, Олейник, 2002 и др.).
Согласно исследованиям А. А. Деркача и Г. С. Михайлова, предметом акмеологии являются закономерности постижения человеком смысла своего существования, достижения профессионализма в деятельности, продуктивности проявления в жизни всех сущностных сил индивида. "Оптимизация деятельности должна достигаться своевременностью действий, решений, поступков личности, их соответствием событиям и задачам деятельности" (Деркач, Михайлов, 1999, с. 57). Предлагается более подробно разработать акмеологию личности (проблемы ответственности, терпимости, саморазвития и др.), которая наряду с акмеологией индивида еще не достаточно представлена в исследованиях (Реан, 2000).
Значение профессионального развития человека для его личностного роста мало кем отвергается. Так, Л. И. Анцыферова указывает на то, что свою "ведущую деятельность сам человек переживает, как выражение своего подлинного "я", как воплощение и доказательство своей суверенности" (Анцыферова, 1981, с. 16). Но все больше встречаются работы, в которых личностное развитие человека обусловливает его профессиональный выбор и профессиональное развитие. "Мы не преуменьшаем значение профессиональных знаний, умений и навыков, от которых также зависит успех (или неуспех) в труде. Тем не менее, качества личности, сложившиеся до прихода человека на работу и формирующиеся в процессе трудовой деятельности, в том числе и профессионально важные, играют, на наш взгляд, доминирующую роль в становлении специалиста…" (Пиняева, Андреев, 1998, с. 9). Эти качества представляют собой не просто совокупность особенностей, а составляют целостность, синтез, комплекс (Клищевская, 2001).
Личностные качества, определяющие выбор человека, складываются еще в детстве под влиянием родителей (особенно отца) (Молоканов, 1998). Их развитие в более позднем возрасте обусловливает не только профессиональный выбор (Пряжников, 1996), но и форму регуляции профессионального становления (Фонарев, 1997), цели деятельности (Александров, 1995), ее замысел и характер действий (Эльконин, 1989). "Поэтому сущностью профессионального самоопределения является самостоятельное и осознанное нахождение смыслов выбираемой или уже выполняемой работы и всей жизнедеятельности в конкретной культурно-исторической (социально-экономической) ситуации, а также нахождение смысла в самом процессе самоопределения" (Пряжников, 1996, с. 65).
Профессиональная деятельность не может однозначно влиять на личность. В зависимости от "внутренней среды личности, ее активности и потребности в самореализации", направленности, компетентности, эмоциональной и поведенческой гибкости, которые являются основой любого вида деятельности, формируются разные модели профессионального труда (модель адаптивного поведения и модель профессионального развития) (Митина, 1997), а также способы осуществления деятельности (исполнительская деятельность, проектирование и планирование) (Фонарев, 1997).
Итак, рассматривая развитие личности в период взрослости с точки зрения ее включения в профессиональную деятельность, мы непосредственно касаемся и вопросов функционирования личности, ее функционирования как специалиста, профессионала, когда речь идет не столько об адаптации к деятельности, ее становлении или стагнации, сколько о самоопределении, самовыражении и самореализации личности, о самоэффективности и уверенности человека. Ведь "…чем сильнее уверенность людей в их возможностях, тем выше интерес, который они проявляют к этим возможностям, тем лучше они готовят себя образовательно для выполнения различных профессиональных дел и тем более они успешны в них" (Митина, 1997, с. 36). Развитие личности "определяет выбор профессии и подготовку к ней", и наоборот, сам выбор и профессиональное развитие "определяют стратегию развития личности" (там же, с. 37).
Отметим, что уже в аспекте проблемы развития (в том числе профессионального развития) исследователи выходят на проблему взросления личности на этом этапе жизни, которое обусловлено особенностями личности и ее личностными задачами. Суммируя многочисленные исследования личности взрослого человека 20–35 лет, можно констатировать, что общей особенностью, определяющей ее успешность в этот период в самых разных областях деятельности, является способность решать задачи взросления – склонность к установлению доверительных отношений с людьми при сохранении чувства собственной идентичности, чувства суверенности, чувства индивидуальности. Именно оно (по Э. Эриксону, установка на интимность, близость) во многом определяет эффективность в разных сферах жизни – межличностной, семейной и профессиональной.
Чувство интимности создает у человека ощущение нового, переживание себя как новой ценности. Интимность означает способность доверять другому человеку свои сокровенные чувства, мысли, тревоги, радости без опасения нарушить собственную идентичность. Чувство близости переживается человеком как ощущение комфорта от того, что собственное Я может представлять интерес не только для себя самого, но и для кого-то другого, например, для супруга/супруги (не важно для каких – законных или гражданских). Это состояние переживается как новое достижение, как успех, связанный со своим Я. Подобные же переживания возникают при успешном профессиональном росте, поскольку в этом возрасте он связан не только (и не столько) с материальными успехами, но и с ощущением собственной силы, значимости. Можно сказать, что основной девиз этого возраста состоит в том, чтобы быть интересным себе, вследствие способности вызывать интерес у близких и значимых людей. Если взросление в подростковом возрасте соотносится с умением дифференцировать отношения, свои реакции от реакций других людей, со способностью устанавливать границы и ограничения, то взросление в старшем возрасте определяется умением интегрировать отношения, способностью их понимать, связывать, продлевать.
Неспособность решения этой личностной проблемы вызывает комплексную реакцию, называемую чувством изоляции. Оно обнаруживается в виде глобального чувства одиночества. В исследовании взросления в период взрослости (20–35 лет) мы остановились на этой способности человека решать проблему коммуникации-отчуждения, близости-одиночества.
Одиночество – переживание состояния отчужденности человека от общества. В соответствии с одной точкой зрения, это состояние можно рассматривать как универсальное, устойчивое переживание, присущее свободной личности на всех этапах ее развития (Фромм, 1990). "Стремление к единению с другими проявляется как в низших формах поведения, то есть в актах садизма, так и в высших – солидарности на основе общего идеала или убеждения. Оно является также главной причиной, вызывающей потребность в адаптации; люди боятся быть отверженными даже больше, чем смерти" (там же, с. 112). Другая точка зрения заключается в том, что состояние одиночества – это временно возникающее ощущение собственной автономности и поэтому его не стоит расценивать как феномен, имеющий универсальный статус. Это состояние, согласно последнему мнению, переживается лишь в определенные периоды жизненного цикла, например, в возрасте 25 лет, когда человек решает основную задачу этого этапа жизни в пользу ориентации на "близость или изоляцию" (Э. Эриксон).
По-видимому, можно согласиться с обеими точками зрения, учитывая, что в разные периоды жизни человека это, казалось бы, единое по смыслу и сущности переживание, т. е. своего рода "гештальт", возникает на основе специфических для каждого возраста факторов. Однако в отношении человека репродуктивного возраста (25–45 лет) феномен одиночества рассматривается в связи с решением проблемы образования семьи и брака, профессиональным самоопределением и рядом других.