22
Часто, глядя в окно по вечерам, Йоаким видел, как Распутин отправляется на охоту. Но иногда Йоакиму казалось, что он видит в темноте и другие создания - четвероногие и двуногие.
Кто это мог быть? Этель?
В первый раз он даже выбежал на веранду, чтобы лучше рассмотреть, но во дворе оказалось пусто. С каждым днем на хуторе было все темнее, и Йоакима не покидало чувство тревоги. Ветер гулял по двору, свистел в печных трубах, бился в стекла, от чего весь старый дом трясся и вздыхал. Близилось Рождество. Если на хуторе и были призраки, то среди них не было Катрин. Она по-прежнему от него пряталась.
- Вот одежда, - сказал Герлоф, передавая через стол пакет.
- Вам это что-нибудь дало? - спросил Йоаким.
- Может быть.
- Но вы не хотите сказать что?
- Не сейчас. Мне нужно еще немного подумать.
Йоакиму раньше не приходилось бывать в доме престарелых. Его бабушка с дедушкой жили дома до конца, а последние свои часы провели в больнице. Но теперь он сидел и пил кофе в комнате Герлофа Давидсона в доме престарелых в Марнэсе. Единственным, что напоминало здесь о Рождестве, был подсвечник со свечами на подоконнике.
На стенах висели разные памятные предметы: доски с названиями кораблей, документы в рамках и черно-белые фотографии двухмачтовых парусников.
- Это фото кораблей, на которых я ходил, - пояснил Герлоф. - Их было три.
- Они сохранились?
- Один. Принадлежит парусному клубу в Карлскруне. Другие утеряны: один сгорел, а другой затонул.
Йоаким взглянул на пакет с одеждой Катрин и перевел взгляд на окно, за которым уже стемнело.
- Мне надо забирать детей из сада через час. Мы можем до этого поговорить?
- С удовольствием. В моем расписании на сегодня только доклад о недержании, а его я охотно пропустил бы.
Йоакиму давно хотелось поговорить с кем-то, кто знал об Олуддене. Пастор в Марнэсе ему не поверил, а Мирья Рамбе думает исключительно о себе. Только в Герлофе, навестившем его на хуторе, он нашел внимательного слушателя.
- Я не спросил тогда на хуторе… Вы верите в привидения?
Герлоф покачал головой:
- Я и верю, и не верю. Я слышал много историй о привидениях, но ни разу их не видел. И существует столько теорий насчет привидений, например что это всего-навсего результат действия магнитных полей в старых домах.
- Или повреждения роговой оболочки глаза, - вставил Йоаким.
- Вот именно, - сказал Герлоф и после небольшой паузы прибавил: - Я могу рассказать историю, которую еще никому не рассказывал. Это единственное странное происшествие, которое со мной случилось.
Йоаким кивнул.
- Первая лодка появилась у меня в семнадцать лет, - начал Герлоф. - Я уже пару лет работал в море и накопил денег. И отец мне помог. Я точно знал, что мне нужно: одномачтовая моторная лодка под названием "Ингрид-Мария" из гавани Боргхольма. Владельцу, Герхарду Мартену, было лет шестьдесят, и он всю свою жизнь занимался лодками. Но потом у него случился инфаркт, и доктор запретил ему выходить в море. "Ингрид-Мария" оказалась выставлена на продажу. Цена, как сейчас помню, была три тысячи пятьсот крон.
- Это же дешево! - заметил Йоаким.
- Да, даже по тем временам цена была неплохая. В тот вечер, когда мне нужно было передавать деньги Мартену, я зашел в гавань, чтобы взглянуть на мою красавицу. Дело было в апреле. Лед уже растаял. Солнце садилось, и в гавани никого не было, кроме старика Герхарда. Он мерил шагами палубу "Ингрид-Марии", словно не решаясь оставить лодку. Я поднялся к нему на борт. Не помню, о чем мы говорили, но он показал мне, что нужно будет отремонтировать. Потом попросил позаботиться о лодке, и мы распрощались. Я пошел к отцу забрать конверт с деньгами и поужинать…
Герлоф замолчал, рассматривая фотографии на стенах. А через некоторое время снова заговорил:
- В семь вечера я поехал на велосипеде в дом семьи Мартенов на севере Боргхольма, но, приехав, застал дома только жену Герхарда всю в слезах. Оказалось, что Герхард Мартен мертв. Подписав контракт на продажу лодки днем раньше, он встал рано утром, пошел на пляж и выстрелил себе в висок из ружья.
- Утром?
- Да. Когда я встретил Герхарда Мартена в гавани, он был уже мертв. Я не могу это объяснить, но я действительно видел его на лодке. Мы даже обменялись рукопожатиями.
- Так вы видели призрака, - медленно произнес Йоаким.
Герлоф внимательно на него посмотрел.
- Может быть. Но это ничего не доказывает. Это не доказывает того, что существует жизнь после смерти.
Йоаким, снова посмотрев на пакет на столе, сказал:
- Я волнуюсь за мою дочь, Ливию. Ей шесть лет, и она разговаривает во сне. С ней и раньше это бывало, но с тех пор, как умерла моя жена, Ливия только о ней и говорит. И дочке снятся сны…
- Что в этом странного? Мне самому часто снится моя покойная жена, хотя она умерла много лет назад.
- Да… Но это все время один и тот же сон. Ливии снится, что мама пришла в Олудден, но не может войти в дом.
Герлоф молча слушал.
- И иногда ей снится Этель, - продолжил Йоаким. - Это волнует меня больше всего.
- Кто это? - спросил Герлоф.
- Этель была моей старшей сестрой. На три года старше меня. - Йоаким вздохнул. - Это моя собственная история с привидением.
- Расскажите, - попросил Герлоф.
Йоаким устало кивнул, чувствуя необходимость высказаться.
- Этель была наркоманкой, - сообщил он. - Она умерла зимой рядом с нашим домом… Год назад, за две недели до Рождества.
- Соболезную.
- Спасибо. Я солгал вам при прошлой встрече, когда вы спросили, зачем мы с женой продали виллу и переехали сюда. Причиной была смерть моей сестры. Мы больше не могли оставаться там…
Йоаким замолчал. Трудно было говорить о смерти Этель и последовавшей депрессии Катрин.
- Вы скучаете по сестре? - спросил Герлоф.
Йоаким задумался.
- Немного, - наконец ответил он.
Это прозвучало цинично, поэтому он прибавил:
- Я скучаю по той Этель, какой она была до того, как пристрастилась к наркотикам. По Этель, у которой было множество планов. Она мечтала открыть салон красоты, стать учительницей музыки. Она ничего так и не осуществила. Наркотики медленно ее убивали. Это было все равно что смотреть на человека в горящем доме и быть не в состоянии ему помочь.
- С чего это началось? - деликатным тоном произнес Герлоф. - Я почти ничего не знаю о наркотиках.
- Она начала с гашиша. Курила на вечеринках и концертах. Этель играла на пианино и гитаре и постоянно тусовалась со своими ровесниками… Она меня тоже научила играть, - улыбнулся Йоаким.
- Вы ее любили.
- Да. Этель была веселой. Привлекательной. Мальчики ее обожали. А она обожала вечеринки и клубы. И метамфетамин. Употребляя наркотики, она похудела на десять килограммов. Она все реже появлялась дома. Потом умер от рака папа, и, я думаю, именно после этого она начала употреблять героин… Она стала похожа на скелет. Худая, бледная, голос хриплый…
Йоаким сделал глоток кофе и продолжил:
- Наркоманы не знают, что у них зависимость. Они не видят ничего плохого в том, чтобы выкурить косячок или съесть таблетку, но рано или поздно переходят на инъекции. Потому что так дешевле. И доза героина нужна меньше. Но все равно им нужно по меньшей мере пятьсот крон в день на наркотики. Это большие деньги. Поэтому они начинают воровать. Причем им неважно, у кого. Могут обокрасть даже родную мать, забрать фамильные драгоценности и отнести в ломбард…
Он посмотрел на подсвечник, помолчал и снова заговорил:
- На Рождество, когда мы ужинали у мамы, возле стола всегда стоял пустой стул. Этель обещала каждый раз, что придет, но всегда оставалась в городе искать наркотики. Для нее это было обычное повседневное занятие. И мы ничего не могли поделать. - Он так погрузился в свой рассказ, что даже не следил, как на него реагирует Герлоф. - Вы не представляете, каково знать, что твоя сестра ворует, чтобы достать денег на наркотики, и пытаться об этом не думать, но при этом каждое утро отправляться на работу, ужинать с семьей и ремонтировать дом по выходным. - Йоаким опустил глаза. - В такой ситуации можно или забыть, или идти на поиски. Мой отец часто искал Этель по ночам, пока не заболел. Я тоже. На улицах, площадях, в метро, в вытрезвителях… Мы быстро научились определять, где она может быть.
Йоаким замолчал, вспоминая те ужасные времена, бомжей, наркоманов, алкоголиков на темных улицах большого города.
- Это, должно быть, было очень тяжело, - проговорил Герлоф.
- Да, и все же я мог бы чаще ее искать, - со вздохом сказал Йоаким.
- Но могли и бросить это вообще.
Йоаким кивнул. Ему нужно было рассказать еще про один случай, самый тяжелый из всех.
- В ту зиму Этель была в реабилитационном центре, - снова продолжил он. - Когда она поступила туда, она весила сорок пять килограммов. Все тело ее было в синяках, под глазами залегли черные круги. Но когда она вернулась в Стокгольм, она выглядела лучше, набрала вес и уже три месяца не принимала наркотики. Мы разрешили ей пожить в комнате для гостей. Все было хорошо. Она играла с Ливией по вечерам. Им было хорошо вместе. - Йоаким помнил, как он и Катрин снова обрели надежду, как они отважились доверять Этель. Конечно, они все еще не приглашали домой гостей, но оставляли на его сестру детей, когда отправлялись на прогулку. - Однажды мы с Катрин пошли в кино. Вернувшись через пару часов, мы нашли виллу пустой. Только Габриэль лежал в колыбельке насквозь мокрой. Этель сбежала, забрав с собой мой мобильный телефон… и Ливию. - Он зажмурился. - Я сразу понял, куда направилась моя сестра. В город покупать наркотики. Как сотни раз прежде. Покупала ампулу за пятьсот крон, делала укол в туалете и ловила кайф, пока снова не начиналась ломка. Но на этот раз с Этель была Ливия.
Йоаким никогда не забудет холодный липкий страх, охвативший его тогда. Он в панике бросился к машине и поехал в центр. Он смертельно боялся, что с Ливией что-то может случиться.
- В конце концов я нашел ее, - сказал он, посмотрев на Герлофа. - На кладбище рядом с церковью Святой Клары. Она заснула рядом с чьим-то склепом. Рядом с ней сидела Ливия. На ней не было куртки, она была холодной как лед и не реагировала на мои слова. Я вызвал "скорую" и отправил Этель в больницу, а потом повез домой Ливию… Катрин вынудила меня сделать выбор. И я выбрал семью.
- Вы сделали правильный выбор, - заметил Герлоф.
Йоаким кивнул, хотя на самом деле он не хотел выбирать.
- С того вечера я запретил Этель приходить в наш дом, но она не слушалась. Мы не пускали ее внутрь, но она приходила два-три раза в неделю и стояла перед калиткой, смотря на дом. Иногда она вскрывала почту, ища в конвертах деньги или чеки. Иногда с ней был какой-нибудь парень… тощий как скелет, в отвратительных грязных лохмотьях.
Перед его внутренним взором возникла сестра, какой он ее видел в последний раз - с синим от холода лицом и спутанными волосами.
- Этель всегда кричала, - продолжил он. - Кричала всякие гадости о Катрин и обо мне. В основном о Катрин. Она вопила и вопила, пока соседи не начинали звонить с жалобами, и мне приходилось выйти и дать ей денег.
- Это помогало?
- На какое-то время. Потом она снова возвращалась. Это превратилось в заколдованный круг. Мы с Катрин просыпались посреди ночи от ее криков… Но, выглянув в окно, видели только пустую улицу.
- Ливия была дома?
- Да.
- Она слышала крики?
- Думаю, да. Она ничего об этом не говорила, но не могла не слышать.
Йоаким снова зажмурился.
- Это было ужасное время. И Катрин начала желать Этель смерти. Она говорила об этом в постели. Что хочет, чтобы Этель употребила наркотик в таком количестве, чтобы ее организм с ним не справился. Ведь рано или поздно передозировка случается у всех наркоманов. Боюсь, мы оба на это надеялись.
- И так и случилось?
- Да. Телефон зазвонил в двенадцать ночи. Я сразу понял, что это касается Этель. Это всегда касалось Этель. - Всего год прошел, подумал Йоаким, а кажется, будто десять лет. - Звонила наша мать Ингрид. Она рассказала, что Этель нашли утонувшей неподалеку от нашей виллы. Катрин в тот вечер слышала, как она кричала у калитки и как потом крики стихли. Она говорила, что, когда выглянула в окно, Этель уже не было. Она пошла к морю. Этель присела на дамбе, чтобы сделать себе укол, и, отключившись, упала в ледяную воду. Она умерла мгновенно.
- Вас дома не было?
- Я вернулся позже. Мы с Ливией были на дне рождения.
- Наверно, это к лучшему.
- Я надеялся, что на этом все закончится. Но я продолжал просыпаться по ночам. Мне мерещились крики Этель с улицы. А у Катрин началась депрессия. Дом был отремонтирован, но мы не могли чувствовать себя в нем спокойно. И мы начали говорить о том, чтобы переехать, скорее всего на Эланд. Вот так мы оказались здесь.
Йоаким замолчал и посмотрел на часы. Двадцать минут пятого. Ему казалось, что он говорил целую вечность.
- Я должен ехать забирать детей, - сказал он.
- Кто-нибудь спрашивал вас о том, как вы себя чувствовали после того, что случилось? - спросил Герлоф.
- Я? Я чувствовал себя нормально.
- Мне так не кажется.
- Вы знаете, мы никогда это не обсуждали в нашей семье. Даже проблему Этель мы не обсуждали. Никто не захочет рассказывать людям, что его сестра наркоманка. Катрин единственная знала… Это я втянул ее во всю эту историю.
- Чего хотела Этель? - спросил Герлоф. - Почему она все время приходила к вам под окна? Ей нужны были деньги на наркотики?
Йоаким надел куртку.
- Не только это, - медленно произнес он. - Она хотела вернуть свою дочь.
- Дочь?
Йоаким заколебался. Об этом трудно было говорить, но все же он ответил:
- Ее отец погиб от передозировки. Я и Катрин были ее крестными родителями, и нам поручили заботу о ней. Год назад мы ее удочерили. Ливия теперь официально наша дочь.
- Но на самом деле она ребенок Этель?
- Больше нет.
23
Тильда сообщила о найденном фургоне в центральный полицейский участок и попросила за ним присматривать. Но Эланд - большой остров, и за всеми транспортными средствами не уследишь.
О чем она не сообщила, так это о словах Герлофа об убийстве на хуторе Олудден. У нее не было никаких доказательств того, что к дамбе действительно приставала лодка, а одной порванной кофты было недостаточно.
- Я вернул одежду Йоакиму Вестину, - сообщил Герлоф Тильде по телефону.
- Ты рассказал ему о своей… теории?
- Нет, случай был неподходящий. Его психика расшатана, сейчас он поверит во все что угодно… Даже в то, что ее убил призрак.
- Призрак?
- Призрак сестры Вестина - наркоманки.
Герлоф рассказал Тильде всю историю несчастной семьи Вестинов.
- Так вот почему они уехали из столицы, - проговорила Тильда. И заключила: - Бежали от воспоминаний.
- Это была одна из причин. Им нравился Эланд.
Тильда вспомнила, как плохо выглядел Йоаким, когда они его навещали.
- Мне кажется, ему нужно поговорить с психологом… или со священником.
- Так я на роль исповедника не гожусь? - усмехнулся Герлоф.
Почти каждый вечер Тильда проходила мимо почтового ящика и каждый раз была близка к тому, чтобы достать из сумки письмо, адресованное жене Мартина, и отправить его. Это было все равно что носить с собой топор: от нее зависело счастье другого человека, и это ощущение безграничной власти было для нее ново. Конечно, счастье Мартина тоже теперь зависело от нее. Он продолжал звонить и спрашивать, как у нее дела. Тильда отвечала односложно, боясь, что бывший любовник спросит, нельзя ли ее навестить.
Две недели прошли спокойно, но потом позвонили из Стенвика, что на западном побережье. Мужчина на местном диалекте сообщил, что его зовут Джон Хагман. Имя было ей знакомо: Герлоф его упоминал.
- Я слышал, вы ищете грабителей, - прибавил он.
- Да, - подтвердила Тильда, - я хотела вам позвонить.
- Герлоф мне сказал.
- Вы видели грабителей?
- Нет.
Хагман молчал. Тильда вынуждена была спросить:
- Может, вы видели что-то странное?
- Да, они были в деревне.
- Недавно?
- Не знаю. Осенью… Залезли в несколько домов.
- Я приеду. Как мне вас найти?
- Здесь только я и остался.
Тильда вышла из машины в небольшой деревне в ста метрах от пролива. Оглядевшись по сторонам, она подумала о своих предках, когда-то живших в этих местах. Как они смогли выжить в этом пустынном и каменистом месте, открытом всем ветрам?
Невысокий пожилой мужчина в синем комбинезоне и коричневой кепке вышел ей навстречу.
- Хагман, - назвался он.
И, вытянув руку, показал пальцем на коричневую виллу с большими окнами:
- Там. И в соседний дом они залезли тоже.
Одно из окон сзади дома было открыто. Подойдя ближе, Тильда обнаружила, что оно взломано. На веранде не было следов - только щепки и штукатурка. Тильда заглянула внутрь дома. Там царил беспорядок: одежда и вещи были раскиданы по полу.
- У вас есть ключ, Джон? - обратилась Тильда к Хагману.
- Нет, - ответил тот.
- Тогда придется лезть в окно.
Тильда оперлась руками в перчатках на подоконник и влезла на него. Спрыгнув на пол, она оказалась в чулане. Щелкнув выключателем, молодая женщина поняла, что электричество отключено. Но и без света она видела, что здесь побывали воры. Они вскрыли все ящики и коробки, вывернув содержимое на пол. И когда она вышла в гостиную, под ногами у нее оказалось битое стекло, как и недавно на хуторе Хагельбю.
Тильда пригляделась. Среди битого стекла лежали небольшие деревянные детали, в которых с трудом угадывались остатки деревянного корабля из бутылки.
Парой минут позже она выбралась обратно через окно. Хагман ждал ее снаружи.
- Они были здесь, - сказала она. - Много всего побили и испортили.
Тильда показала пластиковый пакет с остатками кораблика, которые она бережно собрала с пола:
- Это Герлоф сделал.
Хагман с грустью взглянул на пакет и кивнул:
- У него тут дом. Он делал эти модели и продавал дачникам.
Тильда сунула пакет в карман со словами:
- И вы не видели и не слышали ничего подозрительного по ночам?
Хагман покачал головой.
- Никаких чужих машин?