Ветер хозяйничал в темных комнатах.
- Здесь сквозняки гуляют, - сказала Катрин, сделав гримасу. - Правда, это спасает от влажности.
- Вот оно как, - произнес Нюберг, оглядывая оборванные обои и паутину под потолком. - Тут вам много работы предстоит.
- Мы знаем.
- Не терпится взяться, - прибавил Йоаким.
- Кстати, что вы знаете об этом доме? - сказал Нюберг после паузы.
- Вы имеете в виду историю хутора? - спросил Йоаким. - Немного. Агент по продаже недвижимости кое-что рассказал. Хутор построили в середине девятнадцатого века, но несколько раз перестраивали. Веранда явно построена недавно.
Он посмотрел на Катрин, словно спрашивая, не хочет ли она что-то добавить, например о том времени, когда здесь жили ее мама и бабушка, но она не заметила его взгляда.
- Нам известно, что смотритель маяка жил в доме с семьей и слугами, - сказал он, - и что здесь было довольно людно.
Нюберг кивнул и огляделся.
- Мне кажется, последние двадцать лет здесь почти никто не жил, - сказал он. - Четыре года назад здесь останавливалась семья беженцев с Балкан, но они быстро уехали. Немного жаль, что такой добротный дом пустовал.
Они спустились вниз по лестнице. По сравнению со вторым этажом даже пустые комнаты на первом казались теплыми и уютными.
- У этого дома есть прозвище? - спросила у журналиста Катрин.
- Какое прозвище?
- Он как-нибудь называется, этот хутор? Все говорят Олудден, но ведь это название этой местности.
- Да, Олудден, потому что здесь в прибрежных водах летом собирается угорь, - произнес Нюберг деловым тоном. - Но мне кажется, у дома нет никакого названия.
- Странно, обычно у хуторов всегда есть названия, - вставил Йоаким. - Наш дом под Стокгольмом, например, назывался Яблочной виллой.
- У этого нет никакого названия. Я, во всяком случае, о нем не слышал, - сказал Нюберг и добавил: - Но с ним связано много суеверий.
- Суеверий?
- Я слышал несколько… Например, что если кто-то чихнет на хуторе, то поднимется ветер.
Катрин и Йоаким рассмеялись.
- Придется чаще протирать пыль, - с улыбкой произнесла Катрин.
- И есть еще истории о привидениях, - продолжил Нюберг.
Последовала пауза.
- Истории о привидениях? - переспросил Йоаким. - Агент ничего такого не говорил.
Он хотел было покачать головой, но Катрин сказала:
- Я слышала пару, когда пила кофе у наших соседей, Карлсонов. Но они сказали, что в них не верят.
- Да у нас нет времени на привидения, - прибавил Йоаким.
Нюберг кивнул и пошел в сторону прихожей.
- Когда дома долго пустуют, люди начинают выдумывать всякое. Давайте сделаем пару фото во дворе, пока не стемнело.
Нюберг закончил визит быстрым осмотром подсобных помещений.
- Их вы тоже собираетесь ремонтировать? - спросил он, заглядывая в пыльное окно.
- Конечно, - ответил Йоаким. - Постепенно все сделаем.
- И будете сдавать в аренду?
- Может быть. Мы подумываем открыть отель через пару лет.
- Многим на острове приходила в голову это идея, - заметил Нюберг.
Под конец он сделал десяток фотографий семьи на фоне дома. Катрин с Йоакимом стояли рядом, жмурясь от холодного ветра. Йоаким выпрямил спину и подумал, что соседний с их жилищем дом в Стокгольме удостоился трех разворотов в журнале "Красивые виллы", тогда как здесь об его семье расскажет только статья в "Эланд-постен".
Габриэль, одетый в зеленую куртку, сидел на плечах у Йоакима. Ливия в вязаной шапочке стояла между родителями и с подозрением смотрела в объектив.
Позади них, подобно горе из дерева и камня, возвышался Олудден.
Когда репортер уехал, вся семья отправилась на пляж. Ветер усилился, и солнце висело низко над крышами. Воздух наполнился запахом морских водорослей.
Казалось, они спускаются к пляжу на краю мира… Вдали от всех людей. Йоакиму нравилось это ощущение. Северный Эланд представлял собой крошечную полоску земли под бескрайним небом. Здесь плоская равнина плавно переходила в море, превращаясь в его глинисто-песчаное дно. Ровную линию пляжа изредка нарушали заливы, отделенные от моря песчаными косами.
Впереди к темно-синему небу устремлялись маяки.
Маяки Олуддена. Холмы, на которых они стояли, казались Йоакиму рукотворными, словно кто-то сделал в море насыпи из камня и гравия, подпер их большими камнями и залил сверху бетоном. В пятидесяти метрах к северу шел волнорез из больших камней, призванный защитить маяки от зимних штормов.
Ливия, державшая в руках Формана, внезапно устремилась к узкой дамбе, ведущей к маякам.
- Я с тобой! Я с тобой! - крикнул Габриэль. Но Йоаким удержал его, сказав:
- Мы пойдем вместе.
Через тридцать метров дамба разделялась на две узкие дорожки, ведущие к маякам. Катрин громко сказала:
- Не беги так быстро, Ливия! Это опасно.
Девочка остановилась и, показав рукой на южный маяк, крикнула:
- Это моя башня.
- Нет моя, - крикнул Габриэль.
- Моя, и точка, - заявила Ливия, использовав свое любимое выражение, выученное в детском саду.
Катрин поспешила к дочери и кивнула в сторону северного маяка со словами:
- Тогда это моя башня.
- Прекрасно. А я в таком случае беру себе дом, - сказал Йоаким.
Ливия засмеялась, но Йоакиму было не смешно при мысли о том, сколько работы его ждет предстоящей зимой. Ему и Катрин надо еще найти работу в школе, а по вечерам они будут заниматься ремонтом. Йоаким обернулся к дому.
"Уединенное место", - вспомнились ему слова из объявления.
Йоаким еще не привык к размерам нового дома, возвышавшегося над равниной. Две печные трубы, черные от сажи, поднимались над черепичной крышей. В окне кухни горел свет, но веранда и остальные комнаты были темными.
Столько семей жило в этом доме. Столько ног ступало через порог. Столько рук касалось обоев. Строители. Смотрители маяков. Прислуга. Все оставили свой след на хуторе.
"Когда вы приобретаете старый дом, он приобретает над вами власть", - вспомнил Йоаким слова из книги о ремонте деревянных домов. Для него с Катрин это было не совсем так. Они легко расстались с домом в Стокгольме, хотя знали семьи, для которых оставить свой дом было немыслимо.
- Пойдем к маякам? - предложила Катрин.
- Да! - вскричала Ливия. - Да, и точка!
- На камнях легко поскользнуться, - заметил Йоаким.
Ему не хотелось, чтобы Габриэль и Ливия утратили страх перед морем. Ливия плавала плохо, а Габриэль вообще не умел плавать.
Но Катрин с Ливией уже шли по узкой каменной дорожке посреди моря. Йоаким поднял Габриэля на руки и осторожно последовал за ними.
Камни были вовсе не скользкими, наоборот, неровными и шероховатыми. Местами вода размыла бетон, оставив голые камни. Ветер был слабым, но Йоакима это не успокаивало. Зима на Эланде славилась сильными ветрами и большими волнами. Удивительно, как эти маяки вообще устояли.
- Какой они высоты? - спросила Катрин, глядя на башни.
- У меня нет с собой линейки. Ну, может метров двадцать… - предположил Йоаким.
Ливия вскинула голову и посмотрела на маяк.
- Почему он не светит?
- Он загорится, когда стемнеет, - ответила Катрин.
- А второй никогда не горит? - Йоаким кивнул в сторону северной башни.
- Не думаю, - сказала Катрин. - С тех пор как мы приехали, ни разу не видела, чтобы он горел.
На развилке Ливия выбрала западную дорожку, не ту, что вела к "маминому" маяку.
- Ливия, будь осторожна, - предупредил Йоаким, глядя в черную воду.
Глубина не превышала двух метров, но его пугали тени и холод там, внизу.
Йоаким хорошо плавал, однако в холодной воде купался неохотно, даже в самые жаркие дни.
Катрин уже взошла на холм и разглядывала окрестности. На севере виднелись безлюдные пляжи и рощи. На юге - луга и вдали несколько рыбацких хижин.
- Нет людей, - заметила она. - Я думала, пара соседей, по крайней мере, у нас будет.
- Их не видно за холмами, - возразил Йоаким и показал рукой в сторону северного пляжа. - Смотрите. Вы это видели?
Там были останки корабля на скалах всего в километре от маяка. Все, что осталось от потерпевшего бедствие судна: несколько выбеленных на солнце досок. Давным-давно корабль разбился о скалы и так и остался там. Его останки напоминали скелет древнего животного с торчащими наружу ребрами.
- Обломки корабля, - констатировала Катрин.
- Неужели они не видели маяка? - удивился Йоаким.
- Иногда и они не помогают. Особенно в шторм, - сказала Катрин. - Я с Ливией была там пару недель назад. Мы искали доски, но ничего не осталось.
Вход в маяк представлял собой арочный проем, заканчивающийся крепкой стальной дверью, так сильно проржавевшей, что от покрывавшей ее белой краски осталась лишь пара пятен. Замочной скважины в двери не было, ее запирал только ржавый навесной замок, но, когда Йоаким взялся за ручку, дверь не шелохнулась.
- Я видел связку с ключами в кухонном шкафу, - сказал он. - Надо ими попробовать открыть замок.
- Или позвонить в морскую службу, - сказала Катрин. Йоаким кивнул и отошел от двери. На самом деле маяки не упоминались в контракте на покупку земли и дома.
- Маяки не наши, мама? - спросила Ливия, когда они снова были на берегу.
В голосе ее звучало разочарование.
- Нет, - ответила Катрин. - Но зато нам не надо о них заботиться, не так ли, Ким?
Она улыбнулась мужу, и тот кивнул:
- С нас и дома хватит.
Пока он был у Ливии, Катрин перевернулась в постели, и, когда он лег, жена невольно потянулась к нему руками. Вдохнув ее запах, Йоаким закрыл глаза.
Только этого ему достаточно для счастья.
Жизнь в большом городе закончилась. Стокгольм остался маленьким серым пятнышком на горизонте, и воспоминания об Этель поблекли.
Покой.
Снова раздались стоны из комнаты Ливии, и он затаил дыхание.
- Мама!
На этот раз это был не стон, а крик. Йоаким вздохнул.
Катрин приподняла голову и прислушалась.
- Что? - сонным голосом произнесла она.
- Мама! - снова закричала Ливия.
Катрин села. Она, в отличие от Йоакима, могла проснуться в одно мгновение.
- Я уже пытался ее успокоить, - тихо объяснил Йоаким, - думал, она заснула, но нет…
- Я пойду к ней.
Катрин без колебаний сунула ноги в тапочки и надела халат.
- Мама?
- Иду-иду, - пробормотала она.
Это плохо, подумал Йоаким. Плохо, что Ливия каждую ночь хочет спать с мамой. Но эту привычку она приобрела в прошлом году, когда у девочки начались проблемы со сном - вероятно, из-за Этель. Ливия могла заснуть только в постели с мамой. И теперь не хотела от этого отвыкать.
- Скоро вернусь, - сказала Катрин и вышла из комнаты. Родительский долг. Йоаким лежал в кровати и вслушивался в тишину. Из комнаты Ливии не доносилось ни звука. Катрин о ней позаботится. Он устало закрыл глаза и погрузился в сон.
На хуторе было тихо.
Началась его новая жизнь.
2
Кораблик внутри бутылки казался Хенрику настоящим произведением искусства: выпиленный из цельного куска дерева фрегат длиной пятнадцать сантиметров с тремя мачтами и парусами из белого полотна. Каждый парус был закреплен тросами из черных ниток, обернутых вокруг миниатюрных деревянных столбиков. Рукой опытного мастера корабль с помощью пинцетов и проволоки был помещен в старинную бутылку из-под рома и установлен на подставке синего цвета, имитирующей море. После чего были подняты мачты и натянуты паруса при помощи изогнутых вязальных спиц. Затем бутылку запечатали пробкой.
Много недель ушло на изготовление корабля в бутылке, который братья Серелиус уничтожили за пару секунд.
Томми Серелиус смахнул бутылку с полки, и, ударившись об пол, она разбилась на тысячу острых осколков. Модель пережила падение и отлетела на пару метров в сторону, где ее остановил сапог младшего брата, Фредди. Он с любопытством осветил фонариком кораблик, а потом поднял ногу и раздавил его.
- Командная работа! - похвалил брата Томми.
- Ненавижу эти поделки, - произнес со злостью Фредди, почесал щеку и отшвырнул остатки корабля в сторону.
Хенрик тем временем вышел из спальни, где он искал ценные вещи. Увидев растоптанный корабль, он покачал головой.
- Давайте, бейте еще, - пробормотал он.
Томми и Фредди обожали звук битого стекла и треск сломанного дерева, это Хенрик понял в первую же ночь работы, когда они проникли в шесть дачных домиков к югу от Букселькрока. Братья обожали крушить, ломать и убивать все, что попадалось им на пути. По дороге сюда Томми переехал черно-белую кошку, сверкавшую глазами на обочине. Хенрик только слышал, как колесом раздавило кошку и как секундой позже братья начали хохотать.
Хенрик никогда ничего не крушил. Он осторожно вскрывал окно и забирался внутрь. Братья же вели себя как вандалы. Переворачивали буфет и били тарелки и стаканы. Били зеркала и окна. Целыми они оставляли только вазы ручной работы из Смоланда, потому что их можно было сбыть.
По крайней мере, жертвами были не местные жители. Хенрик с самого начала решил грабить только дома, принадлежавшие дачникам с материка.
Хенрик помимо воли оказался связанным с братьями Серелиус. Они были как незваные гости, пришедшие однажды и отказавшиеся уходить.
Томми и Фредди не были ему ни друзьями, ни родственниками. На острове они оказались в качестве приятелей Моргана Берглунда.
Братья позвонили в дверь квартиры Хенрика в Боргхольме поздним сентябрьским вечером, когда он уже собирался ложиться спать. Открыв дверь, он увидел двух бритоголовых и широкоплечих мужчин своего возраста. Не дожидаясь приглашения, они вошли внутрь. От них пахло потом и бензином после поездки в автобусе.
- Хуббабубба, Хенке, - сказал один из парней.
На нем были очки в большой старомодной оправе, которые выглядели бы комично на любом другом человеке, но только не на нем. Все лицо его было в красных ссадинах, словно кто-то его расцарапал.
- Как делишки? - спросил второй, повыше ростом.
- Все нормально, - медленно ответил Хенрик. - Но кто вы такие?
- Томми и Фредди Серелиус. Черт, ты же нас, наверно, не знаешь, Хенрик?
Томми поправил очки и почесал щеку. Теперь Хенрик понял, откуда взялись царапины: никто на парня не нападал, тот сам себя расцарапал.
Братья оглядели его скромную однокомнатную квартирку, и Фредди рухнул на диван перед телевизором.
- Чипсы? - сказал Фредди. - У тебя есть?
Он уселся, закинув ноги в грубых ботинках на стеклянный столик Хенрика. А когда Фредди расстегнул куртку, из нее вывалился пивной живот, обтянутый голубой футболкой с надписью "Soldier of fortune forever".
- Твой кореш Могге передает тебе привет, - сказал, снимая очки, старший из братьев, Томми. Он был худее Фредди и смотрел на Хенрика слегка улыбаясь. В руке его была черная кожаная сумка. - Это он послал нас сюда.
- В Сибирь, - прибавил Фредди, подвигая к себе миску с чипсами, наполненную Хенриком.
- Могге? Морган Берглунд?
- Он самый, - ответил Томми и плюхнулся на диван рядом с братом. - Вы ведь приятели?
- Были, - уточнил Хенрик. - Могге переехал.
- Мы знаем. В Данию. Он работает в казино в Копенгагене. Нелегально, разумеется.
- Проворачивает темные делишки, - прибавил Фредди.
- Мы были в Европе, - продолжил Томми. - Почти год. Швеция слишком маленькая страна, понимаешь ли.
- Деревня, - вставил Фредди.
- Сперва мы работали в Германии. Гамбург и Дюссельдорф - что может быть лучше? Потом в Копенгагене - там тоже ничего… - Томми огляделся по сторонам. - И вот мы здесь.
Он кивнул и сунул в рот сигарету.
- Не кури здесь, - остановил его Хенрик.
И подумал: интересно, почему братья Серелиус решили покинуть Европу и вернуться в шведскую деревню, если дела на континенте шли так хорошо? Видимо, что-то не поделили с опасными людьми.
- Вы не можете здесь жить, - продолжил Хенрик, обводя руками однокомнатную квартиру. - У меня нет места, как видите.
Томми сунул сигарету обратно в пачку и сделал вид, что не слышал.
- Мы сатанисты, - заявил он. - Мы не сказали?
- Сатанисты?
Томми и Фредди кивнули.
- Поклоняетесь дьяволу? - с улыбкой произнес Хенрик.
Томми не улыбался.
- Мы никому не поклоняемся, - сказал он. - Мы верим, что Сатана наделяет людей силой.
- The force, - прибавил Фредди, жуя чипсы.
- Именно так, - сказал Томми. - Might makes right - вот наше кредо. Мы берем то, что хотим. Ты слышал об Алистере Кроули?
- Нет…
- Великий философ, - пояснил Томми. - Кроули считал, что жизнь - это постоянная борьба между сильными и слабыми, умными и глупыми. Сильные и умные всегда побеждают.
- Логично, - заметил Хенрик, который всегда был равнодушен к религии и не собирался менять свои взгляды.
- Когда она смылась? - спросил Томми.
- Кто?
- Твоя девушка. Та, что повесила шторы и поставила все эти цветы и безделушки. Это ведь не ты сделал, не так ли?
- Она выехала весной, - ответил Хенрик.
Против воли перед его мысленным взором возникла картина: Камилла лежит с книгой на диване, где сейчас сидят братья Серелиус. Хенрик отметил, что Томми был немного умнее, чем можно было судить по его внешнему виду: он был внимателен к деталям.
- Как ее звали?
- Камилла.
- Ты по ней скучаешь?
- Как по собачьему дерьму, - отрезал он. - Но вы не можете здесь остаться…
- Не парься. Мы живем в Кальмаре, но работать думаем здесь, так что нам нужна твоя помощь.
- Какая помощь?
- Могге рассказал нам, чем вы вдвоем занимались каждую зиму… Взламывали дачи.
- Вот как…
- Он сказал, что ты не прочь начать снова.
Спасибо тебе, Морган, вот удружил, про себя проговорил Хенрик. Они много ссорились из-за дележа до того, как Морган уехал. Видимо, так он решил ему отомстить, наслав на него братьев Серелиус.
- Это было давно, - сказал он. - Четыре года прошло. И мы занимались этим только две зимы.
- И как? Могге сказал, это хороший бизнес.
- Неплохой, - согласился Хенрик.
Все шло гладко, соседи только пару раз их обнаружили, и им пришлось убегать через забор, как яблочным ворам. Но они всегда заранее прорабатывали пути отхода: один пеший и один с помощью автомобиля.
Он продолжил:
- Иногда там вообще нет ничего ценного, но однажды нам попался старый шкаф шестнадцатого века, за который мы выручили тридцать пять тысяч в Кальмаре.
У него был талант бесшумно взламывать двери на веранду и окна, не разбив ни одного стекла. Его дедушка был плотником в Марнэсе и передал внуку свой дар.