Современный критический анализ политического дискурса направлен на изучение способов воспроизводства социального, гендерного, расового или этнического неравенства. Примером такого исследования может служить публикация Э. Рефайе [Refaie 2001], посвященная изучению метафорического представления курдов-иммигрантов, ищущих убежища в Европе. Исследуя осмысление иммиграции в австрийских газетах 1998 г. (в этот период иммиграция значительно усилилась), Э. Рефайе выявляет, что доминантные метафоры изображают курдов как нахлынувшую водную стихию, как преступников, как армию вторжения. Регулярная апелляция к этим образам во всех исследованных газетах представляется показателем того, что "метафоры, которыми мы дискриминируем" [Refaie 2001: 352], стали восприниматься как естественный способ описания ситуации.
Схожие результаты получают исследователи из США, где традиционно остро стоит проблема иммиграции из Латинской Америки. Например, в монографии О. Санта Аны [Santa Ana 2002] рассматривается метафорическое представление иммиграции из Латинской Америки по материалам калифорнийской газеты The Los Angeles Times. Как показывает автор, все выявленные метафорические образы привносят в осмысление "чужаков" негативные смыслы: пожар, наводнение, военное вторжение, болезнь, животные и др. Подобное мировидение и связанные с ним оценочные инференции регулярно воспроизводятся не только в американских СМИ, но и в законодательных актах США, регулирующих образование на испанском и английском языках, трудоустройство и другие аспекты жизни латиноамериканских иммигрантов [Johnson 2005, Hardy 2003].
Помимо внутриполитических проблем (гендерное, этническое, социальное неравенство), объектом критического исследования становятся международные отношения. На фоне европейских интеграционных процессов современные лингвисты критического направления уделяют много внимания исследованию "неравенства между государствами", которые являются членами Евросоюза и других европейских организаций и декларативно обладают равными правами [Kelly-Holmes, O 'Regan 2004]. Комплексное сопоставительное исследование европейского политического дискурса на материале 15 консервативных и либеральных газет восьми европейских стран провели Р. Водак и ее коллеги. Исследователи анализировали представление Брюссельской межправительственной конференции 2003 г., которая была посвящена проекту европейской конституции. По общему мнению, конференция закончилась неудачно, но в каждой стране было свое видение того, какие политики и какие государства несут ответственность за эту неудачу [Oberhuber et al. 2005].
В отличие от критического дискурс-анализа при дескриптивном подходе превалирует стремление описать и объяснить феномены, избегая при этом собственной (особенно связанной с политическими убеждениями субъекта исследования) идеологической оценки, что, конечно, связано не с отсутствием гражданской позиции, а с представлениями о критериях научной объективности исследования.
В российской лингвистике доминирует дескриптивный подход к описанию политических метафор [Баранов, Караулов 1991, 1994; Каслова 2003; Керимов 2005; Ряпосова 2002; Санцевич 2004; Скребцова 2002; Стрельников 2005; Феденева 1998; Федосеев 2003; Шехтман 2006; Шибанова 1999; Шмелева 2001; Чудакова 2005; Чудинов 2001, 2003; и др.], хотя подобный подход представлен и во множестве зарубежных публикаций [Anderson 2002a, 2002b; Bachem, Battke 1991; Benoit 2001; Bergen 2004; Carpenter 1990; Cienki 2001; Drulak 2004; Frankowska 1994; Heintze 2001; Miller 2003; Musolff 2000, 2004; Muller 2005; Ryazanova-Clarke 2004; Zinken 2002; и др.].
Вместе с тем для некоторых современных российских исследований характерно стремление автора дать оценку выявленным метафорам с точки зрения их соответствия нормам русского языка и традициям отечественной политической коммуникации. Так, в монографии А.Д. Васильева "Слово в российском телеэфире: Очерки новейшего словоупотребления" [2003] приводится множество примеров метафор, свидетельствующих, по мнению автора, о дурном вкусе коммуникантов и чрезмерном влиянии английского языка на современную русскую речь. Подобный материал широко представлен и в книге В.Н. Шапошникова "Русская речь 1990-х. Современная Россия в языковом отображении" [1998]. Следует согласиться с тем, что многие метафорические образы, используемые в современной политической коммуникации, не соответствуют стилистическим и иным нормам русской речи, традициям отечественной политической коммуникации, элементарным правилам приличия и даже существующему законодательству, которое охраняет честь и достоинство граждан.
В отдельных публикациях поднимается вопрос и об эффективности использования метафор в политической коммуникации. Так, в диссертации А.М. Стрельникова [2006] представлена попытка выяснить, в какой мере удачное или неудачное использование метафор может сказаться на итогах голосования на выборах президента в США и России. Следует, однако, отметить, что до настоящего времени не существует сколько-нибудь надежной методики определения эффективности использования политических метафор.
3. Методы отбора материала для исследования. На этом уровне разграничиваются квалитативный и квантитативный анализы. В первом случае исследователь выявляет общие закономерности использования метафор без их точного количественного описания. Квантитативный анализ характеризуется большим объемом выборки и интерпретацией статистических закономерностей.
Классическим исследованием, выполненным в рамках контент-анализа, стала работа Х. де Ландтсхеер [1992], в которой на примере анализа голландского политического дискурса было доказано, что в периоды политических и экономических кризисов значительно возрастает количество политических метафор. К заметным исследованиям последних лет, выполненным в рамках контент-анализа, относится публикация О. Байшы и К. Халлахана [Baysha, Hallahan 2004]. Исследователи рассмотрели корпус, состоящий из 829 текстов, посвященных украинским политическим событиям 2000–2001 гг. Указывая на значительные идеологические разногласия в украинских СМИ, авторы выделяют два общих способа воздействия на массовое сознание: открытая пропаганда и скрытая манипуляция. Доминирующее место в реализации обоих способов в политическом дискурсе отводится метафоре.
В диссертации Д. Софера [Sofer 2003] рассмотрен объемный корпус писем колумбийских граждан своим президентам за15 лет. Исследователь выяснил, что авторы писем для обозначения президента и политических лидеров Колумбии особенно активно использовали метафоры со сферами-источниками "родство", "война", "религия", "криминальный мир".
Наиболее полные и точные данные о соотношении разных видов политических метафор получаются при использовании корпусной методики. В данном случае корпус метафор понимается как определенным образом отобранная группа метафор, извлеченная по определенным правилам из разнообразных источников и сведенная воедино для того, чтобы лингвисты могли их изучать, выявляя объективно существующие закономерности (в том числе количественные). В современной лингвистике предназначенный для исследования корпус, как правило, готовится и анализируется с использованием информационных технологий [Баранов 2003; Национальный корпус русского языка 2005]. Как отмечает В.А. Плунгян, "в своей исследовательской работе лингвисты зависят прежде всего от количества и качества собранного материала. У многих еще свежи в памяти те времена, когда примеры выписывались из текста и заносились на карточки. Сейчас карточки ушли в прошлое" [Плунгян 2005: 7]. Справедливости ради надо отметить, что времена, "когда примеры выписывались на карточки", не просто все еще "свежи в памяти", но даже не до конца, и уж во всяком случае, не у всех "ушли в прошлое". Ведущим признаком корпусного подхода считается не сам по себе факт использования компьютерной техники, а изучение относительно объемного корпуса метафор на основе сплошной (без каких-либо пропусков) выборки из текстов. Такая выборка дает основания для точной статистики.
Статистически точные результаты дает и использование методики контент-анализа, при которой также обязательно наличие достаточно объемной базы метафор, но может использоваться целенаправленная выборка, при которой не обязательно учитываются все использованные в соответствующих текстах метафоры. При контент-анализе, как и при корпусном анализе, принято точно указывать количество исследуемых метафор, источники, из которых они отобраны, и методику отбора (сплошная или целенаправленная выборка). Например, в авторефератах диссертаций российских лингвистов приведены данные о количестве проанализированных страниц (32 579 в диссертации М.Р. Желтухиной), текстов (Т.С. Вершинина – 348, А.А. Каслова – 950, Р.Д. Керимов – 800, Н.А. Красильникова, 200, А.Б. Ряпосова 1000, Т.Б.Соколовская – 141, О.А. Солопова – 847, А.М. Стрельников – 827, Н.М. Чудакова – 1000, О.А. Шаова -1743, Н.Г. Шехтман 820) или метафор (Будаев – 5600, Ерилова – 3110, Каслова – 4120, Колотнина – более 2000, Красильникова – 1500, Никонова – 5000, Стрельников – 3042, Чудакова – 2300). Объем материала может быть обозначен также количеством рассмотренных слов (например, в исследовании Д. Берхо [Berho 2000] проанализирован материал объемом 98 995 слов).
Еще одна методика указаний на характер использованного материала может быть названа источниковой. В этом случае не сообщаются точные количественные данные, но дается характеристика использованных источников. Это могут быть названия газет или телепередач (иногда с указанием времени их выхода), сообщение о том, что материалом исследования послужили публикации в Интернете (иногда с отсылками к определенным порталам или сайтам). Вместе с тем во многих публикациях (особенно относящихся к малым "жанрам") вообще нет никаких сведений об источниках рассматриваемых метафор.
Целесообразность использования корпусного метода, контент-анализа или иных способов отбора и исследования материала в значительной степени определяется задачами и жанром исследования. При некорпусном подходе на первый план выходит изучение общих закономерностей того или иного явления или даже сам факт обнаружения данного явления (например, метафор с определенной сферой-источником или прагматическим потенциалом). Ярким примером некорпусного подхода в метафорологии является знаменитая монография Дж. Лакоффа и М. Джонсона "Метафоры, которыми мы живем", авторы которой прямо заявляют об отсутствии строго определенной выборки и даже о том, что многие примеры были заимствованы ими у других специалистов [2004, с. 24]. Главным для авторов данного исследования является не фиксация той или иной фразы в определенных документированных источниках, а только сам факт возможности существования этой фразы, ее соответствие общим законам английского языка. В еще меньшей степени Дж. Лакофф и М. Джонсон обращают внимание на частотность и другие количественные показатели рассматриваемых ими метафорических моделей. На первых этапах развития едва ли не любой лингвистической теории намечаются лишь перспективы исследования, выявляются только самые общие закономерности, а подобные исследования едва ли могут быть корпусными.
При корпусном подходе или контент-анализе читатель должен иметь отчетливое представление о качественных и количественных характеристиках рассматриваемого корпуса и методике его создания.
Такой подход особенно важен на этапе углубления и детализации той или иной теории, поскольку после выявления наиболее общих закономерностей и перспектив исследования актуальным становится скрупулезное описание конкретных метафорических моделей с точным определением их количественных параметров.
В последние годы специалисты все больше осознают, что важен не столько максимально объемный состав корпуса метафор, сколько точные критерии выделения данного корпуса на основе правильно выбранного источника. Вместе с тем по-прежнему актуальным остается и вопрос о том, какое именно количество метафор должно быть в корпусе, на основе которого можно достаточно точно судить о специфике использования метафор в том или ином дискурсе. Предъявление корпуса (особенно достаточно объемного) – это важный показатель достоверности проведенного исследования. Сам объем корпуса позволяет избежать скоропалительных суждений, основанных на преувеличении роли явлений, мало характерных для политической коммуникации. Положения и выводы, основанные на изучении большого фактического материала, воспринимаются как вполне объективные.
Вместе с тем следует специально подчеркнуть, что авторы публикаций по политической метафорологии ставят перед собой различные задачи, а поэтому представленные в настоящем обзоре данные сами по себе ни в коей мере не могут служить основанием для положительной или отрицательной оценки достоверности соответствующего исследования.
4. Методы смежных наук и направлений, используемые при изучении политической метафоры параллельно с базисными методами. Во многих современных исследованиях когнитивный или риторический анализ политической метафоры дополняется на основе использования методов, характерных для культурологии (лингвокультурологии), психологии (психолингвистики), социологии (социолингвистики), теории дискурса, сопоставительной и типологической лингвистики.
Особенно характерно для современной политической метафорологии использование дискурсивного анализа, в рамках которого выделяется несколько направлений. Так, Р.Д. Андерсон совмещает анализ политической метафорики с дискурсивной теорией демократизации, суть которой состоит в том, что истоки демократических преобразований в обществе следует искать в дискурсивных инновациях, а не в изменении социальных или экономических условий.
Так, П. Друлак [Drulak 2004] предпринял попытку синтезировать эвристики концептуального исследования с методами дискурсивного анализа социальных структур по А. Вендту. Базовая идея подхода состоит в том, что дискурсивные структуры (в том числе и метафорические) являются отражением структур социальных.
Во многих публикациях методика концептуального анализа метафор в политическом нарративе дополняется методами критического дискурс-анализа и сочетается с гуманистическим осмыслением анализируемых событий [Chilton 1996; Refaie 2001; Kelly-Holmes, O 'Regan 2004; Oberhuber et al. 2005; Santa Ana 1999; Straehle et al. 1999 и др.].
Важное место в политической лингвистике занимает комбинаторная теория кризисной коммуникации (CCC-theory) К. де Ландтсхеер и ее единомышленников. В русле этой теории исследователи указывают на возможность и необходимость объединения субституционального, интеракционистского и синтаксического подходов к анализу политической метафоры, которые не исключают друг друга, а только отражают различные перспективы рассмотрения одного феномена и имеют свои сильные и слабые стороны [Beer, Landtsheer 2004]. Некогда К. де Ландтсхеер доказала на примере анализа голландского политического дискурса, что существует зависимость между частотностью метафор и общественными кризисами [Landtsheer 1992]. В очередном исследовании К. де Ландтсхеер и Д. Фертессен [Vertessen, Landtsheer 2005], сопоставив метафорику бельгийского предвыборного дискурса с метафорикой дискурса в периоды между выборами, обнаружили, что показатель метафорического индекса увеличивается в предвыборный период. Подобные факты, по мысли авторов, еще раз подтверждают тезис о важной роли метафоры как средства воздействия на процесс принятия решений и инструмента преодоления проблемных ситуаций в политическом дискурсе.
Теория дискурсивного понимания метафоры (the discursive notion of metaphor) разрабатывается рядом немецких лингвистов (J. Helmig, R. Hulsse, J. Walter). По мнению исследователей, метафора не столько когнитивный, сколько социальный феномен. В первую очередь метафора рассматривается не как средство аргументации, а как отражение общих для определенной группы людей имплицитных категоризационных структур, оказывающих значительное влияние на "конструирование социальной реальности" [Hulsse 2003]. Согласно названной теории сам дискурс порождает метафоры, а метафоры рассматриваются как "агенты дискурса" (другими словами, индивидуально-когнитивным особенностям участников политической коммуникации отводится малозначительная роль) [Walter, Helmig 2005].
Еще одно направление представлено исследованиями в русле постмодернистской теории дискурса Э. Лаклау. Теория постулирует всеобщую метафоричность всякой сигнификации, а анализ политического дискурса считается наиболее подходящим способом выявления этой онтологической метафоричности. Все "пустые означающие" (empty signifiers) политического дискурса конститутивно метафоричны, причем метафоричность проявляется в различной степени [Laclau 1996]. При таком подходе стирается граница между метафоричностью и "буквальностью" (метафорическим может считаться, например, лозунг "We can do it ourselves" – "Мы можем сами собой управлять"), а при анализе дискурса можно говорить только о степени метафоричности "пустых означающих" [Hansen 2005]. При более широком рассмотрении этот подход включается в направление постмарксистской теории дискурса [Howarth 2005].
По мнению В. Моттьер, адекватный анализ проблемы взаимодействия метафоры и властных отношений необходимо основывать на синтезе герменевтического подхода с эвристиками дискурсивного анализа М. Фуко, что позволит преодолеть крайности слишком широкого деконструктивизма и слишком узкого когнитивизма [Mottier 2005].
Характерная черта современных российских исследований – теоретическая и практическая разработка когнитивно-дискурсивного подхода к анализу метафоры, объединяющего описание роли метафоры в категоризации и концептуализации политического мира с рассмотрением особенностей ее функционирования в реальной коммуникации (А.Н. Баранов, Т.С. Вершинина, Ю.Н. Караулов, А.А. Каслова, Р.Д. Керимов, Е.В. Колотнина, Н.А. Красильникова, А.Б. Ряпосова, Н.А. Санцевич, Т.Г. Скребцова, А.М. Стрельников, Ю.Б. Феденева, Н.М. Чудакова, А.П. Чудинов, О.А. Шаова и др.). В основе этого подхода лежит тезис о невозможности четкого разграничения когнитивного и дискурсивного измерения метафоры. При когнитивно-дискурсивном подходе "усилия исследователя направляются прежде всего на то, чтобы выяснить, как и каким образом может удовлетворять изучаемое языковое явление и когнитивным, и дискурсивным требованиям" [Кубрякова 2004б: 520]. Метафора одновременно описывается и как ментальный, и как лингвосоциальный феномен, соответственно, только когнитивная или только дискурсивная трактовка метафоры препятствует ее адекватному описанию.
Таким образом, указание на социально-политические и историко-культурологические факторы действительности не исчерпывает потенциального многообразия экстралингвистической каузации порождения и функционирования метафоры в политическом дискурсе. Как отмечает А.П. Чудинов, при исследовании концептуальной метафоры в политическом дискурсе необходимо учитывать "все присутствующие в сознании говорящего и слушающего (пишущего и читающего) компоненты, способные влиять на порождение и восприятие речи" [Чудинов 2003б: 18].