Мы знаем, что творческое состояние актера возможно только в том случае, если все, что окружает его на сцене, и все, что происходит по ходу действия, является для него сценически оправданным. Если что-либо осталось для артиста неоправданным, он творить не сможет. Отсутствие оправдания для малейшего обстоятельства, для ничтожнейшего факта, с которым сталкивается актер в качестве образа, может послужить препятствием для творческого акта. Иногда достаточно указать актеру на необходимость оправдания какого-нибудь ничтожного пустяка, который по недосмотру остался неоправданным, чтобы освободить его от творческого зажима.
4. Отсутствие творческой пищи также может оказаться причиной творческого зажима.
Это бывает в тех случаях, когда накопленный багаж наблюдений, знаний и сценических оправданий оказался использованным в предшествующей репетиционной работе. Этот багаж в течение определенного времени оплодотворял собой репетиционную работу. Но работа не закончилась, а питательный материал уже иссяк. Повторение того, что говорилось на первых беседах, не помогает. Слова и мысли, однажды высказанные и давшие в свое время творческий результат, больше не звучат: они утратили свежесть, они не возбуждают фантазии и не волнуют чувство. Актер начинает скучать. В результате наступает творческий зажим. Репетиции не продвигают дело вперед. А известно, что если актер не движется вперед, он непременно идет назад, он начинает терять то, что уже нашел.
Что в этом случае должен делать режиссер? Лучше всего, если он остановит бесполезную репетицию и займется обогащением актеров новой творческой пищей. Для этого он снова должен погрузить актеров в изучение жизни. Жизнь многообразна и богата, в ней человек всегда может найти нечто такое, чего он раньше не замечал. Потом режиссер снова вместе с актерами займется фантазированием о той жизни, которую предстоит создать на сцене. В результате появятся новые, свежие, увлекательные мысли и слова. Эти мысли и слова оплодотворят дальнейшую работу.
5. Стремление актера сыграть чувство. Существенным препятствием для творчества актера может оказаться его стремление во что бы то ни стало сыграть какое-нибудь чувство, которое он сам себе "заказал". Заметив у артиста такое стремление, надо предостеречь его от этого всеми способами. Лучше всего, если режиссер в этом случае подскажет актеру необходимую действенную задачу.
6. Допущенная неправда.
Нередко творческий зажим возникает у актера в результате допущенной во время репетиции и не замеченной режиссером фальши, неправды, иногда совершенно ничтожной и на первый взгляд несущественной. Эта неправда проявится в каком-нибудь пустяке, например, в том, как актер выполнит физическую задачу: стряхнет снег с пальто, потрет озябшие на морозе руки, выпьет стакан горячего чаю. Если какое-нибудь из этих простых физических действий будет выполнено фальшиво, это повлечет за собой целый ряд печальных последствий. Одна неправда неизбежно вызовет и другую.
Наличие хотя бы маленькой неправды свидетельствует о том, что чувство правды у актера не мобилизовано. А в этом случае творить он не может.
Снисходительное отношение режиссера к качеству выполнения элементарных задач крайне вредно. Актер сфальшивил при выполнении маленькой физической задачи. Режиссер думает: "Ничего, это пустяки, я потом ему об этом скажу, - он исправит". И не останавливает актера: жаль расходовать время на мелочи. Режиссер знает, что сейчас артисту предстоит ответственная сцена, над которой стоит поработать, и бережет драгоценное время для этой сцены.
Правильно поступает режиссер? Нет, неправильно! Художественная правда, которой он пренебрег в незначительной сцене, сейчас же за себя отомстит: она упорно не будет даваться в руки, когда дело дойдет до ответственной сцены. Для того чтобы эта ответственная сцена наконец пошла, необходимо, оказывается, вернуться назад и исправить сделанную ошибку, убрать допущенную фальшь.
Отсюда вытекает весьма существенное правило для режиссера: никогда не следует идти дальше, не добившись безупречного с точки зрения художественной правды исполнения предыдущего места. И пусть не смущает режиссера то обстоятельство, что ему придется на пустяк, на какую-нибудь злосчастную фразу потратить одну, а то и две репетиции. Эта потеря времени окупится с избытком. Истратив две репетиции на одну фразу, режиссер потом в одну репетицию легко сделает сразу несколько сцен: актеры, однажды направленные на путь художественной правды, легко воспримут очередное задание и выполнят его правдиво и органично.
Следует всячески протестовать против такого метода работы, когда режиссер сначала проходит всю пьесу "как-нибудь", допуская в целом ряде моментов фальшь, а потом начинает "отделывать" в надежде, что при повторном прохождении пьесы он устранит допущенные недостатки. Жесточайшее заблуждение! Фальшь обладает способностью затвердевать, заштамповываться. Она может так заштамповаться, что ее потом ничем не вытравишь. Особенно вредно по нескольку раз повторять сцену ("прогонять", как говорят в театре), если эта сцена не выверена с точки зрения художественной правды актерского исполнения. Повторять можно только то, что идет верно. Пусть еще недостаточно выразительно, недостаточно четко и ярко, - это не беда. Выразительности, четкости и яркости можно добиться в процессе отделки. Лишь бы было верно!
Мы рассмотрели важнейшие условия творческого состояния актера, отсутствие которых является непреодолимым препятствием. Сосредоточенное внимание, мускульная свобода, сценическое оправдание, знание жизни и деятельность фантазии, выполнение действенной задачи и вытекающие отсюда взаимодействие (сценическое обобщение) между партнерами, чувство художественной правды - все это необходимые условия творческого состояния актера. Отсутствие хотя бы одного из них неизбежно влечет за собой исчезновение других. Все эти элементы теснейшим образом связаны друг с другом.
В самом деле, без сосредоточенного внимания нет мускульной свободы, нет сценической задачи, нет чувства правды; допущенная хотя бы в одном месте неправда разрушает внимание и органическое выполнение сценической задачи в последующих сценах и т. д. Стоит погрешить против одного какого-нибудь закона внутренней техники, как тотчас же актер "выпадает" из необходимого подчинения всем остальным.
Восстанавливать нужно в первую очередь именно то условие, утрата которого повлекла за собой разрушение всех остальных. Иногда нужно напомнить актеру об объекте внимания, иногда - указать на возникшее мускульное напряжение, в другом случае - подсказать необходимое сценическое оправдание, заняться обогащением актера новой творческой пищей. Порой следует предостеречь актера от стремления "сыграть чувство" и вместо этого подсказать ему необходимое действие, иногда следует заняться уничтожением случайно возникшей неправды.
Режиссер старается в каждом отдельном случае поставить верный диагноз, найти главную причину творческого зажима, чтобы ее устранить.
Ясно, каким знанием актерского материала, каким острым глазом, какой чуткостью и проницательностью должен обладать режиссер.
Однако все эти качества легко развиваются, если режиссер ценит и любит актера, если он не терпит на сцене ничего механического, если он не удовлетворяется до тех пор, пока актерское исполнение не станет органичным, внутренне наполненным и художественно правдивым.
1 Многочисленные примеры того, как при помощи простейших действий актер может вызвать в себе различные чувства, читатель найдет в книге К. С. Станиславского "Режиссерский план "Отелло"" (М., 1945).
2См.: "Чайка" в постановке Московского Художественного театра: Режиссерская партитура К. С. Станиславского. М., 1938; Станиславский К. С. Режиссерский план "Отелло". М., 1945; Немирович-Данченко Вл. И. "Юлий Цезарь": Режиссерская партитура первого акта // Ежегодник МХТ за 1944 г. М., 1946.
Глава пятая. ВОСПИТАНИЕ РЕЖИССЕРСКИХ СПОСОБНОСТЕЙ
Общие условия художественного творчества
Многообразию творческих функций режиссера должно соответствовать такое же богатство творческих способностей. Вряд ли можно назвать профессию, которая нуждалась бы в еще большей разносторонности дарования, чем профессия режиссера. Чтобы посвятить себя этому сложному делу, человек должен уже от природы обладать, хотя бы в самой зачаточной форме, соответствующими данными. Школа может при помощи специальных упражнений развить природное дарование до степени, необходимой для полноценного творчества. Но обеспечить зарождение хотя бы одной из режиссерских способностей у того, кто совсем не имеет к этому природного предрасположения, никакая школа не в состоянии.
О каких же способностях идет речь? Эти способности можно условно разделить на три группы.
В первую группу мы включим такие, которые являются общими для любого искусства. Они существенно не изменяются от того, на какой именно вид искусства направлены: на литературу, живопись, театр и т. д.
Есть и такие способности, которые, являясь общими для всех видов искусства, по характеру их использования в значительной степени изменяются в зависимости от специфики данного вида искусства. Такие способности мы отнесем ко второй группе.
Третью группу составляют способности, связанные с необходимостью для режиссера хотя бы потенциально быть также и актером, т. е. обладать известным минимумом актерских качеств.
Рассмотрим сначала условия для продуктивного творчества, которые мы отнесли к первой группе.
Одним из таких условий является непреодолимая потребность художника высказаться. С этой потребностью тесно связана его способность непрерывно обогащать свое сознание новыми мыслями, чувствами, жизненными наблюдениями. Если у него нет рвущихся из глубины души чувств и мыслей, то каким бы природным предрасположением к данному виду искусства он ни обладал, все равно ничего ценного в этой области он создать не сможет. Перефразируя известный афоризм Льва Толстого, обращенный к писателям, можно сказать режиссеру: "Если можешь не ставить, то лучше и не ставь!"
Режиссер имеет право начать работу над пьесой только в том случае, если он чувствует неодолимую потребность сказать нечто свое по поводу той действительности, которая в этой пьесе отразилась. Искренность, глубина и содержательность этого высказывания в сочетании с дарованием и мастерством могут обеспечить создание полноценного спектакля.
А это условие в свою очередь требует соблюдения целого ряда других. Оно неосуществимо без наличия у режиссера, как и у всякого художника, широкого философского, идейно-политического и культурного кругозора, глубокого и всестороннего знания жизни.
Существенное место в научном образовании режиссера занимают искусствоведческие науки. Без широкого искусствоведческого образования современный режиссер немыслим.
Главным признаком художественного вкуса режиссера является любовь к правде искусства, художественно отражающей правду жизни. И соответственно этому активное неприятие всех форм и видов лжи, фальши. Отражение жизни в художественном произведении должно прежде всего быть безукоризненно правдивым.
Мы имеем в виду при этом, разумеется, не внешнее, фотографическое сходство предмета с его изображением, не элементарное натуралистическое правдоподобие, а правдивое раскрытие сущности изображаемых явлений, основанное на постижении их объективных внутренних закономерностей.
Для художника, эстетический вкус которого определяется этими признаками, высший балл художественной оценки заключается в слове "верно". Показать жизнь в соответствии с объективной истиной - первая и высшая обязанность художника-реалиста. Нет надобности рассматривать формально-технические достоинства произведения, в котором не соблюден этот высший закон реализма. И уж тем более нет оснований восхищаться "новаторскими" открытиями в такого рода произведениях, ибо без соблюдения этого закона никакое новаторство не может быть подлинным.
Высокий художественный вкус отвергает искусство, достоинства которого исчерпываются одним только внешним правдоподобием. Но высокий художественный вкус не мирится и с проявлениями формализма, которые столь характерны для современного модернистского искусства.
Вкус художника, чье сознание глубоко впитало в себя такой принцип искусства, как органически присущая ему народность, заставляет его выше всего ценить произведения, которые выражают настроения народа - его мечты, радости и печали, заботы и надежды. Такие произведения вдохновляют людей на борьбу за практическое осуществление надежд и устремлений народа, они содействуют преобразованию жизни на началах правды, добра и справедливости.
Как и всякий художник, режиссер должен обладать острым чувством современности, понимать, чувствовать духовные потребности людей своего времени. Е. Б. Вахтангов призывал деятелей искусства творить "вместе с народом, творящим революцию". Он подчеркивал при этом: "...ни для него, ни ради него, ни вне его, а - вместе с ним".
Почему же "ни для него" и "ни ради него"? Во-первых, потому, что позиция "для народа" или "ради народа" нередко бывает связана с высокомерным отношением к народу. Художник как будто с высоты своего жреческого величия великодушно одаривает народ плодами своего творчества. Иногда же эта позиция выражается, наоборот, в подхалимском отношении к народу, мелком стремлении угодить ему, подладиться под невзыскательные вкусы отсталой его части. И то, и другое одинаково плохо. Когда художник творит вместе с народом, он тем самым творит и для него, и ради него, но уже без высокомерия или подхалимства.
Основным предметом искусства, его смыслом и назначением в конечном счете является человек. Поэтому любой художник - а режиссер, может быть, даже в особенности - должен обладать способностью тонкого понимания человеческой психики, глубочайшего проникновения в самые сокровенные тайники человеческой души.
Известно, что главным материалом режиссерского творчества является актер - живой человек. А цель актерского творчества - создание на сцене, по выражению Станиславского, "жизни человеческого духа роли", т. е. глубокое и всестороннее раскрытие психологии героя, его внутренней сущности. Направлять актера на верный путь в этом отношении, непрерывно развивать в нем творческий процесс, чтобы шаг за шагом привести его к конечной цели этого процесса - к органическому перевоплощению в задуманный образ, - основная обязанность режиссера.
Таким образом, глубокое понимание человеческой психологии имеет для режиссера двойное основание: он должен понимать, во-первых, психологию актера как человека и как художника, а во-вторых, психологию создаваемого актером образа. Вот почему без способности глубоко проникать в человеческую душу деятельность режиссера не может быть плодотворной.
Итак, мы рассмотрели творческие способности первой группы. В совокупности своей они призваны создавать нужные условия для творчества в области всех видов искусства, в том числе и в области режиссуры.
В самом деле, какой бы вид творчества мы ни имели в виду, художнику в равной степени необходим и высокий уровень идейного развития, и широта общей культуры, и разностороннее знание жизни, и способность глубоко воспринимать произведения всех видов искусства, и тонкий художественный вкус, и острое чувство современности, и глубокое понимание человеческой души. Ни одна из этих способностей не содержит в себе ничего, что было бы специфической принадлежностью только режиссерского искусства.
Режиссерские профессиональные способности
Как уже говорилось, есть и такие способности, которые, будучи необходимым условием всякого художественного творчества, обладают в то же время некоторыми сторонами или гранями, характерными только для одного вида искусства. Если человек обладает творческими способностями именно в том их особом качестве, которого требует специфика определенного вида искусства, мы говорим о наличии у него природного дарования именно в данной области. Теперь мы и перейдем к подробному рассмотрению творческих способностей, связанных со спецификой режиссерского искусства (их мы отнесли ко второй группе способностей).
В области любого искусства огромную роль играет творческая наблюдательность художника. Без наблюдательности нет знания жизни, а без знания жизни нет художественного творчества, нет искусства. "Есть люди, которые от природы обладают наблюдательностью, - писал К. С. Станиславский. - Они, помимо воли, подмечают и крепко запечатлевают в памяти все, что происходит вокруг. При этом они умеют выбирать из наблюдаемого наиболее важное, интересное, типичное и красочное. Слушая таких людей, видишь и понимаешь то, что ускользает от внимания людей малонаблюдательных, которые не умеют в жизни смотреть, видеть и образно говорить о восприятии"1.
Однако наблюдательность имеет не одну, а несколько граней. И чтобы продуктивно обслужить тот или иной вид искусства, она поворачивается какой-нибудь одной своей стороной. Только некоторые искусства требуют участия всех ее сторон. Но даже в этих случаях какая-нибудь одна из сторон является все же преобладающей.
Так, наблюдательность в искусстве живописи основана на способности художника воспринимать жизнь в различных сочетаниях красок, линий, света, тени и т. п. и характеризуется преобладанием зрительных впечатлений. Для скульптора, отражающего жизнь в пластических формах, не меньшее, а может быть, и еще большее значение имеет осязание, чувство объема, ощущение трехмерного предмета: скульптор как бы ощупывает мысленно каждый предмет и таким образом изучает его пластическую природу. Музыкант, наблюдая жизнь, мобилизует главным образом слух: он не столько видит и осязает окружающий его мир, сколько слушает его звуки, ритмы, мелодии.
Необычайно многогранной наблюдательностью должен обладать писатель. Художественные образы, создаваемые при помощи слов, способны вызвать в воображении читателя (как и самого автора) представления самые разнообразные: и зрительные, и слуховые, и осязательные, а иногда даже вкусовые и обонятельные. Соответственно этому и наблюдательность писателя требует мобилизации одновременно по крайней мере нескольких органов чувств.
Особый вид наблюдательности является и принадлежностью актерского искусства.
Поскольку искусство актера состоит в воспроизведении на сцене человеческого поведения, объектом его наблюдательности является главным образом человек - во всех его проявлениях. Наблюдая человеческое поведение, актер мобилизует все пять органов чувств, отдавая особое предпочтение зрению и слуху. Это, как видим, особенно не выделяет его из художников других видов искусства. Но артист должен владеть и еще одним способом восприятия. Этот способ определяет собой специфику именно актерской наблюдательности и поэтому в актерской профессии имеет важнейшее значение. Этот способ восприятия может быть назван мышечным или моторным.