Там Анжель поджидал его с несколькими своими головорезами. О чем шел короткий разговор в пустынном парке - даже всеведущие жулики с Пенсильванского вокзала не смогли прознать.
В утренней тишине прозвучало с десяток выстрелов из разных стволов. Серега успел лишь выхватить финку и полоснуть по шее одному из противников.
Так и остались лежать на тропинке Центрального парка: вор из далекой Одессы и бандит из Южной Америки.
"Серебряный мальчик" не пожелал или не успел увезти своего убитого подручного.
Месть одесситов
От Ворона приятели слышали, что Анжель со своими "быками" остановился в Вашингтон-сквер отеле.
- Эта падла не должна ходить по земле, - сказал Бристоль.
- Не должна, - кивнул Чумелый. - Одесса-мама не поймет нас, если не сыграем хану "серебряному мальчику".
Они добрались до Вашингтон-сквер отеля вовремя. У входа стояли два новеньких форда. Люди поспешно загружали в них чемоданы.
Бристоль и Чумелый даже издалека узнали среди суетившихся возле автомобилей тех, кто приезжал вчера на рассвете за Вороном.
Приятели переглянулись и спрятались за стволами деревьев. Выжидали молча. Обменивались только взглядами и жестами.
Наконец появился Анжель. Бристоль и Чумелый не видели его ни разу, но мгновенно сообразили, что это именно он. Все так же молча они кивнули друг другу и выхватили пистолеты.
Атака была столь стремительной, что в ответ не последовало ни одного выстрела. Двое головорезов "серебряного мальчика" замертво рухнули на мостовую. Шофер второго автомобиля ткнулся окровавленной головой в руль и затих. Сам Анжель, с простреленной грудью, все же успел прыгнуть в первый форд.
Машина мгновенно рванула с места.
Достали ли выстрелы вдогонку "серебряного мальчика" - Бристоль и Чумелый так и не поняли.
В свой отель они уже не вернулись. Решили не рисковать. Сразу отправились на квартиру к земляку в Южный Бронкс. Там и договорились несколько дней переждать и подумать, чем заняться дальше.
Поворот судьбы
А утром к ним заявился нежданный гость издалека.
- Ай, здравствуйте! Не надо лишних слов. Я знаю, какое горе постигло вас. Поверьте: это и мое горе…
Глаза Монечки, и без того всегда красные и слезливые, стали еще красней и печальней.
- Ворон был славным юношей и умел толково "лепить панамы" и чисто лопошить фреев. Он никогда не был фуф- лыжником. Потому берусь похоронить его как человека.
Старик неожиданно усмехнулся:
- Правда, Ворон думал: добряк Монечка настолько сделался дряхлым, что забыл, заключая пари, упомянуть минимальную сумму, за которую надо продать статую Свободы. Предъяви он контракт хоть на один доллар, я бы все равно считался проигравшим…
Монечка хитро взглянул на приятелей.
- Но я ничего не забываю… - Он сделал многозначительную паузу и заговорил о другом. - Ну, а вы что собираетесь делать?..
- Если Анжель не сковырнулся, доведем его до гроба, по-скорому срубим в Нью-Йорке деньжат и - айда на Одессу, - ответил Бристоль.
Старый шнеерзон покачал головой:
- "Серебряный мальчик" остался живым, но теперь скрывается, и явно не в Нью-Йорке. Так что он пока не доступен. А насчет Одессы - забудьте. Нетуже больше старой доброй "мамы". Война шумит в Европе. Грядут большие перемены…
- А чё нам в этом Нью-Йорке без Ворона делать? - обреченно махнул рукой Чумелый.
Монечка вздохнул.
- По правде говоря, я ввязался в дурацкое пари с Вороном лишь потому, что собрался переезжать в Нью- Йорк. - Старик сделал многозначительную паузу и продолжил. - Я знал: здесь мне понадобятся расторопные и умненькие юноши…
Бристоль и Чумелый выжидающе и с удивлением уставились на Монечку.
- Ша! - резко взмахнул рукой старик. - Не говорите только, что из-за бестолкового спора на мне есть хоть одна капля крови Ворона!
Бристоль затряс головой:
- Нет-нет, Монечка, ты чист. Серега сам "лепил панаму" "серебряному мальчику" и другим, и мы помогали ему. Нет на тебе его крови. Любое толковище подтвердит: ты чист…
Торговец фальшивыми драгоценностями остался удовлетворен словами Бристоля.
- Так вот, здесь, в Нью-Йорке, у меня начинается новая жизнь. Открываю свое ювелирное дело, и больше - никакого блатняка, - старик пристально посмотрел в глаза приятелям. - Согласны работать на меня? Это может быть для вас весьма счастливый поворот судьбы…
- А чё ж делать, если в кармане пусто, а Одесса не ждет тебя? - вздохнул Чумелый.
- Согласен! - после секундного колебания ответил Бристоль…
"Больше никогда"
… - Это знаменитый магазин Хауста, - сказал Стив и кивнул на пятиэтажное здание на углу Бродвея и Брум-стрит. - Его построили еще в 1857 году. Здесь до Второй мировой войны располагалась ювелирная компания моего прадеда…
Стив резко повернулся ко мне:
- Но ты ведь не забудешь наш уговор, не так ли?
- Какой?
Стив сделал нарочито строгое лицо и поднял вверх указательный палец:
- Ни при каких обстоятельствах не называть фамилию моего прадеда. У нашей ювелирной компании хорошая репутация. Не стоит бросать на нее тень, даже столетней давности…
Я приложил руку к сердцу и заверил:
- Ни фамилии твоего предка, ни названия фирмы не разглашу!..
Стив улыбнулся и продолжил рассказ.
- Бристоль и Чумелый верно служили моему прадеду. При этом они все же сумели отомстить за Ворона. Точно не знаю, но каким-то образом, благодаря моему предку, приятели-одесситы сурово подставили "серебряного мальчика" с фальшивыми бриллиантами. Короче, из-за этого Анжеля убили его же близкие…
А Ворона, как и обещал мой прадед, похоронили достойно на каком-то нью-йоркском кладбище. Мне в детстве говорили, но я забыл, где точно. А вот старую фотографию его могильной плиты помню отлично. На ней - странная для Америки надпись, придуманная моим предком: "Здесь покоится тот самый Ворон. Рожденный в Одессе, погибший в Нью-Йорке".
А дальше были выбиты строки из столь любимого Вороном Эдгара По:
Наконец я птице кинул: "Раньше скрылись без следа
Все друзья; ты завтра сгинешь безнадежно!.."
Он тогда Каркнул: "Больше никогда!..
Где-то горит звезда
Бесконечна ночь утраты,
И темна стезя.
Умирающий уходит,
И вернуть нельзя.
Он все дальше от надежды
На пути своем.
Но несбыточней надежда
Умереть вдвоем.
И не легче пригвожденным
К одному кресту.
Все равно уходит каждый
На свою звезду…
Хуан Хименес
Негаснущая вспышка
…Доктор склоняется надо мной. В глазах усталость, тревога, беспокойство. Кажется или на самом деле он шепчет:
- Чернобыль бесследно не проходит… Не проходит… У доктора сдвинулась набок шапочка. И от этого в одно
мгновение он стал похож на веселого пирата из мультфильма.
- Пульс! Пульс!
Лицо доктора затягивается дымкой.
- Выживешь… Выживешь… - голос его становится глуше, как будто доносится из подземелья.
Но пока можно разобрать слова:
- Выживешь! И еще походишь по морям и по дальним странам… Только не сдавайся! Не сдавайся…
И наступила тишина.
Потом удар молнии. Она сверкнула не в небесах, а где-то в глубине моего сознания. Негаснущая вспышка… Грохот…
И доктор, и вся операционная, и я сам опрокидываемся в прошлое…
* * *
…По знакомым улицам лениво разлетается тополиный пух. Он медленно оседает на тротуарах и мостовых, цепляется за одежды прохожих…
Париж. Туман. Аэропорт Орли. Маленькая стюардесса плачет. У ее ног букет синих тюльпанов. Худенькие плечи вздрагивают, но никто не обращает на нее внимания.
- Что с вами? Вас кто-то обидел?
Рысь метнулась в таежную чащу, и долго-долго раскачивались, освобождаясь от снега, еловые ветви…
Старый рыбак поднял над шаландой парус, приложил ладонь ко лбу и что-то разглядывает на горизонте. А может, ждет попутного ветра…
Взрыв! Над атомной электростанцией зловещий дым. Дым разъедает глаза. Он безжалостен. Ему нет дела до страданий людей.
Тревога! Тревога! Тревога!
Зловещий дым все выше и выше…
Где это происходит? В Америке? В России?
Идут по улице Нью-Йорка, а может Вашингтона или Сан-Франциско, люди, так не похожие друг на друга, такие разные: усталые и бодрые, веселые и грустные, озабоченные и безмятежные, - и все-таки чем-то похожие на Джейн…
Моя неоткрытая, таинственная Америка
Мы вдруг поняли: не нужно больше слов. Они будут лишними, грубыми, чуждыми…
Они могли вспугнуть наше дыхание, взгляды, мысли, желания, сон реки, шуршание листьев, вздохи ветра, дрожащие огни на воде…
Щедрая ночь швырнула пригоршню звезд. Они влетели в открытое окно и застыли на груди и губах Джейн. И я целовал, целовал, целовал их…
Семизвездная Медведица оберегала нас и спокойствие ночи, украдкой следила за нами из-за ветвей могучего клена. Потом ей, наверное, надоели дела земные, и она скрылась за густой листвой…
Джейн прижала горячие ладони к моему лицу.
- Тебя арестуют в Москве?
- За что?
- За связь со мной… Я молча усмехнулся.
Она взглянула мне в глаза. Будто ворвалась в самую потаенную глубину сознания. Сказала буднично и ровно:
- Я люблю тебя…
- Таким тоном дикторы сообщают о погоде на другом континенте, в далеких-далеких землях…
Джейн не дала мне договорить: прикрыла своей ладонью мои губы. Внезапно в ее глазах отразились две звезды. Она зажмурилась и совсем другим тоном, почти шепотом, повторила:
- Слышишь? Люблю…
Вновь вспыхнуло в небе созвездие Большой Медведицы. Ахнул створками окна ветер. Прозрачная занавеска на мгновение взметнулась. Пискнула вдали ночная птица. Вздохнули старые клены.
И я понял: это правда!..
Мы оба посмотрели в окно: время, когда спит даже ночь…
Я еще раз поцеловал Джейн:
- Ты моя Америка. Моя неоткрытая, таинственная Америка…
Москва. Год 1987-й
"…Так что надеюсь, дорогая моя кузина Кэт, оформление моей поездки в США будет не таким затяжным, как десять лет назад, в 70-х годах. Иные времена. Хорошие ли, плохие, но иные…
В общем, оформленный паспорт и билеты у меня в руках.
Спасибо, Кэт, за приглашение в Соединенные Штаты. Надеюсь, скоро увидимся в Нью-Йорке, даже если наши письма вскрывают.
Привет тете Анне, Биллу, Дэвиду и всем, кто помнит меня и ждет.
P.S. Чуть снова не забыл о своей просьбе. Тогда, в 77-м, на свадьбе у Билла, меня кто-то познакомил с Джейн. Мать у нее русская. Во время Второй мировой войны была насильно вывезена в Германию. А в конце сороковых оказалась в Соединенных Штатах. Так что Джейн родилась в Америке, но неплохо говорит по-русски.
Вспомнила?..
Когда я вернулся в Москву, исчезла моя записная книжка. А в ней адрес и телефон Джейн. Сколько раз собирался написать тебе и попросить ее координаты!..
За десять лет так и не удосужился это сделать. Конечно же, главная причина не в записной книжке. Как говорится, жизнь закружила… Новые встречи… Иные разлуки, другие дороги…
А теперь вот, собираясь в Соединенные Штаты, вспомнил и Джейн, и наши с ней путешествия по Нью-Йорку, и все, что было тогда, в конце семидесятых…
В общем, Кэт, надеюсь на тебя. Мне очень хочется встретиться с ней…"
* * *
Я готовился помчаться в далекую нью-йоркскую ночь… В ту, что много лет назад постарался запереть в самые глухие углы своей памяти…
А теперь мне кажется: прошлое раскачивает невидимый маятник и равнодушно приговаривает: "День-ночь… День-ночь…"
Маятник-невидимка раскачивается все быстрее. Я подставляю ладони то под солнечный, то под лунный свет. Словно этим пытаюсь поймать время…
День-ночь… День-ночь…
А время просачивается в прошлое: полднями, зорями, вечерами: день-ночь… день-ночь…
Крепче, крепче сжимайтесь, пальцы! Нет, не удержать им время…
Что мне теперь глубина многолетья? Ты была, ты есть…
Верю!
Значит, ты существуешь!..
Но сквозь сжатые пальцы уходят в прошлое мои зори, полдни, вечера…
Рейс Москва - Нью-Йорк. Год 1977-й
…До вылета в Нью-Йорк оставалось 55 минут. Отец игриво подмигнул симпатичной сотруднице таможни и вошел под желтую арку детектора металлов. Зазвенело. Девушка нахмурилась.
- Выложите все из карманов: ключи, зажигалки, металлические предметы. Снимите часы.
Отец поспешно выполнил указание и снова шагнул под желтую арку. Упрямый прибор продолжал настаивать на своем. Звон повторился.
За моей спиной остряк из очереди серьезно заметил:
- Все ясно. У него спрятано оружие. Это главарь мафии.
- Очки, ремень, ключи, монеты… - монотонно произнесла сотрудница таможни.
- Больше ничего металлического… - Отец развел руками.
Но неумолимый детектор продолжал враждебно звенеть.
Отец вдруг хлопнул себя по лбу.
- О черт! Осколок бомбы! Напоминание о Берлине сорок пятого года…
Таможенница понимающе кивнула головой и сделала жест рукой: проходите.
А через тридцать минут мы уже сидели в самолете.
Рейс Москва - Нью-Йорк.
Взлет…
Мои путешествия - это не только тайны в пространстве и во времени, но и тайны человеческой души, мышления, поступков и деяний. Каждая встреча, пусть даже самая мимолетная - тоже путешествие: к человеку, его жизни, истории, проблемам…
Пассажир рядом с нами несколько раз перекрестился. Его тоненькие седые усы нервно вздрагивали. Он смешно морщил мясистый нос, ерзал в своем кресле, озирался, бросал настороженные взгляды на меня и отца, бормотал что-то неразборчивое.
Потом он вдруг резко выдохнул, блаженно улыбнулся, расслабился и отчетливо произнес:
- Слава богу! Пронесло!
Я вопросительно взглянул на него. И сосед пояснил.
- Гостил я на родине, на Украине. Четверть века не был там, не видел родных. А теперь возвращаюсь домой у Канаду. Боялся, КГБ сцапает. Это ж надо! Разрешили встретиться с родичами, поцеловать хату, где родился.
- А почему вас это удивляет?
- Та я ж бандеровец. Драпанул в сорок пятом у Германию, а потом у Канаду.
И много ты людей угробил? - отец покосился на соседа.
- Та никого я не гробил. Я у Стэпана Бандэры в ординарцах служил…