Реконструируя ход битвы, Ю. К. Бегунов предположил, что, планируя ее, "князь Александр исходил из того, что большая часть неприятельских судов стояла у высокого, крутого берега Невы, причем значительная часть войска находилась на судах (остановка была временной), а рыцари, наиболее боеспособная сила шведов, расположились на берегу в укрепленном лагере, окруженном рвом. Князь решил, что конная дружина должна ударить с юга, из леса, вдоль Ижоры, в то время как новгородская дружина боярина Миши с Прусской улицы будет наступать вдоль Невы и уничтожит мостки, соединяющие корабли с берегом, отрезав тем самым рыцарям путь к отступлению. В случае успеха двойного удара часть рыцарского войска оказалась бы зажатой в своеобразный угол, после чего пешая и конная русские рати, объединившись, должны были оттеснить врага к Неве и сбросить его в воду".
Для атаки неслучайно был выбран день 15 июля, когда празднуется память Святого Владимира, Крестителя Руси. Утром этого памятного дня в 8 ч. 30 мин. (в 6-м часу дня по древнерусскому счету) небольшое войско князя Александра (800 конных и 500 пеших воинов) внезапно атаковало шведский лагерь. Конная дружина с боем продвигалась в центр расположения шведских войск. Вступив в поединок с предводителем вражеского войска, Александр Ярославич тяжело ранил его копьем в щеку – "возложил печать на лицо острым своим копием". Одновременно с атакой дружины пешее новгородское ополчение боярина Миши, следуя вдоль Невы, напало на вражеские корабли. Его воинами были захвачены и уничтожены 3 шведских корабля. Но важнее было то, что ополченцы подрубили мостки (сходни), ведущие с остальных кораблей на берег. Большая часть шведской пехоты, остававшейся на них, оказалась блокированной и не смогла принять участие в сражении. Позже, когда исход его стал ясен, корабли, стоявшие на Неве и Ижоре, ушли вниз, к морю.
Сохранилось описание еще нескольких подвигов русских воинов, отличившихся в Невской битве. Гаврило Олексич, преследуя бегущих врагов, прямо на коне ворвался на шведский корабль, в бою вместе с конем был сброшен в воду, но сумел выбраться на берег и продолжал сражаться. Дружинник Савва прорвался к златоверхнему шатру шведского предводителя и обрушил его, подрубив поддерживающий шатер высокий столп. Недалеко от него крушили врагов новгородец Сбыслав Якунович и княжеские слуги Яков Полочанин и Ратмир Ярославец.
Как и планировалось новгородским князем, ударами, нанесенными вдоль Ижоры и Невы, шведское войско было опрокинуто и оттеснено в угол, образуемый двумя сливающимися реками. Часть врагов там уничтожили ("множество их паде"), другие бежали на уцелевших кораблях. Победители потеряли убитыми всего 20 человек, тогда как телами убитых нагрузили два из захваченных кораблей, затопив их потом в море. Других захоронили в большой братской могиле, вырытой там же, на месте битвы.
По возвращении в Новгород, Александр Ярославич, опасавшийся новых нападений врага, попытался собрать более многочисленную дружину, но заподозренный в желании единолично править в городе, по требованию веча вынужден был покинуть Новгород и уехать в родовой Переяславль-Залесский.
Так в это тревожное время Новгород остался без князя. Между тем, в том же 1240 году, спустя месяц после Невской битвы, началось вторжение в Псковскую землю немецких и датских войск. Возглавили его дерптский епископ Герман фон Аппельдерн и ландмейстер Ливонской провинции Тевтонского ордена Андреас фон Вельвен. К ним присоединился и бывший псковский князь Ярослав Владимирович, "подаривший" Псковскую землю ливонцам. 15 августа рыцари взяли Изборск и стали угрожать Пскову и Новгороду. 5-тысячное псковское войско вышло им навстречу, но было разбито. В сражении псковичи потеряли своего воеводу Гаврилу Гориславича и 800 лучших воинов. Немцы по следам бегущих подступили к Пскову, сожгли окрестные городки и села и целую неделю стояли под городом. Псковичи вынуждены были исполнить их требования и дать детей бояр в заложники, а затем впустить рыцарей в город. Овладев городом, фон Аппельдерн и фон Вельвен посадили в нем своих наместников (фогтов.) Посадником остался боярин Твердила Иванкович, который и уговорил сограждан покориться немцам.
Ледовое побоище
Овладев Псковом, немецкие и датские рыцари вместе с подвластной чудью напали на Водскую землю и завоевали ее. Наложив дань на здешних жителей, они, намереваясь прочно обосноваться на Руси, построили замок в Копорье. Вскоре рыцари-крестоносцы взяли город Тесово, затем разграбили земли по реке Луге и стали нападать на новгородских купцов в 30 верстах от Новгорода, доходя до погоста Сабля.
Из Новгорода было отправлено посольство к Ярославу Всеволодичу с просьбой о помощи. Тот направил в Новгород вооруженный отряд во главе со своим сыном, Андреем Ярославичем, но организовать отпор врагу тот не сумел, и тогда новгородцы вынуждены были просить вернуться его старшего брата Александра. Уговорить его оказалось непросто, и только авторитет новгородского владыки Спиридона решил сомнения обиженного князя. Приехав в Новгород в 1241 году, Александр немедленно двинулся на неприятеля к Копорью, взял и уничтожил построенный здесь рыцарский замок. Плененный немецкий гарнизон победители привели в Новгород, часть его отпустили, а изменников вожан и чудин повесили. Но нельзя было так быстро освободить хорошо укрепленный Псков. В поход на этот город Александр выступил только в декабре 1241 года, дождавшись владимиро-суздальскую рать, посланную на подмогу сыну великим князем Ярославом Всеволодичем. Взять Псков удалось достаточно быстро при помощи горожан, открывших освободителям западные ворота крепости.
Первые же успехи русских войск вызвали подъем освободительного движения в Прибалтике. Вспыхнуло восстание на острове Эзель (Сааремаа). На помощь Александру Невскому прибыли полки из Суздальской земли, и соединённое русское войско под его начальством "изгоном" (быстрым ударом) освободило Псков. Далее путь русской рати лежал на Дерпт (на Руси помнили, что еще 17 лет назад это был русский город Юрьев и собирались освободить его). Навстречу выступило скрытно подошедшее к Дерпту (Юрьеву) рыцарское войско, пополненное отрядами датчан под командованием принцев Кнута и Абеля. У селения Хаммаст они атаковали передовой русский полк Домаша Твердиславича. К своим сумел пробиться лишь дмитровский наместник Кербет, сообщивший Александру о гибели передового полка. Стойкость этого небольшого отряда позволила новгородскому князю вывести из-под удара остальные полки. Александр Ярославич успел отвести их к русско-ливонской границе, проходившей по Чудскому озеру. Обе стороны стали готовиться к решающему сражению.
Произошло оно на льду Теплого озера (Узмени), соединявшего два больших озера – Чудское и Псковское. Здесь недалеко от современного о. Городецкий. 5 апреля 1242 года и произошла знаменитая битва, названная Ледовым побоищем.
Русское войско было построено по классической схеме, выработанной еще во времена Святослава. Центр – пеший полк с выдвинутыми вперед лучниками, по флангам – конница. Рыцарское войско наступало "клином" (русские этот строй называли "великой свиньей") – узкой и очень глубокой колонной, задача которой сводилась к массированному удару по центру неприятельского войска. Первая шеренга в вершине клина состояла из пяти самых крепких рыцарей. Во второй шеренге находилось семь, в третьей уже девять, в четвертой – одиннадцать конных рыцарей. Далее двигались построенные четырехугольником пехотинцы-кнехты. Замыкал колонну отряд из четырнадцати рыцарей. Такое построение было не раз проверено Орденом в боях, по большей части принося крестоносцам победу на врагами. На подобный исход они рассчитывали и в этот раз. 5 апреля 1242 года, "на солнечном всходе", выстроившихся клином рыцарей повел в бой патриций Ордена Зигфрид фон Марбург.
Новгородская летопись и немецкая "Старшая Ливонская Рифмованная хроника" единогласно утверждают, что рыцарский клин пробил стоявший на льду строй русской пехоты, но не смог преодолеть крутой берег и остановился. В это время по флангам "великой свиньи" ударила русская конница, и рыцари оказались в окружении. Как пишет летописец, произошла злая сеча, льда на озере стало не видно, все покрылось кровью. Русские, одолев, гнали врага до Суболичского берега по льду семь верст.
Сведения о потерях заметно разнятся. В Новгородской I летописи сообщается о гибели 400 немцев и пленении 50 из них, в Софийской летописи отмечено 500 убитых и 50 пленных рыцарей. В Старшей Ливонской рифмованной хронике говорится о том, что погибло 20 рыцарей и 6 попало в плен. В поздних Хронике Тевтонского ордена и Хронике Бальтазара Руссова названы убитыми 70 рыцарей и 6 – пленными.
Разгромив вражеское войско, победители вернулись в Новгород. Во время торжественной встречи воинов по улицам города были проведены и пленные рыцари, привязанные к хвостам коней.
Победы Александра Невского имели огромное значение для дальнейшей истории как русского, так и других народов Восточной Европы, положив предел агрессии шведских и немецких рыцарей. Против ордена восстали курши и жемайты, на рыцарские владения продолжали совершать нападения войска литовского князя Миндовга. Пытаясь стабилизировать обстановку на границах своего государства, власти ордена на время прекратили активные действия на русском рубеже, направив в Новгород посольство с предложением заключить мирный договор. Он был заключен в том же 1242 году на выгодных для русской стороны условиях – ливонцы отказывались от претензий на "Водь, Лугу, Пльсковъ, Лотыголу". Важной статьей договора было соглашение об обмене заложниками, по которому в Псков возвращались находившиеся в плену заложники – сыновья бояр.
Рассказ о военных операциях на северо-западных окраинах был бы неполон без упоминания о нападениях литовских князей. В 1245 году их многочисленные рати пришли под Торжок и Бежецк, где княжил вернувшийся из Ливонии и покаявшийся Ярослав Владимирович. Поначалу литовцам сопутствовал успех, но вскоре на помощь новоторам (жителям Торжка) пришли тверские и дмитровские полки. Соединившись с ними, князь Ярослав смог оттеснить неприятеля к Торопцу, в котором литовское войско и укрепилось. Война грозила затянуться, но тут к осажденному городу подошел Александр Невский с новгородским войском. Ему удалось взять Торопец, уничтожив засевшее там литовское войско, в том числе восемь командовавших им князей. После этой победы Александр Ярославич отпустил новгородское ополчение домой. А сам во главе своего двора (дружины, выступил против других литовских отрядов, разорявших русское пограничье. Один из таких отрядов был настигнут и разбит им у озера Жизца (Жижицкое озеро), другой, уже на обратном пути – под Усвятом.
Большие и малые победы новгородского князя Александра Невского над захватчиками – немецкими, шведскими, датскими, литовскими – имели, прежде всего, огромное моральное значение, так как демонстрировали, что русские воины могут остановить и разгромить действительно опасного врага.
Глава 9. Усобицы конца XIII–XIV веков. Войны с Ордой
Монгольское вторжение, сломившее сопротивление и разорившее русские княжества, не могло не повлиять на их дальнейшую судьбу.
Земли оказались разделенными на те, которые вынуждены были признать власть осевших в Поволжье и Причерноморье потомков Чингисхана ("золотого рода"), и те, что спасаясь от подобной участи, пошли под руку стремительно разраставшейся на юг и восток Литвы. Впоследствии это приведет к образованию и соперничеству двух центров собирания Руси – Москвы и Вильно, а в конечном счете определит историческую судьбу трех братских народов – русского, белорусского и украинского.
Пока же людям, жившим на землях, подвергшихся опустошительному нашествию, нужно было просто выжить и наладить свое хозяйство. Князьям же предстояло не просто восстановить порушенные уделы, но и защитить их от новых вторжений – как с Востока, так и с Запада, а также от покушений соседей-неприятелей, таких же князей-рюриковичей.
В отличие от большинства завоеванных монголами стран, Русь сохранила самобытность государственного устройства, частичную автономию и свои правящие княжеские династии. Ханы Волжской Орды, на Руси именовавшиеся "царями", наложили на изъявивших им покорность правителей "Русского улуса" тяжелую дань ("выход") и принуждали князей принимать участие в своих походах. Малейшее непокорство с их стороны наказывалось опустошительными набегами. Эта система управления русскими землями получила обозначение "ига". В отечественных источниках (летописях и церковных сочинениях) такой термин не использовался. Первым об "иге варваров" заговорили польские хронисты Ян Длугош (1479) и Матвей Меховский (1517).
Митрополит Киевский и всея Руси Кирилл, возглавлявший Русскую Церковь с 40-х годов XIII века и до своей кончины в 1280 году, упоминая о жестокой власти Орды, использовал слово "томимы от поган": "Не расея ли ны Бог по лицю всея земля? Не взяти ли быша грады наши? Не падоша ли сильнии наши князи остриемь меча? Не поведени ли быша в плен чада наша? Не запустеша ли святыя Божия церкви? Не томими ли есмы на всяк день от безбожных и нечистых поган?". Те же мотивы звучат в "Словах" Серапиона, епископа Владимирского (1274–1275 годы), указывавшего на "горкую… работу от иноплеменник". Так, трудами митрополита Кирилла и владимирского епископа Серапиона стала формироваться идеология "ордынского плена", вполне соответствующая более позднему и заимствованному понятию "иго". Новая идеология подразумевала временное сотрудничество с пленителями Руси, чтобы потом, с Божьей помощью, постепенно перебороть власть "нечистых поган". В этом направлении и действовали многие князья вплоть до Ивана Калиты.
Подчинение Руси произошло почти сразу после прекращения Западного похода. В 1243 году великий князь владимирский Ярослав Всеволодич получил вызов в ставку Батыя. Правитель Улуса Джучи (в русских летописях именовавшегося Ордой) вернулся из Европы и обосновался в низовьях Волги, начав укреплять свою власть в завоеванных землях и строить свою столицу Сарай ал-Махруса ("Дворец Богохранимый"), более известный как Сарай-Бату.
Разгромленные русские княжества были не в состоянии бороться с монголами, и Ярослав, смирившись, отправился в Орду. Его младший сын Константин был послан в столицу Монголии Каракорум и получил там от имени отца ярлык (грамоту) на великое владимирское княжение. Тогда же Ярослав Всеволодич был признан "старейшим" князем Руси.
Ярлыки на свои княжества получили и другие князья. Им тоже пришлось ехать в Орду и в знак покорности выполнить монгольские обрядовые ритуалы. Лишь Михаил Всеволодич Черниговский отказался поклониться языческим святыням и был за это казнен. Его судьбу разделил и сопровождавший князя боярин Федор. Произошло это 20 сентября 1246 года. Слуги казненного тайно похоронили его тело, а затем перенесли в Чернигов.
Свидетелями гордого поступка Михаила стали великий князь Ярослав и его младшие братья, Святослав и Иван, тогда же вызванные в Орду. И если младшим Всеволодичам было дозволено вернуться в их уделы, то их старшему брату пришлось еще до казни Михаила ехать в далекий Каракорум, столицу Монголии. Там правил тогда ненавидевший Батыя великий хан (хахан) Гуюк. Он дал ставленнику своего врага ярлык на великое княжение, но при прощании мать хана, Дорегене (в русских источниках Туракина-хатун), заявив, что хочет оказать честь Ярославу, дала ему есть и пить из собственных рук. Видимо, князь был отравлен, так как вскоре после этого он слег и через семь дней (30 сентября 1246 года) умер.
Получив известие о смерти Ярослава, великокняжеский стол во Владимире занял его брат Святослав Всеволодич, а два старших сына покойного, Александр и Андрей, отправились в Каракорум – испрашивать себе ярлыки. Их младший брат, Михаил Хоробрит, княживший в Москве, не дожидаясь возвращения старших Ярославичей, начал войну со Святославом. Тому пришлось уйти из Владимира. Победитель сам занял великокняжеский престол, но 15 января 1248 года, как записал летописец, "Михаиле Ярославичъ московский убьенъ бысть от Литвы на Поротве" (р. Протве).
Тем временем хахан Гуюк умер, а его вдова, Огул-Гаймыш, дала ярлык на Великое княжение Владимирское Андрею Ярославичу. Его старшему брату Александру было пожаловано Великое княжение Киевское, с сохранением за ним Новгорода.
Единственным русским князем, первоначально отказывавшимся ехать в Орду за ярлыком, был Данила Романович. Своей столицей он сделал почти неприступную крепость Холм. Но в 1245 году Батый прислал ему краткий приказ: "Дай Галич". Князь вынужден был смириться и отправиться на поклон к хану. Именно по этому поводу летописец написал: "О, злее зла честь татарская! Данила Романович князь был великий, обладал вместе с братом Русскою землею… а теперь сидит на коленях и холопом называется… О, злая честь татарская!"
Но выказанное князем смирение было внешним. Уже тогда он начал готовиться к неизбежному, как полагал, столкновению с Ордой. Данила Романович принялся укреплять свои города и искать союзников. Им стали великий князь владимирский Андрей Ярославич, не скрывавший своих антиордынских настроений, и его брат, тверской князь Ярослав Ярославич.
К сожалению, их союз привел к трагическим результатам. Отказавшись в 1252 году ехать в ставку Батыя, Андрей Ярославич вызвал гнев его сына и соправителя Сартака. Тот отправил против выказавшего непослушание князя карательное войско "царевича" Неврюя. В тяжелое время сторону великого князя принял лишь младший брат, тверской князь Ярослав. Александр Невский не поддержал опасные действия своих братьев, отправившись к Батыю (когда туда был вызван и неподчинившийся Андрей) и выказав ему покорность.
Ордынцы Неврюя подошли к Владимиру и, переправившись через Клязьму, пошли в погоню за войском Андрея и Ярослава, отступавшим к Переяславлю-Залесскому. 24 июля, в Борисов день, произошло сражение, закончившееся разгромом русской рати. Андрею и Ярославу удалось бежать. Они попытались укрыться в Новгороде, но власти города их не приняли. После этого Андрею пришлось искать убежища в Швеции, а Ярославу – в Пскове. При штурме Переяславля была убита жена Ярослава Ярославича, а их дети попали в плен. Погиб и тверской воевода Жидослав. В Орду было уведено "бещисла" людей, коней и скота.