Сведения о приближении большой войны оказались точными – в начале осени к русскому порубежью выступил с главными силами сам ордынский хан. При нем была "вся Орда, и братанич его царь Касым (астраханский правитель. – В. В.), да шесть сынов царевых". Они вели 60–70 тысяч закаленных в степных битвах конных воинов. Получив от своих передовых отрядов подробную информацию об организации русской обороны, Ахмед, как и в 1472 году, решил обойти окские позиции с литовской стороны. Несомненно, этот маршрут был согласован с королем Казимиром, так как татар вели местные, литовские "знахоре" (проводники). Вступив на земли Великого княжества Литовского, ордынцы шли к русской границе мимо Мценска, Одоева, Любутска к Воротынску, находившемуся у самого рубежа на правом берегу Оки. У этого города, предположительно, и должны были соединиться войска Ахмеда (Ахмата) и его союзника – короля Казимира Ягеллончика. Но крымское войско мурзы Эминека (Аминяка), "служа великому князю", обрушилось на Подолию. Разорению подверглись окрестности Брацлава и Винницы. Это нападение произошло несмотря на прибытие послов от Казимира IV и возвращение собственных послов Менгли-Гирея, подтвердивших возобновление союза с Литвой. Но набег был совершен, он оказался неожиданным для Ягеллончика. Вторжение татар нарушило все планы. Польско-литовскому королю пришлось занимать обороной своих границ, а не зариться на чужие. К тому же, у Казимира возникли серьезные сомнения в том, что в случае войны его поддержат князья-русины. Многие из его подданных с восточных земель сочувствовали московскому государю и готовились выступить против своего "короля литовского", наведшего ордынцев на их владения.
Так и не дождавшись прибытия обещанной ему литовской помощи, Ахмед двинулся к находившейся неподалеку от Воротынска реке Угре, одному из левых притоков Оки, неширокой, с удобными мелкими бродами. Ширина ее русла в нижнем течении достигает 70–80 м. Глубины в межень на перекатах равны 0,4–0,6 м, наибольшие на плесах – 4 м. Впрочем, в прошлом Угра была глубже и шире. Даже в XIX веке от устья до Юхнова она была судоходна, а глубина достигала до 5 м. За этой пограничной водной артерией находились уже калужские места – земли великого князя московского.
Узнав о направлении движения вражеских войск, Иван III ждавший до того татар на Оке, начал срочную передислокацию своих главных сил на Угру. Войска снимались со старых позиций и вдоль Оки шли на запад, туда же, куда за рекой к Воротынску двигались и татарские отряды. Задача была сложной – с конными полками шла пешая посошная рать, везли орудия, пищали и тюфяки. Двигаться приходилось лесными дорогами, минуя засечные участки. Но все равно русские опередили врага, конное войско которого, казалось бы, имело преимущество в скорости и маневре. Сложной операцией руководили сын государя Иван Иванович и бывшие при нем опытные воеводы – Данила Холмский, Иван Стрига Оболенский, Семен Хрипун Ряполовский. Сам великий князь 30 сентября вернулся из Коломны в Москву "на совет и думу" с митрополитом и боярами. Ему предстояло отдать распоряжение о подготовке города к возможной осаде и приступить к переговорам с приехавшими к нему послами мятежных братьев. Они, намыкавшись в скитаниях, предлагали вернуться под власть старшего брата-государя в обмен на некоторое приращение их уделов. Соглашение было достигнуто, и полки Андрея Большого и Бориса Волоцкого стали выдвигаться к южному рубежу. Добившись своего, Иван III 3 октября покинул Москву и выехал к городу Кременец (сейчас село Кременское Медынского района). Там с ним остался небольшой резерв, а остальные войска великий князь направил к устью Угры. Пользуясь небольшим временным преимуществом, русские полки вышли к этой реке на 3–4 раньше татар – левый берег Угры успели подготовить к обороне "на 60 верстах". Все переправы были пристреляны из установленных на укрепленных позициях артиллерийских орудий.
8 октября главные силы ордынцев вышли к Угре на достаточно широком пространстве от устья этой реки до впадения в нее в 12 верстах выше по течению небольшой реки Веприки. Направление движения было выбрано неслучайно. Здесь находилось два удобных "перевоза" (брода) – в 2,5 и в 4,5 верстах от устья Угры. Татарская конница с ходу попыталась преодолеть неширокий водный рубеж, но безуспешно. Началась знаменитая Битва на бродах, достаточно подробно описанная в летописях: ""И приидоша татарове и начаша стреляти москвичь, а москвичи начаша на них стреляти и пищали пущати и многих побиша татар стрелами и пильщалми и отбиша их от брега"; "начаша стрелы пущати, и пищали, и тюфяки на татар". Как видим, помимо традиционного метательного оружия в этом сражении широко применялось и огнестрельное. Стреляющие дробом небольшие пушки, тюфяки и пищали, длинноствольные артиллерийские орудия, впервые были использованы в полевом бою, правда, при обороне водного рубежа, на заранее оборудованных огневых позициях.
Ожесточенная Битва на бродах продолжалась 4 дня, с 8 по 11 октября. Зацепиться за левый берег, сбить и уничтожить оборонявших его русских ратников воинам Ахмеда не удалось, поэтому к вечеру 11 октября на этом рубеже атаки татар прекратились. Они отступили на две версты от Угры и встали в Лузе, "ждучи к себе короля литовского". В ожидании союзника он "распусти вои по всей земли Литовской". Татарами были разорены Мценск, Одоев, Перемышль, Старый Воротынск, Новый Воротынск, Старый Залидов, Новый Залидов, Мещевск, Серенск, Козельск. Через несколько дней они попытались прорваться на левый берег реки под Опаковом городищем, также разоренном ими. Под этим городком ширина Угры невелика, что должно было облегчить возможности ее форсирования, но и там нападение татар было отбито московскими войсками. Началось ставшее эпическим "Стояние на Угре".
Едва стихли залпы русских пушек, и развеялся пороховой дым над Угрой, как на правый берег в походную ставку Ахмеда отправился великокняжеский посланник боярин Иван Федорович Ус Товарков-Пушкин. Хан отказался принять от гонца присланные Иваном III дары – "тешь великую, требуя, чтобы Иван III сам явился к нему с повинной – "не того деля яз семо пришол, пришол яз Ивана деля, а за его неправду, что ко мне не идет, а мне челом не бьет, а выхода мне не дает девятои год. Приидет ко мне Иван сам, почнутся ми о нем мои рядцы (советники – В. В.) и князи печаловати, ино как будет пригоже, так его пожалую". Историки давно уже обратили на сказанные Ахмедом слова, обвиняющие русского князя в невыплате "выхода" (дани) "девятои год", высчитав год прекращения выплаты дани – 1472-й.
Неожиданно, казалось бы, проявившееся в разгар вооруженного противостояния миролюбие со стороны великого князя, было, конечно, далеко не случайным порывом – предпринятый демарш преследовал несколько вполне определенных целей. Ивану III важно было выиграть время, изнуряющее привязанную к одному месту Орду. К тому же привлекательной была возможность прояснить намерения врага, а по возможности, и дезориентировать его неожиданным поступком. Хан действительно растерялся и, хотя и не принял привезенные Иваном Товарковым дары, но согласился вести дальнейшие переговоры. Он даже отпустил в Кременец своего посла. Но тот вернулся к хану ни с чем. Иван III отклонил все требования Ахмеда, равнозначные возрождению власти Орды над Русью. Но хан уже втянулся в переговорный процесс и пытался хоть как-то договориться с великим князем: "И слыша царь, что не хощеть ехати князь великый къ нему, посла къ нему, рекъ: "а самъ не хочешь ехати, и ты сына пришли или брата". Князь же великый сего не сотвори. Царь же [снова] посла къ нему: "а сына и брата не пришлешь, и ты Микифора пришли Басенкова", – тъй бо Микыфоръ былъ въ орде и многу алафу Татаромъ дастъ отъ себе: того ради любляше его царь и князи его. Князь же великый того не сътвори". Показательно, как снижается уровень требований хана, согласного вести переговоры даже с Никифором Федоровичем Басенковым, известным до того лишь поездкой в Орду, из которой он вернулся за шесть лет до происходивших событий, в 1474 году. Но и на эту уступку Иван III не пошел.
Обмен посланцами привел к окончательному прекращению боевых действий на Угре. Видимо этого и добивался великий князь. Уяснив, наконец, что его провели, Ахмед в сердцах произнес русскому гонцу знаменитую угрозу: "дастъ Богъ зиму на васъ, и реки все стануть, ино много дорогъ будеть на Русь". Но зима в 1480 году наступила рано и оказалась очень суровой: "з Дмитреева же дни (26 октября. – В. В.) стала зима, и рекы все стали, а мразы великыи, яко не мощи зрети". Угра покрылась прочным льдом, способным выдержать вес одоспешненных всадников. Теперь татары могли перейти реку в любом месте и прорвать русские боевые порядки, растянувшиеся на 60 верст, там, где они были более слабыми. В этих условиях более маневренное татарское войско получало важное преимущество, но возникает закономерный вопрос – имелась ли у Ахмеда возможность его использовать в условиях плохого снабжения и тяжелых погодных условий? Впрочем, русское командование предпочло не рисковать, а отвести свои полки сначала к Кременцу, а затем на 40 верст к северо-востоку, став с войском на Боровских полях – только там "мощно бы стати противу безбожнаго царя Ахмета". Именно здесь его армия могла прорваться к Москве. На остальных направлениях дороги вели через заповедные леса с засеками.
Ждавший зимы и дождавшийся ее Ахмед, узнав об отходе русских войск, так и не решился перейти Угру. Его войска были утомлены длительной войной, бескормицей, отсутствием каких-либо успехов и побед. Наступление морозов заставило ордынцев спешить с возвращением в свои зимние кочевья. О том, что это было отнюдь не бегство, а запланированное отступление, свидетельствует заблаговременная ("за многи дни") отправка Ахмедом в Орду полона, захваченного во время похода в литовских городах и волостях. Принять решение закончить войну приходилось и из-за холодов, особо страшных для войска, экипировавшегося для летнего похода, затянувшегося, однако, до зимы ("бяху бо татарове нагии и босы, ободралися"). Следует назвать еще одну возможную причину отступления ордынского войска – получение информации из Сарая о нападении на владения Ахмеда отряда под командованием воеводы князя Василия Ивановича Ноздреватого (из рода князей Звенигородских) и служилого "царевича" Нур-Даулета (брата тогдашнего крымского хана Менгли-Гирея). Сообщение об этой операции содержится в Казанском летописце, источнике более позднего происхождения и не всегда точном. Однако полностью игнорировать приведенные в нем сведения нельзя. Автор Казанской истории рассказал, что воины Ноздреватого и Нур-Даулета спустились "в ладьях" вниз по Волге и напали на столицу Большой Орды. "И обретоша ю пусту, без людей, токмо в ней женеск пол и стар и млад; и тако ея поплениша, жен и детей варварских и скот весь; овех в полон взяша, овех же мечю и огню и воде предаша". Такой отвлекающий маневр, в общем-то, напрашивался. Прошлогодний пример вятчан, разоривших Сарай, должен был показать высокую эффективность таких рейдов. Настораживает лишь молчание об этом походе летописей конца XV века, подробно освещающих даже более мелкие операции русских войск, тем более поход, возглавленный титулованным ханом, одно время даже бывшим правителем Крымского юрта. Есть достаточно убедительные предположения, что нападение на владения Ахмеда ногайско-тюменского войска также произошло по согласованию с Москвой.
Отходя от Угры, хан приказал разграбить пограничные земли Литвы. Татары опустошили огромную территорию (в основном, владения верховских князей) протяженностью в 100 верст с юга на север и 120 верст с востока на запад. В то же время большой татарский отряд во главе с одним из сыновей Ахмеда, "царевичем" Муртозой (Амуртозой), получил приказ разорить московские волости Конин и Нюхово, находившиеся на правобережье Оки под Алексином. Но высланные против Муртозы полки братьев великого князя Андрея Горяя, Бориса Волоцкого и Андрея Меньшого вытеснили избегающих столкновений с русскими войсками ордынцев в "Поле".
Узнав об окончательном отступлении вражеских сил, великий князь "распусти воя своя каждо въ свои град, а сам поиде съ сыном своим и з братьею к славному граду Москве". Военные действия прекратились и на северо-западном рубеже. Узнав об отступлении Ахмеда, ушли из-под Пскова и ливонцы. Тревожный и славный 1480 год закончился.
* * *
Провальное окончание похода войск Большой Орды на Русь разрушило авторитет ее правителя. Против Ахмеда выступили другие татарские ханы, решившие воспользоваться его неудачей. В степи собирались войска, высылались дозоры, сторожившие каждый шаг приговоренного вождя. Распустив войска на кочевья, Ахмед с небольшим отрядом отправился на свою зимнюю стоянку. Этим и решили воспользоваться его враги. 6 января 1481 года войско шибанского (тюменского) хана Ибака (Сейид Ибрахим хана), его брата Мамука и ногайских мирз Мусы и Ямгурчи (Ямгурчея) напало на зимовище Ахмеда недалеко от Азова. В бою "единственного из чингисхановых детей" (так назвал себя, величаясь, Ахмед в одном из своих посланий) убили. В Архангелогородском летописце сообщается о захвате победителями огромных богатств, скопленных погибшим ханом: "И стоял царь Ивак (Ибак – В. В.) 5 дней на Ахматове орде и поиде прочь, а ордобазар с собою поведе в Тюмень, не грабя, а добра и скота и полону литовскаго бесчисленно поимал и за Волгу перевел". Орда-базар, в данном случае, не только ""рынок при походной ставке хана", но и монетный двор и государственная казна.
Произошедшее в ханской ставке событие нашло отражение в русских летописях, которые, однако, не сходятся в деталях. Так в Московском летописном своде отмечено: "Егда же прибежа въ Орду, тогда прииде на него царь Ивакъ Нагаискыи и Орду взя, а самого царя Ахмута уби шуринъ его Ногаискыи мурза Ямгурчии". По другим сведениям правителя Большой Орды умертвил Ибак, который "сам вскочи в белу вежу цареву Ахъматову и уби его своими руками".
О побоище в устье Северского Донца извещен был и крымский хан Менгли-Гирей. Уже 13 января 1481 года он, узнав о гибели своего старого врага, направил в Литву посла с сообщением о произошедших событиях: "Отъ Менъдликгирея Казимиру, королю брату, поклонъ. То такъ ведайте: генъвара месеца у двадцать перъвый [день] пришодъ царъ Шибаньский Аибакъ, солътанъ его, [д]а Макъму князь, [д]а Обатъ мурза, [д] а Муса, [д]а Евъкгурчи пришодъ, Ахъматову орду подопътали, Ахмата цара умертвили, вси люди его и вълусы побрали, побравши прочъ пошли; а князь Тымир[ъ] съ Ахмата царевыми детьми и съ слугами къ намъ прибегли и пригорнулися пришли. Надъ Охматомъ царомъ такъ ся стало: вмеръ. Намъ братъ онъ былъ, а вамъ приятель былъ".