Едва ли не самое важное место в истории иностранной колонизации принадлежит немцам, а среди них выделяются меннониты, придерживающиеся анабаптистского учения. Они выехали из Пруссии (из окрестностей Данцига) в начале 1789 года в числе 228 семей и заключили через своих депутатов специальный договор с правительством. На основании этого договора они получили следующие привилегии: свободу вероисповедания, десятилетнюю льготу от всяких податей, освобождение от подвод, работ, постоев и воинской службы, подводы до места назначения, известную сумму на путевые расходы, кормовые деньги и ссуду в размере 500 рублей на семью, семена для посева, право заводить фабрики, заниматься торговлей, вступать в гильдии и цехи, по 65 десятин земли с обязательством уплачивать за нее по истечении льготного периода по 15 копеек за десятину и, наконец, лес на постройки. Земли им были отведены в нынешней Екатеринославской губернии на правом берегу Днепра с островом Хортицей, где они основали восемь деревень; с 1793 по 1796 год 118 других семейств поселилось на тех же условиях частью среди прежних выходцев, а частью на новых местах (Шенвиз в Павлоградском уезде, Кронсгартен в Новомосковском уезде). Но, несмотря на эти льготы, положение меннонитов на первых порах было очень затруднительное, главным образом вследствие особенностей климата и почвы новой местности. Сомневались даже в благополучном исходе начатого дела. Вот что говорил в своем отчете Контениус: "Меннониты почти все вообще в домашней жизни порядочны и опрятны, в нравственной – трезвы и честны, а в домоводстве – прилежны и старательны; но живущие в Хортицах за всем трудолюбием своим едва ли могут прийти когда-либо в хорошее состояние. Кряж сего урочища состоит по большей части в высоких местах, на коих по сухости земли, по недостатку влажности и по бездождию, травы выгорают, хлеб растет худо и часто пахарь обрабатывает и засевает поле напрасно, так что от земледелия не только не получает никаких выгод, но и весьма редко может продовольствоваться собственным хлебом целый год; одно скотоводство приносит им некоторую пользу; сею частью сельского хозяйства они весьма занимаются, приводя с собою достаточное число иностранной породы лошадей и рогатого скота, но по недостатку в пастбищах и сена не могут и оного распространить по своему желанию и обычаю, лишаясь при том в жестокие зимы и знатной части того, что в состоянии ныне держать". К этому присоединялись еще теснота помещений и медленное поступление казенной субсидии. Ввиду всего этого Контениус предложил предоставить меннонитам следующие еще льготы: переселить часть их из Хортицы в другое место; увеличить на пять или десять лет срок льготного периода; не требовать с них возврата денег, издержанных на путевые расходы; взыскиваемую с них ссуду употреблять на нужды же новороссийской колонизации. Это предложение было принято. Таким образом, меннониты получили совершенно исключительные привилегии. Правительство сделало для них все, чего они только желали: их переселение в Россию было обставлено всеми удобствами; они получили такие льготы, о которых не могли и мечтать русские переселенцы – эти обиженные представители господствующей народности. Им не приходилось уже вести борьбы с татарами; они могли спокойно предаться исключительно мирным занятиям – земледелию, скотоводству и т. п. Но, несмотря на все эти благоприятные условия, меннониты на первых порах не могли достигнуть прочного материального благосостояния. Причина этого коренилась в естественных условиях и особенностях местности, главным образом, – в климате Новороссийского края. Кроме меннонитов в Россию переселялись и другие немецкие выходцы. Таковы были иозефстальские колонисты, ямбургские и данцигские; первые основали отдельную колонию Иозефсталь и получили прекрасные земли и пастбища; но так как большая часть их на родине у себя занималась ремеслами, а не земледелием, то и здесь они устроились очень плохо и нуждались в новых льготах; им прибавили землю, увеличили число льготных лет, ремесленников переселили в города и т. п. Переселенцы из Данцига также устроились очень плохо; из 910 душ их обоего пола Контениус нашел в разных местах только 208; остальные или поумирали, или разбрелись неизвестно куда; в Херсоне только три семейства имели собственные дома, другие жили у хозяев-ремесленников или снискивали себе пропитание поденною работой, иные же вовсе не имели правильных заработков и жили в большой бедности; 21 семейство (из 41 души) основали колонию в Елисаветградском уезде, но собирали достаточное количество хлеба только в дождливые лета, а во время засух не получала и семян; умирало у них более, чем рождалось. Всем им возврат ссуды был отсрочен на тридцать лет; они освобождались от всяких казенных податей и переселялись в другое место; ремесленники из колоний исключались. Не лучше устроились и ямбургские колонисты, пришедшие в Россию в 1798 году в количестве 273 душ обоего пола; сначала их расселили среди жителей Старых Койдаков, но там они испытывали большие недостатки; тогда их переселили на новое место, но и там их положение не улучшилось; земледелием занимались не все. И им была дана отсрочка в возврате ссуды.
К германской народности нужно причислять и шведских колонистов; это были частью крестьяне, а частью военнопленные. Первые были переведены в 1787 году с острова Даго в числе 904 душ и основали в Херсонском уезде "Шведскую колонию", в которой при Контениусе оказалось только 148 душ (22 семейства); остальные умерли от перемены климата, плохой пищи и других недостатков. В 1790 году был прислан 31 пленный швед, из коих осталось девять человек. К земледелию шведы оказались весьма рачительными; но им очень вредили засухи и суслики; кроме земледелия, они занимались скотоводством и рыболовством. Им также, по представлению Контениуса, были сделаны значительные облегчения: с них решились не брать подушного оклада, а ссуду изыскивать только за наличное число.
Благодаря сильной поддержке русского правительства, немецкие колонии успели укрепиться на новой и не всегда для них благодатной почве. В 1845 году всех немецких поселенцев в Новороссии было 95 700 душ обоего пола. Самою удачною нужно признать колонизацию меннонитов, так как их колонии находились в самом цветущем состоянии. Важную роль в этом деле играли два обстоятельства: первое, что они были образцовыми сельскими хозяевами и у себя дома на родине, второе, что переселились только зажиточные семейные люди с имуществом и даже скотом.
Такова судьба германских поселений в Новороссии. Что же касается романской колонизации, то она была ничтожна: одно селение швейцарцев на Днестровском лимане, горсть итальянцев, несколько французских коммерсантов (вроде, например, Антуана или Рувье) – вот и все! План дюка де Ришелье об основании военных поселений из французских эмигрантов, как известно, не осуществился.
Гораздо важнее была греческая колонизация, которая находится в тесной связи с политическими обстоятельствами того времени. По Кючук-Кайнарджийскому миру Крым, как известно, был признан независимым, а вскоре затем (в 1779) из него выселилось много христианских греческих и армянских семейств (греков 20 тысяч человек). На основании жалованной грамоты им была отведена для поселения земля в Азовской губернии по рекам Солоной, Калмиусу и по побережью Азовского моря. Жалованная грамота предоставляла им значительные льготы: исключительное право рыбной ловли, казенные дома, ссуду на хозяйственное обзаведение и свободу от военной службы. Часть их погибла еще на пути от болезней и лишений, а оставшиеся основали город Мариуполь и двадцать селений в окрестностях его. Кроме этих крымских греков, подвергшихся значительному влиянию татар, в Одессе и по соседству с ней поселилось немало выходцев из Архипелага, удалившись оттуда во время известной Архипелагской экспедиции; это так называемый Греческий дивизион. Греки в Одессе пользовались значительными льготами и, можно сказать, положили основание одесской торговле. В 1797 году их там оказалось тысяча человек обоего пола. В Елисаветграде греки составили особое братство, пользовавшееся важными привилегиями и державшее в своих руках местную торговлю. В городах Таганроге, Керчи и Еникале поселились албанцы, которые также отличались зажиточностью.
Вместе с греками стали переселяться в Новороссию армяне. В 1779 году они вышли из Кафы в числе 651 души и поселились в крепости святого Димитрия Ростовского, а затем в четырех верстах оттуда основали город Нахичевань. В 1780 году возле той же крепости поселилось 603 человека, вышедших из Крыма под предводительством епископа Азарича и архиепископа Симеона и 1892 человека, выселившихся из Карасубазара. Армянский город Нахичевань развивался гораздо быстрее Ростова. Он был основан, как мы видели, в 1780 году, а в начале восьмидесятых годов в нем было уже 1040 душ русских купцов, мещан и цеховых и 4121 душа армян, несколько фабрик, заводов и много каменных домов. Ростов начала XIX века показался одному путешественнику небольшим городом, в котором не было ничего замечательного: жители его занимались рыболовством и торговлей; наоборот армянский Нахичевань "знатнее и правильнее расположен и богаче Ростова. Армяне производят торговлю на Дону; мы там видели много магазинов с различными товарами, а особливо с шелковыми материями и медными изделиями". Другая часть армян вышла из Кавказа и из-за Днестра и основала город Григориополь. Вышедшие из Измаила, Бендер и других городов армяне просили себе многих льгот – и Каховский считал возможным удовлетворить их просьбу. Сама императрица заботилась о судьбе этих армян; губернатору Каховскому она писала, чтобы "не только все перешедшие в пределы наши сохранены были, но и чтобы находящиеся заграницей их единоземцы, видя их благоденствующих, к ним присоединились".
Видное место среди иностранных колонистов занимают молдаване. Начало их переселения относится еще к царствованию императрицы Елизаветы Петровны; они в большом количестве вошли в состав Новосербии, а за чертою ее образовали, вместе с русскими выходцами, Новослободское казачье военно-земледельческое поселение. О значительном присутствии молдавского элемента в населении Елисаветградской провинции свидетельствует и Гюльденштедт. Он же делает характеристику их в этнографическом отношении. Другая партия молдаван в конце XVIII и начале XIX века основала города и селения по реке Днестру – Овидиополь, Новые Дубоссары, Тирасполь. Тогда же 26 человек молдавских бояр и чиновников получили в Тираспольском и Ананьевском уездах до 260 тысяч десятин земли и основали двадцать деревень и несколько хуторов. Каждый из них получил по несколько тысяч десятин (от 4 до 24 тысяч); так, бригадиру Катаржи было дано 24 тысячи десятин, на которых он устроил две деревни с 779 душами обоего пола, коллежскому советнику Гаюсу – 22 425 десятин, на которых он завел три деревни с 763 душами обоего пола, полковнику Кесоглу – 14 090 десятин, на которых он основал одну деревню с 90 душами. Некоторые, впрочем, пожалованных им земель не заселили (например, братья Грамматины). Злоупотребляя расположением русского правительства, один из молдавских бояр Стурдза высказал слишком неумеренные требования: выпрашивал для себя девять селений, где жило 11 тысяч душ мужского пола и было 46 тысяч десятин земли; искательство его нашло себе поддержку у известного секретаря князя Потемкина Попова, но против него выступил – и это делает ему большую честь – губернатор Каховский. Свои деревни молдавские чиновники заселяли по большей части русскими крестьянами. Но, помимо этого, они успели укрепить за собою тысячу человек свободных своих земляков, что заставило русское правительство издать особый ограничительный указ, или так называемое "положение об обязательных поселянах"; они признавались лично свободными; помещик мог распоряжаться только землей, на которой они жили, и которая была его собственностью; за эту землю они обязаны были, по молдавскому обычаю, уплачивать десятину от земледельческих продуктов и скотоводства, отрабатывать двенадцать дней в году барщины и оказывать помощь в некоторых других случаях (при уборке виноградников). Спасло ли это "положение" молдавских выходцев от крепостной зависимости, сказать положительно не можем; правдоподобнее, впрочем, что нет; у молдаван-помещиков были и русские крестьяне, которые с течением времени сделались их крепостными; их состояние не могло не отражаться на состоянии крестьян-молдаван. С другой стороны, молдаване-крестьяне не могли не селиться на землях русских помещиков на таких же основаниях, как и русские крестьяне. Таким образом, одна часть молдаван вошла в состав свободного земледельческого класса (бывшие военные поселяне), другая – помещичьего землевладельческого, третья – несвободного крепостного. И те, и другие, и третьи скоро обрусели и обмалорусились, в особенности в тех случаях, если они жили смешанно с русским населением.