Война прервала работу над созданием "ёлочного" сценария. Однако уже в первый послевоенный год вышла новая книжка об организации праздника ёлки в детских садах [135]. Во вступительной статье очерчены "общие принципы" проведения мероприятия с ёлкой - как "весёлого детского праздника советской детворы", в котором, по мнению составителей, должно быть "наличие традиционных моментов наряду с внесением нового сюрпризного материала" [114, 4-5]. "Зрелищный момент", о котором говорится здесь, обнаруживает несомненную преемственность советской ёлки от дореволюционной детской ёлки с её придуманной псевдонародной мифологией: персонажи напечатанной в этой книжке игры-инсценировки стали обычными на ёлках ещё в XIX веке. Данный составителями сценарий содержит в себе весь "набор персонажей, атрибутов и мотивировок", на основе которых на протяжении всех последующих десятилетий создавались "ёлочные" сценарии и проводились праздники детской ёлки.
С 1936 года еловое дерево становится необходимой принадлежностью не только советского праздника Нового года, но и советской жизни вообще. Связь ёлки с Рождеством была предана забвению. С приближением очередного Нового года в центральной и местной печати появлялись обязательные заметки под названием "Скоро ёлка", в которых сообщалось о развернувшейся в городах и колхозах подготовке к детским ёлкам. В передовых статьях новогодних выпусков газет и журналов, наряду с другими характерными приметами времени, всегда называется ёлка. Так, в первом номере журнала "Смена" за 1938 год сообщается:
Начался 1938 год. В ночных сменах 31 декабря 1937 года стахановцы боролись за первые производственные победы третьей пятилетки. Вдоль гигантской ленты границ зорко несли свою вахту пограничники. А в городах и сёлах огромной страны сияли огнями дворцы и дома трудящихся. Советские люди плясали и пели. Дети водили хороводы вокруг разукрашенных ёлок. И миллионы строителей коммунизма поднимали тост за главного архитектора стройки - за товарища Сталина, чьё имя было у всех на устах в новогоднюю ночь.
[287, 5]
"Думающий о нас" Сталин, встречающий Новый год в Кремле, как бы незримо присутствовал на каждом новогоднем празднике, о чём писал Самуил Маршак в одном из своих "календарных" стихотворений:
Новый год. Над мирным краем
Бьют часы двенадцать раз.
Новый год в Кремле встречая,
Сталин думает о нас.Он желает нам удачи
И здоровья в Новый год,
Чтоб счастливей и богаче
Становился наш народ…[248, 282]
Наряду с ёлкой, на общественных новогодних праздниках в центре торжества непременно оказывается и портрет Сталина. Ведь именно к нему дети должны были испытывать чувство благодарности за ёлку, за наступление Нового года (который вне всяких сомнений будет ещё счастливее, чем ушедший Старый), и вообще - за счастье жить в советской стране:
Мы весело пляшем
У ёлки большой.
На родине нашей
Нам так хорошо!…Мы весело пляшем.
Мы звонко поём,
И песенку нашу
Мы Сталину шлём.[184, 29]
В праздничные дни образ ёлки буквально не сходил со страниц газет и журналов. Его умудрялись использовать в любых ситуациях, в том числе и с целью патриотического воспитания молодёжи. В конце 1930-х годов, в эпоху "шпиономании", тема ёлки включалась даже в рассказы о поимке настоящих или мнимых шпионов. В последнем выпуске журнала "Крокодил" за 1938 год помещён рисунок М. Черемных "У ёлки на границе", на котором возле раскидистой ели с поднятыми руками на лыжах стоит шпион - в очках, в перчатках, в шляпе и в полосатых брюках. Напротив него - пограничник с ружьём наперевес. Рядом собака. Пограничник говорит шпиону: "Вам повезло, господин шпион! В 1938 году вы первый на нашем участке" [200, 5]. В первом номере того же журнала за 1939 год напечатан рассказ Г. Рыклина "Дядя Ваня", в котором крестьянские дети из деревушки, расположенной рядом с пограничной заставой, с нетерпением ждут прихода на школьный новогодний праздник любимого ими начальника заставы товарища Шевченко. Дядя Ваня, как они его называют, обещал принести ёлку, но почему-то задержался. Пришедшие из соседнего села дети взволнованно рассказывают, как по дороге в школу они, заметив крадущегося между ёлок шпиона, решили его захватить. Шпион, пожилой человек с седой бородой, сразу же сдался, и ребята повели его на заставу. Во время их рассказа в зал входит "высокий старик, с белой бородой, в белом балахоне". Ребята узнают в нём того самого "шпиона", которого они задержали. "Старик громко расхохотался. Он сорвал с себя бороду и… оказалось что это дядя Ваня, который, нарядившись Дедом Морозом, пошёл в школу, и по дороге ребята задержали его как нарушителя". "Молодцы!.. - похвалил ребят товарищ Шевченко. - Но теперь происшествие на границе закончилось. Давайте веселиться!.." [362, 4-5].
Как до конца 1935 года осуждались и даже преследовались люди, устраивающие ёлки, так теперь в прессе высмеиваются "бюрократы", мешающие "людям веселиться". В одной из юморесок в первом номере журнала "Крокодил" за 1939 год изображён такой "бюрократ", считающий, что "приобретение ёлки будет неуместным, так как упомянутая ёлка отвлечёт внимание присутствующих от насущных задач" [144, 15].
Ёлка была поставлена на службу советской власти. Рождественское дерево превратилось в атрибут государственного праздника Нового года, одного из трёх (наряду с Октябрём и Первомаем) главных советских праздников. Скорому превращению ёлки в один из советских символов способствовала и её архитектоника, напоминающая башни московского Кремля, и звезда на её верхушке, превратившаяся из Вифлеемской в пятиконечную звезду, ассоциирующуюся со звёздами, горящими на башнях московского Кремля. Яков Хелемский в стихотворении 1954 года "Ёлка зажигается в Кремле" откровенно проводит эту параллель:
И звезда, лучащаяся блеском.
На вершине хвойного ствола,
В яркое кремлёвское созвездье
В этот день, как равная, вошла.[458, 1]
Теперь тот же самый знак содержал в себе иной смысл. М.О. Чудакова в статье "Антихристианская мифология советского времени" прослеживает процесс появления и закрепления в советском государственном и общественном быту красной пятиконечной звезды как символа нового мира. Этот символ советской власти был введён в апреле 1918 года "сначала как нагрудный знак красногвардейцев и командиров Красной армии… V Всероссийским съездом советов красная звезда была утверждена в качестве символа "рабоче-крестьянской" советской власти". Тот факт, что "символом новой власти была избрана… не просто геометрическая или иная фигура красного цвета, а именно звезда" [473, 336-338], в высшей мере показателен: являясь в христианских представлениях предвестницей Христа, его двойником, звезда занимает в них особое место, что сказывалось и в обряде высматривания рождественской звезды в Сочельник, и в соотнесении её со звездой волхвов, и в обычае хождения со звездой на Рождество. Особенное значение звезда приобрела с приходом в Россию рождественской ёлки, где она, в отличие от других европейских стран, стала особо значимой. В советское время звезда на верхушке ёлки не просто сохранилась, но, утратив свою прежнюю христианскую символику, была переосмыслена. Ощущение "советской" сути звезды, венчающей ёлки, и её связь со звёздами московского Кремля отражены во многих стихотворениях:
На верхушке, выше веток,
Загорелась, как всегда,
Самым ярким, жарким светом
Пятикрылая звезда.…Мы с тобой давно знакомы,
Наша звёздочка-краса!
Это ты горишь ночами
Над ночной Москвой в Кремле.В бой несли тебя как знамя
Самолёты на крыле.
Это ты у самых смелых
Загоралась на груди,Угольком на шапках тлела,
Праздник с нами проведи!
…Так гори же выше веток.
Пятикрылая звезда.[433, 277]
После Великой Отечественной войны стремление идеологизировать возрождённый праздник проявляется ещё откровеннее. Ёлка всё более и более приобретает смысл, соответствующий новым задачам. В сборниках постоянно встречаются тексты о Сталине, как, например, в стихотворении 1953 года Льва Сорокина "У Кремля", где Сталин даёт инструкции Новому году, путешествие которого по стране начинается от стен московского Кремля [407, 16]. Точно так же "советизируется" и образ Нового года, персонификация которого совершившаяся ещё в русской культуре XIX века, была подхвачена и развита и на этом этапе.
В соответствии с директивой партии ёлка становится обязательной и в колхозной деревне, что запечатлел в своей бодрой песенке "Здравствуй, ёлка" В. Лебедев-Кумач:
Свежая, морозная
Ёлочка колхозная,
Здравствуй…[217, 74]
Если в России XIX века ёлка была распространена только среди православных (то есть в основном - русских людей), то теперь с ней знакомятся (и даже обязаны были знакомиться) и другие народы Советского Союза, в том числе и народы Крайнего Севера. В стихотворении 3.Н. Александровой "Новый год" говорится о том, как ёлка была впервые "подарена" ненцам, которые до тех пор этого обычая не знали:
На север ненцам маленьким
Зимой под Новый год
С гостинцами, с подарками
Послали самолёт.…А из кабинки ёлочку
Механик достаёт.
Попробовали - колется,
Как злая рыбья кость.
[5, 22-23]
Ёлка, ёлочный сценарий и ёлочные персонажи насильственно прививаются на территориях всех советских республик. В рассказе Юрия Рытхэу, опубликованном в новогоднем номере "Огонька" за 1953 год, чукотский мальчик, от имени которого ведётся повествование, с восторгом восклицает: "Такой новогодней ёлки у нас никогда ещё не было! Собственно говоря, у нас раньше никаких ёлок не бывало" [363, 14]. Азербайджанская поэтесса М.П. Дильбази уже в конце 1930-х годов сочиняет стихотворение "Дед Мороз", образ которого вряд ли ранее был известен и близок азербайджанским детям.
Ежегодно на зимних каникулах в Большом Кремлёвском дворце устраивались ёлки для учащихся московских школ, которые проходили ежедневно вплоть до 10 января. Такие ёлки "обслуживали" по две тысячи детей в день. Всем участникам празднества вручались подарки. В 1954 году К.Г. Паустовский, отметив, что он пишет "реальную зимнюю сказку", в поэтически приподнятом тоне рассказывает об этом торжественном событии в жизни ребёнка:
В Георгиевском зале Большого дворца вспыхнула сотнями разноцветных огней первая ёлка. Смущённые от неожиданной радости, дети хлынули во дворец. У многих детей глубокая радость выражается в застенчивости, когда только нестерпимое сияние глаз выдаёт ту бурю счастья, что бушует в маленьком сердце.
[308, 1]
На фотографии, помещённой в "Правде" 2 января 1954 года с подписью "Безгранична радость детей, незабываемым останется в их памяти этот большой и радостный праздник…", запечатлена громадная, до самого потолка, ёлка в Георгиевском зале; у стен дисциплинированно стоят дети; девочки - в белых передничках [336, 1]. Эта Главная Ёлка страны как бы объединяла собою все ёлки, горящие в дни Нового года на всём пространстве советской страны:
Огоньки всех ёлок новогодних,
Что горят на праздничной земле.
Воедино собраны сегодня
В тех огнях, что вспыхнули в Кремле.Сколько есть в стране лесных красавиц.
Все они завидуют сейчас
Той, что, свода древнего касаясь,
На виду у мира поднялась.…Там, где Ленин проходил когда-то
Вдоль видавшей многое стены,
Во дворец торопятся ребята -
Юные хозяева страны.[458, 1]
Для "молодых передовиков производства, студентов столичных вузов, слушателей военных учебных заведений, учащихся десятых классов, комсомольских работников" в том же Георгиевском зале в новогодние вечера устраивались новогодние балы-маскарады, которые, как писалось в газетах, были "одним из проявлений" "огромной заботы, которой окружили в нашей стране советскую молодёжь партия и правительство" [22, 1]. "Мне очень хотелось попасть на новогоднюю ёлку в Кремль. И вдруг, о счастье: я получаю билет сюда", - делится своей радостью с корреспондентом "Правды" молодая девушка [54, 2].
Каждый новогодний номер как тонких, так и толстых журналов начинался стихотворением о Новом годе, ёлке. Деде Морозе. Так, например, в первом номере "Огонька" за 1958 год было напечатано стихотворение Анатолия Кудрейко "1958-й!":
Ель зелёная увита
золотой тесьмой…
На конце секундной стрелки
пятьдесят восьмой!Дым от шумного веселья
ходит ходуном…
Трасса Нового Арбата
Блещет за окном.[206, 4]
Однако не будем пенять на ёлку за всё, что сделала с ней советская власть. На деле ёлка оказалась исключительно гибким ритуальным объектом и сумела остаться желанной самым разным людям и горячо любимой ими.
Во время войны, несмотря на голод и труднейшие условия эвакуационного быта, женщины при маломальской возможности старались устроить ёлку для своих детей. Она, принося радость и детям, и взрослым, становилась символом мирной жизни и напоминанием о ней.
В те же самые годы, когда шло утверждение нового образа "советской ёлки", на территории СССР устраивались и другие ёлки, связанные с Рождеством и противопоставлявшиеся новым. Эти ёлки напоминали людям, находящимся в заключении или в ссылке, о прошлом, о родных, с которыми они были разлучены надолго, если не навсегда, о свободной жизни. Такие ёлки превращались в символ надежды на то, что счастье и справедливость существуют. Мемуарная литература о сталинских лагерях и ссылках донесла до нас сведения о ёлках, которые устраивались, несмотря на нечеловеческие условия существования. Приведу лишь несколько примеров, для того чтобы показать, сколь дорог для гулаговцев и ссыльных был этот образ, устанавливающий незримую связь с прошлым и родными.
Т.П. Милютина, вспоминая о своей жизни в инвалидном лагере Мариинских лагерей, где ей суждено было провести 1940-е годы, рассказывает о том, как мать прислала ей посылку с ёлочными украшениями, на которые заключённые никак не могли налюбоваться. Одному из её друзей "через вольных" удалось достать маленькую ёлочку, которая, украшенная этими игрушками, в день православного Рождества - 7 января - "путешествовала" из палаты в палату лагерной больницы [257, 210]. Вспоминает мемуаристка и Рождество 1949 года, когда она уже отбывала ссылку в Сибири:
Решила к Рождеству смастерить себе шкафчик который к служил бы и столиком - на него мы с Мартой поставим ёлочку, а то единственной нашей мебелью был мой чемодан … Марта заранее наготовила украшений - кусочки ваты на ниточках, узенько нарезанная серебряная бумага, чудом сохранившаяся от давно съеденной шоколадной плитки, кусочки ленты, которую пожертвовала Марта…
А на следующий день народ всё шёл смотреть на нашу ёлку.
[257, 329]
А о встрече 1952 года мемуаристка пишет:
На столе стояла украшенная сосенка - почему-то ёлочек в окрестностях Богучан не было.
[257, 360]
Т.Б. Золотова, после присоединения Эстонии к СССР высланная с матерью и двумя маленькими детьми из Таллина в Кировскую область, рассказывает о создании детского дома для осиротевших и бездомных:
Каждый день из Кировского детприёмника привозили детей с шершавой от голода кожей, вздувшимися животами, тоскливыми недетскими глазами. Были дети из освобождённых от оккупации далёких краев, были из здешних мест, дети без крова, без родителей, отвыкшие от ласки.
[178, 74]
Мемуаристка, работавшая в этом детском доме художественным руководителем, вспоминает о встрече 1943 года: к празднику ёлки дети под патефон разучивали танцы и готовили спектакль "Золушка":
…А после спектакля мы все, конечно, танцуем вокруг ёлки, и дети уносят с собой, даже не решаясь раскрыть - такая это драгоценность, - крохотные кулёчки с конфетами и белой булочкой. Для многих девочек и мальчиков это первая в их жизни ёлка… Ириночка с Женей (дети Т.В. Золотовой. - Е.Д.), как и все дети в детдоме, получили кулёчки, - они были очень некрасивые, склеенные из старых газет, но в них было несколько конфет и булочка из белой муки. И ещё Ириночка получила куклу. Правда, я сшила её из тряпок, но у неё были ноги, руки и голова и нарисованные рот и глаза.
[178, 79-80]
О встрече следующего, 1944 года Т.Б. Золотова вспоминает:
Ёлка! Конечно, она была у нас, как и во все годы ссылки. Маленькая, очень пушистая и густая ёлка, которую я нашла в лесу и срубила. На ней висели смешные бумажные куколки и горели свечи, самодельные, восковые…
[178, 85]
Тяжело больная четырёхлетняя дочка мемуаристки, "свесив головку… смотрела со своей печки на ёлку", в то время как её мать молилась о том, чтобы "эти маленькие свечи" зажгли "радостные огоньки в её равнодушных глазах. Всё же она улыбнулась и ёлке, и кукле, и конфетам. Потом, усталая, опять положила голову на подушку" [178, 87-88].
А вот её же описание новогоднего праздника, отмеченного уже во вторичной ссылке:
Новый, 1952 год мы будем встречать у нас. Захватив салазки, топор и верёвки, как бывалые лесорубы, мы с Алёнушкой отправляемся в лес за ёлкой… Когда мы вносим в дом прекрасную, стройную, засыпанную снегом ёлку, терпкий и радостный запах хвои заполняет комнату. Скоро снег на ветках превратится в блестящие льдинки…
Скоро мы зажжём на ёлке свечи, которые нам прислал Игорь, и сядем за праздничный стол.