Перед нами проблема, заслуживающая самого серьезного анализа. Эпоха глобализации задала качественно новую реальность. Постсоветская Россия в неизмеримо большей море интегрирована в глобальный контекст. Мера открытости российской культуры, российской экономики, населения РФ воздействиям мирового целого выросла беспрецедентно. Ничего похожего не было не только в СССР, но и на любом другом этапе отечественного развития. Новая историческая реальность осознается как угроза. Реакцией на эти процессы стал запрос значительной части общества на идеологическое и политическое интегрирование российского общества по традиционной модели через противостояние внешнему миру, который осознается как источник угроз. Описанная нами эволюция особенно ярко высвечивается на фоне стратегии бывших союзников в Восточной Европе и ряда республик СССР, однозначно избравших путь на Запад.
В общем виде воспроизведение противостояния свидетельствует: во-первых, об устойчивости цивилизационных характеристик России и, во-вторых, о том, что в конце 80-х - середине 90-х годов XX в. в России завершился один из этапов ее модернизации. Разворачивание нового противостояния маркирует начало очередного цикла модернизационного развития нашей страны.
Подведем итоги.
Крещение Руси по православному обряду - фундаментальное событие русской истории, задававшее как качественные характеристики российского универсума, так и исторические судьбы России.
В XVII в. в России завершается формирование универсальной православной империи, которая включается в два взаимосвязанных процесса - противостояние протестантско-католическому Западу и вестернизирующая общество модернизация. В разворачивании этого противостояния усматривается логика всемирно-исторического процесса. С этого времени российская ситуация во многом задается диалектикой процессов противостояния и модернизации.
В начале XX в. противоречия процессов модернизации задали трансформацию Российской империи в общество коммунистической идеократии, которое восстановило имперский организм и воспроизвело традиционное противостояние Западу, переведя его на качественно новый уровень.
Завершение коммунистического этапа отечественной истории маркировало собой завершение существенного этапа модернизации России. Эти преобразования сопровождались распадом имперского целого и снятием острого противостояния Западу.
Процессы, разворачивающиеся на наших глазах, а именно - изживание атмосферы 1990-х годов, реставрация некоторых элементов российской политической традиции, разворачивание противостояния миру евро-атлантической цивилизации свидетельствуют о начале нового цикла модернизационного развития России.
Мы живем в разительно изменившемся мире. Не менее разительные перемены пережила сама Россия. Это касается как объемных, так и качественных характеристик российского целого. А потому, характеристики очередного цикла модернизационного развития, который разворачивается на наших глазах, не могут копировать предыдущий цикл. Формы модернизационного противостояния лидерам мировой динамики, энергия этого противостояния, время разворачивания цикла будут отличаться от пройденных. Тем не менее, если предложенная нами теоретическая модель верна, сохранится общая логика разворачивания модернизационного цикла.
Сегодня перед Россией стоит та же альтернатива, что и в XVIII в. Она может либо стать имманентно динамичным обществом, либо исчезнуть. Это положение надо формулировать со всей определенностью, не позволяя забалтывать или замалчивать существо проблемы. Как говорили древние, tertium non datur. Значительную часть пути от имманентно статичного, или экстенсивного к имманентно динамичному обществу за три века модернизации Россия уже прошла. Именно поэтому она поддерживала необходимый уровень конкурентоспособности и сохранилась до сегодняшнего дня. Однако процесс не завершен. Разворачивание нового модернизационного цикла - еще одно свидетельство этому. Общества православного культурного круга сложными, часто драматическими, путями вписываются в мир общеисторической динамики, об этом свидетельствует вся история XX в. И тем не мене вписываются.
66 Со временем дуалистический характер культуры был отрефлектирован, получил догматическое обоснование и был осознан как ценность.
67 Апофатическая теология трактует Бога как абсолютно трансцендентную сущность, что ведет к отрицанию любых атрибутов и обозначений последнего. В широком смысле апофатическое отношение к сакральным ценностям противостоит рациональному, понятийному схватыванию этих объектов.
68 При этом обнаружилась огромная тяга к античному наследию. К концу XVIII века античная образованность пропитала дворянскую культуру. Расцвет русской культуры в XIX - начале XX века был следствием локального русского синтеза традиционной православной и европейской (античной) культуры.
69 Одна из наиболее ценимых русских исторических реликвий, так называемая "шапка Мономаха", согласно легенде, была передана русскому князю византийским императором Константином Мономахом. В действительности это головной убор татарского мурзы, по всей видимости, полученный московскими князьями в подарок во времена татарского ига. Позднее благочестивая фантазия превращает этот головной убор в "шапку Мономаха". По мнению специалистов, шапка изготовлена в Бухаре. Этот курьез имеет глубокий смысл: мифическая и реальная генеалогии могут разительно отличаться.
70 Наиболее устойчивой из существовавших в Европе империй была империя австрийских Габсбургов.
71 Хотя Россия расширялась и в западном направлении, что стоило огромных усилий и рождало значительные проблемы с ассимиляцией покоренных народов, основные приобретения делались на Востоке. Отставание в стадиальном развитии этих территорий делало их легкой добычей. Главное же в том, что народы, заселявшие сопредельные восточные области, если не ассимилировались, то покорялись. С ними удавалось найти некоторый "модус вивенди", который обусловливался в конечном счете определенной близостью духовных структур.
72 Смысл происходящего прекрасно осознали не принявшие нововведений старообрядцы.
73 Отметим, что реформы Петра I меняют статус церкви и с XVIII в. исходная модель значительно трансформировалась. Однако внутренняя логика православной традиции, ее мощь как культуроформирующего фактора определяли инерцию мировосприятия широчайших масс. Если не существующий, то "должный" мир мыслился как двуединство власти земной и небесной. Традиционное сознание воспроизводило себя вплоть до начала интенсивного развития капитализма в стране.
Глава IV
НЕБЕСНЫЙ ИЕРУСАЛИМ ИЛИ РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ: ДИАЛЕКТИКА ДОЛЖНОГО И СУЩЕГО
ДОЛЖНОЕ И СУЩЕЕ - БАЗОВЫЕ КАТЕГОРИИ КУЛЬТУРЫ
Настоящая глава посвящена исследованию двух понятий: должного и сущего. Это ключевые идеи традиционного сознания. Ментальность, данная нам в традиции обретает себя в координатах должного/сущего. В известном смысле, соотношение и диалектика рассматриваемых категорий составляет ядро русского сознания и определяет собой весь универсум традиционной культуры. Координатная сетка должного/сущего, а так же сумма культурных смыслов и положенностей, с ней связанных, структурируют отечественную ментальность.
Пытаясь определить глубинную суть России, один из наиболее ярких идеологов традиционализма Александр Проханов высказался однажды в том смысле, что Россия - вся в порыве, в стремлении к запредельному… Надо сказать, что этот или близкий к нему образ часто повторяется людьми, по своему складу принадлежащими традиционной ментальности. Пытаясь выразить самые важные, последние истины, они приходят к близким формулировкам. А значит, мы имеем дело не со случайной фразой или штампом, но с выстраданной идеей, отражающей какие-то сущностные отношения. Предложенная писателем характеристика России рождает два вопроса:
Соответствует ли наша действительность этим устремлениям? Как представляется, ответ настолько самоочевиден, что не нуждается в развернутом обосновании. Из отрицательного ответа на первый, рождается следующий вопрос.
Что же необходимо России для достижения ею заветных целей? Вчитаемся в характеристику России, предложенную лидером "духовной оппозиции", и попытаемся ответить. Подойдут: власяница, монашеская келья, томик "Добротолюбия", школа аскезы, послушания, самоограничения, мудрость смирения. Если с уровня отдельной личности перейти на уровень государства, мы получим страну с характеристиками королевства Бутан, затерянную в горах маленькую область с массой монастырей и крепостным крестьянством под руководством религиозного лидера.
Однако сам Проханов дает, и достаточно развернуто, совершенно другие ответы на наш вопрос. Оказывается, что России необходимы: новые авианосцы, межконтинентальные ракеты последних поколений, атомные подводные лодки. Жизненно необходима большая, повергающая соседей в трепет, армия. Желателен пояс государств-сателлитов. Необходим выход ко всем мыслимым морям и океанам. Контроль над глобальными потоками сырьевых ресурсов и т. д. Обобщая, России в идеале необходимо стать самой могущественной мировой империей т. е. силой, которая вершит судьбы мира.
Здесь что-то не стыкуется. Между декларируемыми конечными целями, с одной стороны, и объективной реальностью, которая выстраивается из жизни, где ставятся и достигаются действительные цели общества - с другой, существует чудовищная дистанция. Субъективная реальность мыслимых устремлений и объективная реальность культуры сущностно отрицают друг друга. Свободное от идеологических схем сознание не может не видеть, что российская действительность никак не сопоставима с русской мечтой и не находит объяснений как ступень на пути движения к идеалу. В то же время, безусловное отрицание этого мира как "лежащего во зле" и страстное стремление к иному, нездешнему, прекрасному миру русской мечты составляет ядро традиционного сознания. Мы предлагаем следующее решение этого парадокса.
Россия Сергия Радонежского - Льва Толстого - мужика Марея и Россия ГУЛАГА - загаженных автобусных остановок - Катыни не могут быть противопоставляемы. Это ложная по своей сути альтернатива. Наше убеждение состоит в том, что перед нами два лика одного целого. Иными словами, перед нами взаимопорождающие и обусловливающие друг друга структуры.
МИР ДОЛЖНОГО/СУЩЕГО
Итак, обратимся к анализу основополагающих для традиционного сознания категорий. Должное и сущее - некоторые идеи, сформированные в рамках традиционной культуры и наделенные ею статусом универсальных моделей понимания. Эти идеи не существуют порознь. Должное/сущее - особая целостная структура, или конструкт, с помощью которой познается и переживается мир.
От концепции мира, сложившейся в пространстве ново-европейской культуры, картина должного/сущего, прежде всего, отличается базовой интенцией. Европейская картина мира обращена к реальности и опирается на нее. Она развивается вместе с историей человека, разворачиванием познания, развитием науки. Картина должного/сущего осознается как вечная, надмирная конструкция. Ее изменения минимальны, чрезвычайно медленны и не схватываются сознанием. Эта картина ориентируется не на эмпирическую реальность, не на мир объективного, а на смысловое ядро традиционной культуры, которое и задает костяк должного.
Должное. Должное понимается как предвечная, богоданная природа бытия, которая присутствовала в сакральном прошлом и возобладает в эсхатологическом будущем. Должное - сакрально и онтологично. Сущее понимается как ухудшенная, сниженная грехами и несовершенствами, замутненная привходящими воздействиями версия должного. Сущее профанно и лишено онтологии. Оно не имеет собственной природы, а значит - и собственных законов. Единственные подлинные законы сущего это - должное. И если каким-то образом удастся снять то, что "мешает" - должное воссияет наконец, явив себя во всем блеске и полноте.
Из сказанного выше можно понять, что мир должного по-особому, драматически соотносится с объективной реальностью. Возникающая с закреплением особого, мировозрения, базирующегося на монофизитски-манихейской трансформации эмпирической реальности, координатная сетка должного/сущего оказывается понятийной матрицей, с помощью которой традиционный человек постигает весь окружающий мир. Структуры реальности оформляются в концептах и моделях должного/сущего. А все то, что не укладывается в подобные модели, не воспринимается традиционным сознанием, заносится в разряд случайностей, проваливается сквозь это сознание. Для человека, живущего в космосе традиции, реальность, выходящая за рамки должного/сущего, закрыта для осознания.
В драматическом соотношении объективного мира и презумпции должного/сущего коренятся истоки Множества коллизий. Отсюда исходит сложная, труднопостижимая для стороннего наблюдателя, война традиционной культуры с рациональным видением мира. Именно здесь лежат истоки склонности российского человека к идеологическим извращениям реальности. Для настоящего Традиционалиста мир видится как обедненная, затененная привходящими моментами, картина должного. Постоянно, изо дня в день "загоняя" Мир в рамки модели должное/сущее, традиционное сознание вынуждено разрешать множество коллизий.
Прежде всего возникает проблема истины. В общих чертах она находит следующее решение. Истинно то, что укладывается в картину должного/сущего и может быть ею ассимилировано. Ложь - все то, что разрушает ее. Мера истинности - сложно формализуемая субстанция, задаваемая следующим: чем легче, с минимальными подвижками, встраивается какое- либо положение в картину должного/сущего, тем безусловнее его истинность. Чем больших подвижек и перестроек сознания требует ассимиляция нового, тем менее очевидна мера его истинности, тем большего давления со стороны внешнего контекста требует усвоение этого.
Если же какое-либо положение в принципе не может быть вставлено в картину должного/сущего, поскольку такая композиция приведет к разрушению последней - оно объявляется безусловной клеветой, табуируется к осознанию, опускается в сферу артефактов, либо обретает метафорические, мифологические и другие трактовки, которые позволят включить настоящее положение в универсум традиционного сознания. Главный критерий истинности - спонтанная реакция адекватного слушателя, которая задана двумя факторами. Во-первых, верностью парадигме должного/сущего. Во-вторых, естественной потребностью человеческого сознания вписать в картину мира весь доступный осознанию континуум фактов.
Для человека традиций объективный факт, проверяемый и удостовериваемый, не обладает онтологической безусловностью. Во всем, что касается сферы должного, реальность как бы сжимается, утрачивает свою безусловность. По отношению к должному она не может притязать на статус верификатора идеологических конструкций, и это одна из самых поразительных особенностей традиционного сознания. Показательно, что в этом вопросе уровень культуры или образования человека не играет роли. Подобное восприятие мира демонстрируют и академики, и плотники74. Сходно воспринимая мир, они будут различаться системой аргументов, оправдывающих и обосновывающих центрирование на должном. Академик скорее будет демонстрировать определенную изощренность, а плотник скорее всего не сможет осознать заявленную проблему. Естествоиспытатель, который в своей профессиональной сфере исходит из идеологии экспериментально устанавливаемого факта как критерия истинности теории, свободно игнорирует горы фактов, противоречащих его построениям, если они противостоят должному.
Подчеркнем, речь не идет о свойственной всем людям психологической и интеллектуальной инерции, не о том, что мы не вполне охотно меняем свои взгляды и делаем это лишь под давлением реальности. Речь о том, что человек проживает целую жизнь, так и не меняя своих установок вопреки любым фактам.
Наша культура несет в себе гигантский потенциал игнорирования объективности. Ассимилировав фрагменты рационального знания, она дала своим адептам иллюзию в научном, а значит объективном характере их убеждений. При этом человек, находящийся внутри традиционного пространства, не может отрефлексировать, где в нем самом кончается рационалист и начинается традиционный субъект.
Итак, реальность переживается и постигается посредством особого конструкта должное/сущее. В этой паре категорий безусловно задающим и определяющим является должное. Оно имеет тысячу наименований. Опонское царство и Русская мечта, Беловодье и Святая Русь, Вся Правда и Коммунизм, Русская идея и Духовность - все это лики должного. Они меняются и мерцают в зависимости от контекста, эпохи, социального слоя, но всегда сохраняют главное, свою глубинную суть. Должное - это российская Шамбала. Должное запредельно "этому", дольнему миру и являет собой полноту Истины и полноту Блага слитые в невыразимом единстве. А потому, должное есть некая абсолютная точка отсчета. Оно сопоставимо с такими понятиями как идеал, образец, норма.
Надо сделать одно общее замечание. Поскольку должное/сущее есть целостный конструкт, разговор о природе должного требует обращения к сущему и наоборот, ибо эти понятия существуют неразрывно и осознаются друг через друга. В социологическом смысле, должное относится к сфере нормативно-ценностных структур. Однако, принятое в общественных науках понятие "норма" сложно сопоставимо с категорией должного. Содержание этих сущностей совпадает частично. Российское должное - особая субстанция, за которой стоит устойчивый спектр культурных смыслов и положенностей. В порядке первоначального схватывания этого явления, должное может быть определено как результат легитимизации высшей сакральной ценности или сакрального идеала.
В своих исходных смыслах понятие социальной нормы отсылает нас к естественному, органичному течению бытия. Иными словами, норма, в том числе и в традиционных обществах, порождается реальностью и при том, что ее источник мистифицируется, служит воспроизводству устойчивого порядка вещей. Должное же - сущность совершенно иного порядка. Прежде всего должное надреально. Оно предшествует реальности, игнорирует ее, занимает сознательную позицию, согласно которой природа должного имеет своим источником высшую сакральную инстанцию и не соотносима с реальным бытием, не корреспондирует с ним и не верифицируется с его помощью. Сознание, в котором жива идея должного, не отделимо от членения мира на два уровня. Уровень сакральной нормативности или должного как единственно подлинной, горней реальности и низменного сущего, понимаемого как ложная, неполноценная, в некотором смысле, эмпирия.
Выше, сущее определялось как сниженная грехами и несовершенствами версия должного. На формально-логическом уровне это противоречит трактовке сущего, как неподлинной эмпирии. Однако, данное противоречие принадлежит уровню аналитического сознания. В синкрезисе традиционной ментальности сущее располагается между этими смысловыми полюсами. Так что в одних контекстах носитель традиционного сознания склонен трактовать сущее как сниженную версию должного, в других - как неподлинную кажимость.