- Но в отличие от меня ты не отступил. Ведь я приехал сейчас не из желания продолжить учебу, а просто так, чтобы кое-что у тебя спросить.
Дон Хуан пристально посмотрел на меня и произнес:
- Тебе нужно обратиться за помощью к дымку.
- Нет, дон Хуан, дымка с меня хватит! Нет больше моих сил.
- Ты еще и не начинал по-настоящему.
- Я боюсь.
- Ничего удивительного. А ты старайся думать не о страхе, а о том, как это чудесно - видеть.
- Я так не могу. Как только вспомню дымок, меня словно тьма обволакивает. Будто все люди куда-то исчезают и некому слова сказать. Дымок открыл мне, что такое одиночество.
- Это не так. Возьми, например, меня. Дымок - мой гуахо, а я не чувствую себя одиноким.
- Ты - другое дело, ты его не боишься. Дон Хуан потрепал меня по плечу.
- Ты тоже не боишься, - сказал он мягко, но как будто с упреком.
- Что ж, я вру, по-твоему?
- Дело не в этом, - ответил он. - Меня заботит другое. Ты не хочешь учиться вовсе не потому, что боишься. Дело в другом.
Я стал просить объяснений, буквально умоляя его, но ничего не добился. Дон Хуан только качал головой - словно удивляясь, как это я сам не понимаю.
Я сказал, что, возможно, обучению препятствует моя инертность. Дон Хуан захотел узнать значение слова "инерция". Я принес из машины словарь и прочел: "Инерция - свойство материальных тел оставаться в состоянии покоя или двигаться с постоянной скоростью до тех пор, пока к ним не будет приложена внешняя сила".
- "Пока к ним не будет приложена внешняя сила", - повторил дон Хуан. - Ты нашел верное слово. Я тебе уже говорил: только дурак захочет стать человеком знания по собственной воле. Умного человека приходится вовлекать в учение обманом.
- Убежден, что учиться готовы многие, - возразил я.
- Многие, но они не в счет. Это люди с трещиной. Как тыквенные бутылки: на вид прочные, а стоит налить в них воды или надавить - сразу потекут. Я заманил тебя в учение, и так же со мной поступил мой учитель. Что поделаешь, иначе бы ничего не вышло. Кажется, настала пора снова прибегнуть к трюку.
Трюк, о котором он упомянул, дал мощный толчок моему ученичеству. Прошли годы, а в памяти все так живо, будто случилось вчера. С помощью разных уловок дон Хуан свел меня с женщиной, о которой ходили слухи, будто она колдунья. Случилось так, что она меня люто возненавидела. А дон Хуан? Он ловко сыграл на моем страхе: для защиты от колдовских чар, твердил он, необходимы новые познания в колдовстве. "Трюк" дона Хуана был столь правдоподобным, что я ему поверил: чтобы остаться в живых, нужно учиться.
- Если ты снова собираешься пугать меня той бабой, я больше сюда не ездок, - предупредил я.
Дон Хуан рассмеялся.
- Успокойся, - сказал он. - На испуг тебя больше не возьмешь. Но запомни: для моих "трюков" не имеет значения, где ты находишься - рядом или далеко.
Он положил руки под голову и вскоре заснул. Я занялся своими записями. Часа через два дон Хуан проснулся. Уже стемнело. Заметив, что я пишу, он сел и, насмешливо улыбаясь, спросил, решил ли я с помощью бумаги свои проблемы.
23 мая 1968 года
Мы разговаривали об Оахаке. Я рассказал дону Хуану, как побывал там в базарный день. Индейцы из окрестных мест стекались в город торговать продуктами и безделушками. Больше других меня заинтересовал продавец целебных трав. У него был ящик с баночками, в которых лежали сухие и толченые травы. Одну баночку он держал в руке и распевал:
Всякие средства есть у меня:
Отрава для мух, комаров и вшей,
Лекарства для коз, лошадей и свиней
И, что самое главное, - для людей.
Лечат от свинки, кори, подагры,
Лечат желудок, почки и печень.
Купите, сеньоры, - успех обеспечен!
Я долго слушал его песенку. В ней перечислялись всевозможные недуги, для каждого из которых, если верить торговцу, у него имелись снадобья. Назвав подряд какие-нибудь три болезни, он делал паузу - это придавало его декламации ритмичность.
Дон Хуан сказал, что в молодости тоже торговал травами в Оахаке. Он даже вспомнил свою песенку и пропел ее. Сказал, что смеси он готовил вместе со своим другом Висенте.
- Отменные были снадобья. Висенте умел брать у травы все, что она способна дать.
- А ты знаешь, я к нему заезжал, - сказал я. Дон Хуан удивился и попросил рассказать. Случилось так, что, проезжая через Дуранго, я вспомнил: дон Хуан говорил мне как-то, что здесь живет его друг, с которым мне следовало бы повидаться. Я его разыскал, мы поговорили. Прощаясь, он вручил мне мешочек с какими-то растениями и подробно разъяснил, как их надо сажать.
Я остановил машину, не доезжая до городка Агуас Кальентес. Поблизости никого не было. Минут десять я разглядывал окрестности и не заметил ни жилья, ни скота у обочины. Машина стояла на вершине холма: отсюда дорога просматривалась далеко в обе стороны.
Я посидел немного, вспоминая указания дона Висенте, затем взял одно из растений и направился в кактусовые заросли, на восток от дороги. Там и посадил его, как он велел. Для поливки захватил с собой бутылку минеральной воды. Пробку открыл железкой, которой копал вместо лопаты, но неудачно: бутылка разбилась, от горлышка отлетел осколок и до крови порезал мне верхнюю губу.
Пришлось возвращаться к машине за другой бутылкой. Роясь в багажнике, я услышал скрип тормозов. Я поднял голову и увидел "фольксваген". Водитель спросил, не нужна ли мне помощь. Я ответил, что все в порядке, и он укатил. Я полил растение и пошел назад к машине. Метрах в тридцати от нее услышал чьи-то голоса. У машины стояли трое мексиканцев: женщина и двое мужчин. Один, лет под сорок, оперся о передний бампер. На нем были старые брюки и поношенная розовая рубашка. За спиной висел узел. Ботинки не зашнурованы и к тому же велики - видно было, что они расхлябаны и неудобны. Мужчина был весь в поту.
Другой мужчина стоял метрах в пяти от машины. Он был пониже ростом и помельче и тоже держал узел, но небольшой. Ему перевалило за сорок. В отличие от первого на лице его не было ни капельки пота. Выглядел он гораздо опрятней: синий пиджак, широкие голубые штаны, черные ботинки. Стоял он с каким-то безразличным, отсутствующим видом.
Женщина, толстая и очень смуглая, тоже выглядела старше сорока. На ней был белый свитер, черная юбка и черные остроносые туфли. Вместо узла она держала транзисторный приемник. Лицо ее блестело от пота, чувствовалось, что она очень устала.
Мужчина помоложе и женщина стали упрашивать меня подвезти их. Я объяснил, что в машине нет места, заднее сиденье забито доверху. Мне предложили ехать медленно: они могли бы примоститься на заднем бампере или лечь на капот. Идея была нелепой, но они уговаривали с такой настойчивостью, что мне стало неловко. Я протянул им деньги на автобус.
Мужчина помоложе с благодарностью взял бумажки; но другой отвернулся и сказал:
- Мне деньги ни к чему, мне ехать надо. Потом снова обратился ко мне:
- А воды или чего-нибудь пожевать у вас не найдется?
Как назло, у меня ничего не было. Мексиканцы немного постояли и двинулись прочь.
Я залез в машину и стал заводить мотор, но он не заводился, - в такую жару свечи нередко заливает бензином. Услышав завывание стартера, мексиканец помоложе вернулся, готовый, если понадобится, подтолкнуть. На меня вдруг накатил непонятный страх, я даже стал задыхаться. Наконец мотор завелся; я сразу же включил скорость и дал полный газ.
Выслушав меня, дон Хуан долго сидел в задумчивости.
- Почему ты не рассказал мне об этом раньше? - спросил он, глядя в сторону.
Я не знал, что сказать. Пожал плечами и ответил, что не думал, что это важно.
- Чертовски важно! - воскликнул дон Хуан. - Висенте - первоклассный колдун. У него были свои причины дать тебе растение, и если сразу после посадки перед тобой откуда ни возьмись возникли трое людей, тому тоже была причина. Только такой глупец, как ты, мог счесть это пустяком и забыть.
Дон Хуан потребовал, чтобы я подробнее рассказал о встрече с Висенте, и я стал рассказывать.
Я проезжал по городку мимо рынка; у меня возникла мысль отыскать дона Висенте. Я пошел на рынок, туда, где продавали целебные травы. За лотками стояли три толстые женщины. Я дошел до конца прохода и, повернув, обнаружил еще один лоток, за которым стоял худощавый седой старик. Он продавал какой-то женщине птичью клетку.
Подождав, пока он освободится, я спросил, не знает ли он дона Висенте Медрано.
- Зачем он вам? - спросил он, пристально посмотрев на меня.
Я сказал, что меня направил его приятель, и назвал дона Хуана. Старик снова глянул на меня и сказал, что он и есть Висенте Медрано. Потом предложил присесть. Он показался мне человеком спокойным и дружелюбным; я рассказал ему о своих приятельских отношениях с доном Хуаном и почувствовал, что мы сразу же понравились друг другу. Дона Хуана он знал с молодости и отзывался о нем с восхищением.
- Хуан - истинный человек знания, - заявил он под конец. - А я о силе растений знаю самую малость. Меня больше интересуют их лечебные свойства. Одно время я собирал книги по ботанике, но недавно распродал их.
Он помолчал, поскреб подбородок, будто подыскивал нужное слово.
- Можно сказать, что я - человек, знающий понаслышке. Где мне сравниться с моим индейским братом Хуаном!
Дон Висенте умолк, устремив взгляд куда-то в землю, потом повернулся ко мне и почти прошептал:
- О, как высоко парит мой брат!
На этом беседа наша закончилась.
Услышь я эти слова от кого-нибудь другого, я счел бы их пустой фразой. Но дон Висенте говорил так искренне, что буквально заворожил меня образом индейского брата, парящего высоко в небе. Я верил: он не лицемерит.
- Знающий понаслышке, как бы не так! - воскликнул дон Хуан. - Висенте - брухо. Зачем ты его искал?
Пришлось напомнить, что он сам когда-то посоветовал мне съездить к дону Висенте.
- Ты все напутал, - возмутился дон Хуан. - Я говорил: если ты научишься видеть, съезди в гости к моему другу Висенте. Вот мои слова. А ты, как всегда, самое главное пропустил мимо ушей.
Я возразил: встреча с доном Висенте мне не повредила, наоборот, он покорил меня своей обходительностью и добротой.
Дон Хуан покачал головой и сказал, что мне поразительно везет. С таким же успехом я мог, вооружившись прутиком, забраться в клетку со львом. Я видел, что дон Хуан разволновался, но не понимал почему. Дон Висенте - милый человек. Такой хрупкий... А глаза - как у святого. Неужели он опасен?
- До чего же ты глуп! - ответил дон Хуан. - Сам Висенте зла тебе не желает. Но знание - это сила. И если кто-то вступил на путь знания, неизвестно, чем может для другого кончиться встреча с ним. Прежде чем ехать к Висенте, надо научиться защищаться. Не от него, а от силы, которой он владеет. Эта сила - не его, она - ничья. Узнав, что ты - мой друг, Висенте решил, что ты умеешь защищаться, и сделал тебе подарок. Чем-то ты ему понравился. И подарок, конечно, не пустяковый, только ты все прошляпил... Да что теперь говорить!
24 мая 1968 года
Почти весь день я приставал к дону Хуану с просьбой объяснить, что он имел в виду, говоря о подарке. Я твердил ему, что мы - очень разные люди: то, что представляется ему очевидным, мне совершенно непонятно.
- Сколько он дал тебе растений? - наконец спросил он.
- Четыре, - ответил я, хотя точно не помнил. Тогда дон Хуан велел рассказать подробно все, что произошло после прощания с доном Висенте. Но и этого я вспомнить не мог.
- Здесь все важно: и сколько было растений, и как все происходило. Как я объясню, что это за подарок, если ты ничего не помнишь?
Я попытался восстановить ход событий, но безуспешно.
- Если бы ты сумел все вспомнить, - сказал дон Хуан, - тогда можно было бы понять, где ты промахнулся.
Видно было, что дона Хуана история взволновала. Он настойчиво требовал от меня подробностей, но в моей памяти было пусто.
- Дон Хуан, что, по-твоему, я сделал не так? - спросил я, просто чтобы поддержать разговор.
- Все.
- Но я слово в слово выполнил указание дона Висенте.
- Что толку? Неужели тебе неясно, что выполнять их не было смысла?
- Почему?
- Потому что они предназначались тому, кто видит, а не идиоту, который остался в живых лишь по счастливой случайности. Ты не был готов к встрече с Висенте. Ты понравился ему - и получил подарок. А подарок этот мог стоить тебе жизни.
- Зачем же он тогда его дарил? Если он - колдун, мог бы понять, что я в этих делах ничего не смыслю.
- Нет, этого видеть он не мог. Ты ничего не знаешь, но выглядишь так, будто знаешь.
Я возразил, что никогда не изображал из себя сведущего человека.
- Я не о том, - сказал дон Хуан. - Если бы ты кого-то изображал, Висенте сразу бы тебя раскусил. Дело в другом. Когда я вижу тебя, ты выглядишь человеком знания, а ведь мне известно, что это не так.
- О каком знании ты говоришь, дон Хуан?
- О знании тайных сил - о знании, которым наделен брухо. То же случилось и с Висенте. Он увидел тебя и сделал тебе подарок, с которым ты обошелся как сытый пес - с едой. Когда еда не лезет ему в глотку, он мочится на нее, чтобы не досталась другим собакам. Так и ты. Теперь мы даже не знаем, что произошло на самом деле. Но потерял ты многое!
Он помолчал, пожал плечами и улыбнулся: - Бесполезно об этом жалеть, хотя и радоваться нечему. Подарок силы - редчайший дар. Мне, например, никто таких подарков не делал; а счастливцев можно перечесть по пальцам. Пустить на ветер такую редкость!
- Как жаль, - сказал я. - А нельзя ли его как-нибудь спасти?
- Спасти подарок? - рассмеялся дон Хуан. - Занятная мысль. Только как ты его спасешь?
25 мая 1968 года
Почти весь день дон Хуан учил меня мастерить ловушки на мелких зверей. Целое утро мы резали и зачищали ветки. У меня накопилось много вопросов, которые я собирался задать старику во время работы, но он отшутился, сказав, что из нас двоих только я умею работать руками и языком одновременно. Наконец мы присели отдохнуть.
- Дон Хуан, - сразу же начал я, - что значит видеть?
- Когда научишься, тогда и узнаешь. Я не могу это объяснить.
- Почему? Секрет?
- Нет, просто не смогу растолковать.
- Ну почему?
- Словами этого не объяснишь, они покажутся тебе бессмысленными.
- А ты попробуй, дон Хуан. Может, я пойму.
- Нет, до этого надо дойти самому. Когда научишься видеть, тогда все вещи будешь воспринимать по-другому.
- Выходит, ты уже не можешь видеть мир как обычные люди?
- Я вижу его двояко. Когда смотрю на мир, воспринимаю его так же, как ты. Если же хочу увидеть, пользуюсь своим умением и воспринимаю совсем по-иному.
- А вещи, которые ты видишь, меняются?
- Нет, меняется лишь взгляд на них.
- Я хочу сказать, когда ты видишь, скажем, дерево, оно остается прежним?
- Нет. Меняется - хотя и остается прежним.
- Но если всякий раз ты видишь его по-разному, значит, твое видение - всего-навсего иллюзия!
Дон Хуан рассмеялся, но ответил не сразу. Помолчав, он сказал:
- Когда ты смотришь на вещи, ты их не видишь. Просто смотришь, чтобы убедиться, что перед тобой что-то есть. Поскольку ты их не видишь, они не меняются - и кажутся одними и теми же. Только научившись видеть, можно воспринимать одну и ту же вещь по-разному. Помнишь, я говорил тебе, что человек - это яйцо. Так вот, всякий раз, когда я вижу какого-то человека, я вижу яйцо - но не одно и то же.
- Но если ничто нельзя распознать, так как ничто не остается прежним, - какой смысл учиться видеть?
- Смысл простой: видеть вещи такими, каковы они на самом деле.
- Выходит, я не вижу?
- Не видишь. Только смотришь. Вспомни тех трех мексиканцев. Ты подробно описал каждого, кто во что был одет. А для меня это доказательство того, что ты их не видел. Если бы видел, сразу бы понял, что это не люди.
- То есть как?
- А вот так.
- Не может быть! Они ничем не отличались от нас с тобой.
- Еще как отличались! Поверь мне.
Я спросил, не были ли они привидениями или духами. Дон Хуан ответил, что не знает значения этих слов.
Я достал вебстеровский словарь и зачитал значение слова "привидение": освободившийся от плоти дух умершего, появляющийся в виде тусклой тени перед живущими. Затем прочитал про слово "дух": сверхъестественное существо, призрак, обитающий в определенном месте; может быть как добрым, так и злым. Дон Хуан сказал, что, пожалуй, их можно назвать духами, хотя это не совсем точно.
- Духи-хранители?
- Нет. Ничего они не охраняют.
- Что же тогда они делают? Следят за нами?
- Видишь ли... Это силы. Не добрые и не злые. Силы, которые брухо может подчинить себе.
- В таком случае они - гуахо.
- Верно. Гуахо человека знания.
Впервые за восемь лет нашего знакомства дон Хуан подробно объяснил значение слова "гуахо". Сколько раз я просил его об этом! Но он отвечал, что я и сам все знаю - глупо расспрашивать о том, что знаешь. Услышанное оказалось для меня новостью.
- Ведь ты говорил, - стал допытываться я, - что гуахо находятся в растениях и грибах.
- Я этого не говорил, - возразил дон Хуан. - Ты, как всегда, прибавляешь от себя.
- Дон Хуан, у меня все записано!
- Можешь писать что угодно, только я этого не говорил.
Я напомнил, как он рассказывал, что у его благодетеля гуахо был дурман, а у него самого - дымок и что каждый гуахо находится в определенном растении.
- Неверно, - нахмурился дон Хуан. - Мой гуахо - дымок. Но это не значит, что он - в куреве, в грибах или трубке. Просто эти вещи необходимы для встречи с гуахо. А называть его дымком у меня есть свои причины.
Встретившихся мне мексиканцев дон Хуан называл "не-людьми" (los que' no son gente) и сказал, что они - гуахо дона Висенте.
Я напомнил, что в свое время он объяснил разницу между гуахо и Мескалито: гуахо нельзя видеть, а Мескалито - можно.
Слово за слово - и мы увязли в дискуссии. Дон Хуан стал объяснять, что гуахо нельзя увидеть потому, что он может принять любые обличья. Я заметил, что то же самое он говорил о Мескалито. Тогда дон Хуан вообще прервал разговор, заявив, что видеть вовсе не значит "смотреть" и что возникшая путаница объясняется исключительно моей склонностью к болтовне.
Немного спустя дон Хуан сам возобновил разговор о гуахо, - как видно, я раздразнил его своими вопросами. Он показывал мне, как делают ловушку для кроликов. Я держал длинный прут, согнув его дугой, а дон Хуан связывал концы веревкой. Прут был не толстый, но упругий. Когда дон Хуан наконец завязал веревку, у меня дрожали от натуги руки и кружилась голова. Мы сели, и дон Хуан заговорил. Он сказал, что ему давно ясно: чтобы понять что-то, я должен вволю наговориться. Поэтому он готов выслушать мои вопросы о гуахо и ответить на них.