В начале 1862 года настоятель Оптиной пустыни Моисей разменял девятый десяток. Солидный возраст, мало кому удается подойти к этому рубежу без груза болезней. Не удалось и отцу Моисею. Тяжелая изнурительная хворь, подкосившая его на восемьдесят первой весне, усугубилась нравственными страданиями. "Снова донос, – огорчался он, испытывая недоумение и растерянность. – Прости им Господи, ибо не ведают, что творят". "Травят, как раненого зверя, – перешептывались монахи, – батюшка игумен от болезни совсем силы потерял". "Хотя, – начинал мысленно успокаивать себя настоятель, – стоит ли удивлять этим доносам, их за почти сорок лет моего управления Оптиной мало ли было? Недовольных всегда хватало. Я и без них знаю, что хуже всех. Дела бы не погубили". Болезнь не отступала, и с конца мая 1862 года отец Моисей начал ежедневно причащаться. При соборовании он, совсем немощный, превозмогая недуг, вставал при чтении Святого Евангелия, после же, прося прощения, низко кланялся служащим, у которых сердца заходились от сострадания к старцу. Вечером 6 июня 1862 года игумена постригли в великую схиму, оставив ему имя Моисей. При обряде пострижения ответы его были внятны, чувство сильно, память светла. Он говорил, что такого утешения и такой духовной радости, наполняющей его душу с принятием великого ангельского образа, в жизни своей не помнит. Ему осталось жить десять дней. Весть о пострижении в схиму и приближающейся кончине настоятеля собрала к его одру великое множество людей, как монашествующих, так и мирских. Каждый спешил принять от него последнее благословение. Несколько слов, сказанных умирающим настоятелем, пока он после благословения вкладывал в руку посетителя образок на память, оказывались самыми нужными, важными, и главное – произнесенными вовремя. Многие, хорошо знавшие игумена Моисея, поняли, что прежде он тщательно скрывал от всех свой дар прозорливости – умение видеть сердце и душу человека. С раннего утра до позднего вечера отец Моисей прощался с людьми, благословляя их на жизнь, а по ночам, когда сон бежал от него, тихо молился и вспоминал свою долгую жизнь, мелькающую перед глазами картинками калейдоскопа.
Наставники
Будущий преподобный схиархимандрит Моисей, настоятель и старец Оптиной пустыни, родился 15 января 1782 года в городе Романове-Борисоглебске Ярославской губернии в благочестивой купеческой семье Путиловых. Родители – Иван Григорьевич и Анна Ивановна – при крещении назвали своего первенца Тимофеем. Они были людьми глубоко верующими, исправно посещали все церковные службы и сына с раннего возраста начали воспитывать в духе строгого православия. Воспитателями супруги Путиловы были, по всей видимости, что называется, от Бога и в духовном воспитании детей – у Тимофея было два младших брата – преуспели вполне.
С юных лет Тимофей стал тяготиться мирской жизнью, распознав суету и пустоту житейских дел. Жажда духовного совершенствования заставляла его предпринимать длительные паломничества в монастыри, где он удостаивался длительных бесед с известными старцами. Свои первые путешествия по святым местам Тимофей совершал с младшим братом Ионой. Живое и частое общение с мудрыми старцами укрепило смутные желания братьев Путиловых отрешиться от мирской суеты и привело в монашество.
Окончательное решение Тимофею помогла принять неожиданная встреча в Москве. Считается, что в 1805 году ему довелось беседовать со знаменитой инокиней Досифеей. Как полагают многие историки, инокиней была знаменитая "княжна Тараканова" – законная, но тайная дочь императрицы Елизаветы Петровны и ее морганатического супруга, графа Алексея Григорьевича Разумовского. При Екатерине II княжна Тараканова была возвращена из Европы, где воспитывалась и жила с детства, пострижена в монахини и заточена в московском Ивановском монастыре на правах "железной маски российской империи". В строжайшей тайне она провела в затворе, в уединенной келье, двадцать пять лет, и при жизни Екатерины II никто не видел ее лица и не слышал ее голоса, кроме игуменьи монастыря. После смерти императрицы ее разрешили навещать митрополиту Московскому Платону и некоторым знатным особам, с которыми она, по свидетельству очевидцев, общалась на иностранных языках. Последние несколько лет до смерти в начале февраля 1810 года она провела в безмолвии и считалась "праведной", обладающей даром прозорливости. Возможно, был в жизни инокини Досифеи короткий период, когда она общалась с простыми посетителями через окно своей кельи. Во всяком случае, в жизнеописании будущего оптинского старца Моисея беседе с таинственной "старицей Досифеей" придается большое значение – инокиня направила братьев Путиловых в Саровский монастырь на путь монашеского послушания.
По указанному Досифеей пути братья незамедлительно и последовали. В Саровской пустыни Тимофей беседовал и принимал духовные наставления от преподобного Серафима Саровского.
Настоятель Саровской пустыни, иеромонах Исаия, отправил молодых людей на послушание в хлебню. Потом были и другие послушания – в Саровской пустыни, как в любом монастыре, работ и хлопот на всю братию хватало.
Братья все послушания исполняли беспрекословно, трудились исправно. Когда старца Исаию настиг тяжелый недуг, Тимофей неотлучно находился около него, писал по его поручению ответы на приходившие старцу письма.
Иона прикипел сердцем к Саровской пустыни и остался в этом монастыре навсегда. Тимофея же жажда духовной мудрости гнала вперед. Он простился с братом и, как позже писал саровскому старцу Иллариону, "удалился из Сарова по неведомым мне судьбам".
Пути "неведомой судьбы"
"Неведомая судьба" привела Тимофея в Брянский Свенский Успенский монастырь, в котором в то время собрались замечательные подвижники. Здесь Тимофей был определен в число послушников и почерпнул немало духовной мудрости от местных старцев. Но снова не задержался надолго. Вскоре по совету одного из старцев он отправился в глухую пустынь Рославльских лесов. Там он был пострижен в малую иноческую схиму и наречен Моисеем.
В Рославльских лесах отец Моисей вел жизнь отшельника – шесть дней в неделю проводил в одиночестве, вычитывая ежедневный круг богослужений. В седьмой, воскресный, день отшельники сходились для совместной молитвы. В свободное от молитв время отец Моисей занимался огородничеством, рукоделием, переписывал творения святых отцов.
Так, в трудах и молитвах прошло несколько лет до прервавшего тихую жизнь отшельника нашествия французов. Отец Моисей, распрощавшись на время с лесным пустынножительством, поступил в Белобережскую пустынь. Там он встретил трех выдающихся подвижников: отца Феодора, отца Клеопу – учеников Паисия Величковского – и отца Леонида, позже знаменитого оптинского старца.
Когда французов с позором изгнали, отец Моисей вернулся в Рославльскую пустынь и прожил там еще десять лет. В это время к нему приехал младший брат Александр. Отец Моисей с радостью принял на себя опеку над братом. Они вместе ездили на богомолье в Киев и в Оптину пустынь, побывали в Глинской, Площанской и Белобережской пустынях.
В Рославльской пустыни Александр Путилов был пострижен в монашество с именем Антоний и стал послушником своего брата – монаха отца Моисея. Надо сказать, что послушание Антония отцу Моисею до конца его дней служило образцом смирения.
Примером же служил ему брат, который сам был образцом послушания своему старцу, иеросхимонаху Афанасию, обладавшему даром умной молитвы и передавшему в наследие своему духовному ученику добродетели великой сосредоточенности, кротости и молитвы.
Эти дарования особенно ярко проявятся позже, в период многотрудной настоятельской деятельности отца Моисея. Но еще во времена его жизни в Рославльских пустынных лесах проявилась удивительная по силе духовной любовь к братии. Отец Моисей взял себе за правило "их погрешности, видимые. и исповедуемые ими, принимать на себя и каяться как за собственные свои, дабы не судить их строго и гневом отнюдь не воспламеняться…".
Тем временем калужский епископ Филарет, будущий митрополит Киевский, давно присматривался к рославльским отшельникам. Были у него на них свои виды.
Во время поездок на богомолье епископ Филарет часто останавливался в Оптиной пустыни, порой жил там неделями. К сердцу прикипели эти спокойные красивые места, тишина и уединенность. И задумал епископ Филарет основать при полюбившейся ему Оптиной пустыни скит для безмолвного пустынного жития по примеру древних святых отцов. Епископ уговорил взяться за это благочестивое дело отца Моисея.
"Сам-то я хуже всех"
И вот в июне 1821 года отец Моисей с тремя иноками: своим братом Антонием и монахами Илларионом и Савватием – с благословения архиепископа покинули Рославльские леса и переселились в Оптину пустынь. Не откладывая, выбрали место для будущего скита и были готовы приступили к строительству. Однако сразу начать строительство не получилось – нужно было расчистить выбранное место от леса. Пришлось подвижникам, вровень с наемными рабочими, валить вековые сосны, корчевать пни. Зато уже в августе была заложена церковь в честь великого пустынножителя Иоанна Крестителя.
Епископ Филарет внимательно наблюдал за успехами в строительстве и устроении скита Оптиной пустыни. Словом и делом ободрял своих избранников. 22 декабря 1822 года он рукоположил отца Моисея в иеродиакона, а через три дня – в иеромонаха. И определил Моисея общим духовным отцом братии Оптиной пустыни, тем самым мудро сближая братства скитское и монастырское. Тогда же сорокатрехлетний отец Моисей был избран настоятелем Оптиной пустыни. Благословив это избрание, епископ снова проявил мудрость и дальновидность, окончательно предотвратив возможность возникновения в монастыре двоевластия и соперничества, надежно укрепив духовный союз двух братств – монастырского и скитского.
С этого момента и до последних дней своей жизни в течение тридцати семи лет отец Моисей непрерывно служил во славу Оптиной пустыни. Его брат, отец Антоний, стал его правой рукой, скитоначальником – руководителем устраиваемого в Оптиной пустыни скита.
Несмотря на стремительную карьеру и высокие должности, отец Моисей отличался исключительным – смирением. Он часто повторял: "Сам-то я хуже всех" и добавлял, предупреждая любые возражения: "Другие, может быть, только думают, что они хуже всех, а я на самом деле дознался, что я хуже всех".
Основой взаимоотношений настоятель Оптиной пустыни считал человеколюбие. Его безграничное миролюбие, терпение и смирение вызывали у иноков удивление и уважение. Однако, будучи мудро снисходительным, он умел вразумить и, если требовалось, – строго взыскать. Но никогда не допускал самочинства, был милосерден, предпочитая действовать не наказанием, а увещеванием и убеждением. Он прекрасно понимал потребности каждого и умел сострадать и прощать мелкие прегрешения людей.
Показателен такой случай. Работал в Оптиной пустыни печник. Мастер он был хороший, но плутовал, любил выпить лишнего и потому работал неисправно. Жалобы на него не прекращались, и настоятель неоднократно вел с печником воспитательные беседы. Но увещевания впрок не шли. Тогда отец Моисей решил его рассчитать, благоразумно придя к выводу, что выгоднее и спокойнее будет найти другого мастера. Печник же, узнав об этом решении, упал перед настоятелем на колени и со слезами просил о прощении, обещая исправиться. Преподобный Моисей пожалел его и снова нанял на работу. Когда об этом узнал монастырский эконом, отвечающий за финансы и хозяйство, он не преминул высказать настоятелю свое недоумение.
– Батюшка! – эмоционально начал речь отец-эконом. – Вы опять печника наняли, а он плут и пьяница! Это же всем известно! Да и вы сами хорошо об этом знаете!
– Все ты правильно говоришь, – повздыхав, ответил отец Моисей, – но он же бедный человек. Обратил внимание, на нем даже рубашки под кафтаном нет? Как ему не помочь? К тому же он обещал исправиться.
Отец-эконом в сердцах только рукой махнул:
– Батюшка, когда же он исправится? Он уже столько раз обещал, а все за старое. Он известный негодяй!
После этих слов обычно кроткий настоятель возмутился:
– Как так! Человек исправиться хочет, а ты говоришь, что он негодяй! После таких слов ты – негодяй! Ступай!
Отец-эконом поспешил удалиться.
Но возмущался отец Моисей редко. Если он видел в ком-то по отношению к себе, настоятелю, какое-либо недовольство, то, не считаясь со своим саном и положением, всегда делал первый шаг навстречу примирению. Этому же он учил монастырскую братию. Когда приходили к нему с жалобой на своего собрата монаха, отец Моисей для видимости соглашался с жалобщиком, терпеливо выслушивал его, а потом говорил: "Да, уж нужно кончить дело по-монашески. Пойди как-нибудь там объяснись с ним, то есть примирись".
В памяти современников сохранился следующий эпизод. Старейший схимонах Оптиной пустыни Вассиан почему-то сразу невзлюбил и отца Моисея, и его брата, отца Антония. Возможно, были у схимонаха на то свои причины: многим не нравится, когда выскочки-чужаки как по мановению волшебной палочки самые высокие должности занимают, а заслуженные старожилы вынуждены у них в подчинении находиться, да еще – о чем будет сказано ниже – тяжело работать и впроголодь жить. Вассиан был монахом грамотным и все свободное время тратил на составление бесконечных доносов и жалоб во все вышестоящие организации и самому высокому церковному начальству. Большого вреда ни настоятелю, ни скитоначальнику его кляузы не принесли, но нервов попортили изрядно. Иногда распалившись, Вассиан в сердцах бросал перо на очередной донос и отправлялся к настоятелю лично громогласно изливать на него свои обличения.
Отец Моисей принимал Вассиана всегда очень радушно, терпеливо выслушивал, молча дожидаясь, пока поток гневных речей иссякнет. Каждый раз, когда выговорившийся схимонах собирался уходить, настоятель останавливал его и. вручал гостинец с благодарностью.
– Спасибо тебе, отец Вассиан, – искренне говорил он. – Спаси тебя Господи, что потрудился посетить меня грешного. Вот тебе в благодарность от меня гостинец.
Такое "общение" происходило достаточно регулярно, и монахи понимающе переглядывались, встречая отца Вассиана, возвращающегося в скит со связкой баранок, – гостинцем за поучение или обличение от настоятеля.
Настоятель никогда не делал взысканий по взаимным жалобам, постоянно напоминая о великой силе прощения. "Монашество требует смирения и терпения, – тихо, но твердо говорил он, – и когда кто скажет: прости Бога ради, – то все кончено, так и знай". И сам подавал пример: если провинившийся просил прощения и получал его, отец Моисей никогда не напоминал более об этом деле. К осознавшим и признавшим свою вину, попросившим прощения, настоятель всегда был снисходителен. Но и не сознающих, отрицающих свою вину отец Моисей не спешил карать – долготерпением и мудрыми наставлениями он старался довести их до понимания и раскаяния.
Один из оптинских иеромонахов оставил воспоминание о том, как относился отец Моисей к священнослужителям, впадавшим иногда в тяжкие прегрешения. Случилось учителю духовного училища, иеромонаху, которого все знали как человека хорошего, умного, наделенного духовным разумом, впасть в тяжкий грех. Что за грех овладел несчастным ученым мужем, автор воспоминаний скромно умолчал, однако отметил, что "слабость эта была неразлучна и с другими падениями". Тем не менее учитель нашел в себе силы открыться своему духовному отцу. Тот пришел в ярость: "Вон из монастыря!" От отчаяния учитель погряз в грехе еще больше, но в минуту просветления отправился к игумену Моисею.
– Настоятель! Входят ли к тебе грешники? – тихо спросил несчастный, осторожно заглядывая в чуть приотворенную дверь.
– Да, входят, – видя, насколько потерянным выглядит иеромонах, ответил отец Моисей. – Если грешник верует и раскаивается, – добавил он и пытливо взглянул на вошедшего: – А ты веруешь ли, раскаиваешься ли?
– Верую и раскаиваюсь!
– А если веруешь, становись со мною и молись! – настоятель стал перед иконами на колени. Иеромонах робко опустился на колени рядом с ним.
Они начали молиться, и такую сильную молитву произнес отец Моисей, что иеромонах упал навзничь, залившись слезами.
– Ну, теперь иди с миром, – сказал настоятель, тоже прослезившийся.
– А как же служить?
– Иди, говорю, с миром и служить – служи.
– А как же? Грех-то?
– Принимаю твой грех на себя. Иди и служи!
Так отец Моисей спас душу падшего собрата.
С той поры тот совершенно исправился.
Епископ Филарет не ошибся в своем выборе. Преподобный Моисей оказался не только мудрым наставником, но и талантливым администратором.
Он сумел значительно расширить монастырь, оградив его новыми каменными стенами с семью башнями. Близ главного Введенского храма, на месте старой трапезной, была поставлена церковь во имя преподобной Марии Египетской. Сделана пристройка к больничной Владимирской церкви, вновь возведены семь братских корпусов – число монахов при преподобном Моисее выросло с сорока до ста пятидесяти. Появились обширная трапезная, восемь гостиничных корпусов для многочисленных богомольцев. Было устроено новое монастырское кладбище с церковью при нем. Построена библиотека и возведены многочисленные хозяйственные постройки. Как утверждают некоторые современники, в первое время наемный труд в Оптиной не использовался, все постройки были созданы монахами обители под руководством преподобного Моисея.
При нем были разведены большие огороды, фруктовые сады. Земельные владения Оптиной увеличились вдвое. Под бдительным и попечительным присмотром настоятеля находились монастырские леса, луга, огороды, сады, пруды, скот и пчелы.