А. Я говорю, сэр, что прежде, чем задать этот вопрос, в традициях Индии существует слово, имеющее, как мне кажется, большую ценность. Это слово "адхикар". Это слово означает, что прежде, чем задать себе этот вопрос, человек должен пройти через процесс очищения. Дело в достижении определенной чистоты.
К. Говорите ли вы, что если не прекратилось движение от центра к периферии и обратно, то вопрос П.
лишен действенности?
А. Я так думаю. Я хочу привести еще одно слово, слово буддизма "шела". Оно имеет то же самое значение. Слова индуизма и буддизма имеют одинаковое значение.
П. Я полагаю, что когда человек задает этот вопрос, имеется та глубина самопознания, которая дает возможность спрашивать. Нельзя исследовать свое "Я", которое тоже высвобождает энергию, если жизнь человека не достигла определенной степени внутреннего равновесия. Если это не произошло, тогда то, что говорит А., не имеет значения. Когда человек слушает К., это проникает в ту глубину, которую человеку удалось раскрыть, и поэтому я считаю, что правильно было задать этот вопрос. Почему этот вопрос более опасен, чем любой другой? Почему он более опасен, чем исследование мысли? Чем исследование медитации того или другого? Ум, способный понять, поймет одно и другое. Ум, не способный понять, ничего не поймет. Ум, желающий употребить знание во зло – найдет способ это сделать.
К. Пока ваша жизнь, ваша повседневная жизнь не освободилась полностью от эгоцентрического образа действия, то другое не может обрести бытие.
ВА. Ощущается возрастание энергии, сначала это вызывает восторг, потом появляется страх.
С. Мы бы хотели знать, почему эта энергия вызывает страх.
ВА. Страх возникает позднее. Человек переживает смерть и все исчезает. Потом вы опять живете и удивляетесь, что снова ожили. Вы снова обретаете слова и мысли, свое имущество и желания, и весь мир медленно возвращается.
К. Назвали бы вы это, сэр, пробуждением кундалини?
ВА. Я не знаю, сэр.
К. Но почему вы вешаете на это ярлык "пробуждение кундалини"?
ВА. На протяжении нескольких дней, примерно на месяц, вся жизнь меняется, исчезает секс, исчезают желания.
К. Да, сэр, я понимаю. Но вы опять возвращаетесь ко всему этому.
ВА. Человек возвращается к этому, потому что не понимает.
К. Я об этом и говорю. Когда происходит возвращение к чему-то, я начинаю сомневаться, была ли у вас эта энергия.
П. Почему этот вопрос вызвал столько ряби? Большинство людей проходит через большое количество психических экспериментов в процессе самопознания. Человек также понимает – по крайней мере один понял – почему они возникают, ибо этот человек слушал К., сказавшего, что все психические переживания должны быть отведены в сторону, как только они возникли.
А. Мы не только не обращаем на них внимание, мы их просто отбрасываем.
ВА. В теле открываются какие-то новые каналы, и возрастает энергия, когда в этом появляется необходимость.
К. Сэр, почему вы считаете это чем-то необычайным? Почему мы приписываем этому нечто необычайное? Я просто высказываю предположение, что вы, быть может, стали очень сенситивными. Вот и все. Очень сенситивными.
ВА. У меня стало больше энергии.
К. Сенситивность обладает большой энергией. Но почему вы называете ее необычайной, кундалини, применяете разные наименования?
П. Подлинная проблема заключается в том, до каких пределов ваша жизнь полностью изменилась. Я имею в виду истинное значение кундалини обретает, если появляется совершенно новый образ жизни, новая форма взаимоотношений, новое умение видеть.
КБ. Сэр, я хочу задать вопрос. Если допустить, что человек живет целостной жизнью, является ли это чем-то сходным с кундалини?
К. Сэр, живете ли вы целостной жизнью?
КБ. Нет.
К. Поэтому не задавайте этого вопроса.
П. Я задаю вопрос, исходя от совершенной иной точки зрения. Считается, что кундалини – это пробуждение известных психических энергий, существующих в определенных физических точках человеческого тела, и что можно пробудить эти психические энергии с помощью различных приемов и затем, когда они пройдут через эти разные психо-физические состояния и центры, ведут к преображению сознания. Когда они окончательно пробьются через все это, они пронзят эгоцентрическую деятельность. Это, видимо, представляет собой основное значение всего процесса.
АПА. Мескалин может сделать это, вы можете это сделать.
П. Я просто спрашиваю К., существует ли некая энергия, которую не пробуждают, но которая сама пробуждается и, пробудившись, стирает центр.
К. Я бы сказал по-другому: пока не прекратилось эгоцентрическое движение, то другое не может возникнуть.
А. Я считаю, что вся традиция хатха-йоги породила представление, что пытаясь манипулировать этими центрами, человек может чего-то добиться. Все это основано на ложном представлении.
П. Отбросьте все в сторону.
А. Мы должны были бы отбросить все это.
П. Так как, по-видимому, продолжать дискуссию невозможно, разрешите мне задать другой вопрос.
Какова природа поля, которое нужно подготовить, чтобы быть способным воспринять то, что является беспредельным.
К. Подготавливаете ли вы почву, чтобы ваш мозг, ум могли воспринять это?
П. Я понимаю ваш вопрос. Но я не могу сказать ни да, ни нет.
К. Тогда зачем называть это энергией и вводить слова "почва"? Ведите подготовку, работайте над этим. Мы живем жизнью противоречий, конфликтов, страданий, живем в полноте человеческой скорби, и хотим разобраться в природе сострадания.
С. А существует ли какой-то иной образ жизни, в который сострадание входило бы как часть для развития нашего "Я"? Почему вы задаете этот вопрос, почему вы хотите обрабатывать почву?
К. Я говорю, что пока у вас имеется мотив для обработки этой почвы с целью обрести эту энергию, вы ее не сможете обрести.
С. Что является мотивом, сэр? Мы в тюрьме. Полностью осознавать тюрьму и спрашивать, есть ли какой-либо выход из нее, является ли это мотивом?
В этом случае человек попадает в порочный круг, в западню.
К. Нет, вы не вслушались. Моя жизнь полна мучений, бедствий, смятения. Таково мое основное ощущение, может ли это прекратиться? В этом мотива нет.
С. В этом нет мотива. Но вы задаете дальнейшие вопросы.
К. Нет, я этого не делаю. Имеется лишь первый вопрос. Может ли весь этот процесс закончиться?
Только после этого я могу ответить на остальные вопросы, имеющие потрясающее значение.
П. Какова природа почвы человеческого ума, которая должна быть обработана для того другого? Вы говорите мне, что это тоже неправильный вопрос. Вы говорите, что я нахожусь в конфликте. Я страдаю и я вижу, что эта жизнь конфликтов и страданий бесконечна.
К. Вот и все. Она не может придти к концу, и поэтому всякое другое исследование, всякое стремление побудить то другое, чтобы стереть старое, является неправильным процессом.
П. Это вполне очевидно.
К. Это было бы призывом некоего посредника извне, который пришел бы и внес ясность в ваш дом.
Я говорю, что при процессе внесения ясности в дом, в этот дом, произойдет очень многое. У вас появиться ясновидение, так называемое "сиддхи" и все прочее.
Все это произойдет. Но вы запутаетесь в этом и не сможете двигаться дальше. Если вы в этом не запутаетесь – Небеса открыты для вас. Вы спрашиваете, П., имеется ли какая-либо почва, которую нужно подготовить, не с целью обрести это, но потому, что почва должна быть подготовлена. Подготавливайтесь, работайте над этим, приведите дом в состояние полнейшей чистоты, чтобы не было ни малейшей тени бегства. Тогда мы можем задать вопрос, что представляет собой то состояние, о котором мы говорим. Если вы ведете такую подготовку, работаете над прекращением скорби, если вы работаете, ни на минуту не отступая, и придете ко мне, говоря, что существует нечто, известное, как энергия кундалини – тогда я готов вас выслушать.
А. Сэр, я возражал против этого потому, что Хатхайога этим занимается. Текст Прадипика позволяет нам утверждать, что исследование кундалини ведется для того, чтобы ваши силы ведения поиска возрастали.
К. Бог мой, А., работаете ли вы над очищением вашего дома?
А. Безусловно.
К. Тогда в чем же вопрос? Существует ли энергия, не механическая, нескончаемая, самовозобновляющаяся? Я говорю, что существует. Вполне определенно. Но это не то, что вы называете кундалини. Тело должно быть сенситивным. Если вы работаете, очищаете дом, тело становится очень сенситивным.
Тогда у тела возникает свой собственный разум, который ум предписывает телу. Поэтому тело становится необычайно сенситивным, не сенситивным по отношению к желаниям, стремясь получить что-то, но оно сенситивно само по себе. Верно? И что тогда происходит? Если вы действительно хотите, чтобы я вник в это, я это сделаю. Люди говорят о пробуждении кундалини и у меня возникает вопрос. Они не работали над тем другим, но говорят, что пробудили кундалини. Поэтому я ставлю под вопрос их способность осуществить это, истинность этого. Я не настроен антагонистически, но я спрашиваю, может ли человек, который ест мясо, стремиться к известности, жаждет иметь то и это, говорить, что пробудил кундалини. Я утверждаю, что это чепуха. Очищение дома должно происходить все время. Затем П. говорит: "Можем ли мы поговорить о той энергии, которая, как я чувствую, должна существовать", – не теоретически, но энергию, которую она увидела мельком, которую она почувствовала, энергия, являющаяся нескончаемой; и вот приходит К. и говорит: "Да, это существует". Существует энергия, все время самовозобновляющаяся, немеханическая, не имеющая причины, энергия, у которой нет начала, а поэтому нет и конца.
Это есть вечное движение. Я говорю, что это существует. Но какую цену это имеет для слушателя? Я говорю "Да", и вы слушаете. Я спрашиваю себя, какую ценность это может иметь для вас. Хотите ли вы вникать в это, а не очищать дом?
П. Это означает, сэр, что для того, кто исследует, главное значение имеет обработка почвы, прекращение страдания.
К. Это единственная задача. Нужно только это. Это дело самое священное, вы не можете его призвать.
А вы все его призываете.
Очищение дома требует потрясающей дисциплины, не дисциплины контроля, подавления и подчинения, вы следите? Прежде всего требуется полное внимание. Если вы приложите полное внимание, вы увидите, что произойдет нечто совершенно иного рода; появится энергия, которая не является повторением, энергия, которая не приходит и не уходит. Она не возникает на какой-то один день, а потом – через месяц. Для этого необходимо, чтобы ум был совершенно пустым. Можете ли вы проделать это?
ВА. На некоторое время.
К. Нет, нет. Я задал вопрос. Может ли ум оставаться совершенно пустым? Тогда возникнет эта энергия.
Вам даже не понадобится просить о ее появлении.
Когда имеется пространство и пустота, тогда его заполняет эта энергия. Так вот, когда происходит очищение, когда приходит конец всем вещам в доме, конец скорби – может ли ум при этом быть абсолютно пустым, без всякого мотива, без всякого желания?
Когда вы работаете над этим, поддерживаете в доме чистоту, совершенно естественно возникают другие вещи. Но почву для этого подготавливаете не вы. Это делает медитация.
П. И это является преображением человеческого ума.
К. Вы видите, как сказал АПА., мы запрограммированы на постоянную обусловленность. Если происходит остановка, этому приходит конец. Если вы выключили вычислительную машину, она перестает работать. Теперь вопрос таков: может ли центр, являющийся эгоизмом, придти к концу? Вот и все. Когда движение ума от центра к периферии останавливается, останавливается и время. Когда нет движения эгоизма, возникает движение совершенно иного рода.
Основной корень страха
П. Вы сказали К., что разум – самая верная защита от страха. Проблема заключается в следующем: где место для разума, когда страх из подсознания заливает вас? Разум действует только, когда все устраняется с его пути. Разум требует умения вслушиваться, вглядываться и наблюдать. Но когда все существо залито неподдающимся контролю страхом, страхом, имеющим причину, но эта причина не может быть сразу распознана – в этом состоянии, где место разуму? Как воздействовать на этот первобытный архаичный страх, заложенный в основу человеческой психики? Одним из таких страхов является страх уничтожения "Я", страх перед прекращением бытия.
К. Что является объектом нашего совместного исследования?
П. Как справиться со страхом? Вы не ответили на этот вопрос. Вы говорили о разуме, являющемся величайшей безопасностью. Это верно, но когда страх заполняет вас, где место разума?
К. Вы говорите, что когда вас заливает волна страха, разум отсутствует. И как справиться с этой волной страха в такой момент? Это ли ваш вопрос?
С. Человек видит страх как ветки дерева. Но нам приходится иметь дело со страхами, с одним за другим, и нет от страха свободы. Существует ли способ видеть страх без его разветвлений?
К. Я спрашивал: "Видим ли мы листья и ветки, или мы проникаем до самого корня страха? "С. Можно ли дойти до корня каждой ветви страха?
К. Давайте выясним это.
П. Можно через один страх понять все в целом.
К. Я понимаю. Вы говорите, что существуют страхи сознательные и подсознательные, и что в известные моменты подсознательные страхи становятся чрезвычайно сильными, и что в такие моменты разум не действует. Как справиться с этими не поддающимися контролю волнами страха? Это ли ваш вопрос.
П. Эти страхи как будто бы принимают материальную форму. Вы во власти физического ощущения, которое сильнее вас.
К. Оно выбивает вас из равновесия неврологически, биологически. Давайте, проведем исследование этого. Существует страх сознательный и в глубине, когда имеется ощущение одиночества, чувство, что все тебя покинули, и ты пребываешь в полной изолированности… При этом возникает ощущение абсолютной беспомощности. В такие моменты, когда появляется глубокий страх, вполне очевидно, что разум отсутствует и есть только не поддающийся воздействию и контролю страх.
П. Человек может чувствовать, что он уже встречал эти страхи, что они ему знакомы, но в подсознании он затоплен ими.
К. Вот об этом мы и говорим. Обсудим это. Человек может справиться с физическими, сознательными страхами. С ними разум может справиться.
П. Вы можете даже разрешить этим страхам процветать.
К. И в самом этом цветении пребывает разум. Но как вы можете воздействовать на те другие? Почему подсознание – пока мы будем пользоваться словом "подсознание" – почему оно удерживает их? Или подсознание привлекает эти страхи? Удерживает ли оно их, или они существуют в традиционных глубинах подсознания, или это нечто, вбирается из окружающей среды? Так вот, почему подсознание вообще удерживает страхи? Являются ли они унаследованной частью подсознания, расовой, традиционной историей человечества? Заложены ли они в наследственные гены? Как вы приступите к этой проблеме?
П. Не могли бы мы обсудить второй вопрос, а именно – вбирание страха из окружающей среды?
К. Сначала рассмотрим первый вопрос. Почему подсознание удерживает все это? Почему мы рассматриваем более глубокие слои сознания как вместилище, как склад страхов? Являются ли они результатом воздействия культуры, в которой мы живем, или сознательного ума, который, не будучи в состоянии с ними справиться, затолкал их вниз, и они поэтому остаются в слоях подсознания? Или ум, который со всем свои содержанием не разрешил своих проблем, испытывает страх, что не может разрешить их? Я хочу выяснить, каково значение подсознания. Вы сказали, что волны страха возникают и поднимаются, а я говорю, что они всегда существуют, но вы их осознаете только при кризисе.
С. Они существуют в сознании. Почему вы говорите, что они в подсознании?
К. Прежде всего сознание создается из своего содержания. Без содержания сознания нет. Одной частью его содержания является этот первичный основной страх, и сознательный ум никогда не пытается воздействовать на него; зная о том, что страх имеется, ум никогда не говорит: "Я должен что-то предпринять по отношению к нему". В момент кризиса эта часть сознания пробуждается и осознает страх. Но страх всегда здесь.
П. Я не думаю, что это так просто. Разве страх не является частью культурного наследия человека?
К. Страх всегда имеется. Является ли он частью культурного наследия? Или, возможно, что кто-то родился в стране, не допускающей страха?
П. Такой культуры не существует.
К. Конечно, такой культуры нет. Поэтому я спрашиваю себя, является ли страх частью культуры или он унаследован человеком? Страх – это ощущение прекращения бытия, как это ощущается животными, и существует в каждом человеке, боящимся уничтожения.
П. Инстинкт самосохранения, принимающий форму страха.
К. Вся ли структура клеток испытывает страх прекращения бытия? Он существует во всем живом.
Даже муравей испытывает страх перед небытием.
Мы видим, что страх пребывает везде, он – часть человеческого существования, и человек может осознать его в потрясающей степени при кризисе. Что предпринимает человек, когда поднимается волна страха? Почему мы дожидаемся кризиса? Я просто задаю этот вопрос.
П. Вы не можете этого избежать.
К. Подождите одну минуту. Мы говорим, что он всегда здесь, что он – часть природы человека. Страх испытываешь здесь, он часть биологической, психологической и всей структуры нашего существа. Страх – часть самого крошечного живого существа, самой маленькой клетки. Почему мы ждем кризиса, чтобы его выявить? Это чрезвычайно иррациональное приятие его. Я говорю, почему я должен ждать кризиса, чтобы предпринять что-то в отношении его.
П. Без этого он является как бы несуществующим.
Некоторые страхи я воспринимаю разумно. Человек вынужден встречать страх смерти лицом к лицу.
Можно смотреть на него разумно. Но возможно ли разумно встретить лицом к лицу остальные страхи?
К. Вы говорите, что можете разумно встретить остальные страхи лицом к лицу. Я сомневаюсь в этом, я сомневаюсь, можно ли разумно отнестись к страхам, я сомневаюсь, что у вас может появиться разум, и вы еще не разрешили вопрос страха. Разум приходит, только когда страха не существует. Разум – это свет, и вы не можете справиться с мраком, пока нет света. Свет возникает, только когда мрак исчез.
Я сомневаюсь, что вы можете разумно воздействовать на страх, пока страх существует. Я говорю, что вы не можете. Вы можете воздействовать на него рассудком, вы можете рассмотреть его природу, вы можете избежать его, уйти за его пределы, но это не является разумом.
П. Мне кажется, можно сказать, что разум – это осознание страха, когда он возникает, это игнорирование его, не придавая ему определенной формы, не отворачиваясь от него. В результате всего этого страха рассеивается. Но вы говорите, что там, где есть разум, страха нет.
Н. Страх уже не возникнет?
К. Но мы не разрешим страху возникнуть.
Н. Я думаю, страх возникает. Но мы не даем ему расцветать.