Предлагаемое возложение на следователя обязанности удовлетворения таких ходатайств, однако, не только не исключает, а, напротив, предполагает объективный анализ и оценку полученных в результате этого доказательств как минимум с точки зрения их достоверности (что следователь может осуществить в обвинительном заключении, а суд – в постановленном приговоре).
Заметим, что УПК РФ уже знает ситуации, в которых ходатайства стороны защиты и потерпевшего в части доказывания подлежат неукоснительному удовлетворению.
Мы имеем в виду следующее положение ч. 1.2 ст. 144 УПК: в случаях, когда судебная экспертиза назначалась и проводилась на стадии возбуждения уголовного дела, "после возбуждения уголовного дела стороной защиты или потерпевшим будет заявлено ходатайство о производстве дополнительной либо повторной судебной экспертизы, такое ходатайство подлежит удовлетворению" (выделено нами – авт.).
Однако сама по себе содержательная сторона именно этого нормативного предписания нам представляется крайне неудачной, более того, расширяющие возможности, как о том и предупреждает С. А. Шейфер, злоупотребления таким правом стороной защиты.
На первый взгляд, цель введения этой новеллы вполне благая, с правовой точки зрения вполне респектабельная для обеспечения прав и законных интересов потенциальных потерпевших, подозреваемых и обвиняемых по уголовному делу.
Однако такая же ситуация касательно "целого ряда прав при назначении и производстве экспертизы" подозреваемых и обвиняемых, как известно, является "штатной" и по возбужденным уголовным делам.
Множество необходимых судебных экспертиз назначаются и производятся до появления по ним подозреваемых, а тем более обвиняемых, а в ряде случаев и потерпевшего, если пострадавшее от преступления лицо к моменту производства этих действий либо еще не установлено, либо не наделено таковым процессуальным статусом.
После появления в деле этих фигурантов они знакомятся и с постановлениями о назначении экспертиз, и с заключениями экспертов, после чего имеют права ходатайствовать о назначении повторных и дополнительных экспертиз.
И каких-либо принципиальных и реалистических возражений против такого порядка обеспечения прав подозреваемых и обвиняемых по уголовным делам в литературе не высказывается.
В то же время известно, что назначение и производство и повторной, и дополнительной экспертизы предполагает наличие для того должных оснований (ст. 207 УПК РФ):
"1. При недостаточной ясности или полноте заключения эксперта, а также при возникновении новых вопросов в отношении ранее исследованных обстоятельств уголовного дела может быть назначена дополнительная судебная экспертиза, производство которой поручается тому же или другому эксперту.
2. В случаях возникновения сомнений в обоснованности заключения эксперта или наличия противоречий в выводах эксперта или экспертов по тем же вопросам может быть назначена повторная экспертиза, производство которой поручается другому эксперту".
Ст. 144 УПК названные требования к основаниям назначения повторной или дополнительной экспертизы игнорируют.
И эта упущение не столь безобидно, как то может представляться на первый взгляд; в частности, она вполне может быть использована для затягивания сроков производства по уголовному делу и в иных тактических целях стороной защиты.
Что препятствует указанным в этом положении участникам производства по уголовному делу заявить ходатайство о назначении этих видов судебной экспертизы, исходя из названных соображений, в момент, максимально приближенный к окончанию срока предварительного расследования по делу, либо, наконец, на завершающем этапе судебного следствия (а может быть, и срока давности по делу)?
И следователь (суд) будет, в соответствии с указанной редакцией данного положения в ст. 144 УПК, обязан такое ходатайство удовлетворить!
Проиллюстрируем сказанное примером из судебной практики.
На завершающем этапе судебного следствия по делу М., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 264 УК, когда до истечения установленного судом предельного по этой категории дел шестимесячного срока содержания подсудимого под стражей оставалось меньше десяти дней, защитник М. заявил ходатайство о проведении повторной и дополнительной судебных автотехнических экспертиз.
С учетом того, что первоначальная автотехническая экспертиза была произведена на стадии возбуждения уголовного дела, суд ходатайство адвоката удовлетворил.
Тут же адвокатом было заявлено ходатайство об изменении в отношении подсудимого меры пресечения, ибо в соответствии с ч. 3 ст. 255 УПК срок содержания подсудимого под стражей свыше шести месяцев может продлеваться только по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях. Преступление, инкриминируемое его подзащитному, к таковым не относится, а срок производства назначенных судом экспертиз, несомненно, займет длительное время – во всяком случае, они не могут быть реально произведены до истечения установленного ранее судом срока содержания подсудимого под стражей.
Данное ходатайство судом было также удовлетворено; мера пресечения М. была изменена на домашний арест, установленные судом условия которого М. неоднократно нарушал.
Заметим, что по приведенному делу назначенные судом экспертизы проводились более четырех месяцев, что вряд ли соответствовало принципу осуществления правосудия в разумные сроки.
Мы сочли необходимым столь подробно остановиться на этой правовой коллизии для обоснования того, что предлагаемое нами ниже изменение ст. 159 УПК должно содержать и механизм ее разрешения, учитывающий реальную возможность производства следственных действий, о проведении которых ходатайствует то или иное из перечисленных в ст. 159 УПК лиц.
В последней ремарке мы имеем в виду возможность возникновения ситуаций, в которых производство некоего действия практически невозможно. К примеру, сторона защиты ходатайствует о проведении очной ставки с лицом, выехавшим на ПМЖ в другую страну, либо которого нет возможности привлечь к проведению этого следственного действия.
Сказанное касается и ходатайств стороны защиты о назначении дополнительной или повторной экспертизы при отсутствии для разрешения предлагаемых вопросов научно обоснованных методик, иных препятствий для их проведения и т. д.
Так, защитником Л., обвиняемого в мошенничестве, были заявлены ходатайства о проведении очной ставки с потерпевшим К. и назначении повторной фоноскопической экспертизы для разрешения вопросов о наличии признаков монтажа и неситуационных изменений на спорных фонограммах (что требовало допроса потерпевшего К. об обстоятельствах осуществления инициативных аудиозаписей и их перезаписи на иные носители).
Однако удовлетворить заявленные ходатайства было невозможно, так как к моменту их поступления потерпевший К., осужденный к этому времени (также за мошенничество) к реальному сроку лишения свободы, от исполнения приговора скрылся, выехав заграницу, в связи с чем был объявлен в международный розыск.
А потому мы предлагаем изложить ч. 1 ст. 159 УПК примерно в следующей редакции:
Ходатайства подозреваемого или обвиняемого, его защитника, а также потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика или их представителей о приобщении к делу материалов адвокатского расследования, допросе свидетелей, производстве судебной экспертизы и других следственных действий в отношении обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, подлежат удовлетворению. В удовлетворении ходатайства названных лиц о допросе, производстве других следственных действий может быть отказано лишь при отсутствии для их производства оснований, предусмотренных настоящим Кодексом, либо объективной возможности их производства.
У нас есть и более радикальное предложение по рассматриваемой здесь проблеме.
Учитывая указанные выше крайне негативные последствия необоснованных отказов следователей в удовлетворении ходатайств стороны защиты в части доказывания обстоятельств, подлежащих установлению по уголовным делам (и для предупреждения проявления следователями обвинительного уклона в осуществляемом ими уголовном преследовании), возможно целесообразно дополнить УК РФ статьей примерно следующего содержания:
Умышленное сокрытие либо уничтожение дознавателем или следователем доказательств, оправдывающих или смягчающих ответственность подозреваемого, обвиняемого, или иное воспрепятствование предоставлению доказательств стороной защиты, повлекшие необоснованное применение к данному лицу меры пресечения, иных мер процессуального принуждения, и (или) постановление в отношении него необоснованного обвинительного приговора либо прекращения уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям наказывается…
И в развитие сформулированного выше законодательного предложения приведем еще одну, более локальную, но на практике весьма часто встречающуюся проблему, непосредственно касающуюся правовых средств предупреждения обвинительного уклона в деятельности следователя при осуществлении им своей основной процессуальной функции – функции уголовного преследования.
Как уже неоднократно отмечалось, большинство следственных действий следователь осуществляет по своему усмотрению. Очевидно, что решения следователя об их производстве обусловливается как видом и сложностью преступления, так и избранной им тактикой и методикой расследования. И во многом, будем реалистами, и его направленностью на объективность производства расследования данного преступления. И вот здесь и таится еще одна возможность проявления следователями обвинительного уклона, которую достаточно несложно предупредить чисто правовыми средствами.
В данном случае, мы имеем в виду усмотрение следователя на производство очных ставок, о проведении которых ходатайствует сторона защиты.
В п. "d" ст. 6 Конвенции о защите прав и основных свобод человека императивно закреплено право обвиняемого "допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него".
Это право, в сути своей, является одним из наиболее принципиальных положений, которых придерживается в своей деятельности Европейский суд по правам человека.
Так, в Постановлении от 1 июля 2010 г. ЕСПЧ, негативно расценив деятельность правоохранительных органов Российской Федерации по расследованию заявления Никифорова о принуждении его сотрудниками милиции к даче показаний, специально обратил внимание на то, что проверка этого заявления осуществлялась вне рамок уголовного дела (без его возбуждения). Это, указал Суд, исключало "возможность проведения очных ставок между заявителем и сотрудниками милиции в целях устранения имеющихся в их объяснения противоречий".
И, безусловно, совершенно прав С. А. Шейфер, когда, рассматривая данное положение, пишет: "Подобное право по логике вещей должно принадлежать обвиняемому и защитнику не только в судебном разбирательстве, но и на предварительном расследовании, где закладывается "фундамент обвинения".
В то же время, занимая противоположную позицию по рассматриваемому вопросу, С. А. Новиков полагает, что "сторона защиты не вправе требовать от следователя обязательного производства очной ставки, а может лишь ходатайствовать об этом. Попытки некоторых защитников принудить следователя к производству очной ставки через суд, обжалуя отказ в удовлетворении соответствующего ходатайства в порядке ст. 125 УПК РФ, предсказуемо заканчиваются фиаско. Следователь уполномочен самостоятельно направлять ход расследования и принимать решение о производстве тех или иных следственных действий (п. 3 ч. 2 ст. 38 УПК РФ). Давать ему обязательные для исполнения указания об этом может только руководитель следственного органа (п. 3 ч. 1 ст. 39 УПК РФ)".
Анализируя эти позиции в контексте изучаемой проблемы, сразу скажем, что, действительно, очные ставки – действия во многих случаях тактически "рискованные", зачастую чреваты нежелательным или непредсказуемым для следователя результатом. Однако это отнюдь не означает, как то полагают С. А. Новиков, Ю. П. Боруленков и ряд других авторов, что при вероятности для следователя такого исхода отказа "от проведения очной ставки абсолютно оправдан".
Мы в данном случае всецело согласны с В. М. Быковым в том, что проведение очных ставок для обеспечения возможности перекрестного допроса должно быть не правом следователя, как то в настоящее время предусмотрено УПК, а его обязанностью (за исключением ситуации, о которой скажем ниже). Это правовая необходимость, противное есть проявление обвинительного уклона.
Иное дело, что следователь не должен (и на это Ю. П. Боруленков верно обращает внимание) допускать просчетов в подготовке и организации проведения этого действия, в определении момента его производства, и, наконец, в самом тактическом рисунке производства очной ставки.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, отменяя состоявшийся обвинительный приговор по делу А. по мотиву того, что суд не допросил ключевого свидетеля обвинения по делу, ограничившись необоснованным оглашением его показаний, констатировал:
"Данное нарушение уголовно-процессуального закона с учетом того, что на стадии предварительного расследования обвиняемому не была предоставлена возможность проведения очной ставки с ключевым свидетелем, в ходе которой он мог бы задать ему вопросы, свидетельствует об ограничении прав обвиняемого, гарантированных Уголовно-процессуальным кодексом РФ и нормами международного права о нарушении принципов состязательности и равноправия сторон и несоблюдении процедуры судопроизводства, что могло повлиять на постановление законного, обоснованного и справедливого приговора".
Более того, мы полагаем, что это рационально для самого следователя и из праксеологических, тактических соображений: если следователь (увы, как часто в настоящее время на практике бывает) откажет в таком ходатайстве стороны защиты, то данные свидетели могут быть приглашены обвиняемым, защитником для допроса в суд; в этих случаях их показания – а в условиях судебного разбирательства, повторим, проверка их достоверности крайне затруднена – могут поставить под обоснованные сомнения объективность предварительного расследования, серьезно поколебать доказанность обвинения подсудимого.
В то же время ради объективности, заметим, что ЕСПЧ, комментируя такую ситуацию, обратил внимание на то, что "эта гарантия не предоставляет неограниченного права на привлечение к участию в процессе любого свидетеля по требованию обвиняемых или их защитников, но только лишь право на допуск свидетелей, имеющих значение для защиты".
По нашему же убеждению, лучше, если следователь по ходатайству стороны защиты допросит "лишнего" свидетеля, не обладающего сколь-либо значимой для дела информацией, чем отклонит ходатайства о допросе свидетеля в пользу защиты обладающего. Сказанное всецело касается и проведения очных ставок по ходатайству стороны защиты – все это будет убедительно свидетельствовать об объективности осуществляемого им расследования.
Но есть еще один аспект рассматриваемой проблемы.
Проблема права следователя на производство очных ставок по своему тактическому на то усмотрению представляется особо значимой при решении следователем вопроса о необходимости их проведения с участием малолетних потерпевших или свидетелей (проведение их в настоящее время, вновь напомним, право, а не обязанность следователя, т. е. чисто его тактическое усмотрение). И хотя, увы, практика показывает, что такие следственные действия с участием малолетних лиц проводятся не так уж редко, мы считаем, что это противоречит критерию этичности используемых следователем тактических приемов в целом.
По нашему убеждению, по психологическим и этическим причинам проведение очных ставок с участием малолетних в принципе следует признать недопустимым даже для ситуаций, когда это и представляется для доказывания насущно необходимым и (или) целесообразным для изобличения подозреваемого, обвиняемого.
Скажем более категорично: их проведение следователем должно расцениваться как злоупотребление им правом на свою тактическую деятельность, в данном случае – на производство очных ставок.