А потому представляется вполне обоснованным одно из последующих выводов Конституционного Суда РФ о том, что "закрепление в Конституции Российской Федерации права не свидетельствовать против себя самого не исключает возможности проведения – независимо оттого, согласен на это подозреваемый или обвиняемый либо нет, – различных процессуальных действий с его участием (осмотр места происшествия, опознание, получение образцов для сравнительного исследования), а также использования документов, предметов одежды, образцов биологических тканей и пр. в целях получения доказательств по уголовному делу (выделено нами – авт.)".
Тем не менее вопрос о возможности получения образцов для сравнительного экспертного исследования в случаях категорического несогласия лица на их добровольное предоставление остается на практике дискуссионным.
Следственная практика выработала два направления решения дилеммы получения экспериментальных образцов подозреваемого, обвиняемого в случаях отказа этого лица от добровольного их предоставления.
1. Получение требуемых экспериментальных образцов самими экспертами на основании поручения следователя, отраженного в постановлении о назначении экспертизы, в рамках ее производства.
Очевидно, что такая рекомендация в основном касается получения от подозреваемого, обвиняемого биологических образцов его жизнедеятельности. Видимо, следует согласиться с Д. В. Завьяловой, по мнению которой "получение биологических образцов (кровь, слюна, сперма и т. п.) при отсутствии согласия лица на их добровольное предоставление должно производиться экспертом независимо от того, является ли получение образцов частью судебной экспертизы или нет. На наш взгляд, в подобных случаях следователь должен получить санкцию суда на принудительное отбирание экспериментальных образцов, а уже затем поручать проведение данного действия эксперту. Санкция суда необходима ввиду того, что получение образцов связано с вмешательством в организм человека".
2. Получение требуемых экспериментальных образцов – чаще всего почерка или голоса подозреваемого, обвиняемого – завуалированными способами самим следователем либо по его поручению оперативными сотрудниками органа дознания путем проведения на то направленных оперативно-розыскных мероприятий (либо самим следователем в рамках специально направленной на то тактической операции; о сути этих тактических средств будет говориться далее).
К примеру в работе В. П. Бахина и других авторов "мастерство раскрытия преступлений" описывается как расследование дела, по которому подозреваемый отказался предоставить следователю образцы своего почерка, выполненного печатными буквами (которыми был выполнен идентифицируемый документ) для проведения почерковедческой экспертизы. Следователь обратился в военкомат с просьбой обязать это лицо заполнить анкету, как то в таких случаях требовалось, печатными буквами. Ничего не заподозривший подозреваемый заполнил представленную анкету и, таким образом, следователь, произведя выемку этого документа из военкомата, получил необходимые образцы.
Достаточно широко известны случаи, когда образцы и почерка, и голоса для последующих их представления следователем в качестве идентифицирующих объектов для производства соответствующей экспертизы получались от лиц, в отношении которых осуществлялось уголовное преследование, как сказано, путем проведения направленных на то ОРМ.
У нас правомерность таких способов получения экспериментальных образцов для последующих экспертных исследований сомнений не вызывает.
Однако, Конституционный Суд РФ в своем решении от 24 января 2008 г. № 104-О-О четко сформулировал следующее: "Проведение в связи с производством предварительного расследования по уголовному делу оперативно-розыскных мероприятий не может подменять процессуальные действия, для осуществления которых уголовно-процессуальным законом, в частности статьей 202 "Получение образцов для сравнительного исследования" УПК Российской Федерации, установлена специальная процедура".
Основываясь на этом мнении КС, Верховный Суд РФ, рассматривая в кассационном порядке конкретное уголовное дело, исключил из числа доказательств ряд заключений фоноскопических экспертиз, "поскольку органами предварительного следствия надлежащим образом не выполнены требования статьи 202 УПК РФ в части получения образцов для сравнительного исследования. Образцы голосов обвиняемых были получены скрытно от них, в отсутствие их защитников, без разъяснения им процессуальных прав, результаты проведенных записей бесед с обвиняемыми были сразу же переданы для производства фоноскопических экспертиз, что противоречит положениям ст. 47 и 166 УПК РФ".
Эта правовая позиция даже при нашем с ней несогласии, однако "закон есть закон" (что относится и к толкованию закона Конституционным Судом РФ), несомненно, усложняет, но не исключает производство назначаемой экспертизы. В распоряжении эксперта в таких случаях следователь предоставляет свободные и условно свободные образцы, выполненные идентифицируемым лицом, о сущности которых вкратце говорилось выше, разъяснив эксперту в постановлении о назначении экспертизы причины непредоставления образцов экспериментальных.
Положительно оценив наличие оснований для назначения той или иной судебной экспертизы и имеющиеся возможности для постановки перед ней диагностических, идентификационных или ситуационных вопросов, следователь на этом же подготовительном этапе должен решить проблемы времени и последовательности их назначения и проведения.
Единственная, пожалуй, принципиальная рекомендация по первой из них для рационализации уголовного преследования – чем ранее, тем лучше. И обусловлена она несколькими факторами. Во-первых, необходимостью своевременного, чаще всего безотлагательного получения в результате экспертизы доказательственной и, как правило, весьма значимой информации. Во-вторых, производство любой, казалось бы, и не очень сложной экспертизы – процесс достаточно, а иногда и весьма длительный. Потому промедление с их назначением зачастую влечет нарушение сроков расследования по делу. Кроме того, в этой же связи оно психологически затрудняет для следователя назначение дополнительной или повторной экспертизы, даже если для того есть все необходимые основания (об этом подробнее речь пойдет позже).
Проблема последовательности назначения экспертиз возникает перед следователем в тех достаточно распространенных случаях, когда по одному объекту следует назначить экспертизы различных классов и видов.
Приведем гипотетический пример: на одежде человека, погибшего в результате ранений, нанесенных ему холодным оружием при совершении на него разбойного нападения, имеются разрезы ткани, пятна крови, предполагается наличие микрочастиц, произошедших вследствие контакта с одеждой нападавшего, а на отдельных ее частях (пуговицах, клапанах карманов) – наличие отпечатков пальцев этого лица.
Подход к решению этого вопроса, на наш взгляд, следующий: от исследования менее стабильных следов к следам более стабильным. Иными словами, в первую очередь назначаются по объекту экспертизы по тем следам, которые более чем другие подвержены различным внешним воздействиям и изменениям.
И потому в приведенном примере логична следующая последовательность назначения экспертиз: исследования микрочастиц, дактилоскопическая экспертиза, биологическая (судебно-медицинская экспертиза вещественных доказательств), трасологическая, носящая диагностический характер относительно особенностей оружия, повредившего ткань одежды.
Подготовительный этап назначения экспертизы завершается определением экспертного учреждения или лица (лиц), которому следует поручить ее проведение.
Чаще всего следователь имеет возможность поручить производство экспертизы экспертному учреждению.
В настоящее время в нашей стране сложилась следующая система государственной экспертизы.
1. Экспертные учреждения при Министерстве юстиции РФ. Научно-методическое руководство ими осуществляет Федеральный центр судебной экспертизы; в нем же производятся самые сложные, чаще всего повторные экспертизы. На региональном уровне (в столицах республик, наиболее крупных областных и краевых центрах) такие функции выполняют региональные центры судебной экспертизы.
Во всех областных городах созданы лаборатории (научно-исследовательские центры) судебных экспертиз, которые производят большую часть как первичных, так и повторных традиционных и нетрадиционных экспертиз практически всех видов и классов и не только криминалистических, но и экономических, товароведческих и т. д.
2. Экспертные учреждения при Министерстве внутренних дел РФ состоят из следующих подсистем: Экспертно-криминалистический центр, выполняющий, по сути, те же функции, что РФЦСЭ в экспертных учреждениях Минюста России; экспертно-криминалистические управления (отделы) при областных (краевых) управлениях МВД России; экспертно-криминалистические отделы при районных отделах внутренних дел, проводящие традиционные и достаточно методически несложные виды экспертных исследований (дактилоскопические, холодного оружия и т. п.). Кроме того, сотрудники экспертно-криминалистических учреждений МВД участвуют в производстве следственных действий в качестве специалистов, а также обеспечивают оперативно-розыскную деятельность органов дознания, давая как экспертные заключения, так и справки или заключения специалистов по возникающим при этом вопросам (является ли изъятое у задержанного лица вещество наркотическим, предмет – огнестрельным оружием и т. п.).
Особо отметим, что практически аналогичные функции в настоящее время весьма активно и успешно выполняют сотрудники Главного управления криминалистики Следственного комитета РФ и его подразделений в областных, краевых управлениях CK РФ.
3. Судебно-экспертные учреждения Федерального агентства по здравоохранению и социальному развитию (Росздрав), по сути, состоят из аналогичных по уровню звеньев. Возглавляются они, соответственно, Республиканским центром судебно-медицинской экспертизы Росздрава и Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии им. В. И. Сербского. На местах (в областных, краевых центрах) имеются бюро судебно-медицинской экспертизы и постоянно действующие экспертные комиссии, производящие психиатрические экспертизы.
4. Экспертные учреждения имеют и некоторые иные правоохранительные органы и ведомства: Федеральная служба безопасности Российской Федерации, Минобороны России, Федеральный таможенный комитет и т. д.
Однако далеко не всегда государственные экспертные учреждения располагают специалистами в тех областях науки, техники, ремесла, искусств, использование знаний в которых необходимо следователю при расследовании конкретных уголовных дел. В таких случаях, в соответствии со ст. 195 УПК РФ, он имеет право поручить производство экспертизы физическому лицу (лицам), такими знаниями обладающему.
К примеру, в последнее время в таких ситуациях зачастую оказываются следователи при необходимости экспертных лингвистических исследований (письменных, звуковых) текстов, а также при назначении отдельных разновидностей психологических экспертиз, ибо многие экспертные учреждения, во всяком случае, регионального уровня, соответствующих штатных специалистов не имеют.
Само назначение следователем судебной экспертизы складывается из нескольких элементов, круг которых в целом очерчен ст. 195, 197, 199 УПК.
1. "Признав необходимым производство экспертизы, следователь выносит об этом постановление, в котором указываются основания для назначения экспертизы, фамилия эксперта или наименование учреждения, в котором должна быть произведена экспертиза, вопросы, поставленные перед экспертом, и материалы, предоставляемые в распоряжение эксперта" (ч. 1 ст. 195 УПК).
Указания на основания составляют заключительные содержательные положения описательной части постановления о назначении экспертизы. Им должно предшествовать изложение обстоятельств дела, вызвавших у следователя потребность в использовании специальных знаний для экспертного исследования связанных с излагаемыми обстоятельствами объектов.
Наиболее принципиальная рекомендация об объеме описательной части постановления о назначении экспертизы следующая: эксперту надо сообщать лишь те данные, которые требуются ему для полных и обоснованных ответов на поставленные на разрешение вопросы.
Цель этой рекомендации – исключить возможные психологические "накладки", которые могут повлечь как осознанное, так и зачастую не полностью осознаваемое желание эксперта своим заключением, своими ответами "помочь" следствию в "изобличении уже известного злодея". В этой же связи категорически недопустимо описание следователем обстоятельств и констатация в нем фактов, носящих, в сути своей, наводящий характер.
Так, назначая идентификационную трасологическую экспертизу ножа, изъятого у Н., по следу холодного орудия, который был обнаружен на ребре, извлеченном из трупа убитого, следователь в постановлении указал: "Н. материалами дела полностью изобличен в совершении данного убийства. Однако, желая уйти от ответственности, он отрицает данный факт. А потому, учитывая, что для установления того, что именно этим ножом был нанесен смертельный удар потерпевшему […] назначить трасологическую экспертизу…".
Во многом предопределенный таким "беспристрастным" изложением обстоятельств дела положительный ответ эксперта на вытекающий из них вопрос в дальнейшем повторной комиссионной экспертизой был признан несостоятельным и методически необоснованным.
В то же время совершенно очевидно, что при назначении экспертиз различных классов, родов и видов объем описательной части постановления должен быть различным. Так, при назначении ситуационной автотехнической экспертизы описательная часть постановления должна содержать весьма подробные данные об исходных данных (обстоятельства, касающиеся самого факта ДТП, сведения о тормозном пути автомашины, состоянии покрытия дороги, метеоусловиях, наличии или отсутствии запретительных и иных знаков и т. п.).
Напротив, описательная часть постановления о назначении судебно-баллистической экспертизы идентификационного характера должна быть ограничена лишь указаниями на то, где и в ходе какого именно следственного действия обнаружены идентифицирующий и идентифицируемый объекты (скажем, при осмотре места происшествия обнаружены гильзы, при обыске в доме подозреваемого Н. изъят пистолет).
Очень важным компонентом данного этапа назначения судебной экспертизы является формулировка следователем вопросов, ставящихся на разрешение экспертов (они излагаются в резолютивной части постановления). В этом отношении теория и практика выработала ряд следующих основных рекомендаций.
Во-первых, вопросы должны иметь именно экспертный характер, а не касаться таких, для решения которых специальные познания не требуются.
Автор, например, сталкивался с постановлениями о назначении судебно-баллистических экспертиз, вопросы в которых звучали следующим образом: "Является ли изъятый у обвиняемого пистолет "TT" №… огнестрельным оружием?" и (еще оригинальней) "Возможно ли увидеть полет (движение) пули невооруженным глазом?".
Во-вторых, они не должны выходить за пределы компетенции назначаемого вида и класса экспертизы. Нельзя, скажем, ставить на разрешение назначаемой технико-криминалистической экспертизы документов вопросы, относящиеся к идентификационной или диагностической экспертизе почерка; перед судебно-медицинским экспертом – вопросы идентификационного трасологического характера и т. п.
В-третьих, эти вопросы должны быть предельно конкретными и недвусмысленными. Только такая их формулировка позволит получить на них такие же конкретные и недвусмысленные ответы. При этом данная рекомендация касается всех видов экспертиз как идентификационного, так и диагностического и ситуационного характера.
Несколько примеров такой формулировки вопросов (по различным, наиболее типовым видам судебных экспертиз):
– Ивановым или другим лицом выполнен текст представленного на исследование документа;
– пригоден ли представленный на экспертизу отпечаток пальца для идентификации;
– имел ли водитель Иванов в ситуации, изложенной в описательной части постановления, техническую возможность предотвратить наезд на потерпевшего;
– возможно ли производство выстрела из представленного на исследование экземпляра охотничьего ружья без нажатия на спусковой курок;
– время наступления смерти потерпевшего;
– какова причина смерти потерпевшего и способ ее причинения?
В-четвертых, при постановке вопросов в постановлении о назначении экспертизы следователю надо учитывать существование методически обоснованных экспертных возможностей их разрешения. Это обусловливает, напомним, целесообразность для следователя получать консультации у специалистов (в том числе и у тех, которым будет поручено производство экспертизы) о таковых возможностях, а иногда с учетом этого согласовывать с ними конкретные формулировки отдельных вопросов.
В то же время нам представляется, что в ряде случаев целесообразна постановка перед экспертами вопросов, на которые заведомо для следователя последние откажутся дать однозначный ответ – именно в связи с отсутствием методических обоснованных экспертных возможностей их разрешения. Такие выводы экспертов (называемые "заключение о невозможности дачи заключения") снимут в том неопределенность, предупредят иных участников уголовного процесса (тех же обвиняемых, их защитников, прокурора, суд), почему определенный вопрос экспертным путем не исследовался.