Американский профессор Д.М. Зезмер в своём "Путеводителе по Шекспиру" (1976 г.) сообщает, что Феникс в поэме Шекспира символизирует красоту, Голубь - честность и постоянство в любви. Бегло упомянув о попытках конкретной идентификации героев поэмы и всего сборника, не исключая возможности того, что поэты писали свои произведения, имея в виду королеву Елизавету и графа Эссекса или под впечатлением таких событий, как свадьба Джона Солсбэри или смерть первого сына графини Бедфорд, Зезмер отмечает, что "всё больше учёных склонны концентрировать своё внимание на философских аспектах поэмы, на мотивах ренессансного неоплатонизма", на возможности того, что субъектом здесь является поэзия сама по себе. Более того, учёный полагает, что Шекспир в данном случае, подобно Джону Донну в его стихотворении "Канонизация" (о котором мы ещё будем говорить), вовсе не так серьёзен, как хотелось бы верить многим учёным. "Поэма остаётся искусным образцом восхитительной лирики". Итак, "восхитительная лирика"…
А вот и совсем свежий комментарий авторитетного английского шекспироведа Стэнли Уэллса в оксфордском собрании сочинений Шекспира (1994 г.): "Поэма Честера написана как поздравление его патрону сэру Солсбэри и его супруге. Нам ничего не известно о каких-то связях между семейством Солсбэри и Шекспиром, возможно, его поэма не была написана для книги, в которой она появилась… Странная элегия вполне может иметь какой-то нераскрываемый аллегорический смысл".
В этих суждениях английских и американских университетских профессоров в почти неприкрытой форме выражено стремление уйти от обескураживающих трудностей и загадок честеровского сборника, приписав их туманному неоплатонизму и идеализму Ренессанса и призвав студентов и читателей наслаждаться музыкой шекспировских (и не только шекспировских) стихов, не ломая голову над их конкретным для своего времени смыслом, над проблемами идентификации их героев и обстоятельств. Такой подход постепенно стал не просто привычным - некоторым сегодняшним составителям справочников и хрестоматий, редакторам западных шекспироведческих журналов он начал казаться безальтернативным.
В 1992 году, будучи в США, я мог убедиться, что за последние два десятилетия западные шекспироведы мало продвинулись в исследовании книги Честера. После Мэтчета никаких фундаментальных работ о сборнике не появилось, он по-прежнему не переиздаётся, не слышно о попытках критического пересмотра старых, противоречащих многим фактам гипотез. Шекспировский реквием обычно продолжают трактовать - приходилось даже слышать о некоем "консенсусе" на этот счёт - как случайно попавший в "свадебный" сборник (о том, что поэма самого Честера тоже заканчивается отнюдь не свадьбой, а смертью и Голубя, и Феникс, не знают даже некоторые специалисты по шекспировской поэзии).
Всё же в результате более чем столетних изысканий и дискуссий мы сегодня знаем о честеровском сборнике и вообще об этой эпохе, о её людях, о многих сторонах её художественной культуры несравненно больше, чем те, кто впервые извлёк странную книгу из "пыльного забвения". Высказанные в ходе этих исследований гипотезы - этапы на трудном пути, приближающем науку к постижению сложной истины, и в этом качестве они заслуживают объективного к себе отношения. Но именно научная объективность требует признать, что все эти гипотезы - как исторического, так и метафизического толка - в своих основных положениях настолько противоречат содержанию сборника, что не могут ни в какой форме служить ключами к его смыслу. Они лишь фиксируют несколько направлений поисков, доказавших свою бесперспективность. Главный вопрос по-прежнему остаётся без удовлетворительного ответа: чью смерть оплакивали Шекспир и его товарищи?
Отсюда и давно обозначившийся пессимизм относительно принципиальной возможности решения этой головоломной проблемы. А. Фарчайлд ещё в 1904 году сравнивал положение тех, кто пытается проникнуть в смысл поэтических произведений сборника и реальные ситуации, послужившие поводом для их создания, с танталовыми муками путников, искушаемых в пустыне обманчивыми видениями и надеждами. В 1938 году крупнейший американский текстолог Х.Э. Роллинз, завершая в Новом вариоруме обзор работ о шекспировской поэме и констатируя, что разгадка этой поэмы и всего честеровского сборника так и не найдена, высказал серьёзное сомнение, что когда-нибудь удастся найти решение, удовлетворяющее всех учёных.
Датировку - под вопрос!
Итак, после ста лет исследований и дискуссий - тупик, который не могут замаскировать никакие джентльменские соглашения шекспироведческого истеблишмента о "временном консенсусе". Однако положение не безнадёжно, есть веские основания не разделять пессимистический прогноз даже такого замечательного учёного, как Х.Э. Роллинз (труды которого - эталон научной добросовестности).
Коль скоро в сборнике содержатся многочисленные и убедительные признаки того, что известнейшие поэты Англии откликнулись в нём на смерть каких-то знакомых и близких им выдающихся людей, между которыми существовали такие необычные отношения, исследователь конца XX - начала XXI века не должен соглашаться с выводом о невозможности их установить, какой бы трудной ни казалась эта задача. Констатация неудовлетворительности всех предложенных до сих пор гипотез не обязательно должна вести к глобальному (в масштабе проблемы) пессимизму. Скорее этот факт может свидетельствовать лишь о том, что до сих пор поиски велись в малоперспективных направлениях, где удалось, правда, уточнить некоторые интересные сами по себе, но, очевидно, второстепенные по отношению к главной проблеме обстоятельства. Однако такая констатация (или даже простое допущение) может играть положительную роль, нацеливая исследователей на выбор новых путей поисков, на критический пересмотр положений, из которых исходили их предшественники.
В самом деле, главным отправным пунктом всех сформулированных ранее гипотез является датировка книги 1601 годом, который вызвал у её первого исследователя понятные ассоциации с самым трагическим событием этого года - мятежом королевского фаворита Эссекса и его казнью, тем более что за именем "Феникс" можно было - хотя и с серьёзной натяжкой во времени - увидеть саму королеву. Эта дата как будто не мешала связывать содержание книги и с упомянутым в посвящении Джоном Солсбэри, с семейными делами и сердечными привязанностями этого многодетного джентльмена. Поиски же какой-то значительной пары, чьи отношения были похожи на отношения Голубя и Феникс и чья смерть произошла бы в этом (или близком к нему) году, остались безрезультатными. Тысяча шестьсот первый год заводил в тупик…
Но на чём, собственно, такая датировка основывается? Изучив вопрос, я убедился, что традиционная, принятая в шекспироведении датировка базируется только на титульном листе одного из трёх имеющихся экземпляров сборника и на шмуцтитуле, оставшемся неизменным у всех трёх (там напечатано: MDCI). Больше никаких подтверждений этой традиционной датировки нет. Напомню, что в хантингтонском экземпляре дата на титульном листе отсутствует, а в лондонском - совершенно другой титульный лист, с другим названием и другой датой - 1611. За прошедшие четыре столетия никаких дополнительных подтверждений отпечатанной на титульном листе даты не нашлось. Зато в ходе исследований установлен ряд фактов, которые вызывают сомнение в её достоверности и даже прямо её опровергают.
Начну с того, что книга, как уже говорилось, не была зарегистрирована в Регистре Компании печатников и книгоиздателей. По установленному порядку члены Компании имели право печатать только те книги, которые были разрешены лицами, на то уполномоченными королевой: несколько членов Тайного совета, высшие духовные сановники и канцлеры обоих университетов. Высокие сановники, в свою очередь, часто перепоручали просматривать рукописи и давать разрешение на их печатание своим подчинённым. Это разрешение помечалось на рукописи (в некоторых случаях печаталось потом на титульном листе), после чего издатель регистрировал её в Регистре Компании, уплатив всего 6 пенсов, и мог приступать к печатанию. Иногда регистрировались уже отпечатанные книги, но есть и такие, записи о регистрации которых в Компании не обнаружены.
Поскольку плата за регистрацию была ничтожной, она не могла быть причиной нарушения правила (за что виновных наказывали). Уклонялись от регистрации те издатели и печатники, которые по каким-то соображениям хотели скрыть сам факт издания ими определённой книги или же дату её выхода в свет. При этом издатель или вообще не указывал на титульном листе год издания, или печатал фальшивую дату, доставлявшую впоследствии немало хлопот учёным. Могли существовать и другие причины уклонения от регистрации, но в любом случае они должны были быть серьёзными - ведь запись в Регистре Компании фиксировала монопольное право издателя на печатание данной книги, защищала его материальные интересы. В нашем случае имеют значение и личности издателей и печатников: Блаунт, Филд и Лаунз были авторитетными членами своей Гильдии, неоднократно выбиравшимися её руководителями (старшина, попечители), и рисковать просто так репутацией, нарушая правила, исполнения которых они требовали от других, они бы не стали.
То обстоятельство, что на титульных листах нашего сборника стоят подлинные имена этих уважаемых издателей и печатников и их эмблемы, а в текстах - имена известных поэтов, свидетельствует, что сборник не регистрировался специально, чтобы скрыть действительный год издания, который мог послужить ключом к пониманию смысла книги, без сомнения, появившейся по свежим следам заметного события - смерти знатной супружеской четы. Что касается разрешения, то получить его через влиятельных друзей покойных не представляло большого труда, тем более что книга не содержала политической или религиозной крамолы.
Конечно, отсутствие регистрации (и в 1601-м, и в 1611 г.) само по себе ещё не является бесспорным доказательством фиктивности даты на титульном листе, но оно во всяком случае и не подтверждает эту дату. Подтверждения нет! А поскольку в создании книги принимали участие известные поэты, издатели и печатники, отсутствие регистрации даёт первое серьёзное основание (и даже обязывает учёных) поставить традиционную, но бездоказательную датировку под вопрос. И можно только удивляться, что это не было сделано раньше.
Имеются и другие веские причины сомневаться в том, что загадочная книга действительно появилась в 1601 году. Известно, что именно к этому периоду относится так называемая "война театров", когда Бен Джонсон отчаянно враждовал с Джоном Марстоном и Томасом Деккером, и именно в 1601 году эта вражда находилась в самом разгаре. Позже Джонсон рассказывал поэту Драммонду, что ссора доходила до прямого рукоприкладства: он отнял у Марстона пистолет и жестоко избил его. Многие исследователи честеровского сборника, в частности Мэтчет, недоумевали: как можно, да ещё с учётом "взрывчатого" характера Бена Джонсона, совместить эту длительную вражду, доходившую до взаимных публичных нападок, оскорблений и даже побоев, с фактом сотрудничества обоих поэтов в создании книги в том же 1601 году? При этом вклад Джонсона и Марстона в сборнике наибольший - по четыре стихотворения у каждого. Мэтчет вынужден даже предположить, что яростные и ядовитые выпады поэтов друг против друга, включая такие известные появившиеся в 1601 году пьесы, как "Что вам угодно" Марстона и "Рифмоплёт" Джонсона, делались с целью замаскировать их участие в тайном сборнике (связанном, как считает этот учёный, с судьбой Эссекса). Необоснованность и натянутость такого предположения о секретном сотрудничестве поэтов-соперников в 1601 году очевидны. Гораздо логичней было бы считать, что такое сотрудничество (а следовательно, и издание книги Честера) имело место позже, во всяком случае, не раньше примирения поэтов в 1602-1603 годах.
В 1601 году Марстон был ещё молодым и задиристым ("новым", как назвал его в своих записях театральный предприниматель Филип Хенслоу) поэтом-сатириком, не печатавшимся под собственным именем, и к нему в это время вряд ли могло относиться помещённое на шмуцтитуле определение участников как "лучших и главнейших поэтов Англии". Да и Бен Джонсон был ещё далёк от зенита своей славы, которая пришла к нему только через несколько лет, уже после окончания пресловутой "войны театров". Заметно также, что стихотворения Марстона в честеровском сборнике отличаются своей серьёзностью и философской глубиной от всех его ранних произведений.
Ещё первый комментатор сборника А. Гросарт с удивлением отметил верноподданническую аллюзию в адрес Иакова Стюарта, содержащуюся в поэме Честера (в диалоге Природы и Феникс). Но сын Марии Стюарт в 1601 году правил только Шотландией и не был ещё английским королём, не был он и официально объявленным наследником Елизаветы. Поскольку с Шотландией книга Честера как будто никак не связана, Гросарт, не видя признаков позднейшей вставки (а мысль о более позднем появлении всего издания ему вообще не приходила в голову), был вынужден допустить, что подданные Елизаветы уже за несколько лет до её смерти относились к шотландскому монарху как к своему будущему королю и не боялись высказывать это отношение публично. Такое допущение противоречит историческим фактам. До последнего дня жизни королевы Елизаветы никто в Англии открыто не называл шотландского короля Иакова наследником английской короны; лишь несколько высокопоставленных вельмож в предвидении будущего позволяли себе касаться вопросов престолонаследия в глубоко законспирированной переписке с Эдинбургом. А за печатные намёки и комплименты такого рода (государственная измена!) виновные могли дорого поплатиться. Можно вспомнить, что в тайном доносе на Кристофера Марло среди других его преступлений доносчик указывает и на сношения с шотландским двором. Позднейшие исследователи честеровского сборника даже не пытались как-то объяснить эту рискованную "обмолвку" Роберта Честера, а ведь она свидетельствует о том, что он писал свою поэму (или по крайней мере её часть) уже в царствование короля Иакова I, то есть не ранее 1603 года.
Гросарт также упоминает (не вдаваясь в тщательный анализ) о маленьком томике, существующем в единственном экземпляре, - "Четыре птицы из Ноева ковчега" Томаса Деккера. Книга содержит молитвы, вложенные автором в уста Голубя, Орла, Пеликана и Феникс; каждому персонажу посвящена отдельная глава со своим шмуцтитулом. Особое внимание уделено в авторских обращениях Голубю и Феникс. "Птицы" (и их прототипы) здесь явно те же, что и у Честера, и отношение к ним автора также исполнено глубочайшего пиетета, но характерные для честеровского сборника траурные мотивы у Деккера полностью отсутствуют - эти прототипы были ещё живы в 1609 году, которым книга о "четырёх птицах" датирована. Ещё один факт, говорящий за более позднее, чем традиционно было принято считать, происхождение честеровского сборника.
На титульном листе фолджеровского и хантингтонского экземпляров указано, что поэма якобы переведена Честером с итальянского, и даже приведено выдуманное имя автора итальянского оригинала. Это - откровенная мистификация, ибо ни такой итальянской поэмы, ни поэта Торквато Челиано история литературы не знает, и вообще все произведения сборника безусловно британского происхождения (с этим, слава богу, согласны все исследователи книги). Такая мистификация, однако, вполне согласуется с предупреждением составителей (на том же титульном листе, двумя строками выше), что правда о Голубе и Феникс будет выражена аллегорически завуалированной, затенённой (shadowed). Указание на мифического итальянца - один из элементов этого вуалирования. Сюда же относятся аллегорические имена, нарочитые многостраничные отступления, призванные сбить с толку, отпугнуть непосвящённых читателей ("толпу"), - судя по всему, в планы издателей совсем не входило рекламировать своё причудливое детище, предназначенное для "глубоких ушей", то есть для тех, кто знал тайну Голубя и Феникс. Заботясь о том, чтобы не дать "толпе" ключ к своей аллегории, издатели понимали: главным нежелательным ключом может стать подлинная дата издания, и приведённые выше факты свидетельствуют, что они принимали меры для её сокрытия, но, к счастью для нас, полностью скрыть все следы не смогли (а может быть, и не хотели).
Странная "опечатка" в Британском музее
Важным - и убедительным - доказательством того, что честеровский сборник появился на свет не в 1601 году, а значительно позже, является хранящийся в Британском музее экземпляр, датированный 1611 годом. Обычно его принято называть переизданием или вторым изданием сборника. Однако целый ряд очень странных обстоятельств противоречит такому упрощённому представлению об этом уникуме.