Жазиков . Ну, что-то будет? Мне кажется, он даст. Он хороший человек и меня любит. А я чаю-то до сих пор еще и не пил. Небось простыл. ( Пьет. ) Именно, простыл. Ну, делать нечего. ( После некоторого молчания. ) Надобно бы чем-нибудь однако ж заняться… нет, не могу; подожду Матвея. Что-то он мне принесет? Ну, как он его дома не застанет? Который час? ( Подходит к часам. ) Половина двенадцатого. ( Задумывается. ) Попробовать бы написать что-нибудь. Да что писать? ( Ложится на софу. ) Плохо! ( Вздрагивает. )Матвей!.. Нет, еще не он. ( Начинает декламировать. )
Но грустно думать, что напрасно
Была нам молодость дана… [5]
Да, именно грустно; Пушкин великий поэт. Что это Матвей не идет? ( Задумывается. ) А ведь надобно правду сказать, напрасно я в военную службу не вступил. Во-первых, всё-таки лучше, а во-вторых, – у меня, я это чувствую, у меня есть способности к тактике – есть… Ну, уж теперь не воротишь! Уж теперь… извини, Тимофей Петрович, не воротишь. ( Входит Матвей. Жазиков бросается головой в подушки, закрывает глаза руками и кричит. ) Ну, я знаю, знаю, знаю… Дома не застал? ну, дома не застал?.. ну, говори скорей.
Матвей . Никак нет-с. Застал.
Жазиков ( поднимая голову ). А! застал… И ответ получил?
Матвей . Как же-с, получил.
Жазиков ( отворачивая голову и протягивая руку ). Подай, подай… ( Щупает письмо. ) Эх! что-то нежирно. ( Подносит письмо к зажмуренным глазам. ) Ну! ( Открывает глаза. ) Да это мое письмо!
Матвей . Они в вашем письме изволили приписать.
Жазиков . Ну, понимаю, понимаю! Отказ… Экой журавль проклятый! Я и читать его ответа не могу… ( Бросает письмо. ) Я знаю, что там писано… ( Поднимает письмо. ) Однако всё же лучше прочесть: может быть, он не совсем отказывает… может быть, обещает… ( К Матвею. ) Что, он сам тебе отдал письмо?
Матвей . Никак нет-с, с человеком выслал.
Жазиков . Мм… Ну, прочтем, делать нечего. ( Читает и улыбается иронически. ) Хорош, хорош… "Любезный Тимофей Петрович, никак не могу удовлетворить твою просьбу. Впрочем, пребываю…" Впрочем, пребываешь! Вот оно и благорасположение! Вот они приязненные-то отношения, вот они! ( Бросает письмо. ) Чёрт с ним совсем!
Матвей ( со вздохом ). Незадачный выдался денек!
Жазиков . Ну, ты будешь рассуждать теперь! Ступай-ка лучше вон. А я работать должен, понимаешь? ( Матвей выходит. Жазиков прохаживается по комнате. ) Скверно, Скверно… Что ж делать? ( Усаживается перед столом. ) Надобно приниматься за работу. ( Потягивается, берет французский роман, развертывает наудачу и начинает читать. Входит Матвей. )
Матвей ( вполголоса ). Тимофей Петрович…
Жазиков . Ну, что еще?
Матвей ( вполголоса ). Пришел наумовский человек.
Жазиков ( шёпотом ). Сидор?
Матвей ( так же ). Да-с, Сидор.
Жазиков ( так же ). Зачем же он пришел?
Матвей ( так же ). Говорит, что, дескать, деньги нужны; барин в деревню едет, его с собой берет, так пришел просить о деньгах-с.
Жазиков ( так же ). А я ему сколько должен?
Матвей ( так же ). Да с процентами теперь рублей пятьсот наберется.
Жазиков ( так же ). Ты ему сказал, что я дома?
Матвей ( так же ). Никак нет-с.
Жазиков ( так же ). Ну, хорошо. Только как же я звонка-то не слыхал?
Матвей ( так же ). Да он-с по черной лестнице прошел.
Жазиков ( шёпотом, но с сердцем ). А зачем они у тебя по черной лестнице шляются? Зачем задний ход знают! Этак они, пожалуй, меня обокрадут когда-нибудь! Это беспорядок! Я этого не терплю! На то парадная лестница есть…
Матвей ( всё шёпотом ). Слушаю-с. Я его теперь отошлю-с. Только вот он всё спрашивает-с, когда ему можно будет за деньгами-то зайти-с.
Жазиков ( всё так же ). Когда… когда… ну, через неделю, что ли…
Матвей ( так же ). Слушаю-с. Только вы, батюшка Тимофей Петрович, уж ему-то деньжонок-то выдайте, коли случатся.
Жазиков . Да что он тебе – сват, что ли? кум?
Матвей . Кум и есть.
Жазиков . То-то ты за него так и хлопочешь… Ну, ступай, ступай… хорошо; заплачу… ступай. ( Матвей выходит. ) Все они заодно… уж я их знаю… племя такое… ( Опять принимается за французскую книжку и вдруг поднимает голову. ) А его превосходительство-то… а? ожидал я этого! Вот тебе и друг моего отца и старинный сослуживец!.. ( Встает, подходит к зеркалу и поет. )
Уймитесь, волнения страсти, [6]
Засни, безнадежное сердце…
Однако надо работать. ( Садится опять за стол. ) Да, надобно, надобно. ( Входит Матвей. ) Ты это, Матвей?
Матвей . Я-с.
Жазиков . Что там?
Матвей . Да пришел какой-то собачник; вас спрашивает; говорит, что вы, дескать, третьего дни приказали ему прийти к вам на квартиру.
Жазиков . Ах! точно, точно, точно… Что же, он собаку привел?
Матвей ( грустно ). Привел-с.
Жазиков . Ах! покажи… Вели ему войти… легавую?.. ах!.. Войди сюда, любезный!
( Входит человек в фризовой шинели, с подвязанной щекой; у него на привязи старая дрянная собака. )
Жазиков ( осматривает собаку в лорнет ). Как ее зовут? Человек ( сиплым и глухим голосом ). Миндор.
( Собака робко взглядывает на своего хозяина и судорожно шевелит куцым хвостом. )
Жазиков . И хорошая собака?
Человек . Важнейшая. Иси, Миндор!
Жазиков . Поноску знает?
Человек . Как не знать! ( Вытаскивает шапку из-под мышки и бросает ее на пол. ) Пиль-апорт! ( Собака приносит ему шапку. )
Жазиков . Хорошо, хорошо; а в поле какова?
Человек . Первейший сорт… Куш! тибо! эх, ты!
Жазиков . А стара она?
Человек . Третья осень пошла… Куды, куды ты? ( Дергает ее за веревку. )
Жазиков . Ну, а цена ей какова?
Человек . Пятьдесят рублей; меньше нельзя.
Жазиков . Ну, что за вздор! возьми тридцать.
Человек . Нет, нельзя; я и так дешево запросил.
Жазиков . Ну, десять целковых возьми! ( Лицо Матвея изображает страшную тоску. )
Человек . Нельзя, барин, никак нельзя.
Жазиков . Ну, так чёрт с тобой… а какой она породы?
Человек . Породы хорошей.
Жазиков . Хорошей?
Человек . Уж мы других собак не держим. Бог с ними совсем!
Жазиков . Будто уж не держите?
Человек . Да что их держать?
Жазиков ( к Матвею ). А ведь хорошая, кажется, собака? как ты думаешь?
Матвей ( сквозь зубы ). Хороша.
Жазиков . Ну, хочешь тридцать пять рублей?
Человек . Крайняя цена – сорок рублей; извольте – за сорок рублей отдам.
Жазиков . Нет, нет, ни за что!
Человек . Ну, уж так и быть, возьмите, бог с вами.
Жазиков . Давно бы так. И хорошая собака?
Человек . Да уж такая, батюшка, собака… в целом городе такой не сыщете.
Жазиков ( с некоторым замешательством ). Вот видишь ли, братец, у меня теперь деньги есть, – да мне они на другую, знаешь, покупку нужны… а ты приходи-ка завтра, так – об эту же пору, понимаешь? – или послезавтра, что ли, только пораньше.
Человек . Да пожалуйте задаточек… я собаку-то у вас оставлю.
Жазиков . Нет, брат, нельзя.
Человек . Целковенький пожалуйте.
Жазиков . Нет, уж я лучше тебе всю сумму сполна выплачу.
Человек ( подходя к двери ). Послушайте-ка, барин… Дайте мне теперь деньги, я вам ее за тридцать рублей отдам.
Жазиков . Теперь нельзя.
Человек . Ну, беленькую дайте.
Жазиков . Теперь нельзя, любезный мой, совершенно невозможно.
Человек . Двадцать рублей – хотите?
Жазиков . Экой ты человек! говорят, нельзя.
Человек ( уходя ). Иси, Миндор, иси! ( Ухмыляется горько. ) Видно, у вас, ваше благородие, денег-то и не бывало вовсе… Иси, подлец, иси!
Жазиков . Как ты смеешь?
Человек . А еще к себе зовет!.. иси!
Жазиков . Пошел вон, грубиян! Матвей, гони его! взашей его!
Человек . Ну, ну, потише… я и сам пойду…
Жазиков . Матвей, я тебе приказываю…
Человек ( в передней ). Сунься-ка, старый хрыч!..
( Матвей выходит вслед за ним. )
Жазиков ( кричит им вслед ). Гони его, бей в мою голову!!! Вон, пошел вон!.. ( Начинает ходить по комнате. ) Экое грубое животное!.. А собака-то в сущности, кажется, нехороша. Я и рад, что не купил. Но он не груби! он не смей грубить! ( Садится на диван. ) Экой в самом деле денек выдался! Ведь вот ничего еще с утра не сделал… и денег не достал. А деньги нужны мне теперь, очень нужны… Матвей!
Матвей ( входя ). Чего изволите?
Жазиков . Ты отнесешь от меня письмо к Криницыну.
Матвей . Слушаю-с.
Жазиков . Матвей!
Матвей . Что прикажете-с?
Жазиков . Как ты думаешь, даст он мне денег?
Матвей . Нет, Тимофей Петрович, не даст.
Жазиков . А даст! ( Щелкает языком. ) Вот увидишь, что даст!
Матвей . Не даст, Тимофей Петрович.
Жазиков . Да почему же, почему?
Матвей ( после некоторого молчания ). Тимофей Петрович, позвольте мне, старому дураку, слово молвить.
Жазиков . Говори.
Матвей ( откашливается ). Тимофей Петрович! позвольте мне вам доложить: нехорошо, нехорошо то есть вы здесь изволите жить. Вы, батюшка, наш природный господин; вы, батюшка, столбовой помещик; охота же вам проживать в городе – в нужде да в хлопотах. У вас есть, батюшка, родовое именье, вы сами изволите знать; матушка ваша, милостию божией, изволит здравствовать – вот вам бы к ней и поехать на жительство – в свое-то, в родовое поместье-то.
Жазиков . Ты от матушки письмо получил, что ли? С ее слов, видно, поешь?
Матвей . От барыни я письмо действительно получил; удостоился, так сказать; и к ней о вашем здоровье отписывал, как она приказывать изволила, всё в подробности. Доложу вам, Тимофей Петрович, об вас изволит сокрушаться; изволит писать: ты-де мне всё напиши, всё, что оне делают, кого принимают, где бывают, всё, дескать, опиши; изволит мне грозиться, что, дескать, под гнев мой попадешь, и на тебе, дескать, взыщу, коли не опишешь. Ты, говорит, доложи Тимофею Петровичу, что ихняя родительница сокрушаться изволит о нем – так и написано-с: родительница, и, дескать, прибавь, что, дескать, на службе не состоит, а в Питере живет да деньги тратит; на что это похоже? Вот как-с.
Жазиков ( с принужденной улыбкой ). Ну, а ты что ей написал?
Матвей . Я докладывал барыне, что, дескать, милостию божиею всё обстоит благополучно; а об чем писать оне изволили, всё исполню в точности и Тимофею Петровичу доложу и госпоже донесу. Эх, Тимофей Петрович! Тимофей Петрович! Поехали бы вы, кормилец, в Сычовку, зажили бы вы себе барином, завелись бы домком, хозяюшкой… Что вы здесь живете, батюшка мой? Здесь-то вы от каждого звоночка, словно зайчик, сигаете, да и денежек-то у вас не водится, да и кушаете вы не в меру.
Жазиков . Нет, в деревне скучно; соседи все такие необразованные… а барышни только что глаза пучат да потеют от страха, когда с ними заговоришь…
Матвей . Эх, Тимофей Петрович! да здешние-то что? Да и что за господа-то к вам ходят? Ведь, ей-богу, не на что взглянуть. Народ маленький, плюгавенький, больной, кашляют, прости господи, словно овцы. А у нас-то, у нас-то! Да и теперь, правду сказать, не то, что прежде. Нет-с! Дедушка-то ваш, вечная ему память, Тимофей Лукич, ведь с косую сажень был ростом! как изволит осерчать, бывало, да как крикнет зычным голосом – так от него, голубчика, рад в землю уйти! Вот был барин, так барин! Уж зато, коли ты ему полюбился али так, час добрый на него найдет, так уж награждает тебя, награждает, ажио тошно становится. А хозяюшка его, старая-то барыня наша, – уж какая была добрая! В рот чтоб этак до обеда – и ни-ни.
Жазиков . А я всё-таки в деревню не поеду, я там от скуки с ума сойду.
Матвей . Да с деньгами будете, батюшка вы мой, Тимофей Петрович! А здесь вот, например, хоть бы я, холоп ваш, разумеется, мне что! А всё же обидно. Ну, вот извольте посмотреть ( распахивает пола кафтана ): ведь только слава что штаны. А в деревне-то благодать! Хоромы теплые, почивай себе хоть целый день, кушай вволю… а я здесь, доложу вам, то есть ни разу до сытости не наедался. Ну, а охота-то, батюшка, охота-то за зайцами да за красным зверем? Да и матушку вашу, Василису Сергеевну, успокоить на старости лет нехудо.
Жазиков . Что же, я, пожалуй, в деревню бы и поехал. Да вот беда: не выпустят оттуда. Просто нельзя будет оттуда вырваться. Да еще и женят, пожалуй, чего доброго!
Матвей . И с богом, батюшка, коли женят! Дело христианское.
Жазиков . Нет, уж этого ты не говори; вот уж этого ты не говори.
Матвей . Воля ваша, конечно. Ну, например, здесь, Тимофей Петрович, опять-таки скажу, здесь у меня душа не на месте. Ну, сохрани бог, украдут что-нибудь у нас – пропал я! и поделом пропал: зачем не уберег барского добра. А как его уберечь? Оно, конечно, мое дело холопское; никуда не отлучаюсь… сижу себе в передней с утра до ночи… а всё же не то, что в деревне; всё душа не покойна. Так иногда даже дрожь пронимает; сидишь и трясешься, только богу молишься. Днем-то и соснуть порядком не приходится! Да и что за люди здесь? Подобострастья никакого; страху нет; наш же брат, холоп, а куды-те! Идет себе да поглядывает, словно невиноватый! Вор на воре – мошенник на мошеннике! Иного, кажется, прости господи, и сроду-то никто не учил! Что тут за жизнь, Тимофей Петрович, помилуйте! То ли дело в деревне? уваженье какое! почет, тишина! Милостивец вы наш, кормилец вы наш, послушайтесь меня, старого дурака! Я и дедушке вашему служил, и батюшке вашему, и матушке; чего-чего на веку своем не видал: тальянцев видал, и немцев, и французов из Одести – всех видал! Везде бывал! А уж лучше своей деревни нигде не видал! Эй, послушайтесь меня, старика! ( Раздается звонок. )Ведь вот, Тимофей Петрович, вот вы опять и дрогнули… вот.
Жазиков . Ну, пошел, пошел, отворяй… ( Матвей выходит, Жазиков остается неподвижным, но за ширмы не уходит. )
Голос . Monsieur Jazikoff?
Матвей ( за сценой ). Кого тебе?
Голос . Monsieur Jazikoff?
Матвей ( за сценой ). Нет его дома.
Голос ( с удивлением ). Niet? Comment niet? Sacredieu! [7]
Матвей ( за сценой ). Да кто ты такой?
Голос . Voila ma carte, voila ma carte. [8]
Матвей ( за сценой ). Ну, защебетала сорока проклятая… ( Дверь запирается. Матвей входит и подносит Жазикову карточку. )
Жазиков ( не смотря на нее ). Я знаю, знаю, кто это был… Живописец, француз… я же ему приказал прийти сегодня для моего портрета… Впрочем, всё равно, не беда; однако ж надобно написать к Криницыну; плохо приходится. ( Садится за стол и пишет; потом встает, подходит к окну и читает вполголоса. ) "Любезный Федя, выручи друга из беды, не дай ему погибнуть в цвете лет, пришли 250 руб., асс., или же 200. Деньги ты можешь вручить посланному. А я, брат, буду тебе благодарен до гробовой доски. Пожалуйста, Федя, не откажи. Будь отцом и благодетелем. Твой и проч." Кажется, хорошо? Ну, вот тебе, Матвей, письмо. Ступай на извозчике. ( Видя, что Матвей хочет возражать. ) Да вот, на том извозчике, которому я уже кстати должен. Он знакомый – в долг свезет. Так, пожалуйста, отдай письмо и проси ответа, – слышишь, непременно ответа проси!
Матвей . Слушаю.