Да это сердце твоего отца!
Он черного исполнен лицемерья,
Правдиво ты его изобразил.
О, как лукаво ад меня провел!
Ко мне приставил под личиной друга
Злокозненного духа гнусной лжи.
Кто силы ада может побороть!
Я василиска на груди пригрел,
Вскормил его чистейшей кровью сердца
И расточал ему дары любви;
Я никогда его не опасался,
Ему открыл я мыслей тайники,
А мудрой осторожности затворы
Отбросил прочь… Мой взор искал врага
В просторах неба звездного, но только
Не в сердцевине сердца моего,
Куда его доверчиво впустил я…
Когда б для Фердинанда был я тем,
Чем для меня Октавио… не смог бы
Я государю объявить войну.
Он был не друг, а строгий повелитель,
Он не вверялся верности моей!
Война меж нами шла уже в ту пору,
Когда он дал мне полководца жезл:
В борьбе извечной хитрость с подозреньем.
Где вера и доверье - там и мир.
Кто отравил доверье, тот убьет
Младенца-мир в утробе материнской!
Макс
Я не хочу оправдывать отца,
Увы, не в силах оправдать!
Ряд злополучных развернулся дел,
Сплелись одни с другими злодеянья,
Подобно звеньям цепи грозных бед.
Но как мы с ней, безвинные, попали
В заклятый круг скорбей и преступлений?
Кого мы с нею предали? За что
Виной отцов двойною мы обвиты -
Извивами двух разъяренных змей?
И, любящих, зачем нас разлучила
Отцов непримиримая вражда?
(Обнимает Тэклу с глубокой скорбью.)
Валленштейн
(молча смотрит на него, затем подходит к нему)
Макс, оставайся!.. Макс, не уходи!
Когда тебя подростком в пражский лагерь,
Зимой, ко мне в палатку привели,
Не свыкся ты еще с немецкой стужей,
Но знамя из руки окостенелой,
Как должно мужу, ты не выпускал;
И я тебя тогда сердечно принял,
Был нянькою твоей и не стеснялся
Я материнских мелочных забот;
И ты, у сердца моего согретый,
Вновь радость жизни юной ощутил.
Когда же я к тебе переменился?
Обогатил я тысячи людей,
Я награждал их землями, давал им
Высокие чины… но лишь к тебе
Сердечную привязанность питал.
Они остались для меня чужими,
А ты всегда мне сыном был родным.
Не покидай меня! Я не поверю,
Чтоб Макс меня оставить мог…
Макс
О, боже!
Валленштейн
Я с юности твоей тебя лелеял.
В своих заботах о тебе, скажи,
Не превзошел ли я отца родного?
Я сеть любви вокруг тебя соткал, -
Попробуй разорви ее!.. Ты связан
Со мной корнями глубочайших чувств
И узами священными природы, -
Прочнее их не знает человек!
Покинь меня, ступай служить монарху, -
Пусть он тебя цепочкою украсит
И "Золотым Руном" за то, что ныне
Ты мной, своим вторым отцом и другом,
И чувствами святыми пренебрег.
Макс
(испытывая жестокую душевную борьбу)
О, боже! Что избрать?.. На что решиться?
Присяга… долг…
Валленштейн
Пред кем? А сам ты - кто?
Пусть я пред императором виновен,
Но непричастен ты к моей вине.
И вправе ль ты собой распоряжаться?
Хозяин ли ты сам себе, как я -
Свершитель вольный всех своих деяний?
Ты подчинен мне, я - твой император!
Принадлежать, повиноваться мне -
Вот честь твоя, вот твой закон природы.
Когда планета, где твоя обитель,
Сойдет с орбиты и, воспламенившись,
С другой столкнется и зажжет ее,
То участь ты своей звезды разделишь, -
Она тебя умчит в просторы мира
С кольцом и всеми лунами своими!
Поверь, невелика твоя вина,
Тебя еще похвалят, Макс, за то,
Что другу ты смог должное воздать.
Явление девятнадцатое
Те же. Нойман.
Валленштейн
Что, Нойман?
Нойман
Все паппенгеймцы, герцог, пешим строем,
Сойдя с коней, идут на штурм дворца,
Чтобы с мечом в руках тебя заставить
Свободу графу дать.
Валленштейн
(графу Терцки)
Скорей цепями
Путь преградить. Выкатывайте пушки.
Я сдвоенными ядрами приму
Гостей.
Терцки уходит.
Меня оружьем принуждать!
Вели им, Нойман, вмиг убраться прочь,
И пусть в порядке, молча ожидают,
Как мне угодно будет поступить.
Нойман уходит. Илло приближается к окну.
Графиня
Пусти его! Прошу, пусти!
Илло
(у окна)
Проклятье!
Валленштейн
Ну что?..
Илло
Они на ратуше. Вот крыша
Разобрана. Вот жерла пушек прямо
На нас глядят…
Макс
Безумцы!
Илло
А сейчас
Раздастся залп…
Графиня
О, господи!
Макс
(Валленштейну)
Позволь мне
К ним выйти, образумить их…
Валленштейн
Ни с места!
Макс
(указывая на герцогиню и Тэклу)
Но жизнь их! И твоя!..
Валленштейн
Что скажешь, Терцки?
Явление двадцатое
Те же. Возвращается Терцки.
Терцки
Я с добрыми вестями от полков,
Нам верных. Рвенье их неукротимо;
Они тебя о позволенье просят
Ударить на восставших. В их руках
Две - Мельничная с Пражскою - заставы.
Подай им только знак, и выйдут в тыл
Мятежникам, загонят глубже в город
И в тесных переулках разгромят.
Илло
Скорее же! Не дай остыть их пылу.
Нам и драгуны Бутлера верны,
Нас большинство, мы их легко осилим
И в Пильзене покончим с мятежом.
Валленштейн
Здесь будет поле битвы? Бушевать
С глазами, кровью налитыми, станет
Раздор братоубийственный? Неужто
Мы ярости, глухой ко всем призывам,
Вдруг предоставим право все решить?
Здесь можно драться только в рукопашной, -
Не выхватить клинка! Вся власть вождя
Бессильна против разъяренных фурий.
А все ж, да будет так! Я долго думал, -
Но вот настал кровавый час развязки!
(Повернувшись лицом к Максу.)
Что ж, ты готов померяться со мною?
Ты волен уходить. Будь мне врагом.
Веди их в бой. Ведь ты постиг искусство
Вести войну, ты у меня учился,
С таким и мне не стыдно воевать.
Ты лучшего едва ль дождешься дня
Со мною за науку расплатиться.
Графиня
(Максу)
Вот до чего дошло! Как! Вы решитесь?
Макс
Я клятву дал, что выведу отсюда
Доверенные мне полки… От слова
Не отступлюсь, хотя б грозила смерть.
А большего не требует мой долг.
Ты враг, но мне твое чело священно,
Я на тебя меча не подниму.
Раздаются два выстрела. Илло и Терцки бросаются к окну.
Валленштейн
Что там еще?
Терцки
Упал он.
Валленштейн
Кто?
Илло
Стреляли тифенбахцы…
Валленштейн
По ком?
Илло
Ты Ноймана послал сейчас…
По нем.
Валленштейн
(гневно)
Проклятье! Ну, тогда я сам…
(Хочет выйти.)
Терцки
Чтоб жертвой стать их ярости слепой?
Герцогиня и графиня
Нет, ради бога!
Илло
Только не теперь!
Графиня
Остановите!
Валленштейн
Прочь!
Макс
Пока солдаты
Разъярены кровавою расправой,
Повремени, - раскаянье придет…
Валленштейн
Прочь от меня! Я слишком долго медлил.
Отважились они на преступленье
Лишь потому, что не был я пред ними.
Они должны лицо мое увидеть…
Меня услышать… Это ль не мои
Войска? Не я ль их грозный полководец?
Да разве им забыть мое лицо?
Я солнце их в кровавой мгле сражений!
Я безоружным выйду на балкон
К бунтовщикам и обуздаю их.
Мятежные умы направлю я
В привычное русло повиновенья.
(Уходит, сопровождаемый Илло, Бутлером и Терцки.)
Явление двадцать первое
Графиня. Герцогиня. Макс и Тэкла.
Графиня
(герцогине)
Его увидят… Есть еще надежда!
Герцогиня
Надежда? Нет ее.
Макс
(он стоял, в течение последнего явления, в стороне, с выражением внутренней борьбы)
Стерпеть нет сил.
Я к вам пришел с решимостью в душе
И с твердой верой в правоту свою,
Но почему я чувствую себя
Проклятия, презрения достойным,
Бесчеловечным, ненавистным всем,
Кого люблю, кто дорог мне, кто страждет
Столь тяжко, без вины, кому я мог бы
Единым словом счастье даровать?..
О, что за распря в сердце возмущенном
И мрак в душе! Как верный путь найти?
Ты правду мне сказал, отец, что слишком
Самоуверен был я, - вот теперь
Колеблюсь я, не знаю, где мой долг.
Графиня
Не знаете? Вам сердце не подскажет?
Так я скажу! Отец ваш совершил
Измену вопиющую, на друга
Он посягнул и опозорил нас.
Вы сын его: нетрудно догадаться,
Как поступить сейчас вам надлежит;
Явить вам надо верности пример,
Чтоб гнусное исправить злодеянье
И чтобы имя Пикколомини
Позору и проклятью на века
Не обрекли потомки Валленштейна.
Макс
Где правды зов, чтоб следовать за ним?
Желаньям и страстям подвластны мы.
О, если б с неба ангел мог слететь
И зачерпнуть рукою непорочной
Нам правду из хрустального ключа!
(Взглянув на Тэклу.)
Как мог я думать о другом? Иного
Ждать ангела?
(Подходит к ней и обнимает ее.)
О нет, на это сердце,
Непогрешимо-чуткое, святое,
И на твою любовь я положусь;
Безвинному твоя поддержка - счастье,
Виновный же тобой отвергнут будет.
Но будешь ты меня любить, когда
Останусь с вами? Если да, - я ваш.
Графиня
(многозначительно, Тэкле)
Подумай…
Макс
(перебивает ее)
Нет, не думая, скажи мне,
Что чувствуешь.
Графиня
Подумай об отце!..
Макс
(перебивает ее)
Не отвечай, как Валленштейна дочь,
Которая обдумывает трезво,
Принять ли ей корону, отвечай
Как нежно мной любимая, тревожась
За друга и за тысячу героев,
Которым он высокий даст пример.
Забыть ли мне мой долг, мою присягу?
Метнуть ли в лагерь моего отца
Убийственный снаряд? Ведь, покидая
Орудие, он существом живым
Становится, в нем обитает дух,
Богини мщенья им овладевают,
Эринии кровавые, и гонят
По самому коварному пути.
Тэкла
Мой Макс…
Макс
(перебивает ее)
О Тэкла, не спеши с ответом!
Я знаю, благороднейшее сердце
Тебе подскажет самый тяжкий долг.
Пусть победит простая человечность,
Да будет в ней величие твое!
Подумай, чем я герцогу обязан
И чем ему отец мой отплатил.
Ведь преданность друзей, ведь проявленья
Признательности, чистой и свободной -
Святой закон души! Природа мстит
Жестоко нарушителю его.
Все это взвесь и сердцу своему
Дай вынести свободно приговор.
Тэкла
Тобой давно он вынесен, - так действуй
По первому движению души…
Графиня
Несчастная!
Тэкла
Как может быть ошибкой
То, что тебе подсказывает сердце,
Столь чистое? Ступай исполни долг!
А я тебя любить не перестану.
Каким бы твой ни оказался выбор,
Ты неизменно будешь благороден
В своих поступках… Верю, не смутит
Раскаянье покой души твоей.
Макс
Как мне уйти, как мне тебя покинуть!
Тэкла
Ты верен мне, когда себе ты верен.
Нас разлучит судьба, но сердцем мы едины.
Смертельная вражда из рода в род
Два наших дома впредь разъединит,
Но мы с тобою, друг мой, чужды им…
Спеши! Спеши исполнить долг! Ступай!
От горестного дела отстранись!
Проклятье неба на челе у нас,
Мы гибели обречены. Меня
Вина отца в круговорот затянет.
Но не печалься, Макс, - моя судьба
Решится скоро…
Макс обнимает ее, потрясенный. За сценой раздается громкий, дикий, протяжный крик: "Vivat Ferdinandus!", сопровождаемый военной музыкой. Макс и Тэкла замирают в продолжительном объятии.
Явление двадцать второе
Те же. Терцки.
Графиня
(бросаясь навстречу Терцки)
Что было там? Что означают крики?
Терцки
Пропало все, теперь всему конец!
Графиня
Как! Выйдя к ним, он их не усмирил?
Терцки
Ничуть!
Графиня
Но ведь они "виват" кричали.
Терцки
Да, Фердинанду!
Графиня
Позабыть свой долг!
Терцки
Ему и слова не дали сказать.
Он только начал, как они тотчас
Все заглушили музыкой громовой…
Да вот он сам.
Явление двадцать третье
Те же. Валленштейн, сопровождаемый Бутлером и Илло. Затем кирасиры.
Валленштейн
(входя)
Граф Терцки!
Терцки
Герцог!
Валленштейн
Верные полки
Немедленно к походу подготовить, -
Еще до ночи мы покинем Пильзен.
Терцки уходит.
(Бутлеру.)
Вы…
Бутлер
Слушаю!
Валленштейн
Гонца пошлите в Эгер,
Где комендантом друг ваш и земляк.
И напишите: пусть распорядится
Впустить нас завтра вместе с войском в крепость…
Вы - в арьергарде со своим полком.
Бутлер
Исполню, генерал.
Валленштейн
(подходит к Максу и Тэкле, которые стоят, обнявшись)
Расстаньтесь!
Макс
Боже!
Кирасиры с обнаженными палашами входят в зал и останавливаются в глубине сцены. За сценой раздаются мажорные звуки паппенгеймского марша, словно призывающие Макса.
Валленштейн
(кирасирам)
Вот он. Его я больше не держу.
(Отвернувшись, стоит между Тэклой и Максом, отстраняя его от дочери.)
Макс
Меня ты в гневе, с ненавистью гонишь.
Ты узы старой дружбы и любви
Не хочешь мягко развязать, но сделал
Еще больнее тягостный разрыв.
Ты знаешь, я еще не научился
Жить без тебя на свете… и отсюда
Я, как в пустыню, ухожу, а здесь
Всех, кто мне дорог, всё я покидаю…
Не отвращай же своего лица!
Еще раз покажи мне дорогие,
Навеки мною чтимые черты.
Не отвергай меня…
(Хочет схватить его за руку. Валленштейн отдергивает ее. Макс обращается к графине.)
Хоть взгляд участья!
Графиня отворачивается от него.
(Он обращается к герцогине.)
Достойная жена и мать!..
Герцогиня
Ступайте,
Куда зовет вас долг!.. Вы друг наш верный
И перед императором за нас
Засту́питесь!
Макс