Тишуков молчит. Долговязый уходит. Звуки ударов.
Затемнение.
В темноте отчаянный ритм ударов по обшивке постепенно соскакивает на джазовый ритм.
Светает. Место, где сидит Тишуков, начинает затягивать белым театральным дымом; площадка с ним начинает медленно подниматься вверх, и дым становится пеленой облаков…
Возле Тишукова, возлежащего на подушках, обнаруживается клетка с хомячком, рядом - кальян. Тишуков затягивается, прикрывает глаза. Последний "квадрат" темы - и овации.
ГОЛОС ПО РАДИО. Легкая музыка на коротких волнах! Мы вернемся в эфир после краткой сводки новостей.
ТИШУКОВ (хомяку). Я-ша… Скажи: добрый вечер! Доб-рый ве-чер. Не можешь… Эх, Яков Кондратьевич, ничего вы не можете! Хомяк вы, одно слово: хомяк…
Крик из-за кулис, и тут же второй - там кого-то пытают. Тишуков неторопливо курит кальян, потом щелкает пультом. По щелчку в луче света появляется ДИКТОР.
ДИКТОР. Сегодня в Кремле Петр Петрович наградил группу деятелей культуры. Выступая с ответным словом, Федор Достоевский поблагодарил Петра Петровича за высокую оценку его труда и пообещал в дальнейшем писать еще больше.
ТИШУКОВ (радостно). Вот же бляди, а!
ДИКТОР (Тишукову). Не то слово!
Тишуков щелкает пультом, и Диктор исчезает. Крик из-за кулис. Появляется КАРЛИК (тот, что был при Ясеневе); выволакивает сервированный поднос. Тишуков, как собаку, треплет Карлика по голове, тот на лету целует руку, потом коленку.
Как жизнь, маленький?
КАРЛИК. Теперь хорошо, Петр Петрович. Теперь - просто нет слов! А раньше было очень плохо. До вас то есть.
ТИШУКОВ. Понял, понял. Иди.
Карлик уходит, но Тишуков цокает (точь-в-точь как раньше Ясенев), и Карлик возвращается.
Сюда его давай.
Карлик уходит. Тишуков снова щелкается пультом.
ДИКТОР (появляясь в луче света) …последнего соцопроса. Более восьмидесяти процентов россиян поддерживают политику Петра Петровича; из них сорок пять заявили, что не представляют себе жизни без Петра Петровича. Не поддерживают политику Петра Петровича пять процентов россиян, но они об этом еще пожалеют.
Появляется ЖЕНА ТИШУКОВА.
ЖЕНА. Ты обещал Димке сходить в планетарий. ДИКТОР (Жене Тишукова). Не мешайте работать.
Щелчок пульта, и Диктор исчезает.
ТИШУКОВ. Что?
ЖЕНА. Ты обещал Димке сходить в планетарий.
ТИШУКОВ. Когда?
ЖЕНА. В восемьдесят третьем году.
ТИШУКОВ. Обещал - схожу.
ЖЕНА. В каком году?
ТИШУКОВ. Вон из моего сна. (Пауза.) Русского языка не понимаешь? Ты, сновидение!.. Пошла вон.
ЖЕНА. Дурак.
ТИШУКОВ. Все это сон. (Хомяку.) Правда, Яков Кондратье-вич?
ЖЕНА. Я от тебя уйду.
ТИШУКОВ. А вот и нет. Спорим?
ЖЕНА. Ну, ты подлец.
ТИШУКОВ. Раньше надо было.
ЖЕНА. Раньше я одна знала, что ты подлец. Теперь все узнают.
ТИШУКОВ (хомяку). Она мне угрожает, хе-хе.
ЖЕНА. Кто тебе угрожает, о господи? Совсем ты рехнулся. Спи дальше, дурак. (Уходит.)
ТИШУКОВ. Никто мне не угрожает. Ни-кто…
ТОЛСТЫЙ и ДОЛГОВЯЗЫЙ ввозят ЯСЕНЕВА. Он примотан к носилкам на колесах, во рту кляп.
ДОЛГОВЯЗЫЙ (клоунским развязным голосом). А вот и мы-ы-ы!
ТИШУКОВ. А-а, Сергей Ильич! Добрый вечер.
Ясенев что-то мычит сквозь кляп.
Это вы про железную дорогу? Вы что-то говорили про какую-то дорогу, про активы. Нет? Разве не говорили?
ТОЛСТЫЙ. Я не слышал.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. И я не слышал.
ТИШУКОВ. Говорил-говорил.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. А мы не слышали!
ТИШУКОВ. Так послушаем.
Толстый и Долговязый по знаку Тишукова ставят носилки вертикально, и тот вынимает кляп изо рта у Ясенева.
ТИШУКОВ. Слушаю вас, Сергей Ильич. Да говорите же.
ЯСЕНЕВ (отдышавшись). Сволочь!
ТИШУКОВ. Я прилежный ученик, Сергей Ильич. Я - отличник. Дело в том, что… Пошли на хер!
Толстый и Долговязый уходят.
Дело в том, что почти никого не осталось в живых. Как-то все умерли вдруг или исчезли, - вы заметили? И некому вспомнить - ни про железку, ни про акционерное общество. У одного цирроз печени, другой на машине разбился, третий повесился вдруг. Смертность растет в стране, надо демографией заняться, как вы считаете?
ЯСЕНЕВ. Что ты делаешь?
ТИШУКОВ. Я? Выполняю ваше поручение. Страной руковожу. И заметьте, все счастливы. (Куда-то вниз.) Эй! Пип-лы! Вы там как?
СКАНДИРОВАНИЕ СНИЗУ. Петр Пе-тро-вич! Петр Пе-тро-вич!
ТИШУКОВ. Во. Видали? И все благодаря вам.
ЯСЕНЕВ. Давай договоримся.
ТИШУКОВ. О чем? Что мне может быть от вас нужно. теперь… Ну сами посудите! Впрочем…
ЯСЕНЕВ. Да?
ТИШУКОВ. Может быть, буквально одно пожелание. Если вы не против.
ЯСЕНЕВ. Я слушаю.
ТИШУКОВ (после паузы). Говори: я говно.
ЯСЕНЕВ. Что?
ТИШУКОВ. Я - говно! Ну!
ЯСЕНЕВ. Сволочь!
ТИШУКОВ (похлопывая его по щеке). Сережа… Повторяй за мной.
Ясенев, извернувшись, кусает руку Тишукова.
ТИШУКОВ. Ах, ты!.. (Бьет Ясенева по лицу.)
ЯСЕНЕВ. Гадина!
Тишуков бьет его по лицу еще раз.
ТИШУКОВ. Ко мне!
Вбегают ТОЛСТЫЙ, ДОЛГОВЯЗЫЙ и КАРЛИК. Вставляют Ясеневу кляп.
Уберите его!
ТОЛСТЫЙ. Насовсем?
ТИШУКОВ. Что значит "насовсем"? Что значит "насовсем"? Просто я не хочу его видеть, и все! Мне неинтересны подробности!
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Командир, все путем, сейчас оформим.
КАРЛИК. Чур, я! (Вскарабкивается и садится на грудь Ясеневу.)
ТИШУКОВ. Не здесь! Фу! Не здесь! Вон отсюда! Вон!..
Трое с визгом и прибаутками исчезают в глубине сцены, с грохотом увозя по пандусу носилки с привязанным. Барабанная дробь с ударом по тарелке.
Тишуков судорожно хватает кальян, сосет его. Откидывается на подушки, закрывает глаза. Появляется МАМА.
МАМА. Как дела на работе?
ТИШУКОВ. Все нормально, мам.
МАМА. Ты такой молодец. Звонила тетя Ната, все тобою гордятся. Спрашивают, чем ты занимаешься, я говорю: это тайна. Правильно?
ТИШУКОВ. Правильно, мам.
МАМА. Я говорю: он целыми днями на работе.
ТИШУКОВ. Мам, я устал, я отдохну, да?
МАМА. Отдыхай, сынок. Только скажи. У вас там должны знать. Ты мне скажи, а я никому-никому!
ТИШУКОВ. Что?
МАМА. У Брежнева правда жена еврейка?
ТИШУКОВ. Не знаю. Я правда не знаю, мам. МАМА. Ну отдыхай, отдыхай.
ТИШУКОВ (окликает вслед). Мам!
МАМА. Что, сынок?
ТИШУКОВ. Ты как там?
МАМА. Где?
ТИШУКОВ. Ну-у. Ты же умерла, да? Это же я вроде. вспоминаю тебя, да? А ты всякие глупости спрашиваешь. Ты лучше скажи: как ты?
МАМА. Ничего. Все ничего. Ноги только болят, а так ничего. Тобою тут все гордятся. Тетя Ната говорит: я так и знала, что он далеко пойдет.
ТИШУКОВ. Ладно. Хорошо.
Закрывает глаза, и Мама исчезает. Тишуков сидит немного неподвижно, откинувшись на подушки с закрытыми глазами, потом открывает глаза и щелкает пультом.
В луче света появляются ВЕДУЩАЯ ШОУ и ГОСТЬЯ.
ВЕДУЩАЯ ШОУ. Наш следующий гость - Нина Ивановна. От нее недавно ушел муж, и она решила всем об этом рассказать. Аплодисменты!
Аплодисменты, проигрыш музыки в оркестре.
Добрый день, Нина Ивановна! Расскажите, что вы испытали, когда от вас ушел муж? ГОСТЬЯ. Когда от меня ушел муж, я испытала стресс… ВЕДУЩАЯ ШОУ. Вы не могли есть? ГОСТЬЯ. Нет, я ела, но без аппетита. ВЕДУЩАЯ ШОУ. Но вы преодолели свой стресс? ГОСТЬЯ. Да, я его преодолела.
ВЕДУЩАЯ ШОУ. Как вы его преодолели, Нина Ивановна?
ГОСТЬЯ. Мне помогла народная целительница Клава!
ВЕДУЩАЯ ШОУ. Нина Ивановна, сюрприз для вас: мы пригласили народную целительницу Клаву к нам в студию! Аплодисменты!
Аплодисменты. Тишуков замечает вошедшего КАМИНСКОГО, убирает пультом звук, и некоторое время Ведущая и Гостья разевают рты беззвучно…
ТИШУКОВ. Как они это смотрят?
КАМИНСКИЙ. С наслаждением.
ТИШУКОВ. Бараны.
Щелкает пультом, и Ведущая шоу с Гостьей исчезают.
КАМИНСКИЙ. Ну, в общем - наше счастье, что бараны.
ТИШУКОВ. Зачем пришел?
КАМИНСКИЙ. Завтра обращение к народу.
ТИШУКОВ. К какому народу?
КАМИНСКИЙ (на телевизор). Да все к этому.
ТИШУКОВ. А, да.
КАМИНСКИЙ. Там есть одно место, про новые горизонты. Я хотел уточнить.
ТИШУКОВ. Дай сюда. Потом посмотрю.
КАМИНСКИЙ. На восьмой странице, внизу.
ТИШУКОВ. Как Маша?
КАМИНСКИЙ. Что?
ТИШУКОВ. Я спросил: как - Маша.
КАМИНСКИЙ. Сестра? А откуда вы?..
ТИШУКОВ. Профессия…
Пауза.
КАМИНСКИЙ. Мы почти не общаемся. С самого суда.
ТИШУКОВ. Это был - восьмидесятый?
КАМИНСКИЙ. Восемьдесят первый. Второе февраля восемьдесят первого года. Черемушкинский районный. Она даже не навестила меня на поселении. (Пауза, спокойно.) Я же оговорил Савельева и Брашковича, помните?
ТИШУКОВ. Как не помнить - я тебе текст диктовал.
КАМИНСКИЙ. А, да, правда… Вы писали тексты - мне! Смешно все-таки получилось, да? (Пауза.) Так вот… У нее был роман с Брашковичем.
Тишуков, поперхнувшись кальяном, закашливается. Пауза.
КАМИНСКИЙ. А-а, понятно. Она ходила к вам просить за меня?
ТИШУКОВ. За вас. За всех троих.
КАМИНСКИЙ. Ну да. Маша была очень красивая… Черт возьми! (Пауза.) Она давно уехала. (Пауза.) А Брашкович повесился, вы в курсе?
ТИШУКОВ. Не в курсе.
КАМИНСКИЙ. Не отслеживали?
ТИШУКОВ. Было много работы.
КАМИНСКИЙ. Я помню вашу работу.
Пауза.
ТИШУКОВ. Это же все сон, правда?
КАМИНСКИЙ. Что?
ТИШУКОВ. Ну это, все.
КАМИНСКИЙ. Не знаю. Брашкович повесился по-настоящему.
ТИШУКОВ. Каждый решает за себя. Не надо было лезть против государства.
КАМИНСКИЙ…рабочих и крестьян?
ТИШУКОВ. Неважно, как это называется! Плевать на слова. Государство! Система должна быть твердой, иначе тут все разнесут в клочья.
КАМИНСКИЙ. Поскольку все это сон, хочу вам напомнить, что про государство и клочья - это я же вам и писал.
ТИШУКОВ. Да?
КАМИНСКИЙ. Ага.
ТИШУКОВ. Какая разница? Неважно, кто что кому писал. Важно, кто что сделал. А я сделаю здесь великую страну!
КАМИНСКИЙ. Про великую страну тоже я писал.
ТИШУКОВ. Слушай, ты чего такой смелый сегодня?
КАМИНСКИЙ. Так сон!..
ТИШУКОВ. Ты уверен?
КАМИНСКИЙ. Почти. Если проснусь в пыточной, значит, не сон.
ТИШУКОВ. Х-хе… М-да. (Пауза.) А я первое время просыпался тут и щипал себя: неужели правда?
КАМИНСКИЙ. И что?
ТИШУКОВ. Ну, что. Опять просыпался, снова щипал… Весь в синяках страной руководил… Оказалось: правда.
КАМИНСКИЙ. А я уснуть не могу. Вообще.
ТИШУКОВ. Как это?
КАМИНСКИЙ. Так. Не сплю, уже давно. "Макбет зарезал сон".
ТИШУКОВ. Кто? А-а, ну это…
КАМИНСКИЙ. Шекспир.
ТИШУКОВ. Да. Читал.
КАМИНСКИЙ. Не читали.
ТИШУКОВ. Ты знаешь что? - завязывай хамить. А то: сон, не сон, а прищемлю что-нибудь, будет больно.
КАМИНСКИЙ. Хорошо, хорошо… Не буду. (Про кальян.) Можно?
ТИШУКОВ. Нужно.
Каминский берет кальян, втягивает. И вдруг снова - глухой отчаянный стук, как ключом по обшивке. И гул глухих голосов, неразборчивый, но отчетливо слышный… Тишуков тихо стонет.
КАМИНСКИЙ. Зуб?
ТИШУКОВ. Причем тут!.. Ты что, не слышишь?
КАМИНСКИЙ (закрывая глаза). Слышу. Ветер.
Стук раздается снова и снова.
ТИШУКОВ. Да нет же, вот!
КАМИНСКИЙ. На поселении ветер гудел над крышей все время. Такая тоска! Наружу не выйдешь, все забыли… Замело - как не было тебя никогда! Лежишь, воешь тихонечко в тон… Какая демократия? Напиться и бабу. Хотят они урядника - чего мы лезем со своим Руссо? Жан-Жак, бля.
Стук.
ТИШУКОВ. Я не виноват!
КАМИНСКИЙ. А я вас не виню. Я никого не виню. Это надо было пережить. Это даже полезно пережить.
ТИШУКОВ. Все равно бы ничего не получилось! Никого бы не спасли.
КАМИНСКИЙ. Брашкович, дурак, повесился. Не мог потерпеть.
ТИШУКОВ. Я не виноват!
КАМИНСКИЙ. Да ладно. Никто не виноват. Забыли, забыли… Надо уснуть, вот что. Надо уснуть.
ШПРЕХШТАЛМЕЙСТЕР (появляясь, набирает в грудь воздух, но вовремя переходит на театральный шепот). Ан-тракт!
Глухой мерный стук и гул голосов. Занавес.
Второе действие
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Театр напоминает вам о необходимости выключить мобильные телефоны. (Проникновенно.) Тем более что все это - сон, а во сне не говорят по мобильным телефонам.
Тем временем в зале гаснет свет. Барабанная дробь с ударом по тарелке.
ШПРЕХШТАЛМЕЙСТЕР (появляясь в луче света). Сон-воспоминание! Часть вторая!
Сверху на Шпрехшталмейстера падает петля. Рывок - и он с криком и грохотом исчезает в темноте. Через пару секунд на сцене появляются ТОЛСТЫЙ и ДОЛГОВЯЗЫЙ. Они уже не в клоунском наряде, а в хороших костюмах. Долговязый деловито наматывает на локоть веревку.
ТОЛСТЫЙ (публике). А не фиг потому что вспоминать. Раз-вспоминались, меланхолию развели… Айда все вперед! С развалом страны покончено! Уходят в прошлое пресмыкание перед Западом и разгул олигархии! Россия встает с колен! Ну, в общем, вы в курсе. Ой…
На полу обнаруживается игрушечная нефтяная вышка.
ТОЛСТЫЙ. Вышечка! Нефтяная! (У кого-то из публики.) Не ваша? Ну все равно, уже моя. (Берет вышечку.) Так вот, я говорю, - Россия встает с колен! Или с коленей?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Без разницы. Главное, чтобы вставало.
ТОЛСТЫЙ. О, еще одна! (Спрашивает кого-то из публики.) Не возражаете? (Берет с пола вторую вышечку.)
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Чего это она опять твоя?
ТОЛСТЫЙ. А я просто рядом оказался. Да ты не расстраивайся, ты вокруг пошарь - чай не Албания, всем хватит!
Долговязый смотрит вокруг себя, потом вдруг начинает принюхиваться.
ДОЛГОВЯЗЫЙ (радостно). Газом пахнет! (Уходит в правую кулису.)
ТОЛСТЫЙ. Так вот я и говорю: Россия успешно возрождается, противостоя распаду западной цивилизации как вечный хранитель. этой, блядь, как же ее? - нравственности! И этих еще, сука. духовных начал! (В публику.) У вас духовные начала где хранятся? У меня в оффшоре, под двенадцать процентов. Адресок дать? (Дождавшись согласия, показывает кукиш и радостно смеется.)
ДОЛГОВЯЗЫЙ (возвращаясь с небольшим вентилем в руках). Газопроводик надыбал!
ТОЛСТЫЙ. Ну вот, а ты боялся… Ты рядом еще пошарь - там, может, грибница.
Уходит в левую кулису, унося вышечки. А из глубины сцены в правую уже идет Карлик; пыхтя, он волочет за собой связку игрушечных заводиков - с трубами и даже дымом.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Эй!
Карлик не отвечает. Эй, ты! (Цокает.)
КАРЛИК (остановившись, недовольно). Ну что?
Карлик поворачивается. На шее у него, как иконка, обнаруживается портрет Тишукова.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Опа!
КАРЛИК. А ты как думал.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ну как там?..
КАРЛИК. Петр Петрович? Слава богу, все хорошо.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Какие перспективы?
КАРЛИК. Какие еще перспективы?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ну. Вообще.
КАРЛИК. Вообще - Россия поднимается с колен. А что? ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ничего. Так, просто. (Решившись.) Что потом-то? КАРЛИК. Когда?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ну, когда уйдет он. КАРЛИК. Куда это он вдруг уйдет? ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ну не знаю… Типа Конституция… КАРЛИК. О Боге надо думать, а не о Конституции! Бог милостив, Россию не оставит. ДОЛГОВЯЗЫЙ. А-а, ты в этом смысле.
КАРЛИК. В этом, в этом. (Идет, останавливается.) Меняю два заводика на газопроводик.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Не хочу.
КАРЛИК. Как знаешь. О Боге думать, о Боге! (Уходит.)
ДОЛГОВЯЗЫЙ (вслед). Ага, щас. Все брошу.
Фанфары.
ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ГОЛОС. Дамы и господа! Петр Петрович Тишуков!
С ударом тарелки в луче света наверху появляется ТИШУКОВ. Он сидит на трапеции. Трапеция спускается, Тишуков сходит и раскланивается с публикой. Над головой - сияющий нимб светодиодного происхождения. В руках - клетка с хомячком.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Здравствуйте, Петр Петрович!
ТИШУКОВ (сходя на землю). Здорово. Чего это у тебя?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Где?
ТИШУКОВ. А в руках.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Вентиль, газовый.
ТИШУКОВ. Почему у тебя?
ДОЛГОВЯЗЫЙ (подумав). Национальное достояние.
ТИШУКОВ. Кто? Ты?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Он.
ТИШУКОВ. А почему у тебя-то?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Охраняю.
ТИШУКОВ. А, это другое дело. Ты хорошо охраняй! Отпечатков пальцев чтобы не оставалось.
Долговязый судорожно сглатывает, трет вентилем о штаны, осторожно кладет его на землю и пододвигает в направлении Тишукова.
Это в смысле: тебе ничего не надо?
Долговязый кивает.
Никаких интересов, кроме интересов Родины?
Долговязый кивает.
Молодец! Чего бы тебе за это дать?
Вынимает из-за пазухи воздушный шарик, надувает, и шарик оказывается глобусом.
Будешь у нас по внешней политике. Поезжай куда-нибудь, развейся.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Спасибо. (В недоумении вертит глобус.)
ТИШУКОВ. Да на здоровье. (Кивнув на хомячка.) Попрощайся с Яковом Кондратьевичем.
ДОЛГОВЯЗЫЙ. До свиданья, Яков Кондратьевич. Хи-хи.
ТИШУКОВ. Чего смешного нашел?
ДОЛГОВЯЗЫЙ. Хомячок. Кондратьевич. Хи-хи.
ТИШУКОВ. Хомячок, хомячок… Иди. Стой! Верни глобус.
Долговязый отдает шарик-глобус, и Тишуков его сдувает.