Тем временем Насреддин отвязал фальшивую бороду, сиял чалму и халат звездочета. Свернув все в узел, подходит к калитке, громко стучит.
(Нежно.) Кто стучится так поздно в нашу калитку? Злой дух или добрый человек?
Насреддин. Это несчастный влюбленный, изнемогающий под бременем своей любви.
Отун-бнби(открывая калитку). Кто вы, таинственный чужеземец? Чего вы ищете тут?
Насреддин. Я ищу мою любовь. Она обитает в этом гареме.
Отун-биби. В гареме?
Насреддин. Да, и, может быть, под этим покрывалом? (Делает движение приподнять покрывало.)
Отун-биби. Ах нет!.. Не надо… (Отстраняется, увлекая Насреддина за собой в садик.) Вы просто хотите надо мной посмеяться! Давайте лучше сядем, побеседуем.
Насреддин(садится, начинает петь).
Чтоб тебя окликать, мне
Даны
Губы!
Чтоб тебя окликать!
Чтоб тебя не видать, мне
Даны
Очи!
Чтоб тебя не видать!..
Гюльджан услышала призыв Насреддина, выглянула из двери гарема.
Отун-биби. О чужеземец, не надо петь! Лучше давайте тихо беседовать, пересыпая слова, подобно жемчугу.
Насреддин. Слушаю и повинуюсь! О моя возлюбленная, калитка моего сердца открыта! Путь моей любви свободен! И чайхана моей страсти укроет вас!
Отун-биби(стонет). Почтеннейший чужеземец, не надо… Вы терзаете мое сердце!
Гюльджан поняла, крадется к калитке.
Насреддин(чтобы отвлечь внимание Отун-биби). Ах! (Хватается за грудь, потом начинает что-то ловить у себя под ногами.)
Отун-биби. Что с вами?
Насреддин. Сердце… оно выпрыгнуло!.. Вот, вот оно!.. (Увидев, что Гюльджан благополучно выскользнула в калитку, говорит с облегчением.) Поймал! (Кладет себе за пазуху.) Ну, теперь у меня сердце на месте, и мне пора уходить.
Отун-биби. Так скоро?
Насреддин. Но если великий эмир застанет меня с вами…
Отун-биби. Не бойтесь, прекрасный чужеземец! Я уже не в таких годах, чтобы этот дурак вздумал меня ревновать. (Нежно.) Да, я уже не в таких годах…
В раскрытую калитку заглядывает рябой стражник. Увидев Насреддина, замирает в изумлении. Ахнув, убегает.
Может, вы думаете, что перед вами какая-нибудь девчонка? Смотрите же! (Гордо откидывает покрывало, открыв размалеванное лицо.)
Насреддин(зажмурившись). О! Ваша красота ослепляет!
Отун-биби. Не правда ли? (Удерживая Насреддина за рукав, сладостно.) "Если я роза – сорви меня и положи на сердце свое, и сердце твое затрепещет, подобно крылу соловья…"!
Насреддин пятится к калитке.
(Неотступно следует за ним.) "Если я птенчик – будь моим гнездышком, дабы я могла укрыться в тебе от ветра невзгод!.."
К калитке бегут эмир и три стражника.
Рябой стражник(эмиру). Награда моя!
Отун-биби. "Если я кисть винограда…".
Стражники врываются в садик. Увидев их, Насреддин одним прыжком достигает двери гарема и скрывается внутри. Эмир и стражники устремляются за ним. Слышен визг перепуганных жен.
(Стоявшая в оцепенении, вознегодовала.) Какое безобразие! Ворваться в гарем! Сейчас я вам всем покажу! (Опустив покрывало, бежит за ними.)
Из гарема доносятся крики, потом из окна выпрыгивает Насреддин, уже опять переодетый Гуссейном Гуслия. В тот же миг из дверей гарема вылетает эмир, выброшенный руками Отун-биби. Падает на спину.
Эмир(поднимаясь, крикливо). Гуссейн Гуслия! До чего же дошло распутство в нашем государстве, если мы даже в собственном гареме не имеем покоя от Насреддина! (Испуганно оглядывается.) Посмотри, не скрывается ли он где-нибудь тут!
Насреддин(усердно ищет, приподнимает ковры и подушки, шарит палкой в мраморном бассейне, приоткрывает крышку кувшина). О повелитель, я могу поручиться, что, кроме меня и эмира, тут нет никого.
Дверь гарема вновь распахивается. Отун-биби вышвыривает стражников одного за другим и наконец появляется на пороге сама.
Отун-биби(эмиру). Вы что здесь безобразничаете? Вы забыли, что здесь я хозяйка? Я – хранительница!
Эмир. Мы отстраняем вас от должности…
Отун-биби. Кого?
Эмир отшатнулся.
Меня?.. (Откидывает покрывало.)
Насреддин отвернулся, стражники, лежащие ниц перед эмиром, уткнулись носами в землю.
Да вы, я вижу, забыли, с кем разговариваете?! Я вас живо научу вежливости! Завтра же я напишу в Хиву моему отцу, и он выступит против вас со всем войском! Да, со всем войском!.. И я тогда посмотрю, что останется от всей вашей Бухары!.. Завтра же напишу, так и знайте! (Захлопывает за собой дверь.)
Эмир(вытирая пот со лба). Но куда же он мог скрыться?
Рябой стражник. В гареме его нет, повелитель. Он убежал.
Эмир. Ваши головы уже пляшут на ваших плечах!
Отун-биби(высунувшись из двери). Через две недели хивинские войска будут здесь! Они вам покажут отстранение от должности! Они в один миг разнесут всю Бухару! В один миг! (Захлопывает дверь.)
Эмир. Уф!.. (Садится.) Скажи, Гуссейн Гуслия, был ли ты когда-нибудь женат?
Насреддин. Нет, повелитель.
Эмир. Да, мы видим, что ты воистину несравненный мудрец!
Отун-биби(высунувшись из двери). А через месяц ваша голова будет торчать в Хиве на дворцовых воротах! Так и знайте! (Захлопывает дверь.)
Эмир(заметив, что Насреддин пристально смотрит в небо). Что ты увидел там, Гуссейн Гуслия?
Насреддин(радостно). Пусть великий эмир посмотрит на звезды! Они изменили свое расположение. Теперь властелин Бухары может коснуться Гюльджан!
Эмир. Наконец-то! Мы войдем к ней сейчас же! (Робко стучит в дверь гарема.) Достойнейшая и почтеннейшая Отун-биби!
Отун-биби(открыв дверь). Ну чего вам еще?
Эмир. Не сердитесь… Мы вновь утверждаем вас в должности… Мы просим вас пойти к Гюльджан и поведать ей, что соловей нашего сердца уже склоняется к розам ее лица.
Отун-биби. То-то! (Скрывается.)
Эмир(в радостном одушевлении). Слава звездам, вершащим дела государей, предуказывающим нам зло и добро!
Насреддин(вторит). Слава звездам, вращающимся на базаре, превращающимся в золото и серебро!
Эмир. Слава звездам, несущим носящим короны минование предзнаменований судьбы!
Насреддин. Слава звездам! Они несчастным влюбленным ускользнуть помогают от верной беды!
Эмир. Слава звездам, хранящим эмиров и ханов, предохраняющим их от ослиных оков!
Насреддин. Слава звездам, даже если они неустанно превращают властителей в ишаков!
Эмир. Слава звездам!..
Из гарема выбегает разъяренная Отун-биби.
Отун-биби. Ах обманщик! Ах нечестивец! Ну, этого я ему никогда не прощу!
Эмир(испуганно). Почтеннейшая Отун-биби…
Отун-биби. Калитка любви! Чайхана страсти! Мошенник! (Насреддину.) Как же вы говорили, что он предпочитает женщин немолодых и знатного рода? А он польстился на какую-то девчонку, на горшечницу!
Эмир. Ради Аллаха, что там случилось еще?
Отун-биби(эмиру). Если вы не поймаете Насреддина, пеняйте на себя! Поймайте и отрубите ему голову один раз и навсегда!
Эмир. Но что случилось?
Отун-биби. Ваша горшечница похищена!
Картина восьмая
Декорация четвертой картины. На троне восседает эмир, окруженный сановниками. Справа от него – Насреддин. Слева – ишак Насреддина.
Перед эмиром под охраной стражников стоят Нияз, Шир-Мамед и Юсуп. Подле них – палач с ятаганом.
Бахтияр. Во имя Аллаха милостивого, милосердного, повелитель Бухары великий эмир, взвесив на весах справедливости прегрешения, кои совершили его подданные по укрывательству Ходжи Насреддина, соизволил постановить: горшечника Нияза, у коего означенный преступник долгое время жил и скрывался, лишить жизни через отделение его головы от туловища…
Сановники. О мудрый эмир! О мудрейший из мудрых! О умудренный мудростью мудрых! О над мудрыми мудрый эмир!
Бахтияр. Что же касается прочих укрывателей, то первым наказанием для них будет лицезрение смерти горшечника, дабы они трепетали, ожидая для себя еще худшей участи!
Сановники. О справедливый! О праведный! О вершащий суд! О мудрый! О великодушный эмир!..
Бахтияр. Если же кто из осужденных укажет местопребывание Ходжи Насреддина, тот не только будет освобожден сам, но и всех остальных освободит от всякого наказания. Кузнец, не укажешь ли ты местопребывание Насреддина?
Юсуп. Нет.
Бахтияр. А ты, седельник?
Шир-Мамед. Я?.. Я?.. (В испуге смотрит то на Насреддина, то на палача.)
Бахтияр. Великий эмир ждет твоего ответа, седельник!
Шир-Мамед. Ждет… Эмир ждет… (Овладевая собой.) Нет! Я ничего не скажу!
Бахтияр(делая знак палачу). Горшечник Нияз! Может быть, ты укажешь местопребывание Насреддина?
Палач поднимает ятаган.
Нияз. Нет! Вот моя голова! Рубите! (Вытянув шею, подставляет под ятаган седую голову.)
Насреддин(громко). Повелитель, прикажи остановить казнь, и я поймаю сейчас Насреддина!
Эмир удивленно обернулся, делает повелительный жест. Палач опускает ятаган к ногам.
О повелитель! Справедливо ли, чтобы этих мелких укрывателей предали смерти раньше, чем будет казнен главный укрыватель, у которого Насреддин живет сейчас, который поит и кормит преступника и проявляет о нем всяческую заботу?
Эмир. Ты прав. Если есть такой укрыватель, ему надлежит отрубить голову первому.
Насреддин. Но если великий эмир не захочет казнить этого главного укрывателя, справедливо ли будет тогда подвергать смерти этих мелких укрывателей?
Бахтияр. Если мы не пожелаем, то, конечно, откажемся от казни этих малых! Но почему мы можем не пожелать? Укажи нам главного укрывателя, и мы немедленно отрубим ему голову.
Насреддин. Повелитель сказал, что, если он откажется казнить главного укрывателя, которого я укажу, тогда и эти малые будут освобождены! Так ли я понял?
Эмир. Даем в этом наше дарственное слово!
Насреддин. Самый главный укрыватель Насреддина…
Эмир. Говори скорее, Гуссейн Гуслия!
Насреддин. Самый главный укрыватель – это ты, эмир! (Сбрасывает чалму, срывает фальшивую бороду.)
Юсуп(в отчаянии). Остановись!
Нияз. Не надо!
Эмир. Насреддин!
Сановники. Насреддин!..
Стражники. Насреддин!..
Насреддин(эмиру). Прикажи отрубить себе голову!
Эмир делает яростный знак. Стражники хватают Насреддина, вяжут его.
Но эмир обещал освободить осужденных. Эмир дал слово!
Эмир. Мы держим свое слово. Они свободны!
Стражники развязывают ремесленников и выталкивают их за дверь.
Наконец-то ты в наших руках! Сегодня же палачи прекратят твою ничтожную жизнь! Нам остается избрать способ казни. Все ли мудрецы тут?
Бахтияр. Все, повелитель!
Насреддин. Осмелюсь заметить, что я не вижу среди мудрецов Гуссейна Гуслия, мудреца из Багдада!
Эмир. Замолчи!..
Насреддин. Я расшатывал ему зубы клещами, чтобы выпытать его имя. Я пронзал ему раскаленным шилом язык. Но этот человек по-прежнему придерживается мнения, что он и есть настоящий Гуссейн Гуслия.
Эмир. Гуссейн Гуслия? Всемогущий Аллах! Он же сидит в башне! Приведите его, дабы он мог насладиться видом преступника!
Рябой стражник уходит.
(Мудрецам.) Эмир слушает вас.
Длиннобородый мудрец. О луна и солнце вселенной! Так как стоящий перед нами преступник является все же человеком, то можно заключить, что тело его состоит из двухсот сорока костей и трехсот шестидесяти жил, управляющих легкими, печенью, сердцем, селезенкой и желчью. В соответствии с этим, а также в соответствии с учением благочестивейшего Мухамеда-аль-Расуля, я осмеливаюсь утверждать, что, если лишить человека крови, он неминуемо умрет. Исходя из чего… я и полагаю, что предпочтительнее всего отрубить Насреддину голову.
Входит Гуссейн Гуслия. Бросает на Насреддина яростный взгляд. Садится на место, указанное Бахтияром.
Насреддин(спокойно). Султан Турецкий уже отрубил мне голову!
Эмир. Воистину! Наш брат султан Турецкий уже отрубил однажды этому бродяге голову. И, однако, он жив! Надо изыскать иное, более действенное средство.
Бахтияр. Повесить его!
Насреддин. Старость хотя и покрыла серебром вашу голову, Бахтияр, но обогатила ее лишь снаружи, не превратив в золото то, что находится внутри головы. Вы же знаете, что багдадский халиф меня уже вешал.
Эмир. По-видимому, он знает средство переносить без вреда подобный способ казни.
Мудрец в чалме. Можно содрать с него кожу.
Насреддин. Так со мной поступил однажды хан хивинский.
Эмир. У вас на плечах не головы, а перезрелые тыквы! Мы думаем, что наше затруднение разрешит Гуссейн Гуслия, которого этот преступник подвергал ужаснейшим пыткам!
Гуссейн Гуслия(поклонившись эмиру, обращается к Насреддину). А скажи…
Подмигнув мудрецу, Насреддин делает руками движение, как будто поворачивает невидимую палку в невидимой петле. И из груди Гуссейна Гуслия исторгается непроизвольный привычный вопль.
(Подув себе на плечи, будто отгоняя шайтана, вновь обращается к Насреддину.) А скажи – тебя когда-нибудь топили?
Насреддин(с укором). Так ли я поступал с вами, Гуссейн Гуслия?
Гуссейн Гуслия(гордо). Вот верный способ! Этого невежду надлежит погрузить в воду с головой на длительный срок!
Эмир. Утопить его ночью. Тайно!
Гуссейн Гуслия. И еще, повелитель, в книгах сказано: "Хитрецы изворотливы". Поэтому я почитаю необходимым утопить этого хитреца в мешке и заключить его в мешок немедленно, дабы он не мог убежать до своего утопления.
Эмир. Ты несравненный мудрец, Гуссейн Гуслия! (Стражникам.) Заключите Ходжу Насреддина в мешок!
Рябой стражник уходит за мешком. Появляется Джафар, волоча со стенаниями корзину фруктов.
Джафар(кланяясь). Приветствую великого повелителя Бухары и великого султана Египетского!
Эмир. Сегодня, Джафар, ты проявил нерадивость и запоздал с доставкой пищи. Наш возлюбленный брат… (Поворачивается к ишаку и замирает с открытым ртом.) Да ведь это просто ишак, а не султан Абдулла!
Сановники(в изумлении, зашептали). Ишак, а не султан!..
Насреддин. Да, это мой ишак.
Джафар(подпрыгнув от негодования). Его ишак?! Это мой ишак! Аллах свидетель, я уплатил за него этому мошеннику целых четыреста таньга, но не получил даже гроша из тех денег, что растут у него в ушах! (Насреддину.) Ты слышишь, оборванец, это мой ишак! Мой! (Эмиру.) Этот ишак принадлежит мне!
Эмир. Уходи и убери своего ишака!
Стражники выталкивают Джафара. Он утаскивает за собой ишака.
Насреддин. Прощай, мой верный Пфак, прощай!
Входит рябой стражник, начинает натягивать на Насреддина мешок.
(Громко и смело запевает).
Джейран бежит от меня,
Змея шипит на меня,
И смерть сторожит меня,
Потому что я человек!
Стражники напяливают мешок ему на голову. Насреддину удается резким движением высунуться из мешка.
И все же бессмертен я,
И все же бессмертен я,
И все же бессмертен я.
Стражники вновь накидывают мешок на Насреддина, но ему удается высунуться еще раз.
Потому что я человек!
Стражники завязывают мешок.
Занавес