КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ
Дорога на опушке леса.
Симон и Мансель сидят с топорами у кучи дров.
Вбегает Рено.
Рено (Симону) . Идет! Со мной ты или нет?
Симон . Так ты не хочешь подождать отца Жана?
Рено . Кто ждет помощи от других, тот легко может просчитаться. Вот мой топор и моя рука - верные мои друзья. Они меня не выдадут.
Симон . А все-таки потерпел бы ты еще недельку.
Рено . Со мной ты? Отвечай: да или нет?
Симон . Ну ладно. Будь что будет. Пусть не говорят, что я покинул моего шурина в минуту опасности.
Рено . А ты, Мансель, пошел с нами, не зная наших намерений... Ты приходишься Елизавете всего только двоюродным братом... Мы ввязываемся в опасное дело... Лучше уйди отсюда, я тебе очень советую.
Мансель . Симон кое-что мне рассказал. Вам грозит опасность - я остаюсь.
Рено . Ладно! Вот черный креп. Закройте лица, чтобы вас не узнали.
Симон . Но...
Рено . Делайте, что вам говорят. А когда все будет кончено, то бегите что есть духу вдоль пруда к деревне с таким видом, будто очень торопитесь, будто дома вас ждет спешная работа. Обо мне не заботьтесь.
Симон (глядя на дорогу) . Рено! С ним еще кто-то.
Рено . Да, монах.
Мансель (тихо) . Черт возьми! Неужели и его придется убить?
Рено . Нет! Это господь послал ему священника.
Симон . Чтоб его спасти.
Рено . Чтобы напутствовать его перед смертью. Богу не угодно, чтобы я погубил его душу.
Симон . А если священник узнает нас?
Рено . Он не сможет узнать вас под крепом. (Симону) . Твой топор хорошо наточен?
Симон . Да.
Рено (Манселю) . А твой?
Мансель . Да.
Рено . Бейте только в случае сопротивления... И следите, чтобы не убежал священник... А я убью сенешаля.
Симон . Помоги нам, матерь божья!
Рено . Станьте за этой кучей дров, чтобы им не бросился в глаза наш черный креп. Как только я схвачусь за шпагу сенешаля, подбегайте ко мне... Они уже вышли на опушку... Вот они.
Появляются сенешаль и аббат Оноре. Рено точит топор, словно собирается рубить дрова.
Сенешаль (аббату) . Вы говорите, что эти деревья ваши. Но у нас есть грамота, доказывающая права барона.
Аббат . Вы ошибаетесь, сенешаль, вы зря поспешили с вырубкой. Лес подарен аббатству Эсташем д'Апремоном, дедом Жильбера.
Как только сенешаль поравнялся с Рено, тот вырывает у него шпагу. Симон и Мансель подбегают с поднятыми топорами.
Рено . Смерть сенешалю!
Сенешаль . Ах, предатель!
Аббат . Помогите! На помощь!
Симон (изменив голос) . Крикни только - убью!
Аббат . Сжальтесь над нами!
Рено . Сенешаль! Пришла твоя смерть... Ты слушал сегодня мессу?
Сенешаль . Это ты, Рено? Не убивай безоружного. Возьми мой кошелек, оставь мне жизнь.
Рено . Мне кровь твоя нужна!
Сенешаль . Что я тебе сделал?
Рено . Вспомни Елизавету. (Указывая на аббата.) Вот тебе исповедник, приготовься.
Сенешаль . Я выхлопочу тебе вольную, если ты оставишь меня в живых, клянусь тебе...
Рено . Солнце садится. Посмотри на тень этой березы; когда она коснется камня, ты умрешь.
Сенешаль (аббату) . Отец! Упросите его пощадить меня!
Рено . Подумай о своей душе. Друзья! Отойдем немного, пусть исповедуется, если хочет христианской кончины.
Сенешаль (аббату) . Отец! Попытайтесь тронуть их сердца!
Аббат . Я насилу говорю... Ноги меня не держат.
Сенешаль (Симону и Манселю) . Ради бога! Друзья мои!.. Сжальтесь над нами! У вас доброе сердце, я знаю.
Аббат . Если вы христиане, не убивайте его.
Сенешаль (аббату) . Да пригрозите же им отлучением!
Аббат . Не смею - они могут убить меня.
Сенешаль . Если вы убьете меня, барон д'Апремон отомстит за мою смерть. Если он и не дознается, что убили меня вы, все равно он казнит каждого десятого в деревне, и жребий может пасть на ваших родителей, ваших братьев, ваших детей... Аббат же отлучит вас от церкви...
Аббат . Что вы говорите, сенешаль?.. Господа! Я не сказал ни слова.
Рено . Тень приближается.
Сенешаль . Варвары! Сердце у вас тверже этого камня. Как! Только моя смерть может вас удовлетворить? Клянусь вам: оставьте мне жизнь, и я покину этот край или постригусь в монахи, если угодно... Я пожертвую все мое состояние на больницу... Ради божьей матери.
Рено (поднимая топор) . Тень дошла до камня.
Сенешаль (обнимая аббата) . Помилосердствуйте!.. Рено, сжальтесь надо мной... Святой отец! Святой отец!
Аббат . Не убивайте меня, добрые друзья мои! Не убивайте, я вам не причинил никакого зла!
Рено (нанося удар сенешалю) . Ступай же в ад! Ты увидишь Елизавету в лоне Авраамовом.
Сенешаль . Господи Иисусе! Матерь божья, заступница!.. (Умирает.)
Аббат (на коленях.) Помоги мне, Бовезская богоматерь! (К Рено.) Монсеньор!.. Я уверен, что у вас нет причин жаловаться на меня.
Симон (к Рено, тихо) . Он знает, как тебя зовут. Беги к Оборотню.
Рено . Нет. Ты слыхал: каждый десятый в деревне умрет, если убийца не будет найден. (Тихо говорит с Симоном и Манселем.)
Аббат (все еще на коленях) . Святой угодник Лёфруа! Если ты смилуешься надо мной и вечером я вернусь невредимым в аббатство, даю обет, что сделаю тебе ризу из лучшей парчи, какая только найдется во Фландрии.
Симон (плача, к Рено) . Мой бедный друг!
Рено . Спасайтесь, время не терпит!
Симон . Дай мне руку.
Рено . Прощай! И ты прощай, Мансель... Если когда-нибудь (шепчет) ... Не забудьте тогда обо мне.
Симон . Никогда мы тебя не забудем.
Рено . Прощайте же!.. Постойте. (Тихо.) Там у меня собака... позаботьтесь о ней. (Громко.) Прощайте, молодцы! Спасибо Оборотню за помощь.
Симон и Мансель . Прощай, цвет храбрецов! (Убегают.)
Рено . Ну, мой отец...
Аббат . Я духовное лицо... Взгляните на мою тонзуру, господин Оборотень. Вы совершите большое преступление, подняв руку на того, кто посвятил себя богу... О боже! Что он делает?
Рено (отрубив сенешалю голову и взяв ее в руки) . Мы поступим с твоим телом, как с телом убийцы. (Аббату.) Идем!
Аббат . Пощадите! Пощадите! Господин Оборотень! Не уводите меня в свою пещеру.
Рено . Мы идем в замок д'Апремона.
Аббат . В замок!..
Рено . Идем со мной.
Аббат . Господи Иисусе! Дева Мария! Я не в силах идти!
Рено . Вот вам моя рука.
Аббат . О небо!.. Я пойду один... Святой угодник Лёфруа! Заступись за аббата твоей обители! .
Рено и аббат уходят.
КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Зала в замке Сиварда.
Оруженосец Сиварда, Броун, де Лансиньяк, Д'Акунья.
Оруженосец . Решайте скорее, рыцари! Я обещал моему господину сегодня же принести ответ.
Де Лансиньяк . Так ты говоришь, десять тысяч франков?
Оруженосец . Десять.
Де Лансиньяк . Десять тысяч трехдневных лихорадок этой собаке д'Апремону. Слыханное ли дело - требовать десять тысяч франков выкупа за бедного предводителя вольного отряда, у которого только и есть, что копье да конь?
Д'Акунья . Я отделался пятьюстами флоринов от сира Молеврие, а ведь он любит денежки не меньше других.
Броун . Предводителю следовало бы знать, что у нас нет здесь десяти тысяч франков, которые мы могли бы выбросить за окно.
Оруженосец (Броуну) . Он надеялся, что два его благородных друга присоединятся к вам и что-нибудь да сделают, чтобы выручить его из беды.
Д'Акунья . Клянусь святым Иаковом, я люблю Сиварда: доброе копье, добрый товарищ... Но десять тысяч франков - это чертовски дорого.
Оруженосец . Потому-то он и обращается к вам.
Броун . Черт возьми! Зря он не послушался меня, когда я кричал ему, что надо отступать! Но он норовит все делать по-своему!
Оруженосец (д'Акунье и де Лансиньяку) . Мой господин полагает, что если каждый из вас одолжит ему тысячу экю...
Д'Акунья . Как! Тысячу экю! Тысячу экю! Да ведь это значит три тысячи франков!
Броун . Ровным счетом!
Де Лансиньяк . Нынче тяжелый год: негодяи прячут деньги так, что и не найдешь. Поживиться нечем.
Д'Акунья . Мой отряд велик. Боюсь, не пришлось бы по недостатку средств распустить половину.
Броун . И мне надо платить моим стрелкам.
Де Лансиньяк . Пьер д'Эстутвиль, этот старый гуляка, третьего дня выиграл у меня две тысячи франков.
Д'Акунья . Кстати, о потерях. Вы ведь знаете моего коня персиковой масти?
Де Лансиньяк . Да.
Д'Акунья . Во время моего последнего набега на Лан мерзавец мельник, у которого мы угнали быков, хватил его вилами по задним ногам. Бедное животное упало, я не мог поднять его, а этот болван набросился на меня с двумя своими товарищами. Пресвятая дева! Они колотили по моей спине, точно по наковальне! К счастью, подоспели мои люди, а то эти подлецы испортили бы мне панцирь.
Де Лансиньяк . А Чендос? Так ведь звали вашего коня?
Д'Акунья . Что делать! Его нельзя было спасти. Я велел снять с него шкуру, и теперь ее дубят, чтобы сделать мне седло. Ах, бедный Чендос! Долго я буду жалеть о тебе!
Оруженосец . Прискорбно, конечно, потерять доброго боевого коня, но вернемся к делу, которое меня сюда привело. Сеньор д'Апремон предложил мессиру Сиварду скостить пять тысяч с его выкупа, если он согласится поступить к нему на службу на год со всем своим отрядом . В случае, если я не добуду денег, мой господин поручил мне спросить вас, мессир Броун, примете ли вы это предложение.
Де Лансиньяк . А! Вот дело и улаживается.
Д'Акунья . Пять тысяч франков за целый год - это слишком мало.
Оруженосец . Ну, так как же, мессир Броун?
Броун . Во-первых, я считаю насмешкой оценивать службу такого отряда, как наш, в пять тысяч франков; во-вторых, я знаю, как в таких случаях происходит дележ добычи: д'Апремону - все, нам - ничего. Наконец, срок перемирия истекает через полгода, и настоящие англичане, как мы, не могут наниматься на год к французскому барону.
Де Лансиньяк . Но Сивард, по-видимому, согласен на такую сделку.
Броун . О, пусть капитан поступает, как ему угодно: пусть идет на службу сам, со своим копьем и с людьми, которые последуют за ним. Что до меня, то, если он будет служить герцогу Нормандскому или его баронам, я перейду к сиру Джону Чендосу, под начальством которого я сражался при Пуатье. За мной пойдут мои стрелки, и тогда Сивард узнает, много ли можно сделать без стрелков. Если бы даже все его латники примкнули к нему, ручаюсь, что без стрелков ему не добыть и тысячи франков в год.
Оруженосец . И это ваш ответ, благородный сир?
Броун . Да, любезный оруженосец. Мне досадно за капитана, но что поделаешь! Если мы как-нибудь захватим французского барона, он пойдет в обмен.
Д'Акунья . Бедняга Сивард! Значит, он остается в клетке.
Де Лансиньяк . Хорошо ли с ним, по крайней мере, обращаются?
Оруженосец . Как с пленным рыцарем - этим все сказано. Барон д'Апремон - знатный сеньор; кухня у него недурна, а вино получше того, что мы пили здесь.
Де Лансиньяк . Хоть это меня утешает.
Д'Акунья . Скажи ему, что я куплю у него рыжего английского мерина, если он продаст. Я готов дать за этого коня шестьсот франков .
Де Лансиньяк . А я отправлюсь поискать фуража к Жильберу д'Апремону. Пусть видит, что я не забываю своих друзей.
Оруженосец . Он будет очень тронут этим доказательством вашей дружбы. Но денег вы не даете, - это ваше последнее слово?
Д'Акунья . Клянусь телом господним, во Франции нет денег со времени битвы при Пуатье.
Броун . Пойдемте, господа, обсудим наш ближайший набег. Ничто так не освежает мыслей, как стакан доброго вина. А потому перейдем в столовую, и там, за бутылкой, облокотившись на стол, составим план похода. (Оруженосцу.) Выпей с нами, приятель, за здоровье твоего господина!
Оруженосец . Нет, не могу. Он ждет меня, а отсюда до Апремонского замка немалый конец.
Броун . Раз так, счастливого пути!
Д'Акунья . Дружеский привет Сиварду! Помни о рыжем мерине. Шестьсот франков, не забудь!
Де Лансиньяк . Опорожним несколько бутылок, а там и на коня.
Уходят.
КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ
Большая зала в замке Апремон.
Жильбер д'Апремон, де Монтрёйль, Сивард, аббат Оноре, Конрад д'Апремон, прокурор, латники и крестьяне.
Д'Апремон . Присядьте, мессир Сивард, если вас это занимает. Посмотрите, как у нас во Франции отправляется правосудие.
Сивард . Охотно. Я не прочь взглянуть на рожу такого смелого плута.
Садятся.
Конрад (Жильберу д'Апремону) . Отец! А пытать его будут?
Д'Апремон . Там будет видно.
Конрад . Его будут пытать!
Д'Апремон . Что ж, начнем. (Латникам.) Введите убийцу.
Входит Рено в кандалах.
Сивард . Молодчина, и славно сложен, честное слово! Широкие плечи, уверенный вид! Он был бы хорош с луком в руках и колчаном сбоку.
Д'Апремон . Так это ты, злосчастная тварь? И ты еще смеешь глядеть людям в глаза?
Де Монтрёйль . По лицу видно, что он способен на всякое преступление.
Аббат . При одном его виде меня трясет лихорадка.
Д'Апремон (пошептавшись с прокурором) . Отвечай, злодей: какой дьявол внушил тебе мысль убить нашего доброго сенешаля?
Рено . Я уже сказал. Он был виновником смерти моей сестры.
Д'Апремон . Да разве это причина, чтобы вассал посмел поднять руку на своего господина?
Рено . По-моему, да.
Д'Апремон . Он еще гордится своим преступлением! Найдется ли для такого мерзавца достаточно суровая кара? Ага, ты опускаешь голову! Собираешься заплакать. Только попробуй разыграть передо мной притворное раскаяние - увидишь, поможет ли это тебе.
Рено . Я не раскаиваюсь.
Д'Апремон . Так ты, гадина, не раскаиваешься?! Почему же ты отдался в руки правосудия?
Рено . Я боялся, что за одного виновного могут пострадать невинные. Вы могли бы казнить каждого десятого или пытали бы женщин и детей, как это было в прошлом году в Бур-Нёфе. Я отдал себя в ваши руки, чтобы предотвратить несчастье.
Де Монтрёйль . Болван!
Д'Апремон (Сиварду, тихо) . Мне просто стыдно, что у этого негодяя больше мужества, чем у некоторых дворян!
Аббат . Да он одержим бесом!
Де Монтрёйль (Сиварду) . Есть у вас в Англии такие негодяи?
Сивард . Клянусь копьем святого Георгия, смелость этого чудака мне нравится! Хотел бы я, чтоб он был англичанин и служил у меня латником.
Аббат (тихо) . Рыбак рыбака видит издалека.
Прокурор (д'Апремону) . Монсеньор! С вашего позволения, следовало бы спросить его, были ли у него сообщники.
Рено . Их было двое.
Д'Апремон . Назови их.
Рено . Не могу.
Д'Апремон . А ты не знаешь, что у меня есть средство заставить тебя заговорить?
Конрад . Ага, ага, его будут пытать!
Де Монтрёйль . Помолчи, увидим.
Д'Апремон . Что же, ты одумался? Назовешь?
Рено . Да как же я могу это сделать? Мне помогли двое из шайки Оборотня. Я их не знаю.
Д'Апремон . Я подвергну тебя пытке.
Рено . Все равно я ничего больше не могу вам сказать.