Нареченная невеста
Деление на акты произвольное.
Перед занавесом или на пустой сцене появляется Ведущий (он же потом будет Покойником).
ВЕДУЩИЙ. Здравствуйте. Историю эту все рассказывают по-разному. Кто говорит, что она случилась сто лет назад, кто говорит – недавно. Поэтому у нас некоторая путаница во времени, в словах и в одежде, но все остальное – чистая правда. Это во избежание недоразумений. Вот… Вот, собственно, и все. Начинаем!
Он уходит, открывается занавес, или появляется свет на сцене, и что мы видим и слышим? Ничего хорошего мы не видим и не слышим, потому что – похороны. Рыдания, причитания. Плач:
И куда же ты собрался-то?
И на кого ж ты нас кинул-то?
Побыл бы дома, порадовался!
Что ж ты так рано соскучился?
На кого, родимый, обиделся?
Причитает плакальщица, остальные молча и задумчиво следуют за гробом. Маша и Яша идут плечом к плечу, скорбят.
Опускают гроб. Закапывают.
И тут же – кромешная темень.
Нарочито зловещие голоса:
– Занято все, занято, занято!
– Покажись, покажись, покажись!
– Уходи, уходи, уходи!
– Занято, занято, занято!
Ночной мерцающий откуда-то свет, Покойник садится на могиле, озирается.
ПОКОЙНИК. Кто тут?
ГОЛОС. Занято, занято, занято!
ПОКОЙНИК (достает деньги, потряхивает на ладони). А я это место купил!
Бросает деньги, какие-то тени мечутся, поднимают деньги и скрываются.
Появляются еще три покойника: Самолишенец, Актер и Блудница.
БЛУДНИЦА (кокетливо). Здравствуй, новенький! Молоденький, сладенький!
ПОКОЙНИК. Вы кто?
АКТЕР. Живем мы тут. То есть находимся. Это я по привычке говорю – живем. Мы там, за оградкой прикопаны. Нам тут нельзя. Я актер, а этот – самоубийца, самолишенец, значит, а она – блудница.
БЛУДНИЦА. А ты со мной спал? Другие дурь несут, а он подхватывает! Блудница! А если я мужчин люблю, так это мое личное дело!
ПОКОЙНИК (озирается). А остальные покойники куда делись?
САМОЛИШЕНЕЦ. Они старые все, им ничего не надо! Деньги похватали и по ямкам опять.
ПОКОЙНИК. Зачем им деньги?
САМОЛИШЕНЕЦ. Привычка. Уже и жизнь не нужна, а деньги давай. Ну? И как ты сюда попал?
ПОКОЙНИК. Знамо дело – помер.
Троица смеется.
ПОКОЙНИК. Чего вы?
САМОЛИШЕНЕЦ. Глупые ты вещи говоришь. Не помер бы – не попал бы сюда! От какой причины и по какому поводу помер, вот чего спрашивают!
ПОКОЙНИК (озирается). Как-то мне томно. Нехорошо. Будто я уже мертвый, но еще будто живой.
БЛУДНИЦА. Это у всех спервоначалу бывает. Потом привыкнешь.
АКТЕР. Ты рассказывай, рассказывай давай. Вроде не старый, отчего перекинулся-то?
ПОКОЙНИК. Сердце лопнуло.
Пауза.
АКТЕР. И все?
ПОКОЙНИК. А что?
АКТЕР. Кто ж так рассказывает! Мы тут по два, по три года свежего покойника ждем, кладбище, сам видишь, маленькое. Ты не жадничай, рассказывай, как следует! И не со смерти начинай, а с самого начала.
ПОКОЙНИК. То есть вам жизнь свою рассказать?
САМОЛИШЕНЕЦ. А чего бы и нет? Время у нас тут – девать некуда.
ПОКОЙНИК. Что ж. Значит, было дело, женился я.
АКТЕР. Э, э, э! Кто так рассказывает! Женился он! Это как? Не родился, а уже женился? Я ж тебе говорю: сначала! И покрасивее! Вроде того: в некотором царстве, в некотором государстве, дальше по тексту и без купюр. Понял?
ПОКОЙНИК. Что ж, могу и так. (Усаживается поудобней.) В некотором царстве, в некотором государстве живало-бывало два купца: один богата богатина, Яшнев прозванье, другой не столь важноватенький, фамилия – Коришнев.
Появляются Яшнев и Коришнев. В современных костюмах с добавлением какой-нибудь архаичной детали – смазных сапог, например. Или картузов.
ПОКОЙНИК. Однако же были они по детству друзья и имели меж собой душевную связь: именины друг у друга справляют, подарки дарят, а жены ихние целуются – прямо как сестры!
Выходят жены, Дарья Яшнева и Авдотья Коришнева. Обнимаются. Одеты стильно, Коришнева, пожалуй, даже не отстает от Яшневой. И тоже что-то старинное – чепец, шаль и т. п.
ПОКОЙНИК. И были у них дети, у Яшнева – Машенька, а у Коришнева – Яшенька.
САМОЛИШЕНЕЦ. Это, стало быть, ты?
ПОКОЙНИК. Да нет, не я.
На сцену выбегают детишки Яша и Маша. Она в розовом платьице, он в черном костюмчике. Бегают друг за дружкой, смеются. Вдруг музыка, и они начинают танцевать, будто на конкурсе детского танца. Супруги Яшневы и Коришневы хлопают в ладоши.
Выкатывается изобильный стол, появляются гости в нарядных одеждах.
Яшнев поднимает бокал и возглашает, обращаясь к Коришневу.
ЯШНЕВ. А что, друг мой милый Сергей Коришнев, у тебя, видишь ли, сын Яков, а у меня, видишь ли, дочка Мария, она же Машенька! Давай, раз такое интересное дело, их обручим! Обратно же, для нашего бизнеса будет выгода, мы с тобой, знаешь ли, холдинг замутим из совместного капитала!
КОРИШНЕВ (тоже встает с бокалом). Нет моих таких красивых слов, друг мой Вася Яшнев, чтобы выразить свою признательность за такие твои, без базара говорю, душевные слова! Выражаю свое согласие на обручение, а насчет холдинга погодим, у меня капитал хоть маленький, да свой, я уж как-нибудь сам обернусь!
ЯШНЕВ. Уважаю за гордость, друг мой Сергей Коришнев, а насчет маленького не горюй – денежка к денежке липнет, достигнешь еще моего благосоизмерения, если, конечно, конъюнктура не подведет!
И тут все замирают. А покойники, сидящие в углу, высвечиваются бледным светом, и Самолишенец комментирует.
САМОЛИШЕНЕЦ. Это он спьяну предложил.
ПОКОЙНИК. Не спьяну, а по чистому велению души.
САМОЛИШЕНЕЦ. Какое еще веление? Он что, бизнеса не понимает? Это к большой денежке денежка прилипает, а от маленькой отскакивает, да еще ее и прихватывает! Дело известное, сам в живую пору купцом был. (Оживляется.) Вот помню, приволок я из далекой страны Китая четыре воздушных обоза мелкого товару…
АКТЕР. Да постой ты со своим товаром! Дай рассказать человеку!
Самолишенец обиженно отворачивается.
ПОКОЙНИК. Ну, так. Выпили за это дело, да и разошлись. Яшнев все больше богатеет (Самолишенец кивает головой и поднимает палец: "А я что сказал?"), открыл банку, инвестиция за инвестицией к нему так и прут, впору лишнее отгребать. А Коришнев, такое, значит, дело, поиздержался. Да и как? – дельце-то маленькое, а казенных людишек много, и каждому свой кусок требуется. Коришнев, к примеру, пирожки печет, а Авдотья продает.
Авдотья выходит с плетеной корзиной.
ПОКОЙНИК. Не успеет выйти – городовой мимо идет, как не дать пирожка городовому? Один она ему даст, а второй он сам возьмет, какой городовой одним пирожком сыт будет?
Проходит Городовой, происходит то, о чем повествует Покойник.
ПОКОЙНИК. А там, глядишь, инспектора пойдут – и тебе пожарный, и тебе санитарный, и тебе налоговый, а то и вовсе неизвестно кто, документов не предъявляет, но взгляд такой нехороший, что лучше ему уж дать, чем не дать.
Проходят Пожарник в каске, Городовой в милицейской фуражке, Санитар в белой шапочке и Неизвестно кто с нехорошим взглядом. И все нагло берут пирожки.
Авдотья печально глядит в пустую корзинку.
ПОКОЙНИК. И остался наш Коришнев на нуле. Хотел на цареву службу устроиться, но Яшнев об этом узнает, достает свою дорогую красивую мобилу и говорит Коришневу.
ЯШНЕВ. Обижаешь ты меня, дорогой мой друг, Сергей Коришнев. Иль ты не знаешь, что у меня банк собственный? Приходи, я тебе отсыплю кредита без всякого процента.
КОРИШНЕВ. Благодарствую, друг мой, Вася Яшнев. Кредит возьму, но, как все, с процентом! Не могу я твоей совестью пользоваться, у меня своя есть!
ПОКОЙНИК. И взял Коришнев кредит, и начал сызнова свое дело. Однако, как ни старался, а опять обнулился. Опять хотел на нищенскую цареву службу податься, но тут Яшнев берет свою дорогую красивую мобилу и опять ему звонит:
ЯШНЕВ. Сызнова обижаешь ты меня, друг мой, Сергей Коришнев! Ну, обнулился, с кем не бывает? Возьми у меня еще кредита, все у тебя поправится!
Самолишенец нервно вскакивает.
САМОЛИШЕНЕЦ. Не верю! Да где это видано! Человек кредит не вернул, а ему новый дают! Или, может, у этого Яшнева банк не свой был, а казенный?
ПОКОЙНИК. Свой.
САМОЛИШЕНЕЦ. Тогда – бред! Сказки!
ПОКОЙНИК. Но он же друг его был.
САМОЛИШЕНЕЦ. А хоть брат! Сроду такого не слыхал! Брешешь!
АКТЕР (Самолишенцу). Хоть и сомнительно, но ты, Евгений, тоже совесть имей! Покойники не брешут!
БЛУДНИЦА. Ну, это кто как. Ты и покойный брешешь!
АКТЕР. Я не брешу, а фантазирую! Я актер! И не мешайте человеку!
Коришнев говорит с Авдотьей.
КОРИШНЕВ. Что с тобой, Авдотьюшка? Неужто опять пуста? Я ж тебе пирогов вдвое больше напек, чтобы было и дать, и продать.
АВДОТЬЮШКА. Твоя правда. Всем дала, как обычно, глядь – поп идет, дай, говорит, на церковь, но только добровольно. Как на церковь не дать? Дала. Добровольно, само собой. Потом глядь: человек со значком идет. Ты, говорит, торгуешь в свой карман, а мы, говорит, вместе с моей партией по названию Общая Россия, будущее строим! Совестно мне стало. Я тоже будущего хочу. Ну и дала на Общую Россию. В общем, муж мой Сергей, когда городовой явился, у меня ничего не осталось. Он говорит: раз не пирожками и не деньгами, давай мне другой натурой. Я, конечно, послала его куда подальше, но засела обида в моем сердце. Горит она и болит. Я, наверно, не выдержу, помру.
КОРИШНЕВ. Не умирай, Авдотьюшка! Как ты меня оставишь, как сына Яшеньку бросишь?
АВДОТЬЮШКА. Жаль мне тебя, муж, а сына Яшеньку еще жальче, но терпение мое истощилось. Не могу больше. Не обессудь, помру. (Уходит.)
КОРИШНЕВ (бросается за нею). Авдотьюшка! Мне и хоронить тебя фактически не на что!
ПОКОЙНИК. Не послушала его Авдотья, померла. На похороны он деньги, конечно, нашел. Но остался при этом опять совсем без капитала.
К горюющему Коришневу подходят Яшнев и Дарья.
ЯШНЕВ. Не печалься, друг мой, Сергей Коришнев. Бог дал, Бог и взял. А тебе сына растить. А скажу я тебе вот что! Видишь ты, какая складывается неудачная конъюнктура! Брось ты свои кондитерские забавы, а иди ко мне компаньоном. Я твой бизнес за миллион куплю, будет это твой компаньонский капитал. И развернемся мы с тобой во всю ширь – мужик ты честный, хоть и неудачливый!
САМОЛИШЕНЕЦ. Не верю! Хоть режьте меня, не верю! За миллион бизнес купить – которого и нет! Да не бывает такого!
БЛУДНИЦА и АКТЕР (в два голоса). Не мешай!
КОРИШНЕВ. Спасибо, милый мой друг, Василий Яшнев. Только не стоит мой бизнес ни полушки. Хочешь не хочешь, а пойду если не на цареву службу, то внаймы. Все ж таки я худо-бедно экономику знаю, меня в торговые приказчики.
ДАРЬЯ. Не мне, бабе, мужчину учить, Сергей, но смотри в оба: мухлюют-то хозяева, а отвечает-то приказчик!
КОРИШНЕВ. Ничего! Честному человеку бояться нечего!
Самолишенец фыркает и крутит головой.
Коришнев надевает фартук, встает к прилавку.
ПОКОЙНИК. И стал Коришнев приказчиком в москательном магазине. И такой был он приветливый, такой обходительный, что враз поднял хозяину прибыль в два раза, а потом еще в два. А хозяин тот был от другого хозяина. И он эту прибыль от главного утаил. И грянула тут ревизия. И обнаружились противоречия: по документам прибыли столько-то, а фактически меньше! Вызвали городового.
ГОРОДОВОЙ. Ну что, москательная душа? Как отвечать будешь – по закону али по понятиям?
КОРИШНЕВ. А какая, ваше благородие, отличительная разница данной презумпции?
ГОРОДОВОЙ. Ишь ты, грамотный, что ли? Раздражаешь меня? Толкую: по закону – на каторгу тебя сошлют. А по понятиям: возвращаешь хозяевам всю прибыль и столько же мне за мою доброту!
КОРИШНЕВ. Что же мне делать? И на каторгу неохота, и прибыли взять неоткуда!
САМОЛИШЕНЕЦ. Ага, знаю, что будет! Сейчас друг Яшнев появится!
ПОКОЙНИК. Нет. Друг Яшнев об этом ничего не знал.
САМОЛИШЕНЕЦ. И Коришнев ему не позвонил?
ПОКОЙНИК. Нет.
ГОРОДОВОЙ. Ну, раз на каторгу неохота, насчет прибыли мог подсказку сказать. Есть у меня на примете один разбойник, Тырьев фамилия. Он разбойник тайный, по ночам на большую дорогу выходит, хапнет куш – и след простыл. И живет барином, и подступки к нему нет. Я было подлез, а он мне в рыло документ сунул, а по тому документу он есть депутат народной думы и лицо юридически неприкасаемое. Ты вот что, ты вотрись к нему в доверие, пусть он тебя на дело возьмет. А как возьмет, ты ему грабить не препятствуй, ты, главное дело, дай знать, где и как. Тут я его и хапну с поличным. Ну, и придется ему половину этого поличного мне отдать, как правоохранительному органу!
КОРИШНЕВ. Как же это? Неужто ты, власть, меня грабить посылаешь?
ГОРОДОВОЙ. А что, сам я буду руки марать? На то я и власть, чтобы другие грабили, а я регулировал! Да не будь меня, чего было бы? Кто бы кого хотел, тот того бы и грабил! А я всегда укажу – кого надо грабить, кого не надо. Внутренняя экономическая политика это называется! Всех урезонил, один Тырьев у меня из рук утекает! Так что даю тебе время день да ночь, а утром скажешь, куда хочешь – на каторгу или ко мне в помощники.
Городовой уходит.
Коришнев, подумав, лезет на прилавок с веревкой.
КОРИШНЕВ. Знаю, что грех, прости, Господи, а на каторгу безвинно не могу идти. Они там мою человеческое достоинство унизят, а у меня, кроме достоинства, ничего не осталось! А разбойником тем более быть не смогу. И ты, сын Яшенька, прости меня. Но разве приятно тебе было бы знать, что папа каторжник или разбойник? Пусть уж он лучше самолишенец будет! А больше всего, Авдотьюшка, ты прости меня, потому что мы там не встретимся, твоя душа в раю обретается, а я…
САМОЛИШЕНЕЦ. Хватит!
Там, где Коришнев, гаснет свет.
БЛУДНИЦА. Что, поверил теперь?
САМОЛИШЕНЕЦ. Как не поверить – со мной та же история. На деньги попал. И туда голову ломал, и сюда – все одно пропадать. Ну, выпил полтора литра водочки…
АКТЕР. Полторы?
САМОЛИШЕНЕЦ. А что?
АКТЕР. Полторы даже мне не выпить. Литр с четвертью – было. Отчего и сюда попал.
САМОЛИШЕНЕЦ. А я сдюжил, не помер. Пришлось в петлю. Я другого не понимаю! Почему он к другу-то не обратился?
БЛУДНИЦА. Потому что настоящий мужчина! Не хотел друга затруднять.
САМОЛИШЕНЕЦ. Ну – тогда туда ему и дорога! Купец всегда ход найдет, всегда выкрутится!
АКТЕР. А чего ты-то не нашел?
САМОЛИШЕНЕЦ (неохотно). Да нашел бы… Полтора литра помешали, замутили мне голову… (Покойнику.) Ну, дальше-то что?
ПОКОЙНИК. Дальше что? Дальше вот что. Подросли Яша и Маша. Маша то в гимназии учится, то в университете, а Яша едва школу закончил. Только и имел, что маленькую квартирку, да осталась от отца дешевая машинка. Он эту машинку подлатал и стал извозчиком. Но дружбы они не прекращали.
Выходят Яша и Маша. Маша в розовом, Яша в сером.
МАША. Что ж ты, нареченный, лишний раз не позвонишь, слова ласкового не скажешь?
ЯША. Очень, Машенька, работы много, в трудах весь. И боюсь тебя от образования отвлечь, у тебя большое будущее.
МАША. Какое у меня ни будет будущее, а я по тебе, Яша, сохну. Душа томится, и тело мое белое, спелое покоя не дает.
ЯША. Что я тебе предложу, Маша, ты только не обижайся. Жениться на тебе по моему материальному состоянию я никак не могу. А вот если быть бойфрендом твоим в смысле интимного секса, я бы еще подумал.
МАША. Нет, Яша. Я бы рада, но мне воспитание не позволяет. Не хочу, чтобы даже ты, нареченный, мою честь порушил. Я не какая-нибудь.
БЛУДНИЦА. При чем тут какая-нибудь! Тебе не посторонний предлагает, любимый человек! Иметь секс с любимым – святое дело! А то женится на ней и узнает, что она фригидная! И будет мучаться!
САМОЛИШЕНЕЦ и АКТЕР (в один голос). Помолчи!
ЯША. Прости, Машенька, я глупость сказал. Гормон в голову ударил. Ничего, еще немного, подкоплю капитала и поведу тебя под венец честным порядком! Давай хоть поцелуемся!
МАША. Целоваться можно в смысле легкой эротики. Давай.
Они целуются.
Подходит Красавица, стучит Яшу по спине.
КРАСАВИЦА. Извозчик, свободен?
ЯША. Нет.
МАША. Свободен, свободен, мне на лекции пора!
Уходит, Красавица садится рядом с Яшей.
КРАСАВИЦА. Вперед!
ЯША. Не угодно ли назвать адрес поточнее?
КРАСАВИЦА. А я знаю? Мне главное – уехать отсюда! (Нервно закуривает.) Скот!
ЯША. Надеюсь, ваша сентенция ко мне не относится?
КРАСАВИЦА. Ко всем мужикам она относится!
ЯША. Не волнуйтесь, это бывает. Пессимизм момента. Остынете – оно все и чудесно покажется.
КРАСАВИЦА. Ага. Скажи еще, что будущее лучше, чем настоящее!
ЯША. А разве нет?
КРАСАВИЦА. Вот мне, к слову скажем, двадцать восемь лет, так?
ЯША. Разве?
КРАСАВИЦА. Думал, меньше?
ЯША. Думал, больше.
КРАСАВИЦА. Урод. Ну, хорошо, тридцать три. С половиной. А через год будет тридцать пять. То есть тридцать четыре. С половиной. На год больше. Уже это одно значит, что будущее хуже, чем настоящее!
ЯША. Думаю я, что вам просто хороший мужчина не попался.
КРАСАВИЦА. А где его взять? На Северном полюсе? Если знать, что он там есть, пешком пойду! (Взглянув на Яшу.) А ты необычный какой-то.
АКТЕР (нетерпеливо). Ну! Ну!
БЛУДНИЦА. Что ну?
АКТЕР. Видно же, что баба клеит! По глазам видно! И при деньгах, одета вон как. А своя машина, наверно, в ремонте.
КРАСАВИЦА. Я на извозчиках редко езжу. Это я свою машину в мастерскую сдала. Заодно пусть глянут, чего у меня там в моторе то пищит, то трещит, а то дребезжит. Вы в этом не разбираетесь?
АКТЕР. Ну! Ну!
ЯША. На любительском уровне. Могу при случае посмотреть.
АКТЕР. Молодец!
БЛУДНИЦА. А чего молодец-то? У него девушка, а он к другой бабе лезет моторы починять!
САМОЛИШЕНЕЦ. Какие мы принципиальные!
БЛУДНИЦА. А вот представь себе! Я если кого любила, я в это время никого не любила, только его!
АКТЕР. Да? Никого? А жизни из-за чего лишилась? Сама рассказывала!