ТАМАРА. Еще бы. А все от чего? Меньше надо телевизор смотреть! Там прямо пропагандируют половые отношения без конца, ты заметила? В том числе оральный этот секс дурацкий! Да я в жизни эту гадость в рот не возьму! Женщина без гордости – не женщина!
ЛЮСЯ. То есть вы ушли от мужа?
ТАМАРА. Жаль, что не сразу, восемь лет терпела.
ЛЮСЯ. А я пятнадцать.
ТАМАРА. Тоже разошлась?
ЛЮСЯ. Да. Была семья… Дети – мальчик, девочка. Ей двенадцать, ему шесть.
ТАМАРА. Из-за чего? Пил?
ЛЮСЯ. Да не особенно.
ТАМАРА. Доставал?
ЛЮСЯ. Да нет. Он положительный вообще. Старше меня, пятьдесят один, но очень крепкий. Симпатичный. Волосы почти не седые. И профессия хорошая: осветительные приборы продавал и устанавливал. Бизнес.
ТАМАРА. Ясно. Бабы?
Люся молчит.
ТАМАРА. Я так тебе скажу… Тебя как зовут?
ЛЮСЯ. Люся.
ТАМАРА. А меня Тамара. Я тебе, Люсь, так скажу: не жалей. Я сначала боялась. Достал он меня – вот до сих пор (показывает сложенными пальцами на горло), а я все терплю. Да куда я одна, да как я? И все равно – ушла. Сухой корочкой питалась. Один раз стою в магазине, думаю, чего подешевле взять себе с сыном, смотрю – одноклассница, подруга. Тома, что с тобой, на тебе лица нет! И тут я расплакалась. И все ей честно – так и так. Она говорит: ладно, я с компаньоном поговорю, возьмем тебя, может быть. Крутой бизнес, недвижимость. Я полгода на побегушках была, через год моя подруга уже подо мной ходила, а сейчас у меня квартира двести метров, дом за городом с бассейном, третью машину меняю! А почему? А потому, Люся, что пока ты с мужиком живешь, ты даже не подозреваешь, на что способна. Они наши свободу ограничивают, понимаешь? У мужика ведь нет выбора – либо он сам выше взлетит, либо женщину пригнет. Лететь ему неохота, вот они нас и гнут. Недавно зашел ко мне – ну, одет нормально, это легко, сейчас и на помойке одеться можно, хвастается: работа, деньги, любовница молодая. Я ему: поздравляю, а только мне завтра пахать, фить-пирю, спать пора. Так что иди домой. К молодой любовнице. И тут он: Тамар, а дай покушать чего-нибудь. Люблю, говорит, как ты готовишь. А я присмотрелась – у него щека с щекой слиплись, у него там непроходимость уже, совсем есть отвык.
ЛЮСЯ. Накормила?
ТАМАРА. Нет! Потому что мужик – свинья, где жрет, там и спать укладывается! (После паузы.) Да накормила, конечно. И спать даже уложила. И денег дала. Но сказала: все, не ходи больше, не рви мне сердце. Пусть другая для тебя волосы бреет.
ЛЮСЯ. А кожа гладкая у вас.
ТАМАРА. Лазер же, говорю. И есть для кого. Но все честно: я свободна, он свободен. А твой, значит, изменял?
ЛЮСЯ. Как попало. Что обидно: дома мне лю-лю, люблю, лапсик, фигапсик, а сам… Я уже тогда в парикмахерской работала. Он заглядывал после работы. Меня ждал. Ну, болтал с подругами. С одной особенно. На меня, кстати, похожа. Лера. Вот. Один раз говорю: что-то насморк, не пойду на работу. Не пошла. А к вечеру решила в магазин, смотрю – нет денег. Вспомнила – в парикмахерской в столике оставила, заперла. Пошла туда. Там закрыто, но у меня ключ. Открываю, захожу, слышу – там, в комнатке, что-то такое шевелится. Я туда, свет включила, а они на диванчике. В полной красоте.
ТАМАРА. Скот.
ЛЮСЯ. Но я его сперва простила.
ТАМАРА. И зря.
ЛЮСЯ. Ясно, что зря. Думала – может, случайно, эпизод. А потом еще раз случайно, еще раз – и всё с разными.
ТАМАРА. И ты терпела?
ЛЮСЯ. Нет, но дети же!
ТАМАРА. Дети! Всегда мы так – дети! Запомни, Люсенька, если дети видят унижение матери, это еще хуже! Я тоже думала: как сын отнесется? А он мне знаешь, что сказал? Зря, говорит, ты раньше не ушла от этого козла!
ЛЮСЯ. Про отца – нехорошо.
ТАМАРА. Какой он отец? Только что биологический.
ЛЮСЯ. Все равно… Одной трудно, наверно. Не в смысле финансов, я вижу, ты женщина обеспеченная. А… Ну все-таки… Поговорить с кем-то. Какие-то дела совместные… Семья…
ТАМАРА. Так есть, я сказала же. У меня с ним и дела, и поговорить успеваем, и секс, когда захочется. Я ему сразу сказала: я под моду свою физиологию подгонять не собираюсь. Я не фанатка половых отношений и не секси, а какая есть, такая и есть. А он: спасибо тебе за откровенность, а то, говорит, я уже устал придуриваться перед каждой, что я гигант, а мне на самом деле раз в неделю по десять минут – вот так хватает. Я говорю: тот же случай. Вот это и есть сексуальная гармония, а не каждый вечер бояться, что у тебя попросят. Или потребуют. Ты-то тоже не одна, наверно, живешь? В смысле – мужчина есть какой-нибудь?
ЛЮСЯ. Конечно. Я все-таки женщина.
ТАМАРА. Молодец. И никаких замуж. Мухи отдельно – щи отдельно. Семья сама по себе – мужики сами по себе. (Поворачивает голову, разглядывая себя.) А у тебя неплохо получается.
Люся берет фен, подсушивает готовую прическу.
ТАМАРА. Все, хватит. Лучшее – враг хорошего.
ЛЮСЯ. Полачить?
ТАМАРА. Слегка, чтобы держались, но не видно.
Люся брызжет лаком.
ТАМАРА. А что, не хуже Надежды работаешь. Я еще зайду. (Достает деньги.) Сдачи не надо, спасибо. Держись, Люсенька! Когда мужик не сдается, его уничтожают!
Уходит.
Люся садится перед зеркалом.
ЛЮСЯ. Уничтожают… К чему это она?
Входит мужчина в бумажной маске от гриппа.
МУЖЧИНА (невнятно). У вас стерилизацию делают?
ЛЮСЯ. Извините?
МУЖЧИНА (приподнимает маску). У вас стерилизацию делают?
ЛЮСЯ. Какую, кому?
МУЖЧИНА. Ну – кварцевой лампой светят, еще что-то?
ЛЮСЯ. Нет.
МУЖЧИНА. И вы без маски работаете?
ЛЮСЯ. Почему? Все есть. (Достает из столика маску, надевает.)
МУЖЧИНА. Да вы уже столько тут микробов надышали! Черт, никто про гигиену не думает. В аптеке упаковка одноразовых масок десять рублей стоит! Нет, лень зайти! В транспорте все без масок, а сделаешь замечание, смотрят, как на идиота. Это наша страна такая. Кто ведет себя нормально, тот идиот, а кто идиот, тот считается нормальным. Где мне стричься теперь? Хоть жену учи!
ЛЮСЯ. Она у вас тоже в маске?
МУЖЧИНА. А как же! И жена, и дочь, и теща, всех построил. У каждого своя посуда, свое полотенце. Зато во всем городе эпидемия, а мы… (Чихает.) Здоровы! Ну вот, надышался уже у вас! Бардак!
Уходит. Люся включает музыку. Веселая не нравится – слишком веселая. Лирическая – слишком печальная. Выключает музыку.
Входят юноша и девушка - Настя и Костя. Настя кивает Косте на кресло в углу, у столика, тот садится, вставляет наушники в уши. Берет толстый гламурный журнал, листает и подергивает головой, слушая музыку.
НАСТЯ. Здравствуйте. Вы работаете?
ЛЮСЯ. Конечно.
НАСТЯ. Никто нигде не работает. Эпидемия. Да еще Новый год впереди, никому работать не хочется. А вы можете сделать прическу – ну, такую…
ЛЮСЯ. Какую?
НАСТЯ. Ну, не повседневную.
ЛЮСЯ. А конкретно?
НАСТЯ (оглядывается на Костю). К свадьбе.
ЛЮСЯ. Что-нибудь заплести хотите? Цветы, ленты?
НАСТЯ. Нет. Я как раз этого не люблю. Я хочу просто, но красиво. У меня видите, какие волосы? (Снимает платок, длинные и густые волосы рассыпаются по плечам.)
ЛЮСЯ. Отличные волосы.
НАСТЯ. Надо только, чтобы они были – ну, водопадом так, волнами, но не очень, а так… Постепенно… Чтобы ниспадали. Но не как попало, а чтобы форма была. То есть чтобы естественно, но на самом деле чтобы видно, что не просто так.
ЛЮСЯ. Сделаем, садитесь.
НАСТЯ (садится в кресло). Мыть не надо, я с утра…
Люся начинает работать. Посматривает на Костю.
НАСТЯ. Это Костя. А я Настя. Складно получается – Настя, Костя. Правда? В рифму.
ЛЮСЯ. Ну, если у вас жизнь так зарифмуется, тогда…
НАСТЯ. А почему нет?
ЛЮСЯ. Да разное бывает.
НАСТЯ. Что я, сейчас буду думать, что там бывает? Ну, бывает. А может, ничего и не будет. Если думать, что будет, тогда ничего не сделаешь вообще. У меня есть одна подруга психованная, до сих пор с мальчиками ничего не имеет. СПИДа боится.
ЛЮСЯ. А ты не боишься?
НАСТЯ. Откуда я его возьму? Мы с Костей полтора года, и больше ни с кем.
ЛЮСЯ. А до этого?
НАСТЯ. Мало что до этого. Ну, был у меня мальчик. Недолго. У него тоже кто-то был. Но это же до того. Раньше.
ЛЮСЯ. Если было раньше, будет и потом.
НАСТЯ. Почему? Раньше-то он меня не знал. И я его не знала. Совсем другое дело. А теперь нам никого не нужно.
ЛЮСЯ. Пока.
НАСТЯ. Пугаете?
ЛЮСЯ. Это жизнь, Настя, это реальность.
НАСТЯ. Реальность тоже разная.
ЛЮСЯ. Я о том и говорю. Ты посмотри, как он от тебя затыкается.
НАСТЯ. Не от меня, а вообще. Музыку слушает. Он музыку любит. И я же сейчас с ним не говорю, ему слушать нечего.
ЛЮСЯ. Может быть. А заметила, какой он журнал взял?
НАСТЯ. Какой?
ЛЮСЯ. У нас там три. Про природу, про автомобили и женский – мода, одежда, прически, купальники. Про природу он не взял, про автомобили не взял, он сразу – про купальники. Зачем ему женская мода и купальники?
НАСТЯ. Это ничего не значит. Какой попался журнал, такой и взял.
ЛЮСЯ. Настя, женщина обязана быть наблюдательной. Я заметила, он его из-под низа вынул. Ты спроси себя: если он тебя любит, зачем ему чьи-то купальники рассматривать?
НАСТЯ. Ну… Чисто теоретически. Да, он меня любит. Но ему красивые женщины другие тоже нравятся. С эстетической точки зрения. Это нормально. Они красивые – он смотрит.
ЛЮСЯ. Природа тоже красивая. А он не смотрит. И автомобили красивые. Ему тоже все равно.
НАСТЯ. Это разные вещи. Я тоже на красивых мужчин смотрю. Чисто эстетически.
ЛЮСЯ. Печально.
НАСТЯ. Что печально-то?
ЛЮСЯ. Значит, ты уже готовишься. Примериваешься.
НАСТЯ. Да ни к кому я не примериваюсь, зачем мне это?
ЛЮСЯ. Это к тебе вопрос, зачем. Значит, уже подумываешь.
НАСТЯ. Да ничего я не подумываю! Здесь не трогайте.
ЛЮСЯ. Висеть будет.
НАСТЯ. Я зачешу, я тут всегда зачесываю. Вам, наверно, просто не повезло, вот вы так и говорите.
ЛЮСЯ. Мне не повезло? Мне еще как повезло. Да, я сейчас одна. Зато у меня квартира двести метров, дом с бассейном, машина, сын прекрасный.
НАСТЯ. Это вы тут так много зарабатываете?
ЛЮСЯ. Я тут вообще не работаю. Двоюродная сестра попросила: все заболели, а нельзя, чтобы парикмахерская была закрыта. Это же закон торговли и обслуживания: если три дня закрыто, клиент отвыкает. А я парикмахершей начинала, победительницей международных конкурсов была. Решила выручить. Сестра все-таки, как откажешь. У меня свой бизнес, все серьезно, недвижимостью занимаюсь. Мужчина есть, но все на равных – он свободный, я свободная. Никаких загсов. Разница в чем? Когда мужчина не муж, он тебе ничего приказать не может. Ну и вообще, не достает. Если начнет что-то, ты можешь ему тут же: извини, мне пора домой. И все. А дома от мужа куда уйдешь? В ванну? В туалете спрячешься?
Пауза.
НАСТЯ. А из-за чего разошлись?
ЛЮСЯ. Из-за всего. Сперва заставлял меня ноги брить или пластырем волосы отрывать.
НАСТЯ. Я сама это с восемнадцати лет делаю. Когда ноги гладенькие, самой приятно. Только не пластырем, конечно.
ЛЮСЯ. Потом заставил меня зубы вырвать, гад.
НАСТЯ. Зачем?
ЛЮСЯ. Для орального секса. Чтобы не мешали.
НАСТЯ. Дурь какая-то. Уметь надо, вот и все. И никакие зубы не помешают.
ЛЮСЯ. А ты умеешь, что ли?
НАСТЯ. Без проблем.
ЛЮСЯ. Неужели нравится?
НАСТЯ. Почему нет? Он у него такой красивый… (С улыбкой оглядывается на Костю.)
КОСТЯ (снимает наушники). А?
НАСТЯ. Да нет, ничего.
Костя опять надевает наушники.
ЛЮСЯ. Приучаешь парня, что все для него. Думаешь, оценит? Нет, Настенька. К хорошему быстро привыкают.
НАСТЯ. Что же мне, нарочно хуже быть?
ЛЮСЯ. Вот тут пройдусь чуть-чуть?
НАСТЯ. А надо?
ЛЮСЯ. Иначе край будет, как ножом отрезанный. Он на спуск должен идти.
НАСТЯ. Только немного.
ЛЮСЯ. У меня вот подруга была. Тоже парикмахерша. Один раз заболела, не пошла на работу. А потом все-таки пошла. Там закрыто. Она своим ключом открыла, вошла, слышит, в другой комнате что-то такое – шу-шу-шу. Она туда, а там ее муж с другой парикмахершей. На диванчике.
НАСТЯ. И что?
ЛЮСЯ. Как что? Тебе бы понравилось?
НАСТЯ. А зачем нарываться?
ЛЮСЯ. То есть?
НАСТЯ. Зачем она на работу пошла?
ЛЮСЯ. Она деньги там оставила.
НАСТЯ. Хорошо. Взяла деньги, что-то услышала, она могла предположить, что там муж?
ЛЮСЯ. Вполне. Он за ней по вечерам заходил.
НАСТЯ. И зачем тогда полезла смотреть? Себя травить?
ЛЮСЯ. А что, лучше не знать, что ли?
НАСТЯ. Конечно. И потом, ну допустим, Костя тоже кого-нибудь поимеет. Жизнь долгая, у него две-три штуки обязательно будут. Если как эпизод – ну и что? То есть неприятно, конечно, но глупо же тоже – из-за каких-то эпизодов жизнь ломать.
ЛЮСЯ. А если он к другой уйдет?
НАСТЯ. Тогда другая история. Тогда – ну плохо, да. Ужасно. Но я ведь и сама к другому могу уйти.
ЛЮСЯ. Настя, ты меня потрясаешь. Ты замуж собралась – и у тебя такие мысли?
НАСТЯ. А какие? Если, например, я сейчас здоровая, это же не значит, что я никогда не заболею. Лет через тридцать все может быть. Но я же не буду из-за этого заранее в депрессию впадать. И он может влюбиться, и я – лет, допустим, через двадцать. И я что, уже сейчас буду об этом думать?
ЛЮСЯ. Ага. А если он кого-то поимеет, как ты говоришь, то это вообще не в счет?
НАСТЯ. Почему не в счет? Я же говорю, неприятно. И лучше без этого. Но если случится, надо же понять, как, чего. (Оглядывается, говорит громким шепотом.) Вообще-то у него один раз уже было. Но как было? Он с друзьями в бассейн пошел, а там при бассейне сауна. Они над ним решили пошутить, подсунули ему массажистку такую… Ну понимаете. Она ему: ложитесь, закройте глаза, расслабляйтесь. А сама начала. Он чувствует – что-то не то. Сначала руки, потом что-то еще. Короче, опомнился, а она на нем голая уже. А у него возбудимость сумасшедшая, он бешеный у меня вообще, бывает – по улице идем, он меня в подворотню тащит, я говорю: ты с ума сошел, там вон люди идут, а ему все равно… Ну, в общем, не удержался.
ЛЮСЯ. И ты узнала?
НАСТЯ. Сам сказал. Сперва этим товарищам по морде надавал, ну не всем, а кто придумал, потом к венерологу сходил. Но месяца два молчал. А потом сказал. Говорит: лучше я скажу, чем другие.
ЛЮСЯ. А ты?
НАСТЯ. Истерика, конечно. Прогнала его. Он на лестнице в подъезде всю ночь просидел. Короче, помирились.
ЛЮСЯ. То есть тебе все равно, что он с чужой женщиной… (Потрясенная – не договаривает.)
НАСТЯ. Не все равно. Но пережить можно. Он даже имя ее не помнит, а в лицо вообще не разглядел.
ЛЮСЯ. Да… Интересное у вас поколение. Прыгаете с одного на другого, как блохи.
НАСТЯ. Неправда. Нет, бывает всякое, у меня соседка вон парным сексом увлекается.
ЛЮСЯ. То есть?
НАСТЯ. Ну, у нее муж, и у подруги муж. Встречаются и проводят вместе время.
ЛЮСЯ. Меняются, что ли?
НАСТЯ. Вместе, говорю же.
ЛЮСЯ. Ужас какой-то.
НАСТЯ. Мне тоже не нравится. Представить не могу, Костя – и еще какой-то парень. (Передергивает плечами и тут же вскрикивает.)
ЛЮСЯ. Девушка, нельзя же так дергаться!
НАСТЯ. Вы мне ухо порезали!
ЛЮСЯ. Чуть-чуть задела. Даже крови нет.
НАСТЯ (рассматривает в зеркало). Нет?
ЛЮСЯ. Нет. Даже царапины нет. Не надо дергаться. А у них что, ни детей, никого?
НАСТЯ. Почему? Дети, все нормально, работа приличная. Свободные люди в свободной стране, это их выбор. Вы так удивляетесь, будто не слышали про это. И в Интернете, и в журналах таких историй полно.
ЛЮСЯ. Некогда мне Интернет смотреть и журналы, вкалываю с утра до ночи. По две смены людей стригу. (Спохватывается.) Ну – и бизнес, само собой. Недвижимость – это серьезно… Возраст у меня, наверно, не такой, чтобы нормально к таким вещам относиться.
НАСТЯ. При чем тут возраст? У мамы сестра младшая, ей под сорок, муж, две дочери, она мужа любит, но раз в год у нее обязательно секс-тур, в Египет ездит. Там тут же находит молодого красивого араба – и отдыхает.
ЛЮСЯ. И муж знает про это?
НАСТЯ. Нет, он ревнивый у нее. Узнает – убьет.
ЛЮСЯ. Господи, чего только нет на свете.
НАСТЯ. Вот и я говорю – разные есть варианты. Главное – отношения, любовь. Нет отношений, нет любви, тогда хоть он изменяет, хоть нет, без разницы.
ЛЮСЯ. Но ведь это мы до чего дойдем? Всем всё можно, получается?
НАСТЯ. Почему? У каждого свои правила.
ЛЮСЯ. Настенька, ты что говоришь, ты подумай! У каждого свои – это же… Это же я не знаю что! Общее-то что-то должно быть? Вон – улица. (Показывает в окно.) Одни машины по одной стороне едут, другие по другой. А если как попало, ты представляешь, что будет? Это же через час не город, а сплошная авария!
НАСТЯ. Почему? Люди не психи, чтобы друг на друга ехать. А кому нравится как попало, пусть за город едет. И по кочкам. Нет, я над этим вопросом думала. И на филфаке учусь…
ЛЮСЯ. Это что?
НАСТЯ. Филологический факультет. Там литературу изучают.
ЛЮСЯ. А незаметно.
НАСТЯ. Что?
ЛЮСЯ. Ну, ты тогда должна как в литературе разговаривать. А ты нормально.
НАСТЯ. Это называется – общеупотребительная лексика. Я же не на семинаре, я просто говорю, с чего мне понты кидать? Ну вот, у нас Достоевский сейчас, его тоже колбасило – философский вопрос, типа: если Бога нет, то все позволено?
ЛЮСЯ. И?
НАСТЯ. Что?
ЛЮСЯ. Что он ответил?
НАСТЯ. Ничего. Только вопрос задал. И вот, Бога нет уже давно…
ЛЮСЯ. Это ты так считаешь…
НАСТЯ. Я тоже считаю, что есть, я про общее мнение. И про других людей. Для них Бога давно нет, а разве все позволено? Нет. Люди сами как-то устраиваются, договариваются. В целях самосохранения вида.
ЛЮСЯ. Какого вида?
НАСТЯ. Хомо сапиенс.
ЛЮСЯ. Постой. Я понимаю, у тебя философский факультет…
НАСТЯ. Филологический…
ЛЮСЯ. Да. Но ты скажи. Вот та женщина, которая мужа нашла с другой женщиной, она о чем должна думать – что муж ее кобель и грязный подлец, или о сохранении вида?
НАСТЯ. Это от нее зависит. Какой муж, какая она, как друг к другу относятся. Все индивидуально.
ЛЮСЯ. Настя, да нельзя же так! Индивидуально! Убил человек человека, его судят и дают десять лет. А если будут смотреть, кого убил, да кто убил, да то, да се, это что будет? И оправдать можно?
НАСТЯ. Если в порядке самообороны, то можно.
ЛЮСЯ. Всё!
НАСТЯ. Уже закончили?