МУЖИК. Для Бога это пустяки. Я – атом Его дыхания, одного только выдоха. В одном выдохе – миллиарды.
БЕЛОВ. Атом, говоришь?
МУЖИК. Атом.
БЕЛОВ. А спас меня зачем?
МУЖИК. Как зачем? Я ангел-хранитель. Для добрых дел, конечно.
БЕЛОВ. То есть я теперь обязан совершить несколько добрых дел?
МУЖИК. Сразу считать! Калькулятор какой-то, а не человек. Ничего ты не обязан. Захочешь – совершишь, не захочешь – не совершишь. Вернее – совершишь обязательно. Иначе я бы с тобой не растабарывал. Говорю исключительно из уважения к твоему будущему поступку.
БЕЛОВ. Это какому?
МУЖИК. У тебя сколько миллионов долларов? То есть миллиардов?
БЕЛОВ. Журнала "Форбс" начитался? Там написано: восемнадцать, а на самом деле…
МУЖИК. А на самом деле – тридцать два миллиарда семьсот сорок два миллиона триста пятьдесят тысяч. Триста пятьдесят восемь. Триста девяносто. Ого! Сразу пару миллионов прибавилось – транш прошел. Я даже считать не успеваю. Почти уже тридцать три, милок. А военный бюджет России – двадцать девять миллиардов. России, а не Туркмении – при всем уважении к этой стране.
БЕЛОВ (растерянно). Там же мусульмане.
МУЖИК. И что? Я должен за это их не уважать?
БЕЛОВ. Нет, но ты ангел-то какой? Православный? Католический? Иудейский?
МУЖИК. Божий я ангел. И твой. А чего это ты сворачиваешь с разговора? (Лукаво грозя пальцем.) Я знаю! Ты сам уже догадываешься, что сделаешь! А говорят – Бог! Да, Бог все видит и знает, но человек видит и знает не хуже.
БЕЛОВ. Ну, и что я сделаю?
МУЖИК. Раздашь все свои деньги и все свое имущество.
БЕЛОВ. Ага, жди! Да у меня ни одной свободной копейки нет! Все в деле! И эти деньги, между прочим, работают на людей!
МУЖИК. Дом в сорок четыре комнаты – тоже на людей?
БЕЛОВ. В каком-то смысле! Он дает работу прислуге, сантехникам, электрикам, мебельщикам…
МУЖИК. А чего бы мебельщикам вот сюда хоть один приличный стул не сделать? Видишь, на чем люди сидят? Тридцать квадратных метров жилого пространства, а у тебя три тысячи.
БЕЛОВ. Я все эти метры заработал! Я каждую копейку абсолютно честно… (Глядя на Мужика, умолк.)
МУЖИК. Вот. Наконец до тебя дошло, что мне врать бессмысленно.
БЕЛОВ. То есть ты знаешь столько же, сколько и я?
МУЖИК. Естественно. Потому что я, в какой-то степени, твоя часть.
А на стене, между прочим, висит ружье. Белов в ходе разговора поглядывает на него.
Ты на ружье не смотри. Знаю, что ты из ста тарелок девяносто восемь разбиваешь, но оно не заряжено.
Входят Анатолий и Татьяна, хозяева дома.
БЕЛОВ (вскакивает, кричит). Хватайте его, он сумасшедший! Он меня убить хотел! (И со стоном, схватившись за ногу, падает на пол.)
Анатолий и Татьяна с удивлением переглядываются. Мужик, сидевший в темном углу, уже совсем не виден. Он исчез.
Белов на кровати – то ли спит, то ли без сознания. Анатолий и Татьяна выпивают. Как-то механически и по очереди, будто две половинки деревянной игрушки с движущимися планками, на которые они посажены.
Появляется Ведущий.
ВЕДУЩИЙ. Ну, значит, продолжаем. Наш миллионер упал без сознания и погрузился в спасительный сон. А хозяева дома, Анатолий и Татьяна, уложив его, обсуждали свои печальные дела. Печальные – значит грустные. Грустные – это когда плохое настроение. Настроение… Вон человек в углу сидит, у него спросите, он знает. Да не тот, не старик, а вон, в полосатом, лет двести всего которому… Двести восемьдесят? Извините, хорошо выглядите. Так. В общем, они обсуждали свои дела… Что пьют? Самогон пьют. Спиртосодержащая жидкость примерно сорока градусов.
АНАТОЛИЙ. Все пятьдесят будет. Зверь, сам гнал!
ВЕДУЩИЙ. Может быть. Зачем пьют? Для повышения тонуса.
АНАТОЛИЙ. Какой еще на хрен тонус? Жизнь такая!
ТАТЬЯНА. Вот именно. Не такая бы жизнь, я бы пила? Да никогда!
АНАТОЛИЙ. И я бы не пил.
ТАТЬЯНА. Анатолий, не смеши! Да ты при любой жизни пил бы!
АНАТОЛИЙ. А откуда ты знаешь, если этой любой еще не было?
ТАТЬЯНА. Знаю! Женщина, она только от плохой жизни пьет, а от хорошей она не пьет. А мужчина, он и от плохой пьет, и от хорошей пьет.
АНАТОЛИЙ (раздраженно). Ну, давай убьем меня тогда!
Продолжают размеренно выпивать.
ВЕДУЩИЙ. Эти люди были крестьяне. Крестьяне – это те, кто занимался сельским хозяйством. Сельское хозяйство – это когда люди из земли выращивали углеводы, витамины… то есть… ну, пшеница всякая, яблоки, пшеница, значит… Пшеница – это… Ну, хлеб делали из нее. Хлеб? Потом объясню. Еще у них был скот, то есть животные, коровы, овцы… Другие разные. Зачем? Ну, ту же корову выращивают, получают от нее молоко, жидкость такая белая, жиры там содержались, белки, не было же технологии все получать на молекулярном уровне, вот, значит, выращивают корову, а потом ее режут. Насмерть. Я не шучу. Почитайте источники. И я говорю – варвары. Это мы так считаем. А через пару миллионов лет о нас скажут: варвары, из живых молекул еду делали! Все относительно… О чем мы? Да. Муж и жена они были. А дочь была в больнице. А? Дочь – это человек детского возраста, которого родила женщина. Что значит родила? Ну… Слушайте, что за публика собралась, ничего не помнят! Короче – близкий человек. И она болела. Болезнь – это разбалансировка организма. Нужна была операция. На операцию нужны были деньги. Деньги – это… Я говорил? Хорошо. Ну, в общем, об этом они и беседовали.
АНАТОЛИЙ. И продать нечего.
ТАТЬЯНА. Семнадцать тысяч!
АНАТОЛИЙ. Хоть себя продавай.
ТАТЬЯНА. Столько не дадут. Семнадцать тысяч. Доченька… (Утирает слезу.) А если взаймы попросить?
АНАТОЛИЙ. У кого?
ТАТЬЯНА. У всех понемножку.
АНАТОЛИЙ. Не наберем.
ТАТЬЯНА. А если дом продать?
АНАТОЛИЙ. Кому он нужен?
Выпили. Думают.
ТАТЬЯНА. Сыну давай телеграмму дадим.
АНАТОЛИЙ. Давали уже, когда я чуть не подох. А толку?
ТАТЬЯНА. Безнадежный ты человек! Что же, так и сидеть?
АНАТОЛИЙ. Я все сделаю, Татьяна! Только скажи – что? Что? – если ты такая умная!
ТАТЬЯНА. Не кричи на меня!
АНАТОЛИЙ. А я кричу? Мне кричать нечем, у меня душа задыхается!
ТАТЬЯНА. От самогона она у тебя задыхается!
АНАТОЛИЙ. Без него я бы совсем не дышал!
БЕЛОВ (просыпается). Здравствуйте…
ТАТЬЯНА. Здравствуйте. Получше вам?
БЕЛОВ. А человек тут был? Мужик такой?
АНАТОЛИЙ. Кроме меня, других нет.
БЕЛОВ. Точно нет? И не было?
АНАТОЛИЙ. Не было. А надо?
БЕЛОВ. Да нет. Вот что. Позвоните, пусть пришлют вертолет. Мне необходимо срочно к врачу, а потом в Москву.
АНАТОЛИЙ. Позвонить можно. Только не прилетит.
БЕЛОВ. Это почему?
АНАТОЛИЙ. У нас других больных нет. Вертолет вылетает, если хотя бы трое наберется. Так что если когда один заболеет, он ждет, пока еще кто-нибудь, а потом еще. Иногда, пока ждет, уже выздоравливает, значит, вертолет опять не летит. А иногда и умирает. Кому как повезет.
БЕЛОВ. Да что же у вас за глушь такая? Просто каменный век!
ТАТЬЯНА. Вы зря так. Их тоже понять можно, вертолет на керосине летает, а керосин больших денег стоит. Они говорят: нам бюджет позволяет три раза в месяц вылететь. А то, говорят, одного спасем, а другие десять помрут. Несправедливо.
АНАТОЛИЙ. Ты их слушай больше, они тебе расскажут! Паразиты.
БЕЛОВ. Вы позвоните и скажите: у нас тут Белов, который Шварцман, они сразу поймут и прилетят. Полстраны, между прочим, на моем топливе летает! То есть из моей нефти!
АНАТОЛИЙ (женщине). Сходить, что ли?
ТАТЬЯНА. К Елисееву сходи, у него телефон работает всегда.
АНАТОЛИЙ. Не даст, я ему должен.
ТАТЬЯНА. На почту тогда.
АНАТОЛИЙ. На почте за деньги.
БЕЛОВ. Сейчас! (Роется в карманах.) Черт, ничего… В кредит позвоните!
АНАТОЛИЙ. В чего?
БЕЛОВ. А власть у вас есть какая-нибудь?
ТАТЬЯНА. А как же. Администрация называется.
БЕЛОВ. Идите и скажите, что у вас Белов, нефтяник. Константин Леонидович. Они тут же примчатся.
АНАТОЛИЙ. Сходить, что ли?
ТАТЬЯНА. Сходи.
АНАТОЛИЙ (выпивает). А чего сказать?
БЕЛОВ. Я уже сказал, что сказать. Что Белов-Шварцман у вас.
АНАТОЛИЙ. А кто это?
БЕЛОВ. Я это.
АНАТОЛИЙ (выпивает). То есть они вас знать должны?
БЕЛОВ. Обязательно.
АНАТОЛИЙ. А если не знают?
БЕЛОВ. Знают! А не знают, пусть придут, я им объясню!
АНАТОЛИЙ (Татьяне). Сходить, что ли?
ТАТЬЯНА. Иди уже!
АНАТОЛИЙ. Тебе лишь бы послать! Я просто как рассуждаю? Если я к ним по делу приду, это один поворот, а если окажется, что не по делу? Они же обидятся! Пока еще, может, денег на лечение подбросят, а если обидятся – не жди ни копейки!
ТАТЬЯНА. И правда. Тогда погоди.
БЕЛОВ. Вы что, не пойдете, что ли?
ТАТЬЯНА. А сами никак не можете?
БЕЛОВ. Ну, вы… А еще говорят – народ! В нем, говорят, душа! Он добрый! Тьфу, черт…
АНАТОЛИЙ. Ты в чьем доме плеваешься, гад? (Поднимается.)
БЕЛОВ. Ну, ну, не ершись, я не плююсь, я так… Словесно. А что это вы про деньги на лечение говорили?
ТАТЬЯНА. Дочка у нас болеет. Семнадцать тысяч надо на операцию.
БЕЛОВ. Я дам двадцать. Я очень богатый человек. У меня много денег. Очень много.
АНАТОЛИЙ. Сказать что хочешь можно.
БЕЛОВ. Я клянусь! Матерью клянусь!
Анатолий и Татьяна посмеиваются.
Любимой женой клянусь!
Они смеются.
Сыном клянусь!
Они хохочут.
Богом клянусь!
Они просто умирают со смеху.
ВЕДУЩИЙ (публике). Кстати, Бог – это…
БЕЛОВ. Заткнись! Ну что сделать, чем поклясться, чтобы вы поверили?
АНАТОЛИЙ. А хоть чем. Наш глава администрации тоже клялся, что дочурочку нашу на вездеходе отвезет. Каждый день клялся, пока она умирать не начала. Эх… Поубивал бы я вас всех… (Лезет за сигаретой, но пачка пуста, сминает ее.) И курево кончилось…
БЕЛОВ (хлопает себя по карманам, достает сигареты). Вот, угощайся.
АНАТОЛИЙ. Спасибо. (Идет к Белову.)
БЕЛОВ (придерживая пачку). А начальство позовешь?
АНАТОЛИЙ. Обязательно. (Берет сигарету, возвращается к столу, выпивает, закуривает.)
БЕЛОВ. Мужик, чего же ты?
АНАТОЛИЙ. И покурить нельзя?
ТАТЬЯНА. Иди, в самом деле. Видишь, какие человек сигаретки курит. Вдруг и вправду богатый?
БЕЛОВ. Богатый! Очень!
АНАТОЛИЙ. Ладно, пойду…
Затемнение.
ВЕДУЩИЙ. И мужик пошел к главе администрации. Тот, конечно, знал, кто такой Константин Леонидович Белов-Шварцман. Сначала не поверил, но, чем черт не шутит, пришел посмотреть – делать-то все равно нечего. Дальше, как в сказке: вызвали вертолет, отомчали Белова в город, а заодно и родителей девочки, которым Белов в городе тут же вручил двадцать тысяч долларов, потому что подумал, что речь о них идет, а не о рублях, не мог же он представить, что операция стоит столько, сколько приличный обед в приличном ресторане города Москвы. Ему объяснили ошибку, но он все равно хотел оставить деньги у родителей. И тут произошло неожиданное.
Высвечиваются АНАТОЛИЙ с пачкой денег в руке, ТАТЬЯНА и Белов.
ТАТЬЯНА (кланяется Белову). Спасибо вам. Большое вам спасибо.
БЕЛОВ. Да не стоит.
ТАТЬЯНА. Сам Бог вас нам с неба послал! Спасибо огромное!
БЕЛОВ. Да ерунда. Мелочь.
АНАТОЛИЙ (вдруг). Мелочь? Это для тебя – мелочь? (Отдает Татьяне несколько купюр.) Держи, мать, на лечение! Возьмем, не постыдимся. А эти (трясет пачкой) запихни в хайло себе, гад! Это из-за тебя вертолет к нам не летает! Из-за тебя мы в грязи увязли! Из-за тебя земля в запустение пришла, все ты из нее выкачал, зараза! Нефтесос ты херов, гадина! Убить тебя мало! (Наскакивает на Белова, тот пятится.)
ТАТЬЯНА. Отец, уймись! Уймись, я сказала!
АНАТОЛИЙ. Подавись! (Швыряет деньги, они разлетаются вокруг.)
Интерьер богатого дома.
ВЕДУЩИЙ. Но вот, наконец, Белов оказался в своем подмосковном доме, в окружении родных и близких. Активно передвигаться ему врачи запретили, поэтому пришлось засесть дома. От неподвижности у него заболели и другие органы. Он позвал профессоров, те обследовали его со всех сторон, и вот главный профессор ему объявил…
Появляются Профессор и Белов.
ПРОФЕССОР. Ничего особенного. Последствия стресса.
БЕЛОВ (дает ему деньги). Рак? Говорите честно!
ПРОФЕССОР (берет). С какой стати я вас буду обманывать?
БЕЛОВ. А чего же не смотрите на меня? Рак или нет? (Дает еще.)
ПРОФЕССОР (берет). Нет!
БЕЛОВ. Спасибо! (Дает еще). И никаких признаков?
ПРОФЕССОР. Это вопрос научный. Признаки можно найти у каждого человека, потому что у каждого человека есть раковые клетки в том или ином виде.
БЕЛОВ. Врете!
ПРОФЕССОР. Это не я говорю, это наука.
БЕЛОВ. И у меня эти клетки есть? (Дает деньги.)
ПРОФЕССОР (берет). Конечно.
БЕЛОВ. А вы проверьте как следует, может, и нет? (Дает еще.)
ПРОФЕССОР (берет). Уже проверяли. Минимальное количество.
БЕЛОВ (дает деньги). Насколько минимальное?
ПРОФЕССОР (берет). Фактически нет.
БЕЛОВ (дает еще). Фактически или нет?
ПРОФЕССОР (берет). Нет!
БЕЛОВ. Спасибо! (Дает.)
Профессор уходит.
Врет, собака. Лира! Лира!
Появляется Лира.
ВЕДУЩИЙ. Лира – отличная жена, заботливая мать, спутница жизни во всех смыслах. Она всегда была опорой мужа и, когда перед ним возникали трудности, любила повторять…
ЛИРА. Все в наших руках, Костя.
БЕЛОВ. Это ты к чему?
ЛИРА. Ни к чему. На всякий случай.
БЕЛОВ. Тошно мне, Лира.
ЛИРА. Надо найти причину.
БЕЛОВ. Ты права. Болею я, вот причина. Рак у меня.
ЛИРА. Не говори глупостей. Мне врачи все анализы показали. Если бы что было, они бы не стали скрывать от меня.
БЕЛОВ. Это верно. Спасибо тебе. Мне сразу полегчало. (Обнимает ее, отстраняется; подозрительно.) Они-то не стали бы скрывать, а ты-то можешь и скрыть!
ЛИРА. С какой стати?
БЕЛОВ. Из жалости.
ЛИРА. Жалеть такого сильного мужчину? Костя, успокойся, выпей коньячку.
БЕЛОВ. А можно?
ЛИРА. Конечно. Врачи сказали – понемногу все можно.
БЕЛОВ (просветлев). Значит, в самом деле, ничего серьезного. (Мрачнеет.) Или совсем край, терять нечего. Поэтому и все можно. Ладно, принеси коньяку.
Лира уходит.
БЕЛОВ. Что же за тоска такая, господи? Смерти боюсь? Да не то что боюсь, а – некогда мне умирать! Дел полно! Не до смерти мне! Тоска, тоска… Никогда так не было…
ВЕДУЩИЙ. Действительно, никогда так не было у Белова. Есть перестал, спать перестал. Тоскует. Врачи опять его проверили – все нормально.
БЕЛОВ. Что же тогда со мной? Что за тоска такая у меня?
ВЕДУЩИЙ. У тебя не просто тоска, у тебя тоска… (Достает бумажку, смотрит, ворчит.) Понапишут слов, а ты мучайся… экзистенциальная.
БЕЛОВ. Какая?
ВЕДУЩИЙ (опять заглядывает в бумажку). Экзистенциальная.
БЕЛОВ. Это что за хрень?
ВЕДУЩИЙ. Ну, утрата смысла жизни. Душа болит.
БЕЛОВ. Врешь! И ты кто вообще?
ВЕДУЩИЙ. Считай, что твой внутренний голос.
БЕЛОВ. Не верю! Внутренний мой голос мне таких глупостей не будет говорить! Лира! Лира!
Входит Лира с бутылкой коньяка, хочет налить в стакан.
(Вырывает бутылку, отхлебывает из горлышка). Страшно мне, Лира. Я себя уже боюсь. Боюсь своих мыслей, понимаешь?
ЛИРА. Глупости. Зачем бояться своих мыслей? Они же свои, не чужие. Я никогда не боюсь своих мыслей.
БЕЛОВ. То-то и оно, что они стали как чужие! Ты видишь, что я умираю буквально на твоих глазах?
ЛИРА. Для умирающего слишком хорошо выглядишь. Анализируй свое состояние. Болезни у тебя нет – ищи причину. Сходи в церковь.
БЕЛОВ. Какую?!
ЛИРА. Какую-нибудь. Очень умиротворяет, я пробовала.
БЕЛОВ. При чем тут церковь! (Замирает.) Вспомнил! Лира, я вспомнил. Я понял! Ты послушай: я ведь должен был погибнуть. Но спасся. Мне шанс дали. (Оглядывается.) Ко мне ангел-хранитель приходил.
ЛИРА. Во сне?
БЕЛОВ. Неважно. Может, и во сне. А потом я очнулся… В деревенском доме… Лира, ты даже не представляешь, как люди живут! Мать и отец, у них дочь болеет, нет денег на операцию. Знаешь, сколько? Семнадцать тысяч – рублей!
ЛИРА. Зуб вылечить, что ли?
БЕЛОВ. Нет! У них там серьезная операция столько стоит.
ЛИРА (иронично). Они сделают – за такие деньги!
БЕЛОВ. Делают, как ни странно! И даже даром делают! Но я впервые понял, Лира, как меня ненавидят. Видела бы ты этого мужика, он меня убить был готов.
ЛИРА. Естественно. Бедные и больные ненавидят богатых и здоровых.
БЕЛОВ. Нет, там не то. Он за других говорил. И правду говорил. В самом деле, куда это годится: у меня одна яхта бензина ест в минуту столько, сколько надо, чтобы к ним вертолет летал каждый день! Они в грязи там увязли из-за меня, вот что он сказал.
ЛИРА. Вечная отговорка ленивых и несообразительных. Сидят в грязи – и ноют. А дорогу сделать?
БЕЛОВ. Там тайга, один лес валить – год надо!
ЛИРА. Ну, сделал бы себе воздушный шар с мотором.
БЕЛОВ. Мотор-то на чем? Опять же – бензин нужен!
ЛИРА. Не обязательно. С паровым двигателем на дровах.
БЕЛОВ. Умная!
ЛИРА. А то. МГУ все-таки.
БЕЛОВ. А из чего он шар сделает?
ЛИРА. Из материи.
БЕЛОВ. Материя денег стоит!
ЛИРА. Голову нужно иметь. Засеял поле льном, собрал, помолотил, спрял волокно, соткал ткань – и пожалуйста! Из любой ситуации есть выход! Все в наших руках!
БЕЛОВ. Пока он будет засевать и молотить, дочь помрет! И опять же – где семена взять, технику?
ЛИРА. А банковские кредиты на что? Кстати, можно напрямую кредит взять на лечение.
БЕЛОВ. А кто ему даст? Подо что?
ЛИРА. Дом есть у них?
БЕЛОВ. Дом в этой деревне, я узнавал, стоит столько, сколько вот этот цветочек! (Тычет пальцем в ее брошь.)
ЛИРА. Обижаешь, этот цветочек от Картье, три с половиной тысячи евро.
БЕЛОВ. Да? Ну, тогда на эти деньги всю деревню купить можно.
ЛИРА. Хорошо, хорошо, убедил. Есть люди, которым тяжело. А кому легко? Не переживай, Костя. Ты просто очень добрый.
БЕЛОВ. Я добрый? Гад я последний и нефтесос!
ЛИРА. Начинается! Сколько раз я тебе говорила – ты не виноват, что оказался в нужном месте в нужное время. Почему бы этому мужику не стать нефтесосом? Кто ему мешал?