Рахиль. Мне от этого не легче.
Йойна(смотрит на часы). Ну, пойдем, Быля. У нас возле башни встреча с Исаком Бронфенмахером.
Быля. Мы еще увидимся. (Они идут дальше.)
Рахиль(смотрит им вслед). А если нет, так тоже не страшно.
Злота. Боже мой, боже мой… Как мухи в уборной, так ты шумишь…
Рахиль. Ша, Злота, закрой пасть… Мне нужна эта Быличка… Ходит и дует от себя. А Йойна в шляпе. Если б не его шляпа, я б давно уехала из Бердичева. Его шляпа держит меня в Бердичеве… (Смеется.) Ты ж понимаешь, ее Мэра переписывается с Мариком… Рузе как раз нужна для Марика такая жена, как Мэра…
Злота. Что ты смеешься над Мэрой? Она учится в зубоврачебный институт, она будет зубной врач.
Рахиль. В институте она учится? В Житомирском училище по зубным протезам она учится. Зубной техник. Быля ее устроила, чтоб она имела золото… Хорошо она прошла мимо и даже не поздоровалась… Так мне кисло в заднице… Ты ее видела? Разве это Мэра? Это петух. (Смеется) Одно горло, а больше ничего ни спереди, ни сзади…
Мимо навеселе проходят ветераны.
Первый ветеран. Самая легкая деталь танка весит 64 килограмма.
Второй ветеран. А ты обмотки носил?
Третий ветеран. На фронте мы раз в пять дней ели… Газы распирают… Просто схватишься за живот и по земле катаешься.
Первый ветеран. Из-за живота я раз чуть к немцам не попал. Во время отступления приступ аппендицита. Санитар подбегает: ты ранен? Нет, живот болит. Ах, живот, ну, это ерунда, сам иди. А меня скорчило, идти не могу.
Проходят ветераны, среди которых полковник Маматюк и полковник Делев, без глаза, со звездой Героя. Рядом с ними жены. Увидав Злоту и Рахиль, Делева поздоровалась.
Злота (кричит). Мадам Делева, вам завтра можно на примерку.
Рахиль. Ты уже совсем сумасшедшая. Какая мадам, если она член партии, а ее муж Герой Советского Союза? И что ты кричишь, чтоб все знали про твою работу? Чтоб тебе рот скривило, как ты кричишь.
Злота. Ой, ой, я не могу жить…
Рахиль. Тише, немая и глухая чтоб ты стала. Люди смотрят. Еще схватись за свои косичечки, начни танцевать перделемешке.
Проходят четвертый и пятый ветераны.
Четвертый ветеран. Израиль насыпал стену песку перед окопами. Но наши огненный луч применили…
Пятый ветеран. Я положительно относился к еврейскому вопросу, пока не узнал, как после революции евреи разрушали русские церкви. Каганович руководил. Ворошилов Климентий Ефремович, как узнал, к Сталину кинулся. Сталин Кагановича вызвал, тот ему глаза замазал… Знаешь, они умеют.
Ветераны поют: "Непобедимая и легендарная, в боях познавшая радость побед…"
Культмассовик. Товарищи, на этот мотив наш заводской поэт Борис Макзаник сочинил новый текст… Песня называется "Марш Бердичевской дивизии". (Поет.) "Приказом Сталина ты возвеличена, сияет слава на орденах, моя дивизия у стен Бердичева себя прославила в грозных боях".
Милиционер ведет Кольку Дрыбчика.
Колька(поет). Братцы, за що я воював? Тильки спрыгнув я в окопу, навернулы мэнэ…
Милиционер. Я тебе наверну…
Колька(хохочет). Три часа без памяти лежав… Я здесь хочу идти…
Милиционер. Пойдешь куда положено.
Колька(вырвался). Здравствуйте, Рахиль Абрамовна, здравствуйте, Злота Абрамовна.
Милиционер хватает его и уводит.
Злота. Ой, я так спугалась…
Рахиль. Испугалась, держись спереди… Он поздоровался, что ты испугалась? Даже Колька поздоровался, а Мэра прошла мимо.
Проходит группа комсомольцев в униформе защитного цвета, которые поют: "Когда суровый час войны настанет и нас в атаку партия пошлет…"
Полковник Маматюк(кричит, покраснев, дергая головой). Неправильно поют. Надо петь "Тогда нас в бой пошлет товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведет…" Почему слова переделали?
Жена Маматюка. Идем, Харлампий, идем. (Уводит его.)
По бульвару идет Бронфенмахер, сильно поседевший. Одет он по-столичному. Рядом с ним полная молодящаяся старуха с крашеными волосами и мужчина средних лет в очках.
Рахиль. Злота, вот же Бронфенмахер. А это, наверное, его жена. Смотри, как они одеты, как большие профессора. (Кричит.) Бронфенмахер!
Злота. Ша, что ты так кричишь?
Рахиль(кричит). Бронфенмахер!
Бронфенмахер. Ой, это же Луцкая… (Подходит, целуется с Рахилью и Златой.) Ты, Рахиль, потолстела… А Злота не изменилась… Ты потолстела…
Рахиль. Старость.
Бронфенмахер. Я тоже так говорил, пока не женился. Познакомься, это моя жена.
Вера Эфраимовна. Овечкис Вера Эфраимовна.
Рахиль. Луцкая Рахиль Абрамовна. А это моя сестра Злота.
Злота. Я Злота Абрамовна. (Смеется.) Я тоже у себя большая.
Бронфенмахер. Молодец, Злота Абрамовна. Вы же старше Рахили на семь лет, а выглядите моложе.
Злота(обиженно). Почему я старше? Я еще хочу жить.
Бронфенмахер. Живите до ста лет, я просто помню, что вы девяносто восьмого года, а Рахиль - пятого.
Злота (обиженно). Зачем считать чужие годы?
Рахиль. Вот пожалуйста… Ой, Бронфенмахер, я железная, что я от нее выдерживаю.
Вера Эфраимовна. Злота Абрамовна права, если она выглядит молодо, значит, она молодая.
Злота. Правильно, я не считаю себя бабушкой. (Смеется.)
Бронфенмахер. Когда человеку хорошо на душе, он всегда молодой. Как вы тут живете? Как дети?
Рахиль. Дети уже имеют детей, чтоб мне было за их кости. У Рузи двое мальчиков, так это золото, а у Люси двое девочек, так это бриллианты.
Бронфенмахер. А как они живут?
Рахиль. Замечательно… Рузя в Бердичеве, а Люся в Житомире.
Бронфенмахер. А как ваш брат Сумер? Где он?
Рахиль (вздыхает). Где Сумер… Сумер в тюрьме…
Бронфенмахер. Что вы говорите?.. И по какой статье?
Рахиль. Не за воровство. Ты же знаешь, Бронфенмахер, что вором он никогда не был. У нас в семье это не принято. Мы всегда жили бедно, но честно. Когда до революции наша покойная мама сварила суп из картошки, так у нас был веселый день.
Злота. Что ты рассказываешь? Что мы были нищими? Какие булки мама пекла.
Рахиль. Булки мама пекла на Пасху. А сколько раз она ставила в печку горшки, налитые водой, чтоб соседи думали, что у нас варится обед, чтоб мне было столько радостных известий… Но ворами мы не были, боже паси…
Бронфенмахер. За что же все-таки сидит Сумер?
Рахиль. За халатность.
Овечкис. Плохо спрятал. (Смеется)
Рахиль. Зачем вы так говорите, извините, не знаю, кто вы?..
Вера Эфраимовна. Он шутит. Это мой брат.
Бронфенмахер. Извините, совсем забыл познакомить. Это брат Веры Эфраимовны, научный работник. А это Рахиль Абрамовна и Злота Абрамовна.
Овечкис. Овечкис Авнер Эфраимович.
Рахиль. Товарищ Овечкис, наш брат всегда работал на ответственной работе, он всегда был заведующий, но государственную копейку он никогда не брал.
Бронфенмахер. Как же все-таки получилось?
Рахиль. Зашел один, чтоб он ходил на костылях, и заказал себе в артели у Сумера, чтоб ему уже заказывали гроб, этому гою, заказал костюм… Так ему костюм испортили… Бывает. Так он написал в газету, и была проверка, и Сумеру дали три года… Ему еще три месяца сидеть… В прошлом году он заболел. (Плачет.) Еще хорошо, что здесь знакомые, так его на час привезли домой, чтоб никто не знал… С конвойным… Его сначала хотели отправить под Винницу, но, слава богу, он тут на сахарном заводе… Ты думаешь, это так просто?
Бронфенмахер. Я понимаю.
Рахиль(плачет). Все деньги, которые были, уже ушли. Мы помогаем чем можем, но у меня самой нету и у нее нет.
Овечкис. Не расстраивайтесь, три месяца не такой уж большой срок, тем более здесь, в Бердичеве. Люди сидели в Сибири по 17–20 лет в концлагерях… Здесь у вас, в Бердичеве, как я заметил, вообще любят все преувеличивать, здесь все громко… Говорят громко, смеются громко и вообще бердичевские нервы.
Рахиль. А мне Бердичев нравится. Мы здесь родились.
Злота. Зачем ты так говоришь? Мы родились в Уланове, в местечке. Я Доня с правдой.
Рахиль. Вечно она меня перебьет. Мы родились в Уланове, но нас маленькими детьми привезли в Бердичев.
Овечкис. Да, здесь очень любопытно. Я решил, проедусь на праздник с сестрой. Когда говорят: Бердичев, все равно что говорят: еврей… Слышишь, Бердичев, Бердичев, а что такое Бердичев, не знаешь. У Чехова в "Трех сестрах" один из персонажей говорит, что Бальзак венчался в Бердичеве.
Злота. Чьи сестры?
Рахиль. Она совсем глухая.
Злота (обиженно). Почему я глухая? Она любит на меня наговаривать.
Рахиль. Товарищ Овечкис говорит, что в книге у Чехова… Что я, Чехова не знаю, это такой писатель… Когда моя Люся, чтоб мне было за ее кости, окончила 8 классов, так ее премировали книгой Чехова за то, что она отлично училась и хорошо танцевала в самодеятельности. А если б вы знали, товарищ Овечкис, как ее отец танцевал… Так к чему это я говорю?.. У этого Чехова написано про Бердичев, что здесь женился один большой человек…
Злота. Я когда-то читала книга про Бердичев. Я раньше очень любила читать, а теперь у меня глаза болят. Так там описано, какие в Бердичеве были погромы. Но зачем мне читать, что я это, не видела, эти погромы стоят у меня перед глазами.
Рахиль. Что ты говоришь, Злота, при чем тут погромы?
Овечкис(смеется). Ничего, ничего, очень интересно. Мне рассказывали, что как-то недавно сюда приезжали французы, чтоб узнать, где венчался Бальзак. Так они зашли в башню в центре города, а это, оказывается, водонапорная башня… В Париже Эйфелева башня, а Бердичеве - водонапорная. (Смеется.) Там сидел водопроводчик, который понятия не имел, кто такой Бальзак. Он думал, что Бальзак - это какой-то бердичевский еврей, к которому приехали родственники. (Смеется.)
Рахиль. Эта башня уже стоит девяносто лет.
Овечкис. Сейчас мы шли мимо дома, где венчался Бальзак. Бывший костел святой Варвары… Возле двери большая вывеска: "Детская спортивная школа", рядом поменьше: "Этот дом посетил Бальзак". Когда он его посетил, по какому поводу - неясно. Создается впечатление, что Бальзак в детстве посещал Бердичевскую спортивную школу.
Бронфенмахер(Рахили, тихо). Клигер ид… Умный еврей…
Рахиль. Ну, у вас в больших городах все по-другому.
Злота. А с Былей и Йойной вы виделись? Они шли вас искать.
Бронфенмахер. Мы, наверно, разминулись. Они нас на обед сегодня пригласили.
Злота (Вере Эфраимовне). А какие фасоны теперь носят в Москве? Я про свое спрашиваю. (Смеется.)
Бронфенмахер(Рахили, тихо). Рахиль, я тебе честно скажу, я раньше не знал, что такое жена… Пусть Бебе земля будет пухом, но я не знал, что такое жена. Был молодой и не знал. А теперь, когда я женился на Вере, я понял, что такое жена.
Вера Эфраимовна. Ну, мы пойдем.
Рахиль. Идите здоровые.
Бронфенмахер. Мы еще увидимся. (Уходит.)
Рахиль(вслед, тихо). Если нет, так тоже не страшно… Ты думаешь, я забыла, как он хотел пробить в моей стене дверь и носить через меня помои… На обед они идут… Он уже забыл, как ходил на костылях, и его жена и ее брат тоже будут ходить на костылях… Москвичи… (Смеется.)
Злота. Зачем ты проклинаешь людей?
Рахиль. Ничего, он над Бердичев смеется, а эта жена Бронфенмахера одела туфли на тонкий каблук и думает, что хувсим будет ей шестнадцать лет… Как тебе нравится, он раньше не знал, что такое жена… Кавалер, хороший кавалер у своей Верочка. Сразу видно, что в молодости эта Верочка была глухая. Мужчина ей говорил: садись, а она ложилась.
Злота. Я помню, как до войны носили фасон, который назывался "мужчинам некогда"… "Молния" спереди от верха платья донизу. (Смеется, потом хватается за сердце.) Ой-ой-ой…
Рахиль(испуганно). Что такое?
Злота. Что-то сердце колет.
Рахиль. Злота, я железная, что я от тебя выдерживаю… Идем-ка домой. (Встают и идут к выходу с бульвара.)
На бульваре продолжается гулянье, песни, смех.
Злота(подносит ладонь ко лбу). Это Гарик идет навстречу?
Рахиль. Ой, я не могу выдержать… Гарик опять ходит с Лушиной Тинкой… Если Рузя узнает, она ему побьет морду… (Кричит.) Гарик, иди сюда… Гарик…
Гарик(подходит). Что ты кричишь, баба?
Рахиль. Гарик, ты уже забыл, как тебя мама и папа били? Что ты ходишь с этой шиксой… этой гойкой?.. Ты хочешь горе?..
Гарик. Баба, закрой пасть… А с кем чтоб я ходил? С толстой маланкой?
Рахиль. Ах ты, сволочь. На еврейку он говорит: маланка. Так твоя же мама тоже маланка. Вот так, как я держу руку, так я тебе войду в лицо.
Гарик. Заткнись, дура. (Подходит к Тине, берет ее об руку.) Баба, слышишь? (Поет.) "Скажите ей, что я еврей, что я женюсь, женюсь на ней". (Гарик и Тинка, хохоча, уходят)
Рахиль (кричит вслед). Гарик, я маме скажу…
Злота. Боже мой, боже мой… Тинка очень вежливая, хорошая девочка… Красивая, кончила медучилище…
Рахиль. Вот вторая сумасшедшая… Пусть она будет красивая, но не для нашего Гарика… Валя, которая ездит к нам из Семеновки мыть полы, говорит, что Луша имела Тинку от немца… Она при оккупации жила с немцем.
Злота. Тише, вон Рузя и Миля идут… Чтоб ты не смела им говорить про Гарика.
Рахиль. Боже паси. Что, мне нужен крик. Ой, горе, горе! Где только есть горе, оно цепляется к нашей семье… А Миличка тоже в шляпе. Теперь где кусок, извините за выражение, так оно носит шляпа… Смотри на Милю, его шляпа держит меня в Бердичеве.
Миля(Рахили). С праздником.
Рахиль. Тебя тоже… Ты в Житомире купил эту шляпу?
Миля. Глину меси, а шляпу носи. (Смеется.)
Рузя. Вы Гарика не видели?
Рахиль. Нет, он, наверно, с товарищами.
Рузя. Если я его увижу с Тинкой, так я ему разобью морду при всех людях.
Миля. Тише, Рузя, не кричи.
Рузя. Ты мне брось тише… Отец… Я б на твоем месте давно бы пошла к этой Луше и ей устроила черную жизнь.
Рахиль. При чем тут Луша, Луша мне сама говорила, что это ей не нравится, она не хочет иметь еврейского зятя, тем более что Тинка старше нашего Гарика на пять лет.
Злота. Рузя, ты видела Бронфенмахера?
Рузя. Ай, зачем мне этот Бронфенмахер, мне Гарика найти надо.
Рахиль. Ну где ж я тебе его найду? Что ты имеешь ко мне претензии? Что это, я его сосватала с Тинкой?
Рузя. Ай, мама, с тобой говорить, так надо гороху накушаться… Идем, Миля. (Уходят.)
Рахиль. Что ты скажешь, Злота? Горох она хочет кушать… Я тебе скажу, Злота, она хуже Мили… Он не такой плохой, как она его делает плохим… Это та еще Рузичка. Она думает, что я не помню, как в 47-м году она порвала на мне рубашку.
Злота. Ты же хочешь опять с ними жить.
Рахиль. Подожди, я еще не решила… Чуть что, они прыгают мне в лицо… Чтоб из них душа выпрыгнула…
Злота. Боже мой, боже мой, эти проклятия… (Они идут по бульвару.)
Макзаник (читает у обелиска нараспев, подражая московским поэтам).
Тонны камня и металла бросив ввысь,
Обелиски, как по команде "смирно!", поднялись.
Они стоят, как символы отваги, как символ непокорности людей,
Защищавших родину когда-то от армии, в которой главный был злодей…
Отстояли! Но какой ценою! Сколько не вернулося назад!
Именно для них, как по команде "смирно!",
Обелиски эти и стоят…
Аплодисменты.
К обелиску подходят полковник Маматюк и полковник Делев с женами. Они обнажают головы, смахивают ладонями слезы.