- Обязательно! - кивнула Галя. - Заходите… Лучше всего денька через три…
- Как через три? - испугался Збруев. - У меня всего - два с половиной!
- Что - два с половиной?
- Да нет, я - так… - спохватился Збруев. - Что ж, мне, значит - идти?
- Так - все вроде?
- Все?..
- А что еще? В отдел кадров я позвоню, сейчас там обед.
Збруев еще помедлил и встал.
- Ну, я пошел?..
- Ага! Заходи, - сказала Галя и снова взялась за телефон.
Збруев вышел в приемную.
И тут он обнаружил сержанта Орлова - а за ним всех солдат с чемоданами, сидящих у дверей отдела кадров, который, как известно, был закрыт на обед.
Збруева осенила счастливая мысль, он повернулся кругом и вошел обратно в комитет.
- Вы сказали, через три дня… - начал он с порога. - А по служебному делу можно? Я ведь, по зову сердца, по велению долга, вам еще сорок человек привез!
- Ну!.. - обрадовалась Галина. - Что ж ты сразу не сказал?
- Да как-то постеснялся… себя выставлять, - ответил Збруев.
Вечером Збруев озабоченно пробирался по единственной и еще не замощенной улице поселка строителей, от фонаря к фонарю, и заглядывал в редкие освещенные окна.
- Товарищ! - окликнул он встретившегося наконец прохожего. - Товарищ Галина Листопад где живет?
- Третий дом, - сказал прохожий, - вон, окно желтое.
Перепрыгивая через лужи, Збруев направился к указанному дому, где на втором этаже светилась желтая занавеска. Поднял с земли камешек и бросил в стекло.
- Кто тут? - появился женский силуэт.
- Это я, Збруев!.. Галя, я ребят разместил, все в порядке, спят, - Збруев помолчал. - Может, пройдемся? Ночь очень теплая.
- Не могу, Костя. Мне еще отчет писать.
- Ну ладно, - сказал Збруев. - Я ведь, в общем, просто так… пожелать спокойной ночи.
Солдаты спали, размещенные в спортивном зале школы. Одна койка стояла неразобранная. Збруев, поеживаясь от предутреннего холодка, бродил взад-вперед по импровизированной казарме и размышлял. Мысли росли как снежный ком, они распирали его существо.
- Хабибулин! - не выдержал наконец Збруев, тронув за плечо казаха. - Проснись!.. Скажи, Хабибулин, - присел он на койку, - какой тебе тип женщины нравится: чтобы… плов хорошо варила, чтобы все полы у тебя в юрте блестели - или такой, чтобы… каналы прокладывала, заводы строила, массы за собой вела!.. И если она к тому же красивая. Какой?
- А которая плов - тоже красивая? - спросил казах.
- Ну допустим.
- Которая - плов, - ответил казах и тотчас снова заснул.
- Эх, Хабибулин!.. - поднялся Збруев. - Не пловом единым сыт человек.
Он походил по комнате и присел на кровать Орлова.
- Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет… - задумчиво продекламировал Збруев. - Есть все-таки женщины в русских селеньях!.. А, Орлов?.. - он приподнял над подушкой голову беспробудного сержанта. - Орлов, ты читал Виктора Гюго "Отверженные"?.. Верно там сказано: если горе и несчастье длятся слишком долго, значит, счастье не за горами!
Збруев отпустил голову Орлова и встал.
- Только теперь его нужно ковать… - озабоченно произнес он. - Ковать…
Он постоял немного среди кроватей.
И вдруг над общежитием и, казалось, над всем поселком раздался крик Збруева:
- Па-адъем!..
Жидкие солнечные лучи освещали только верхушки таежных елей и стрелы кранов, когда сонный отряд, возглавляемый Збруевым, зевая и пошатываясь, шагал по улице жилпоселка.
- Раз, два… - считал Збруев, глядя на номера домов. - Три, четыре… пять… Может, песню, а, ребята?
- Ну, это уж хрен тебе, - сказал Орлов. - И так поднял ни свет ни заря…
- А ты слыхал, Орлов, что покой нам только снится? - ответил Збруев.
Тут показался двухэтажный дом, и Збруев остановился.
- Галина! Товарищ Листопад! - крикнул он.
Спустя минуту окно на втором этаже отворилось и появилась жующая Галина с чашкой в руке.
- Здравствуйте, ребята! Вы куда собрались?
- Готовы к освоению необжитых просторов Сибири! - ответил Збруев.
- Так сегодня - выходной! - сказала Галя.
- А что солдату отдыхать? - возразил Збруев.
Галя подумала.
- Ну, раз вы такие энтузиасты… Тогда позавтракайте - и к десяти приходите на воскресник!
- Ясно, - сказал Збруев. - А ты там будешь?
- Уже бегу, - кивнула Галя. - Доем только.
- Приятного аппетита! Взвод, кругом! - скомандовал Збруев. - В столовую шагом - марш!
По перспективному плану, сквер должен был находиться в центре будущего города, то есть за три километра от нынешнего поселка. Среди энтузиастов воскресника трудилась бригада Збруева. Мелькали лопаты. Одна за другой в земле появились ямы для саженцев.
В тот самый момент, когда Збруев отчитывал Хабибулина за сломанную лопату - подъехал самосвал. На его подножке стояла Галина.
- Идем двумя фронтами! - доложил Збруев. - Встречно!
- А я вам саженцы привезла.
- Первое отделение, принять саженцы! - распорядился Збруев.
Солдаты подошли к машине и осторожно взяли по деревцу.
- Что это за работа!.. - недовольно растолкал их Збруев. - А ну, давай еще! Еще! Еще!.. - и, шатаясь под тяжестью десяти деревьев, двинулся от машины.
Освободившись от ноши, Збруев оглянулся на Галю и тут увидел, что рядом с ней стоит и шкодливо улыбается сержант Орлов.
- Орлов, за навозом! - нахмурившись, крикнул Збруев.
- Слушай, что раскомандовался? - сказал Орлов. - Ты, между прочим, ефрейтор, а я - сержант!
- Ты - бывший сержант!
- А ты - бывший ефрейтор!
- Ребята! - деловито разняла их Галя. - На нашей комсомольской стройке не ссорятся!
Сержант нехотя отошел к мототележке.
- Аракчеев… - проворчал он, сел на тележку верхом и поехал за навозом.
- Что встали, второе отделение?.. - крикнул Збруев. - Веселее, веселее! - он повесил на сучок свой транзистор и включил музыку. - Делай, как я!
И, поплевав на руки, он со страшной силой всадил лопату в землю.
Гремела бодрая музыка, мелькали лопаты…
И вдруг музыка оборвалась. Это сержант Орлов вернулся с навозом, выключил радио - и сел на пенек.
- Обедать время, - заявил он. - Где обед?
- Привезут когда положено, - строго сказал Збруев.
- Ха! - засмеялся сержант. - На воскреснике нет кухни, я проверил. Если ты - старший, значит - обязан обеспечить!
- И обеспечу! - Збруев раскрыл бумажник и вытащил деньги. - На, держи! Выгружай навоз, езжай за колбасой. Бескрылый ты человек… Орлов! - презрительно добавил он, оглянулся на Галю, но Гали поблизости, к сожалению, не было.
…В здании управления Збруев задержался у входа перед зеркалом, осмотрел свой трудовой вид, потрогал дыру на гимнастерке, оглянулся - и аккуратно порвал ее побольше.
- Разрешите… разрешите, товарищ - станьте к сторонке! - по-хозяйски двинулся он через приемную. Дернул дверь комитета комсомола, но дверь была заперта.
- А где Галина? - спросил Збруев у секретарши.
- Уехала, - ответила секретарша.
- Вот тебе раз… Куда?
- На стройплощадку вызвали. А вы по какому вопросу?
- У нас свои дела… - сказал Збруев.
И под удивленным взглядом секретарши пошел к выходу.
Уборщица подметала в столовой пол и громоздила стулья на пустые столы.
Галины не было и здесь. Збруев подошел к буфету.
- Почем пирожки? - спросил он.
- Пять копеек, - сказала буфетчица.
- А с чем они?
- С рисом-яйцами.
Збруев порылся в карманах, даже вывернул - у него не было ни копейки.
- Жаль, - сказал Збруев. - Если бы с мясом. А Галина Листопад не заходила?
- Заходила, - сказала буфетчица. - Прибежали за ней, авария на участке, даже компота не допила.
Збруев оглянулся.
- Значит, это ее компот?
- Ее.
Збруев подошел к столику, залпом выпил компот - и побежал дальше.
Было уже темно, когда Збруев - голодный, с ног до головы в земле и навозе, с лоскутом гимнастерки, свисающим с плеча, валясь от усталости, снова добрался до управления.
- Не слыхали - авария кончилась? - спросил он ночного сторожа.
- Я только заступил, - ответил сторож.
В приемной было пусто. Дверь комитета была приот крыта. Збруев устремился к ней, распахнул… Галя была на месте, но рядом с ней сидел незнакомый мужчина, оба они жевали бутерброды с холодными котлетами, и мужчина помогал Гале подшивать дыроколом бумаги в папку.
- Наконец-то! - обрадовался Збруев. - Я уж думал - совсем тебя не найду. Значит так: сквер разбили, ребята спят, гимнастерка вот порвалась - зашить бы?
- Слушай, ефрейтор, - сказал мужчина. - Что ты моей жене покоя не даешь ни днем ни ночью?
- Как жене?.. - оторопел Збруев. - Чьей жене?
- Познакомься, Николай, - сказала Галя. - Это Костя Збруев, стрелок-отличник.
Збруев машинально протянул мужу руку.
- Постой… А зачем же тогда она писала… раз жена?
- Что писала?
- Про чувства…
Муж подозрительно посмотрел на Галю.
- Ничего я такого не писала, - сказала Галя. - Может, это комсомольская переписка по линии контактов с армией?..
- Сейчас мы разберемся, - мрачно сказал муж. - Раз по линии контактов, значит - копии должны быть.
Он направился к шкафу. Збруев перевел растерянный взгляд на Галину.
- Збруев - "эс" или "зэ"? - спросил муж, возвращаясь и раскрывая папку.
- Зэ…
- ЗАГС, заселение… Збруев. - Он быстро пробежал страничку. - Ну и где же тут про чувства?
- Вот… - неуверенно ткнул пальцем Збруев.
- "Дорогой далекий солдат…" - прочел муж. - Ну и что?
- Ну, тогда вот… хотя - нет… - взгляд Збруева забегал по страничке и наконец остановился. - А это что такое?.. - обличил Збруев - и прочел: - "Как тебе служится, с кем тебе дружится, что тебе снится во сне!"
- Ну и что?
- Если человек стихи переписывает - он же особые мысли выражает! Всё здесь про чувства! Всё!
- Бездоказательно, товарищ Збруев, - отрезал муж.
- Вообще-то письма Перепелкина составляла… а я только подписывала, - призналась Галя.
- Видишь, это шефская работа, тебе ясно? Дело, понимаешь? - кивнул муж на папку. - Вот тут и твое письмо подшито… Между прочим, - усмехнулся он, - "женщина" без мягкого знака пишется.
- А почему же - "жень-шень"? - вяло, думая о другом, возразил Збруев.
- Потому что китайское слово. Тебя еще и грамоте надо учить? Вон вас сколько! - кивнул муж на полки шкафа, забитые папками. - Что же, прикажешь с каждым индивидуально работать?
Збруев долго смотрел на мужа - и вдруг сказал с сердцем:
- Бюрократ ты! И ты, и твоя жена!
И вышел из комнаты.
Вслед ему, шагающему от управления, глядели ярославские ребята, расположившиеся на крылечке.
Прояви к Галине жалость,
Не вини ее, солдат:
Видно, шибко замоталась
На работе Листопад!
Кабы только - шефский сектор,
Но еще ведь на руках
Все прорывы на объектах
И на мужниных носках…
На столб опустился ворон и каркнул.
"Ж.-д. станция - 8 км - с. Оленево - 120 км", - указывали стрелки.
Под столбом, как былинный богатырь на распутье, сидел на чемодане Збруев и зашивал прореху на гимнастерке.
Сделав последний стежок, он перекусил нитку, надел гимнастерку и с ремнем в руке привстал, услышав вдали шум мотора.
Вскоре рядом со Збруевым затормозил грузовик. Шофер высунулся из кабины.
- Не до Оленева? - спросил Збруев.
- Три рубля… - сказал шофер. - Деньги вперед.
- Три… - скис Збруев. - А может… ремень возьмешь?
- Не возьму, - сказал водитель. - Он казенный. - И захлопнул дверцу.
- Так я демобилизованный! - закричал Збруев, труся с чемоданом за машиной.
- У демобилизованных деньги есть.
Шофер прибавлял скорость. Збруев - тоже.
- Были деньги! Да все вот потратил.
- На что?
- На строительство верхнегорского комбината!.. Подожди, я все объясню!..
Но шофер посмотрел на Збруева уже с испугом, и грузовик резко ушел вперед.
Збруев остался один на проселке. Постоял… Сел на дорогу. Снял сапоги. Связал тесемкой, перекинул сапоги через плечо и побрел пешком за пылившей уже далеко впереди машиной.
Однажды вечером, когда на западе едва светилась тусклая синяя полоса, а на востоке уже мигали первые звезды, в деревушку, состоящую из пяти дворов, вошел путник.
Был он небрит, запылен и оборван. В одной руке у путника был дорожный посох, в другой - чемодан.
Почуяв незнакомого человека, забеспокоились за оградами собаки, и их лай провожал путника от дома к дому по всей недлинной улице, пока наконец он не добрался до крайнего дома и не постучался у крыльца.
В доме зажглась лампа, заскрипели половицы, чьи-то ноги прошаркали к дверям - и женский голос спросил:
- Кто?..
- Валентина Оленева здесь живет?
- Здесь… А кто это?
- Ефрейтор Збруев, - ответил путник. - По переписке.
Загремела щеколда - в дверном проеме появилась фигура женщины, свет упал на жалкую фигуру гостя.
- Константин Яковлевич!.. Господи!.. Что это с вами?..
Збруев смиренно развел руками.
- Вот, Валентина… все к вам ехал…
Двое женщин в сумерках поднимались с ведрами от речки.
- Постой, - сказала одна и прислушалась.
Из низенькой баньки, стоявшей у берега, явственно слышались томные выкрики восторга и шлепки веника по телу. Над трубой вился дымок.
- Мужик, - сказала вторая женщина.
- Откуда же у нас мужик-то?
Обе оглянулись на окна Валентины - там мелькнула ее фигура, Валентина хлопотала у печки.
В это время двери баньки распахнулись, голый Збруев в облаке пара и пены промчался к речке и с шумом плюхнулся в воду.
- Молодой! - удивленно сказала первая женщина.
Распаренный, благостный, в свежей рубашке - Збруев сидел за столом. Перед ним стояла крынка молока, хлеб, огурцы, яйца, картошка - все, что нашлось в доме.
Збруев ел все подряд. Он тяжело сопел, вздыхал и вытирал иногда с лица не то пот, не то слезы.
- А это - мой дядя по отцу, - говорила Валентина, стоя перед стеной, сплошь увешанной фотографиями в рамках. - Он в войну погиб, под Москвой. А вот - сам отец, после фронта. Через год я родилась… А это братья. Вот - младший. А это - старший.
- Где ж они все? - спросил Збруев.
- Вот как раз этот старший, Игнат, - он на стройку уехал. - Валентина кивнула на фотографию парня в негнущейся велюровой шляпе и при галстуке. - Верхнегорск, слышали?
- Слышал, - грустно сказал Збруев.
- А потом мать выписал - дочку нянчить… Младший братишка - в техникуме… Ну а я - здесь, дояркой. У нас совхоз - три километра отсюда.
Збруев вежливо слушал, жевал, но после очередного кивка - головы уже не поднял и застыл в этой позиции.
- Вы устали, - виновато сказала Валентина. - Спите…
Збруев вяло встрепенулся.
- Да нет, так… задумался.
- Пойдемте, Константин Яковлевич, - сказала Валентина. - Я вам на сеновале постелила…
Она взяла фонарик и пошла во двор. Збруев, с трудом переставляя ноги, поплелся за ней. Подняв фонарь, Валентина посветила Збруеву.
- Осторожнее - тут одной ступеньки нет…
Збруев вскарабкался на сеновал, и его сапоги мелькнули над лестницей.
- Удобно? - спросила снизу Валентина.
В ответ послышался храп.
Валентина постояла немного, послушала - и погасила фонарик.
Из щелей на крыше свисали солнечные лучи. Над крышей чирикал воробей. С улицы слышалось тюканье топора.
Збруев протер глаза, сел. Рядом с простыней лежала вычиненная гимнастерка.
Одевшись, Збруев бодро спустился с сеновала и вышел во двор. Валентина колола дрова.
- Дайте-ка!.. - послышалось за ее спиной.
Збруев подошел - и протянул руку за топором.
- Доброе утро, Константин Яковлевич! Как спали?
- Хорошо спал, - сказал Збруев, взял топор, размахнулся.
Раз!.. Здоровенный чурбак развалился пополам. Збруев поставил на попа второй. Два!.. Поленья разлетались, как от взрывной волны.
Валентина глядела на его спорую работу.
- Ой, что же я… - вдруг спохватилась она. - Вам завтракать пора, - и побежала в дом.
Збруев вошел на кухню с охапкой дров, свалил их у печки. Валентина разводила огонь.
- Мне сегодня на ферму не надо, - сказала она Збруеву, - так я пойду покошу, раз такой случай… А вы тут располагайтесь, не стесняйтесь…
- Так может, и я с вами? - попросился Збруев.
На листьях, на траве крупными шариками блестела роса. Было яркое, просторное, голубое утро.
Збруев и Валентина с косами на плечах поднимались к лесу по тропинке. Платье Валентины намокло от росы, облепило ее колени. В деревьях пели птицы. Глянцем сверкали под солнцем листья деревьев.
Они остановились над обрывом. Ржавые ветки сосен подпирали небесный свод. Внизу было поле, вилась речка, нанизывая на себя кустарник.
Збруев достал брусок, привычно отбил косу, скинул гимнастерку, поплевал на руки. Прошумев, трава мягко легла на землю.
Збруев косил старательно и со знанием дела. Ритмично отлетала вправо его рука. Поигрывали бицепсы на взмокших плечах. А Валентина шла следом - и время от времени поглядывала на то, как косит Мужик.
Они сидели у копны, отдыхали и по очереди пили теплую воду из бутылки.
- Нравится вам у нас? - спросила Валентина.
- Живописно, - сказал Збруев. - И покос хороший. У нас дома покосы хуже, одни кочки. Низина! Все камышом заросло. Тетка моя - хитрая баба! - на станции камышины продает. Десять копеек штука. И покупают! - засмеялся он.
Валентина тоже улыбнулась, потом сказала:
- Покупают, потому что красивые… Если бы я в городе жила - я бы тоже, наверное, покупала.
- Да-а… - протянул Збруев. - В городе - совсем другой образ жизни. А у вас здесь - я смотрю - и парней совсем не видно.
- Так их и нету, все на центральной усадьбе. Присылали к нам, правда, тунеядцев, - засмеялась Валентина. - Некоторые ребята были ничего. Твист научили плясать.
- Конечно, всех на одну гребенку не смеришь, - сказал Збруев. - Бывает, что и хороший человек - а попадет в такой переплет… - Збруев вздохнул. - Вот меня тоже жизнь била… Еще как била!.. Эх, что говорить! - добавил он, заметив сочувственный взгляд Валентины, - и встал. - Солнце высоко, поторапливаться надо…
Солнце стояло высоко.
Куры зарылись в пыль. Высунув языки, в тени заборов валялись псы.
Валентина полола на огороде.
Подошли две женщины, остановились у забора.
- Вальк, - сказала одна. - Чего спросить надо…
- Ну? - разогнулась Валентина.
- Кто это к тебе такой?
- Знакомый, - сказала Валентина. - По почте познакомились.
- И что?..
- Вот приехал.
- Ну а дальше.