18
Здесь Камю непосредственно следует за Андре Мальро, которого считал одним из своих заочных учителей и чью повесть "Годы презрения" поставил в своем Театре Труда. "Удел человеческий" – ключевое понятие всех книг Мальро, прямо вынесенное в заголовок одной из них. Иногда оно может замещаться другими, тождественными словами – "судьба", "рок", может получать несколько суженную, но заостренную расшифровку – "смерть", может вовсе не быть высказано впрямую и мерцать между строк, угадываться в самом ходе повествования, витать над страницами. Мальро не раз пытался раскрыть значение самого заветного из своих понятий, прибегал для этого к мыслителю, от которого вел свою духовную родословную, – Паскалю, писавшему в своих прославленных "Мыслях": "Пусть представят себе множество людей, закованных в цепи, и все они обречены на казнь, причем одним поочередно отрубают головы на виду у других; остающиеся пока в живых созерцают свой собственный удел в участи себе подобных… Это и есть образ человеческого удела" (см.: Malraux André. Les Noyers de l’Altenburg. P., 1947, p. 289). В иных случаях Мальро давал и свои определения, в частности, в первоначальных журнальных заготовках к его будущей искусствоведческой книге "Голоса молчания": "Под судьбой здесь подразумевается нечто вполне отчетливое: осознание человеком того, что ему чуждо и что его затягивает – безразличного к нему и смертоносного космоса, вселенной и времени, земли и смерти" (Malraux A. La Psychologie de l’art. – In "Verve", № 103, 1938, p. 63). "Судьба", по Мальро, – это "расщелина между каждым из нас и вселенской жизнью" (Les Noyers de l’Altenburg, p. 127), ежечасно напоминающая нам о неминуемой гибели, это уязвленное щемящее переживание личностью своей бездомной чужеродности в мироздании, которое неподвластно ее воле, подавляет своими безднами и в конце концов бесследно ее поглощает. Трагический "удел человека" обнаруживается очевиднее всего в самом простом и непреложном для каждого обстоятельстве – в том, что все без исключения смертны, жизнь преходяща и любой шаг приближает к могиле, а люди – единственные существа на земле, которым дано об этом знать, думать и помнить. Недобрая эта доля преломляется также в нашей подверженности болезням и одряхлению, немощам – предвестникам ухода в полное небытие, в подчиненности необратимо спешащему вперед времени, в нашей замкнутой в себе неповторимости, которая не позволяет нам слиться с другими, даже очень близкими и родными, проникнуть в их душу как в свою собственную. По сути, Мальро еще в двадцатые годы нащупал ряд слагаемых, пусть пока свернутых и подспудных, экзистенциалистской метафизики, одновременно разрабатывавшейся в Германии с помощью умозрительных построений Хайдеггером и Ясперсом, во Франции же подхваченной несколько позже Сартром, Симоной де Бовуар, Камю.
Вместе с тем – и тут другая особенность мысли Мальро, нашедшая у Камю отклик по преимуществу позже, в годы Сопротивления, – признание неизбывной трагичности "человеческого удела" есть лишь предпосылка для строительства на этой шаткой, но трезво изученной площадке мировоззренческого здания, призванного быть более или менее надежным обиталищем для личности, осаждаемой отовсюду пустотой "небытия". Когда один из истолкователей Мальро обозначил сквозную устремленность его творчества хайдеггеровским понятием "бытие-к-смерти", писатель счел нужным внести поправку: "бытие-против-смерти" (Picon Gaëtan. Malraux par lui-même. P., 1953, pp. 74–75). Для Мальро существенно не созерцательное обретение душевной подлинности на последней грани, у самого обрыва жизни, а действенное противоборство, позволяющее повторить дерзостно-горделивое: "где же твоя победа, смерть?". "Думать о смерти не для того, чтобы умирать, а чтобы жить", "существовать наперекор громадной тяжести судьбы", "прорвать кольцо человеческого удела с помощью средств, доступных человеку", "основать свое величие на самой зависимости от рока" – в этом парадоксе заключены, по Мальро, вся суть, все достоинство, вся трагедия и подвиг жизни, заслуживающей того, чтобы называться жизнью, а не прозябанием (Malraux A. L’Homme et la culture artistique. – In "Les Conférences de l’UNESCO" (nov.-dec. 1946). P., 1947, p. 88 passim). Возможность подобной "жизни вопреки" дана уже тем, что человек – "единственное существо на земле, которое знает, что оно смертно" ("Les Noyers de l’Altenburg", p. 147), способно осмыслить несправедливость своего удела и возмутиться им, а следовательно, поставить вселенную под сомнение, возвыситься над ней благодаря ясности своего ума. Человек призван утвердить на земле собственные ценности, своим действием снова и снова созидать смысл посреди вселенской бессмыслицы. Для Мальро "быть", быть вполне и до конца, означает осмысленно действовать.
19
Camus Albert. Carnets I, pp. 105–106.
20
В том же направлении шла и переработка текста при подготовке его к первому изданию 1944 года, а затем к переизданию 1947 года. См.: Gadourec Carina. Les Innocents et les Coupables. P., 1963, p. 40, а также текстологический комментарий P. Кийо к собранию сочинений Камю (I, 1717).
21
Примечательно, что даже Бердяев, пылко устремлявший взоры из здешнего, "тварного" и ущербного "царства Кесаря" к грядущему мистическому "царству Духа", свое "доказательство" бытия Бога, в противовес заигрывавшему с рационализмом учению о промысле, строил исключительно на том шатком доводе, что человек испытывает потребность в божественном, которое поэтому должно существовать, а следовательно, – существует. "Моя философская точка зрения предполагает миф о Боге и миф о Духе… Это есть также миф об Истине, без которого трудно говорить не только об истине, но и об истинах. Реальность мифа о Боге, о Духе, об Истине нельзя доказать и не нужно… Это дело последнего избрания и предполагает свободу" (Бердяев Н. Царство Духа и Царство Кесаря. Париж, 1951, стр. 20). Подобное рассуждение возможно только тогда, когда сама привычная логика попросту заменяется лирическими заклинаниями: "Где же искать критерия истины?.. Дискурсивная мысль никаких критериев не может дать для конечной истины… Всякое доказательство упирается в недоказуемое, в постулируемое, в творимое… Единственный критерий истины есть самая Истина, излучение ее солнечного света… Пробуждение духа во мне есть пробуждение к истине. Критерий истины в духе, в духовности, в субъекте, сознавшем себя духом, а не в объекте. Истина не получается извне, она получается изнутри" (Бердяев Н. Опыт эсхатологической метафизики. Париж, 1947, стр. 50).
22
Malraux André. D’une jeunesse européenne. – In "Ecrits". P., 1927, pp. 135–137.
23
Malraux André. La Condition humaine. P., 1966, p. 54.
24
Mounier Emmanuel. L’Espoir des désespérés. P., 1970, p. 25.
25
На это уже не раз обращали внимание критики Камю. См., например: Nguyen-Van-Huy Pierre. La Métaphysique du bonheur chez Albert Camus. Neuchâtel, 1962; Moëller Charles. Littérature du XX siècle et christianisme. T. I, P., 1957; Сэв Л. Современная французская философия. M., 1968, стр. 293.
26
В Théâtre Hébertot, постановка Поля Этли; Калигула – Жерар Филип, Сезония – Марго Льон, Геликон – Жорж Витали, Сципион – Мишель Буке, Хереа – Жан Барьер.
27
Чрезвычайно метко о таком безбожии властолюбца, возжаждавшего "самому стать творящею основой" бытия, писал еще Шеллинг: "У того, кто удалился из средоточия, все еще остается чувство того, что он был – в боге и с богом – всем, всеми вещами; поэтому он хочет снова стать тем же, но не в боге, как возможно было бы для него, а сам по себе. Отсюда возникает голод себялюбия, которое становится тем более скудным и бедным, но потому и более алчным, голодным, ядовитым, чем более оно отрекается от целого и единства. Само себя пожирающее и постоянно уничтожающее противоречие, внутренне присущее злу, заключается в том, что последнее стремится стать тварным, уничтожая в то же время связь тварности, и впадает в небытие, так как в высокомерии своем хочет быть всем" (Шеллинг Ф. Философские исследования о сущности человеческой свободы. СПб., 1908, стр. 52).
28
Sartre Jean-Paul. Interprétation de l’Etranger. Situations I. P., 1947. По славам учителя и друга Камю Жана Гренье, сам писатель "восхищался этим анализом, признавал обоснованность многих критических замечаний, проницательность многих суждений" (Grénier Jean. Albert Camus, pp. 80–81).
29
Camus Albert. Carnets I, pp. 23, 167.
30
Crépin S.A. Camus. Essai de bibliographie, Brux., 1960. Cp. Fitch B.-T.A. Camus. Essai de bibliographie des études en langue française consacrées à A. Camus (1937–1962), P., 1965; livr. II, 1969.
31
Camus Albert. Carnets I, p. 64.
32
Выдержки из "Постороннего" даются по русскому переводу Норы Галь ("Иностранная литература", 1968, № 9). Поскольку, однако, в ряде случаев в них внесены уточнения, призванные четче выявить оттенки философской мысли Камю (то же самое и в отношении переводов "Чумы" Н. Жарковой и "Падения" – Н. Немчиновой, напечатанных в однотомнике: Камю Альбер. Избранное. М., 1969), то и отсылки к французскому оригиналу сохраняются. Кроме того, имена героев "Чумы" приближены к их звучанию в подлиннике. – Сопоставительный анализ русских переводов "Постороннего" см. в статье: Яхнина Ю. Тр и Камю. – Сб. "Мастерство перевода. 1971". М., 1972.
33
Эткинд Е. Семинарий по французской стилистике, ч. I. Проза. М.-Л., 1964, стр. 327. Несмотря на обилие работ о "Постороннем", сатирическое мастерство Камю почти не затрагивалось его зарубежными комментаторами, на что он сам сетовал в одном из своих последних интервью (II, 1922). Исключением здесь служит книга: Barrier M. G., L’Art du récit dans l’Etranger d’Albert Camus. P., 1962.
34
Впервые магическая власть солнца над "посторонним" прослежена по всему тексту в статье: Barthes Roland. L’Etranger, roman solaire. – "Club", avr. 1954, № 12. Позже языческий пантеизм раннего Камю был тщательно проанализирован в кн.: Champigny Robert. Sur un héros païen. P., 1959, и этюде о "Постороннем" в кн.: Brian T. Fitch. Le Sentiment d’etrangeté chez Malraux, Sartre, Camus et S. de Beauvoir. P., 1964.
35
Gide André. Les Nourritures terrestres. P., 1944, pp. 208, 155, 19.
36
Gide André. Journal., 1939–1949. P., 1951, p. 147.
37
Gide André. Paludes. P., 1936, p. 59.
38
Barthes Roland. Le Degré zéro de l’écriture. P., 1947.
39
Помимо упомянутой выше книги Берье см. монографию: Castex André. Albert Camus et l’Etranger. P., 1965, a также статьи англо-американских критиков (Крукшенка, Мэтьюеа и др.) в специально посвященном "Постороннему" выпуске журнала "La Revue des lettres modernes" (vol. VIII, № 64–66, 1961).
40
Blanchot Maurice. Faux-pas. P., 1943, p. 259.
41
Breton André. Manifestes surréalistes. P., 1946. См. также: Alquié Ferdinand. Philosophie du surréalisme, P., 1955.
42
Nathalie Sarraute. L’Ere du Supçon. P., 1956, pp. 96–97
43
О том, что мысль Камю довольно рано, еще до знакомства с "философией существования", уже была вовлечена в этот поток, может свидетельствовать, в частности, его статья 1932 года о книге Анри Бергсона "Два источника морали и религии". Камю с восторгом вспоминает здесь, что все предыдущие сочинения философа были "апологией прямого познания, интуиции", "предупреждением против опасностей анализа, то есть интеллекта и разума". "Нет ничего заманчивее, чем мысль устранить рассудок как угрозу, основать систему на непосредственном знании и сырых ощущениях – ведь на деле это означало бы выявить всю философию нашего века". Единственно, чего прежде недоставало Бергсону, так это перехода от разработки метода к его применению, к построению собственно теории. И от очередного труда как раз "ждали, что он на деле выполнит роль религии века. Ждали своего рода морали или всецело инстинктивной религии, что была бы подобна истине откровения. Ждали своего рода евангелия, сотво ренного интуицией и интуитивно постигаемого. Все, кто принял бергсоновское главенство инстинкта над рассудком, приняли бы это евангелие. О каком другом великом уделе для своей филосо фии Бергсон мог бы помышлять? Религия века, ибо она выявила бы и выразила религию, скрыто уже живущую в душах наших современников. Религия, которую Бергсон предложил бы своей эпохе, будучи уверен, что за ним последуют в его инстинктивном порыве, порыве энтузиазма, доказывающего тайное преобладание инстинкта над рассудком. По крайней мере это то, о чем я мечтал. Его философия казалась мне прекраснейшей из всех, ибо это одна из тех редкостных философий, которая, подобно философии Ниц ше, во всем отказывала Разуму. И я ждал великолепного завершения веренице светозарных и долгих усилий". Высказав далее разочарование по поводу "Двух источников морали и религии", слишком, по его мнению, аналитических и картезианских, а по тому не давших столь взыскуемого евангелия, Камю заключает надеждой на то, что в ближайшее время, быть может, явится наследник Бергсона, и "тогда мы получим эту философию-рели гию, это евангелие века, в ожидании которого современный дух горестно блуждает" (II, 1203–1205).
44
Манн Томас. Собрание сочинений в 10-ти томах, т. 5. М., 1960, стр. 309–310.
45
Стоит, кстати, сопоставить эту "досаду" с душевными мука ми, которые испытывает героиня сделанной Камю пятнадцать лет спустя театральной обработки "Реквиема по монахине" Фолкнера (см. "Иностранная литература", 1970, № 9), где вина за гибель последней потаскушки, негритянки, тяжелейшим бременем ло жится на совесть ее белой хозяйки, – чтобы уже сейчас мысленно представить себе расстояние, которое предстояло пройти писателю.
46
Camus Albert. Carnets I, pp. 166–167.
47
Соловьев Э. Ю. Экзистенциализм. (Историко-критический очерк), II – "Вопросы философии", 1967, № 1, стр. 129. В этой работе, несмотря на досадные фактические неточности в подаче французского материала, сделана, как справедливо отметил в отзыве на нее И. Виноградов ("Новый мир", 1968, № 8), одна из чрезвычайно плодотворных попыток перейти от сугубо доктринерского изобличения экзистенциализма к пристальному – и потому, по сути, гораздо более критичному – исследованию духовно-исторических корней этой философии и тех действительных значений, которые она имела в разных странах в разные моменты своего становления.
48
Сент-Экзюпери Антуан де. Сочинения. М., 1964, стр. 108, 190. Далее страницы в тексте указываются по этому изданию.
49
Наумов Н. Гуманизм Сент-Экзюпери. – В кн.: Antoine de Saint-Exupéry. Ceuvres. Moscou, 1964, p. 21.
50
См., напр.: Simon Pierre-Henri. Présence de Camus. Brux., 1961, p. 31.
51
24 августа 1944 года в Théâtre des Mathurins, постановщик Марсель Эран (он же – Ян), Марта – Мария Казарес, Мария – Элен Веркор, мать – Мари Калф.
52
"Непосредственная ученица Сизифа" справедливо усматривается в Марте в уже упоминавшейся выше кн.: Nguyen-Van-Huy P. La Métaphysique du bonheur chez Albert Camus, p. 76.
53
Simon Pierre-Henri. Théâtre et Destin. La signification de la renaissance dramatique en France au XX siècle. P., 1959, p. 203.
54
Эта текстологическая работа была проделана Роже Кийо, который изложил ее результаты, а также привел отрывки из первоначального текста и заметки писателя в своем комментарии к собранию художественных произведений Камю (I, 1927–1998).
55
Подобные нарекания исходили даже от самых доброжелательных к Камю критиков "Чумы", зачастую его бывших товарищей по подполью. И не случайно он словно подтверждал их справедливость особенно болезненным восприятием и упорными стараниями оспорить, представив самый уязвимый недостаток как немалую заслугу. Заметнее всего это в его письме к Р. Барту от 11 января 1955 года (I, 1965–1967), где он указывает: "террор имеет множество обликов, и это служит мне оправданием: не обрисовав в точности ни одного из них, я ударил по всем сразу". Однако такие удары подобны стрельбе в белый свет как в копеечку и, конечно же, наносят противнику меньший ущерб, чем могли бы при выверенной прицельности.
56
Eluard Paul. (Euvres complètes, t. I, Bibl. de la Pléiade. P., 1968, p. 1185.
57
Picon Gaëtan. Remarques sur La Peste. – In "L’Usage de la lecture". P., 1952, p. 83.
58
Ionesco Eugène. Notes et contre-notes. P., 1962, p. 177. По свидетельству лиц, близко знающих Ионеско, он в "Носороге" (как и Камю в "Чуме") исходил из личных воспоминаний о своей жизни в Бухаресте в 1938–1939 годах: "он наблюдал тогда, как все большее число его знакомых, друзей присоединялось к движению Железных крестов. Как будто зараженные вирусом, они один за другим внезапно принимали точки зрения, манеру вести себя, стиль жизни, целеустановки, совпадающие с идеологией на подъеме и преображавшие их, хотели они того или нет, настолько, что отныне всякое общение с ними становилось невозможным для тех свидетелей происходящего, которые не были затронуты вирусом" (Serreau Geneviève. Histoire du "nouveau théâtre". P., 1966, p. 55).
59
Ionesco Eugène. Rhinocéros. P., 1959, pp. 135–136. Кстати, этой последней реплики не было в рассказе Ионеско 1957 года "Носорог" (сб. "La photo du colonel", 1962), служившем первоначальной разработкой для пьесы: в психологическом повествовании эти слова слишком явно расходились с достоверностью характера, которой легче пренебречь в фантастической театральной параболе.
60
Ionesco Eugène. Notes et contre-notes, p. 184.