- Законную!
- Всякая любовь законна, если это любовь!
- Позвольте с этим не согласиться!
Они уже вышли из дома и стояли возле брички.
- Что же вы мне посоветуете? - спросил Мюнхгаузен.
- Что ж тут советовать?… Живите, как жили. Но по людским и церковным законам вашей женой будет по-прежнему считаться та женщина, которая вам уже не жена.
- Бред! - искренне возмутился Мюнхгаузен. - Вы, служитель церкви, предлагаете мне жить во лжи?
- Странно, что вас это пугает, - пастор вскарабкался в бричку. - По-моему, ложь - ваша стихия!
- Я всегда говорю только правду! - Мюнхгаузен невозмутимо уселся рядом с пастором.
Лошадь помчала рысью.
- Хватит валять дурака! Вы погрязли во вранье, вы купаетесь в нем, как в луже… - пастора мучила одышка, и он яростно погонял лошадь. - Это грех!
- Вы думаете?
- Я читал вашу книжку!
- И что же?
- Что за чушь вы там насочиняли!
- Я читал вашу - она не лучше.
- Какую?
- Библию.
- О Боже! - Пастор натянул вожжи. Бричка встала как вкопанная.
- Там, знаете, тоже много сомнительных вещей… Сотворение Евы из ребра… Или возьмем всю историю с Ноевым ковчегом.
- Не сметь! - заорал пастор и спрыгнул на землю. - Эти чудеса сотворил Бог!
- А чем же я-то хуже! - Мюнхгаузен выпрыгнул из брички и уже стоял рядом с пастором. - Бог, как известно, создал человека по своему образу и подобию!
- Не всех! - Пастор стукнул кулаком по бричке.
- Вижу! - Барон тоже стукнул кулаком по бричке. - Создавая вас, он, очевидно, отвлекся от первоисточника!
То ли от этих слов, то ли от стука лошади заржали и рванулись вперед с пустой бричкой. Пастор побежал за ними.
- Вы… Вы… чудовище! - кричал пастор, на бегу оглядываясь. - Проклинаю вас! И ничему не верю! Слышите? Ничему! Все - ложь! И ваши книги, и ваши утки, все - обман! Ничего этого не было!
Мюнхгаузен грустно улыбнулся и пошел в обратную сторону.
Из дверей дома вышли обеспокоенные музыканты.
Мюнхгаузен сделал им знак рукой, и возникла музыка.
Марта стояла в открытом окне второго этажа. Лицо ее было печально, по щекам текли слезы.
Дирижируя оркестром, Мюнхгаузен попытался ее успокоить:
- Это глупо. Дарить слезы каждому пастору слишком расточительно.
- Это уже четвертый, Карл…
- Плевать! Позовем пятого, шестого, десятого… двадцатого…
- Двадцатый придет как раз на мои похороны, - улыбнулась Марта сквозь слезы.
- Перестань! - поморщился Мюнхгаузен. - Стоит ли портить такой вечер. Смотри, какая луна! И я иду к тебе, дорогая!..
Рамкопф прижался к стволу дерева и осторожно выглянул оттуда.
Марта на мгновение исчезла, а затем выбросила из окна веревочную лестницу. Лестница упала к ногам Мюнхгаузена. И он ловко полез вверх под соответствующее музыкальное сопровождение.
Потом они уселись на подоконнике, свесив ноги, и Марта сказала:
- Мне больно, когда люди шепчутся за моей спиной, когда тычут пальцем: "Вон идет содержанка этого сумасшедшего барона…" А вчера наш священник заявил, что больше не пустит меня в церковь.
- Давай поговорим лучше о чем-нибудь другом, - предложил Мюнхгаузен, вздыхая. - Смотри, какой прекрасный вечер! - Он указал на голубое небо и солнце, которое стояло в зените.
- Сейчас вечер? - спросила Марта, вытирая слезы.
- Разумеется, - улыбнулся Мюнхгаузен. - Поздний вечер.
Он прыгнул в комнату. Зажег свечи, и появившийся в доме оркестр заиграл вечернюю мелодию.
- Прости меня, Карл, я знаю, что ты не любишь чужих советов… - Марта неуверенно приблизилась к нему. - Но, может быть, ты что-то делаешь не так?! А! - Он повернулся к ней, и они внимательно посмотрели друг другу в глаза. - Может, этот разговор с пастором надо было вести как-то иначе? Без Софокла…
- Ну, думал развлечь, - попытался объяснить барон. - Говорили, пастор - умный человек…
- Мало ли что про человека болтают, - вздохнула Марта.
- Не меняться же мне из-за каждого идиота?!
- Не насовсем!.. - тихо произнесла Марта и потянулась к нему губами. - На время. Притвориться! - Она закрыла глаза, их губы соединились. - Стань таким, как все… - Марта целовала его руки. - Стань таким, как все, Карл… Я умоляю…
Он открыл глаза и огляделся вокруг:
- Как все?! Что ты говоришь?
Он попятился в глубь комнаты. Приблизился к музыкантам, внимательно разглядывая их лица.
- Как все… Не двигать время?
- Нет, - с улыбкой подтвердил скрипач.
- Не жить в прошлом и будущем?
- Конечно, - весело кивнул второй музыкант.
- Не летать на ядрах, не охотиться на мамонтов? Не переписываться с Шекспиром?
- Ни в коем случае, - закрыл глаза третий.
- Нет! - крикнул Мюнхгаузен, и музыканты перестали играть. - Я еще не сошел с ума, чтобы от всего этого отказываться!
Марта бросилась к нему. Попыталась обнять:
- Но ради меня, Карл… ради меня…
- Именно ради тебя! - тихо сказал он, отстраняясь. - Если я стану таким, как все, ты меня разлюбишь. И хватит об этом. Ужин на столе.
- Нет, милый, что-то не хочется… Я устала. - Она медленно пошла к двери.
- Хорошо, дорогая, - задумчиво сказал он, глядя ей вслед. - Поспи. Сейчас я сделаю ночь. - Он посмотрел на неподвижных музыкантов и громко крикнул им: - Ночь!
Они спохватились и поспешно бросились прочь из комнаты, снимая на ходу сюртуки, взбивая подушки, укладываясь в постели…
Рука Мюнхгаузена перевела стрелки часов на двенадцать. Появился довольный Томас с подносом:
- Господин барон!
Мюнхгаузен резко обернулся и гневно произнес:
- Что ты орешь ночью?
- Разве уже ночь? - изумился Томас.
- Ночь.
- И давно?
- С вечера. Посмотри на часы.
- Ого!
- Что еще?
Томас перешел на зловещий шепот:
- Я хотел сказать: утка готова.
- Отпусти ее. Пусть летает.
Мюнхгаузен устало прислонился к стене и закрыл глаза.
Томас с некоторым сомнением повертел зажаренную утку в руках и швырнул ее в открытое окно…
Наблюдающий за домом Рамкопф от неожиданности едва не свалился с дерева.
Из окна дома, хлопая крыльями, вылетела дикая утка и скрылась за развесистыми кронами деревьев.
Рамкопф выскочил из кустов и подбежал к дому барона. Окно по-прежнему было распахнуто, и из него по стене спускалась веревочная лестница.
Рамкопф огляделся и быстро полез по лестнице вверх. Убедившись, что его никто не видит, перебрался в дом. Озираясь и пробираясь на цыпочках, он сделал несколько осторожных движений. Взгляд его упал на секретер. Перед ним лежал лист бумаги, на котором было что-то начертано. Рамкопф быстро схватил бумагу, спрятал в нагрудный карман. Послышались чьи-то шаги. Он вздрогнул. Метнулся к окну. Перемахнул через подоконник.
Через несколько мгновений он уже был в седле и мчался галопом в сторону леса…
- Нельзя!.. Нельзя так сидеть и ждать! Ведь в конце концов он обвенчается с этой девкой! - кричал Феофил Мюнхгаузен, с пафосом заламывая руки.
- Успокойся, Фео! - Баронесса ринулась через гостиную к двери. - Что можно сделать? Сегодня должен приехать бургомистр. Он был в канцелярии герцога…
- Что могут решить чиновники, мама! - взвизгнул Феофил и бросился вдогонку. - Надо действовать самим!
Баронесса стремительно вышла из гостиной. У балюстрады ее встретил лакей:
- Господин Рамкопф.
Генрих Рамкопф стоял внизу у парадной лестницы. По его взгляду баронесса поняла, что есть важная новость.
Они бросились навстречу друг другу.
Рамкопф вынул из нагрудного кармана лист и протянул баронессе. Она быстро пробежала его глазами. Потом взглянула на Рамкопфа:
- Браво, Генрих! Это ценная улика.
Он поцеловал ей руку. Приблизился к ее губам. И тотчас сверху закричал Феофил:
- Господин Рамкопф, вы друг нашей семьи, вы много делаете для нас. Сделайте еще один шаг!
- Все, что в моих силах! - любезно отозвался Рамкопф. Феофил сбежал вниз по лестнице:
- Вызовите отца на дуэль!
- Ни в коем случае! - побледнел Рамкопф.
- Но почему?
- Во-первых, он меня убьет, - начал объяснять Рамкопф. - Во-вторых…
- И первого достаточно, - перебила его баронесса. - Успокойся, Фео!
- Я не могу успокоиться, мама! - Феофил заметался по дому, сжимая кулаки. - Все мои несчастья из-за него! Мне уже девятнадцать, а я всего лишь корнет, и никакой перспективы… Даже на маневры меня не допустили. Полковник заявил, что он отказывается принимать донесения от барона Мюнхгаузена. - Он остановился перед портретом Мюнхгаузена. - Почему ты держишь в доме эту мазню?
- Чем она тебе мешает? - в свою очередь вспылила баронесса.
- Она меня бесит! - взвизгнул Феофил и схватил шпагу. - Изрубить ее на куски!
- Не смей! - баронесса бросилась к сыну. - Он утверждает, что это работа Рембрандта.
- Чушь собачья! Вранье!
- Конечно, вранье! - согласилась баронесса. - Но аукционеры предлагают за нее двадцать тысяч.
- Так продайте, - посоветовал Рамкопф.
- Продать - значит признать, что это правда. В дверях появился лакей:
- Господин бургомистр.
- Наконец-то! - облегченно вздохнула баронесса. Бургомистр был явно растерян.
- Добрый день, господа! - Он приложился к ручке баронессы. - Вы, как всегда, очаровательны. Рамкопф, вы чудесно выглядите. Как дела, корнет? Вижу, что хорошо.
- Судя по обилию комплиментов, вы вернулись с плохой новостью, - прервала его баронесса.
Бургомистр пожал плечами:
- Судья считает, что, к сожалению, пока нет достаточных оснований для конфискации поместья барона и передачи его под опеку наследника.
- Нет оснований! - возмутился Рамкопф. - Человек разрушил семью, выгнал жену с ребенком.
- Каким ребенком?! - возмутился Феофил. - Я - офицер.
- Выгнал жену с офицером! - продолжал с пафосом Рамкопф.
- Насколько я знаю, они сами ушли, - возразил бургомистр.
- Да! - подтвердила баронесса. - Но кто может жить с таким человеком?
- Видите, фрау Марта - может.
- Но ведь она - любовница! - воскликнул Рамкопф. - Господа, давайте уточним! Имеешь любовницу - на здоровье! Все имеют любовниц. Но нельзя же допускать, чтобы на них женились. Это аморально!
- Господин бургомистр, я прошу вас меня сопровождать! - решительно воскликнула баронесса. - Я немедленно отправляюсь к его величеству герцогу Георгу вместе с моим адвокатом, - она взглянула на Рамкопфа.
Баронесса рванулась к выходу, за ней все остальные.
- Немедленно заложить лошадей!
- Карета готова! - крикнул кучер. Бургомистр догнал ее возле открытого экипажа:
- Умоляю вас, баронесса, я не хотел огорчать вас сразу.
- Что?
- Его величество герцог удовлетворил прошение барона о разводе.
Наступила секундная пауза.
- Не может быть…
Побледневшую баронессу поддержал подоспевший Рамкопф.
- К сожалению, это факт, - вздохнул бургомистр. - Это даже больше, чем факт, - так оно и было на самом деле. Последнее время наш обожаемый герцог находится в некоторой конфронтации с нашей обожаемой герцогиней. Будучи в некотором нервном перевозбуждении, герцог вдруг схватил и подписал несколько прошений о разводе со словами: "На волю! Всех - на волю!" Теперь, если духовная консистория утвердит это решение, барон может жениться во второй раз!
- Так! Доигрались! - взвизгнул Феофил и обнажил шпагу. - Ну нет! Дуэль! Только дуэль!..
- Немедленно к герцогу! - придя в себя, воскликнула баронесса и бросилась в экипаж.
- Успокойтесь, баронесса - последовал за ней бургомистр. - Надо все хорошенько обдумать…
- Я уже все обдумала. - Экипаж покатился к воротам. Рамкопф прыгнул в него на ходу. - Раз он хочет жениться - мы посадим его в сумасшедший дом!
- Дуэль! - закричал Феофил и взмахнул шпагой. - Господин барон, я убью вас! - Он нанес несколько ударов по предметам, которые появились на его пути, и сделал ряд эффектных фехтовальных выпадов. - Кровь! Пусть прольется кровь!..
Замелькала анфилада комнат. Перед стремительно шагающей баронессой засуетился, забегал, задергался юркий, маленький секретарь герцога:
- Это невозможно! Это немыслимо! Это неприемлемо!.. - торопливо произносил он, то забегая вперед и расставляя руки, то отставая от проворно шагающих баронессы, бургомистра и Рамкопфа.
- Ни в коем случае! - Секретарь уперся спиной в массивные двери кабинета. - Его величество занят важнейшими государственными делами. Он проводит экстренное совещание. Его вообще нет на месте!!
Умные глаза герцога отражали напряженную работу мысли.
- Ваше величество, - послышался волевой женский голос, - может быть, все дело в нашем левом крыле?
- Да, пожалуй…
Герцог понял свою ошибку и горько усмехнулся. К нему приблизилась Первая фрейлина.
- Может быть, нам стоит урезать верха и укрепить центр? - тихо предложила она.
- Так и сделаем, - задумчиво сощурился герцог. - Опустим правую бретельку и чуть заузим лиф. - С этими словами он склонился над швейной машинкой и быстро прострочил нужную линию. - Два ряда выточек слева, два - справа! - с азартом произнес он, неистово крутя машинку. - Все решение в талии! Как вы думаете, где мы будем делать талию? На уровне груди! - Герцог подскочил к манекену и показал, как это будет выглядеть.
- Гениально! - ахнула фрейлина. - Гениально, как все истинное.
- Именно на уровне груди! - воскликнул герцог, делая необходимые замеры портновским сантиметром. - Я не разрешу опускать талию на бедра. В конце концов, мы - центр Европы, и я не позволю всяким там испанцам диктовать нам условия. Хотите отрезной рукав, пожалуйста! Хотите плиссированную юбку с выточками, принимаю и это! Но опускать линию талии не дам!
- Я с вами абсолютно согласна, - поклонилась фрейлина. Открылась дверь кабинета и заглянул бледный от волнения секретарь:
- Ваше величество, баронесса Якобина фон Мюнхгаузен умоляет принять ее по срочному делу!
- Я занят! - недовольно крикнул герцог.
- Я сказал, - оправдывался секретарь. - Я даже сказал, что вас нет, но она умоляет…
- Черт подери, - недовольно пробурчал герцог, - просто совершенно не дают сосредоточиться!.. Ладно, проси!
Обернувшись к фрейлине, он с сожалением развел руками. Фрейлина быстро двинулась во внутренние комнаты, захватив с собой манекен. Герцог ловким и привычным движением опрокинул швейную машинку. Он ушла в глубь образовавшейся плоскости большого письменного стола, на котором была закреплена стратегическая карта Европы. Герцог взял в руки красный карандаш и принял позу озабоченного полководца.
- Ваше величество! - Баронесса, бургомистр и Рамкопф быстро вошли и склонились в почтительном поклоне. - Бога ради, извините, что отвлекаю вас от государственных проблем! - Баронесса приблизилась к герцогу. - Но случилось невероятное. Вы подписали прошение барона Мюнхгаузена о разводе…
- Я подписал? - удивился герцог и посмотрел на секретаря. Тот молча кивнул. - Да! Подписал! - строго сказал герцог.
- Значит, он может жениться на Марте? - негодуя произнесла баронесса.
- Почему жениться? - удивился герцог и посмотрел на секретаря. Тот молча кивнул. - Да, он может жениться! - строго сказал герцог.
- Но он не имеет права жениться! - поспешно объяснила баронесса. - Сумасшедшим нельзя жениться! Это противозаконно! И я надеюсь, что ваше величество отменит свое решение.
- Почему?
- Потому что барон Мюнхгаузен сумасшедший.
- Баронесса, я понимаю ваш гнев, - улыбнулся герцог, украдкой измеряя сантиметром длину ее рукава. - Но что я могу сделать? Объявить человека сумасшедшим довольно трудно. Надо иметь веские доводы.
- Хорошо! - воскликнула баронесса. - Сейчас я познакомлю вас с одним документом, и вам станет ясно, составлен ли он человеком в здравом рассудке или нет. Эта бумажка случайно попала мне в руки. Прочтите, господин Рамкопф.
- "Распорядок дня барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена на 30 мая 1776 года", - прочел Рамкопф.
- Любопытно, - оживился герцог.
- Весьма, - согласился Рамкопф. - "Подъем - шесть часов утра".
Все переглянулись. Герцог задумался:
- Ненаказуемо.
- Нет, - подтвердил бургомистр и добавил: - То есть я согласен, вставать в такую рань для людей нашего круга противоестественно.
- Читайте дальше, Генрих! - перебила баронесса.
- "Семь часов утра - разгон тумана, установление хорошей погоды…"
Герцог молча отправился к окну и посмотрел на небо:
- Как назло, сегодня чистое небо.
- Да, - быстро согласился подошедший бургомистр. - С утра действительно был туман, но потом он улетучился.
- Вы хотите, сказать, господин бургомистр, что это его заслуга? - воскликнула баронесса.
- Я ничего не хочу сказать, баронесса, - пожал плечами бургомистр. - Я просто отмечаю, что сегодня - великолепный день, хотя с утра был туман. У нас нет никаких оснований утверждать, что он его разогнал, но и говорить, что он не разгонял тумана, значит, противоречить тому, что видишь.
- Вы смеетесь надо мной? - взвизгнула баронесса. - Читайте дальше, Генрих.
- "С восьми утра до десяти - подвиг", - зачитал Рамкопф.
- Как это понимать? - удивился герцог.
- Это значит, - произнесла баронесса, пылая от возмущения, - что с восьми до десяти утра у него запланирован подвиг… Что вы скажете, господин бургомистр, о человеке, который ежедневно отправляется на подвиг, точно на службу?
Бургомистр показался озадаченным:
- Я сам служу, сударыня. Каждый день к девяти мне надо идти в магистрат. Не скажу, что это подвиг, но вообще что-то героическое в этом есть…
- Господа, мы дошли до интересного пункта… - объявил Рамкопф. - "В шестнадцать ноль-ноль - война с Англией".
Наступила пауза.
Бургомистр растерянно произнес:
- Господи, чем ему Англия-то не угодила?
Герцог вытянул шею й, многозначительно подняв брови, двинулся к столу.
- Один человек объявляет войну целому государству! - взнервляя обстановку, выкрикнула баронесса. - И это нормально?!
- Нет, - строго оглядел присутствующих герцог. - Это уже нечто.
- Да, это можно рассматривать как нарушение общественного порядка, - сказал бургомистр.
- Где она? - строго сказал герцог, пристально вглядываясь в карту. - Где, я вас спрашиваю?
- Кто?
- Англия!
- Секунду, ваше величество… - секретарь пробежал глазами карту. - Вот!
- А где мы? - спросил герцог.
- А мы - вот!
Герцог выхватил сантиметр, измерил расстояние:
- Это же рядом! Возмутительно! Нет, это не шуточки! Война есть война! - закричал он, обращаясь к советнику. - Передайте приказ: срочно разыскать и задержать барона Мюнхгаузена. В случае сопротивления - применять силу! Командующего ко мне!
- Слушаюсь! - рявкнул тот.
В дверях звякнул шпорами командующий.