Бургомистр, тяжело вздохнув, уселся в тени развесистого дуба.
Тотчас чья-то заботливая рука протянула ему флягу. Бургомистр охотно принял ее и сделал несколько глотков:
- С ума можно сойти!
Он вернул флягу ее владельцу. Им оказался сидящий под тем же дубом барон Мюнхгаузен.
- Кстати, барон, давно хотел вас спросить, где вы, собственно, доставали медведей?
- Уже не помню, - пожал плечами Мюнхгаузен. - По-моему, прямо в лесу и доставал.
- Абсолютно исключено, - отмахнулся бургомистр. - У нас они не водятся.
- И тем не менее нам надо поговорить.
- Докатились! - возмутился бургомистр.
- Сейчас вам не до меня. Буду ждать вас ровно в полночь у памятника.
- У цыган одалживаем медведей!
- Прошу вас. Очень важно.
- А ведь были буквально родиной медведей, - продолжал бургомистр. - А теперь и это - проблема.
Позади беседующих появился медведь, который с любопытством обнюхал обоих.
- Итак, до встречи! - улыбнулся Мюнхгаузен и, похлопав бургомистра по плечу, быстро пошел прочь.
Бургомистр задумчиво посмотрел на появившуюся перед ним морду медведя.
- Не надо, барон, - сказал он с недовольной гримасой. - Мне сейчас не до шуток. Оставьте это для другого раза. Нельзя же каждый раз, ей-богу, любое дело превращать в розыгрыш!
Часы на городской башне пробили ровно полночь.
Огромное белое полотнище, закрывающее памятник, глухо трепетало под порывами ветра.
В глубине темного пространства остановилась карета. Через секунду рядом с ней застыла вторая. Еще через мгновение появился третий экипаж.
Одновременно раскрылись дверцы, и на мостовую сошли Якобина фон Мюнхгаузен, бургомистр и Генрих Рамкопф.
Они торопливо приблизились к памятнику и недоуменно огляделись по сторонам.
Некоторое время слышалось только завывание ветра, потом прозвучал звук английского рожка.
Все трое ринулись на звуки знакомой мелодии, откинули край материи и заглянули под белое полотнище. В глубине образовавшегося пространства, уютно развалившись в кресле возле самого постамента, сидел барон Мюнхгаузен.
- Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие, - приветливо произнес он и улыбнулся. - Черт возьми, отличная фраза для начала пьесы… Надо будет кому-нибудь предложить…
- Карл, если можно, не отвлекайтесь. - Баронесса вошла под навес вместе с бургомистром и Генрихом.
Мюнхгаузен сделал обнадеживающий жест и решительно поднялся с кресла:
- Итак, дорогие мои, три года назад по обоюдному согласию я ушел из этой жизни в мир иной и между нами было заключено джентльменское соглашение о том, что ни я вас, ни вы меня беспокоить не станем. Я условия этого соглашения соблюдал честно, чего нельзя сказать про вас…
- Но, Карл… - попробовал вмешаться Рамкопф.
- Оправдания потом! - резко перебил его Мюнхгаузен. - Пока вы хоронили мое бренное тело, я старался не обращать внимания, но когда вы стали отпевать мою душу…
- Я не понимаю, о чем речь? - удивился бургомистр.
- Об этом! - Мюнхгаузен поднял вверх книгу. - "Полное собрание приключений барона Мюнхгаузена".
- Что ж вам не нравится? - изумился Рамкопф. - Прекрасное издание!
- Это не мои приключения, это не моя жизнь, - резко возразил Мюнхгаузен. - Она приглажена, причесана, напудрена и кастрирована.
- Не согласен, - обиделся Рамкопф. - Обыкновенная редакторская правка.
- Когда меня режут, я терплю, но когда дополняют - становится нестерпимо. Какая-то дурацкая экспедиция на Борнео, затем чудовищная война в Австралии…
- Да поймите, наконец, что вы уже себе не принадлежите. - В голосе Рамкопфа зазвучали проникновенные нотки. - Вы - миф, легенда! И народная молва приписывает вам новые подвиги.
- Народная молва не додумается до такого идиотизма.
- Ну знаете ли…
- Да, господин Рамкопф! - повысил голос Мюнхгаузен. - Я требую изъятия этой вздорной книги… Теперь о памятнике. Он мне не нравится.
Мюнхгаузен приблизился к пьедесталу и оглядел барельефы.
- Извини, мы с тобой не посоветовались, - злобно усмехнулась баронесса.
- И напрасно! - Мюнхгаузен сделал над собой усилие и спокойно продолжал: - Скульптура еще ничего, но барельефы омерзительны. Взять хотя бы картину, где я шпагой протыкаю десяток англичан…
- Но, дорогой, - улыбнулся бургомистр, - вы же воевали с Англией?!
- Вы знаете, что в этой войне не было пролито ни капли крови.
- А я утверждаю, что было! - воскликнул Рамкопф. - У меня есть очевидцы.
- Я никогда не шел с таким зверским лицом в атаку, как изображено, - спокойно объяснил Мюнхгаузен, - и не орал: "Англичане - свиньи". Это гадко. Я люблю англичан, я дружил с Шекспиром… Короче, я запрещаю ставить этот памятник.
- Послушайте, Карл! - ласково вмешался бургомистр. - Наверное, мы все виноваты перед вами. - Он взглядом остановил негодующий порыв баронессы. - Наверное, допущен ряд неточностей. Но поверьте мне, вашему старому другу, это произошло от безмерной любви и уважения. Рамкопф прав: вы уже себе не принадлежите. Вы - наша гордость, на вашем примере мы растим молодежь. Поэтому мы и возводим этот памятник. Бог с ними, с неточностями… Через год воздвигнем другой, более достоверный.
- Нет! - покачал головой Мюнхгаузен.
- Сейчас мы просто не успеем переделать! - вспыхнула баронесса. - Съехались гости. Завтра - тридцать второе мая!
- Именно поэтому памятник не годится!
- Что за спешка? - Бургомистр подошел вплотную к Мюнхгаузену и внимательно посмотрел ему в глаза. - Вы словно с цепи сорвались… Какие-нибудь неприятности с торговлей? Что-нибудь случилось? Ну, откройтесь мне как другу.
- От меня ушла Марта, - тихо произнес Мюнхгаузен.
- Это не страшно. Мы ее уговорим! - уверенно произнес бургомистр.
- Нет, - усмехнулся Мюнхгаузен. - Вы ее плохо знаете. Чтобы вернуть ее, придется вернуть себя.
- Как это понимать? - удивился Рамкопф.
- Я решил воскреснуть.
- Вы этого не сделаете, Карл! - решительно произнес бургомистр.
- Сделаю, - печально вздохнул Мюнхгаузен.
- Вы умерли, барон Мюнхгаузен, - взволнованно объяснил Рамкопф. - Вы похоронены, у вас есть могила.
- Придется снести! - Настроение Мюнхгаузена изменилось. Он резко поднялся на ноги…
- Как бургомистр я буду вынужден принять экстренные меры!
- Это меня не остановит. - Мюнхгаузен двинулся к краю полотнища, задержался на мгновение, обернулся к бургомистру: - Прощайте, господа, я искренне сожалею, но…
- И я сожалею, - тяжело вздохнул бургомистр и опустил глаза.
Мюнхгаузен отбросил полотнище и вышел на площадь. Впереди стояли плотные ряды вооруженных гвардейцев. Он огляделся вокруг - площадь была оцеплена со всех сторон.
На лице его возникла печальная улыбка, и он с сожалением посмотрел на бургомистра. Бургомистру было мучительно тяжело.
- Я должен был это сделать, - тихо объяснил он. - Бургомистр не может позволить самозванцам посягать на святые имена. Мне не хотелось бы, чтобы это сделали наши солдаты. - Он раскрыл маленький саквояж и, смущаясь, достал наручники. - Они грубый народ. Наденьте их сами… пожалуйста…
- Вы очень изменились, господин бургомистр, - улыбнулся Мюнхгаузен.
- А вы зря этого не сделали! - ответил бургомистр с тяжелым вздохом.
Перед зданием суда шумела толпа.
Карета под усиленной охраной остановилась у ворот. Из нее вывели Мюнхгаузена в наручниках. Гвардейцы с трудом сдерживали натиск любопытствующих горожан.
- Какой самозванец?
- Мюнхгаузен.
- А выдает себя за кого?
- За Мюнхгаузена же и выдает.
Судья зазвонил в колокольчик, требуя тишины:
- Начинаем второй день судебного заседания по делу садовника Миллера. Слово представителю обвинения. Прошу вас, господин Рамкопф.
- Уважаемый суд, - взволнованно произнес Рамкопф, - могу смело сказать, что за процессом, который происходит в нашем городе, с затаенным дыханием следит вся Европа. Популярность покойного барона Мюнхгаузена столь велика, что, естественно, появилось немало мошенников, стремящихся погреться в лучах его славы…
Мюнхгаузен оглядел присутствующих в зале, нашел глазами Томаса, едва заметно подмигнул ему, потом покосился на охранявших его гвардейцев.
- Один из них сидит передо мной на скамье подсудимых, - продолжал Рамкопф. - Воспользовавшись своим внешним сходством с покойным бароном, овладев его походкой, голосом и отпечатками пальцев, подсудимый коварно надеется, что будет признан тем, кем не является на самом деле. Прошу уважаемый суд ознакомиться с вещественными доказательствами, отвергающими притязания подсудимого. - Рамкопф положил на стол судьи несколько документов. - Справка о смерти барона, выписка из церковной книги, квитанция на гроб…
- Считает ли подсудимый эти документы убедительным доказательством его вины? - спросил судья.
- Нет, - ответил Мюнхгаузен.
- Прекрасно, - воскликнул Рамкопф. - Послушаем голоса родных и близких… Вызываю в качестве свидетельницы баронессу Якобину фон Мюнхгаузен!
Судья поднялся с места:
- Баронесса, прошу вас подойти сюда!
Баронесса появилась в зале суда, сопровождаемая гулом возрастающего интереса.
- Поклянитесь на Святом писании говорить только правду.
- Клянусь! - торжественно произнесла баронесса.
- Свидетельница, посмотрите внимательно на подсудимого, - предложил Рамкопф. - Знаком ли вам этот человек?
- Да.
- Кто он?
- Садовник Миллер.
- Откуда вы его знаете?
- Он поставляет цветы на могилу моего супруга. Рамкопф сделал многозначительный жест:
- Простите за такой нелепый вопрос: а не похож ли он на покойного барона? Присмотритесь повнимательней…
Мюнхгаузен подмигнул баронессе. Баронесса снисходительно улыбнулась:
- Некоторое сходство есть, но очень незначительное. Карл был выше ростом, шире в плечах… другой взгляд, короче усы…
- Благодарю вас, - поклонился Рамкопф. - У меня больше нет вопросов.
Судья обернулся к Мюнхгаузену:
- Подсудимый, вы хотите задать вопрос свидетельнице?
- Да, господин судья, - весело кивнул Мюнхгаузен и поднялся. - Простите, сударыня, как вас зовут?
- Не понимаю, - фыркнула баронесса.
- Меня интересует ваше имя!
- Протестую! - тотчас возразил Рамкопф.
- Почему? Это тайна? - удивился Мюнхгаузен. Баронесса покосилась на Рамкопфа, потом на судью:
- Мое имя, сударь, Якобина фон Мюнхгаузен.
- А как вы можете доказать, что вы та, за кого себя выдаете? - быстро спросил Мюнхгаузен.
- Протестую! - Рамкопф рванулся к судейскому столу.
- Отвожу ваш протест, обвинитель, - сказал судья и обернулся к заволновавшимся членам суда. - Подождите, это интересно…
- Я спрашиваю, - громко повторил Мюнхгаузен, - чем вы можете доказать, что вы баронесса Якобина фон Мюнхгаузен, супруга знаменитого барона?
- По-моему, это излишне доказывать. - Баронесса старалась оставаться спокойной.
- Отнюдь! - воскликнул Мюнхгаузен. - Я иду тем же логическим путем, что и наш уважаемый суд. Документы ничего не доказывают, они могут быть присвоены, свидетели могут ошибаться - вы очень похожи на настоящую баронессу.
- Что значит "похожа"? - возмутилась баронесса. - Я есть я!
- Это надо доказать! - Мюнхгаузен жестом призвал присутствующих в зале соблюдать тишину. - Если взять известные портреты баронессы, то свидетельница на них мало похожа. Та баронесса и моложе и красивей. Если взять платья баронессы, то свидетельница в них просто не влезет!
- Влезу! - не выдержала баронесса. В зале поднялся невообразимый шум. Испуганный Томас попятился к выходу.
- Неслыханно! Я протестую! - срывающимся голосом кричал Рамкопф.
Судья зазвонил в колокольчик:
- Протест принимается. Вы свободны, баронесса.
- Я протестую! - не уступал Мюнхгаузен. - До тех пор, пока не установлена личность свидетельницы, вы не должны называть ее баронессой…
- Успокойтесь, подсудимый! - Судья поднялся с места. - Лишаю вас слова!..
Томас с силой барабанил в дверь аптеки.
- Фрау Марта! Фрау Марта! У нас беда! Барон воскрес! В окне аптеки появилось испуганное лицо Марты…
Зал суда взревел с удвоенной силой.
- Господин барон, вы узнаете подсудимого? - громко вопрошал Рамкопф.
Феофил с презрением взглянул на Мюнхгаузена.
- Нет!
- Можете ли вы хоть отдаленно признать в нем своего покойного родителя?
- Никогда!
- Достаточно, - тотчас прервал его Рамкопф. - Я прошу суд избавить ранимую душу юноши от дальнейших расспросов.
- Почему же? - Мюнхгаузен поднялся с места. - Я бы тоже хотел кое о чем спросить.
- Подсудимый, - вмешался судья, - если вы еще раз собираетесь поставить под сомнение личность свидетеля…
- Нет-нет, - покачал головой Мюнхгаузен, - к сожалению, это действительно мой сын.
- Протестую! - немедленно воскликнул Рамкопф.
- Извините - сын барона!.. - поправился Мюнхгаузен. - Хотя это звучит так же парадоксально. Но, очевидно, в этом есть какое-то непонятное свойство природы: вино переходит в уксус, Мюнхгаузен - в Феофила.
- Ненавижу! - закричал Феофил. - Дуэль! Немедленно! Стреляться!
- Прекратить! - Судья зазвонил в колокольчик. - Свидетель, вы свободны!
К Феофилу быстро подошла баронесса и демонстративно прижала его к груди, как нежная мать.
Зал дружно отреагировал на материнскую любовь.
- Прошу господина бургомистра! - объявил Рамкопф.
Бургомистр беспокойно огляделся по сторонам. Поднялся с кислой улыбкой:
- Извините, я бы хотел уклониться от этой неприятной обязанности.
- Это невозможно, - сказал судья. - Вы были другом покойного барона, ваши показания необходимы.
- Господин судья, - взмолился бургомистр, - я старый человек. У меня слабые глаза и совершенно ненадежная память. Я могу ошибиться…
Судья поднялся со своего места:
- Но вы узнаете в подсудимом барона или нет?
- Не знаю, - огорчился бургомистр. - Честное слово… Иногда мне кажется, что это он, иногда - нет… Полностью доверяю суду. Как решите, так и будет!
Зал тревожно загудел.
- Какой позор! - воскликнула баронесса. - И это - наш бургомистр!
- Извините, баронесса, - развел руками бургомистр. - Извините, подсудимый… Я на службе. Если решат, что вы Мюнхгаузен, я паду вам на грудь, если Миллер - посажу за решетку. Вот все, что я могу для вас сделать…
- Садитесь, свидетель, - сказал судья. - Господин обвинитель, у вас все?
- По-моему, достаточно.
- Подсудимый, - обратился судья к Мюнхгаузену, - нет ли у вас свидетелей в вашу защиту?
Мюнхгаузен оглядел суд и печально пожал плечами.
- Есть! - раздался чей-то уверенный голос.
Все присутствующие в зале обернулись. Марта стояла в дверях.
- Есть, - спокойно повторила она. Мюнхгаузен рванулся к ней:
- Марта?!
Конвойный тотчас схватили его за руки. Зал отчаянно зашумел.
- Прошу отложить судебное разбирательство, - закричал Рамкопф. - Мне плохо…
- Врача! - крикнула баронесса.
- Судебное заседание переносится на завтра, - громко объявил судья.
Люди повскакивали со своих мест. Одни устремились к выходу, другие к судьям.
Гвардейцы оттеснили Мюнхгаузена за дверь, расположенную сзади скамьи подсудимых.
Замелькали лица любопытных. Марта быстро ринулась прочь по коридору. Ее окружил водоворот вопросов, вздохов, воплей и причитаний. Она ускорила шаг. Вылетев из здания суда, Марта бросилась к карете, Томас помог ей, открыл дверцу и тотчас отлетел в сторону, получив сильную оплеуху.
Карета рванулась с места.
Баронесса откинула вуаль. Она сидела напротив Марты:
- Вы хотите участвовать в этом процессе?
- Я хочу сказать правду, - ответила Марта.
Сидящий рядом с кучером Рамкопф указал ему направление, затем проворно полез на крышу кареты. Свесился вниз, заглянув в окно экипажа. Постучал по стеклу:
- Имейте в виду, если он раскается, мы добьемся помилования. Иначе как минимум десять лет тюрьмы. - Он показал на пальцах. - Десять!..
- Успокойся, Генрих, - сказала баронесса и задвинула занавеску на окне кареты. - Если человек хочет сказать правду, он имеет на это право. - Она внимательно посмотрела на Марту с едва заметной улыбкой. - Мне бы только хотелось знать, какую правду вы имеете в виду.
Марта выдержала ее взгляд:
- Правда одна.
- Правды вообще не бывает, - снова улыбнулась баронесса. - Правда - это то, что в данный момент считается правдой… Вы скажете суду, что он - Мюнхгаузен. Но разве это так? Этот сытый торговец, этот тихий семьянин - Мюнхгаузен? Побойтесь Бога! Нет, я не осуждаю вас, фрау Марта, наоборот, восхищаюсь. За три года вам удалось сделать из моего мужа то, что мне не удалось и за двадцать. Но теперь, когда мы совместными усилиями добились успеха, зачем начинать все сначала?
- Я люблю его, - сказала Марта.
- И поэтому ушли из дома?
Марта посочувствовала своей собеседнице:
- У каждого своя логика, сударыня. Вы понимаете, что можно выйти замуж не любя. Но чтобы уйти любя, этого вам не понять!
Баронесса искренне оскорбилась:
- А что она ему дала, ваша любовь? Серую жизнь, скамью подсудимых… А завтра - тюрьму или… смерть.
Рамкопф перебрался на другую сторону, и его физиономия появилась в противоположном окне экипажа.
- Имейте в виду, фрау Марта, - прокричал он, - если судебное расследование зайдет в тупик, мы будем вынуждены произвести экспертизу!
- Успокойтесь, Генрих. - Баронесса задвинула занавеску.
- Что это значит? - насторожилась Марта.
- Его бросят в болото или заставят прокатиться на ядре, - объяснила баронесса. - На настоящем ядре, фрау Марта!
- Господи!.. На глазах Марты появились слезы. - Неужели вам обязательно надо убить человека, чтобы понять, что он живой?
- У нас нет выхода, - вздохнула баронесса. - А теперь, когда вы знаете все, решайте… И мой вам совет - не торопитесь стать вдовой Мюнхгаузена. Это место пока занято.
Дверь тюремной камеры с лязгом распахнулась.
- Подсудимый Миллер, - объявил появившийся фельдфебель, - вам разрешено свидание.
Мюнхгаузен стремительно ринулся из камеры. В комнате для свиданий за решеткой стояла Марта. Они осторожно приблизились друг к другу и не произнесли ни слова.
- Можно разговаривать, - объяснил фельдфебель. - Говорите.
Они молча смотрели друг на друга. Потом где-то вдалеке зазвучала их мелодия.
Музыка становилась громче. Мелодия обретала силу и размах.
- Я согласна вернуться… я буду терпеть… - пропели ее глаза, но губы не произнесли ни звука.
- Меня? - кисло усмехнулся Мюнхгаузен, не говоря ни слова. Он отрицательно покачал головой.
- Разговаривайте! - крикнул фельдфебель.
- Никогда! - она услышала его голос, но он молчал.
- Тебе грозит тюрьма! - Теперь услышал он и обрадованно кивнул: - Чудесное место! Здесь рядом со мной Овидий и Сервантес. Мы будем перестукиваться.