Содержание:
Пьер Огюстен Карон де Бомарше - Севильский Цырюльник Или Тщетная Предосторожность 1
Действующие лица 1
Костюмы действующих лиц, - соответствующие старинным испанским 1
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ 1
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ 4
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ 8
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ 12
Пьер Огюстен Карон де Бомарше
Севильский Цырюльник Или Тщетная Предосторожность
Я был отцом и умереть не мог!
"Заира", действие II
Перевод Н.М. Любимова
Действующие лица
Граф Альмавива , испанский гранд, тайный поклонник Розины.
Бартоло , доктор, опекун Розины.
Розина , особа благородного происхождения, воспитанница Бартоло.
Фигаро , севильский цырюльник.
Дон Базиль , органист, дающий Розине уроки пения.
Весна , престарелый слуга Бартоло.
Начеку , другой слуга Бартоло, малый придурковатый и вечно сонный.
Нотариус .
Алькальд[ ] , блюститель закона.
Альгуасилы[ ] и слуги с факелами.
Костюмы действующих лиц,
соответствующие старинным испанским
Граф Альмавива . В первом действии появляется в атласном камзоле и в атласных коротких штанах; сверху на нем широкий темный испанский плащ; шляпа черная, с опущенными полями, вокруг тульи цветная лента.
Во втором действии он в кавалерийской форме, в сапогах и с усами.
В третьем действии он одет бакалавром: волосы в кружок, высокий воротник, камзол, короткие штаны, чулки, плащ, как у аббата.
И четвертом действии на нем великолепный испанский костюм, часть которого составляет роскошный плащ; сверху на нем его обычный плащ, широкий и темный.
Бартоло . Короткополый наглухо застегнутый черный костюм, большой парик, брыжи и отложные манжеты, черный пояс; когда он выходит из дому, то надевает длинный ярко-красный плащ.
Розина одета, как испанка.
Фигаро . На нем костюм испанского щеголя. На голове сетка; шляпа белая с цветной лентой вокруг тульи; на шее свободно повязанный шелковый галстук; жилет и короткие атласные штаны на пуговицах, с петлями, обшитыми серебряной бахромой; широкий шелковый пояс; на концах подвязок кисти; яркий камзол с большими отворотами, одного цвета с жилетом, белые чулки и серые туфли.
Дон Базиль . Черная шляпа с опущенными полями, сутана без брыжей и манжет, длинный плащ.
Весна и Начеку . Оба в галисийских костюмах, волосы заплетены в косичку, на обоих светло-желтые жилеты, широкие кожаные пояса с пряжками, синие штаны и такие же куртки, рукава которых, с разрезами для рук возле плеч, откинуты за спину.
Алькальд . В руке у него длинный белый жезл.
Действие происходит в Севилье; первый акт – на улице, под окнами Розины, остальные – в доме доктора Бартоло.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ I
Сцена представляет улицу в Севилье; во всех домах окна забраны решеткой.
Граф один, в широком темном плаще и шляпе с опущенными полями. Прохаживаясь по сцене, вынимает часы.
Я думал, сейчас больше. До той поры, когда она имеет обыкновение показываться в окне, ждать еще долго. Ну, ничего: лучше прийти раньше времени, чем упустить возможность увидеть ее. Если б какому-нибудь придворному любезнику могло прийти в голову, что я, в ста лье от Мадрида, каждое утро стою под окнами женщины, с которой ни разу словом не перемолвился, он принял бы меня за испанца времен королевы Изабеллы. А что в этом такого? Все охотятся за счастьем. Мое счастье заключено в сердце Розины. Но как же так? Подстерегать женщину в Севилье, когда в столице и при дворе сколько угодно вполне доступных наслаждений? Вот их-то я и избегаю. Я устал от побед, беспрерывно доставляемых нам корыстью, обычаем или же тщеславием. Это так отрадно, когда тебя любят ради тебя самого! И если бы с помощью этого переодевания я мог убедиться… Кого-то черт несет!
ЯВЛЕНИЕ II
Фигаро , Граф прячется.
Фигаро весело напевает; за спиной у него гитара на широкой ленте, в руках бумага и карандаш.
Прогоним грусть: она
Нас заедает!
Без песен и вина
Жизнь даром пропадает!
И каждый – если он
На скуку обречен -
Исчахнет от забот
И дураком умрет!
Пока что, право, недурно.
И дураком умрет,
Лень и вино – мои две страсти:
Они мне сердце рвут на части…
Да нет, они его не рвут, они оба мирно уживаются в нем…
И спорят в сердце из-за власти…
А разве говорят: "спорят в сердце"? А, боже мой, наши сочинители комических опер в такие тонкости не входят! В наше время чего не следовало бы говорить, то поется. (Поет.)
Лень и вино – мои две страсти:
Обеим предан я равно…
Мне бы хотелось в заключение придумать что-нибудь необыкновенное, блестящее, сверкающее, содержащее в себе определенную мысль. (Становится на одно колено и пишет напевая.)
Обеим предан я равно:
Лень для меня источник счастья,
А радость мне дает вино.
Э, нет, это плоско. Не то… Здесь требуется противопоставление, антитеза:
У лени я всегда во власти,
Вино же…
Ага, канальство, вот оно…
Вино же – верный мой слуга!
Молодец, Фигаро!… (Записывает, напевая.)
Вино и лень – мои две страсти:
И дружба их мне дорога:
У лени я всегда во власти,
Вино же – верный мой слуга!
Вино же – верный мой слуга!
Вино же – верный мой слуга!
Так, так, а если к этому еще аккомпанемент, то мы тогда посмотрим, господа завистники, правда ли, будто я сам не понимаю, что пишу… (Замечает графа.) Я где-то видел этого аббата. (Встает.)
Граф (в сторону) . Лицо этого человека мне знакомо.
Фигаро . Да нет, это не аббат! Эта горделивая благородная осанка…
Граф . Эта нелепая фигура…
Фигаро . Я не ошибся: это Граф Альмавива.
Граф . Мне кажется, это плут Фигаро.
Фигаро . Он самый, ваше сиятельство.
Граф . Негодяй! Если ты скажешь хоть одно слово…
Фигаро . Да, я узнаю вас, узнаю по лестным определениям, которыми вы всегда меня награждали.
Граф . Зато я тебя не узнаю. Ты так растолстел, раздобрел…
Фигаро . Ничего не поделаешь, ваше сиятельство, – нужда.
Граф . Бедняжка! Однако чем ты занимаешься в Севилье? Ведь я же дал тебе рекомендацию в министерство и просил, чтобы тебе подыскали место.
Фигаро . Я его и получил, ваше сиятельство, и моя признательность…
Граф . Зови меня Линдором. Разве ты не видишь по этому моему маскараду, что я хочу остаться неузнанным?
Фигаро . Я удаляюсь.
Граф . Напротив. Я здесь кое-кого поджидаю, а два болтающих человека внушают меньше подозрений, чем один гуляющий. Итак, давай болтать. Какое же тебе предоставили место?
Фигаро . Министр, приняв в соображение рекомендации вашего сиятельства, немедленно распорядился назначить меня аптекарским помощником.
Граф . В какой-нибудь военный госпиталь?
Фигаро . Нет, при андалусском конном заводе.
Граф (со смехом) . Для начала недурно!
Фигаро . Место оказалось приличное: в моем ведении находились все перевязочные и лечебные средства, и я частенько продавал людям хорошие лошадиные снадобья…
Граф . Которые убивали подданных короля!
Фигаро . Увы! Всеисцеляющего средства не существует. Все-таки они иной раз помогали кое-кому из галисийцев, каталонцев, овернцев.
Граф . Почему же ты ушел с должности?
Фигаро . Я ушел? Она от меня ушла. На меня наговорили начальству. О зависть бледная с когтистыми руками…
Граф . Помилосердствуй, помилосердствуй, друг мой! Неужели и ты сочиняешь стихи? Я видел, как ты, стоя на коленях, что-то царапал и ни свет ни заря распевал.
Фигаро . В этом-то вся моя и беда, ваше сиятельство. Когда министру донесли, что я сочиняю любовные стишки, и, смею думать, довольно изящные, что я посылал загадки в газеты, что мои мадригалы ходят по рукам, словом когда министр узнал, что мои сочинения с пылу с жару попадают в печать, он взглянул на дело серьезно и распорядился отрешить меня от должности под тем предлогом, что любовь к изящной словесности несовместима с усердием к делам службы.
Граф . Здраво рассудил! И ты не возразил ему на это…
Фигаро . Я был счастлив тем, что обо мне забыли: по моему разумению, если начальник не делает нам зла, то это уже немалое благо.
Граф . Ты чего-то не договариваешь. Помнится, когда ты служил у меня, ты был изрядным сорванцом…
Фигаро . Ах, боже мой, ваше сиятельство, у бедняка не должно быть ни единого недостатка – это общее мнение!
Граф . Шалопаем, сумасбродом…
Фигаро . Ежели принять в рассуждение все добродетели, которых требуют от слуги, то много ли, ваше сиятельство, найдется господ, достойных быть слугами?
Граф (со смехом) . Неглупо сказано. Так ты переехал сюда?
Фигаро . Не сразу…
Граф (прерывает его) . Одну секунду… Мне показалось, что это она… Продолжай, я тебя слушаю.
Фигаро . Я вернулся в Мадрид и решил еще раз блеснуть своими литературными способностями. Театр показался мне достойным поприщем…
Граф . Боже милосердный! (Во время следующей реплики Фигаро граф не сводит глаз с окна.)
Фигаро . Откровенно говоря, мне непонятно, почему я не имел большого успеха: ведь я наводнил партер прекрасными работниками, – руки у них… как вальки. Я запретил перчатки, трости, все, что мешает рукоплесканиям. И даю вам честное слово, перед началом представления я проникся уверенностью, что завсегдатаи кофейной относятся ко мне в высшей степени благожелательно. Однако ж происки завистников…
Граф . Ага, завистники! Значит, автор провалился.
Фигаро . Как и всякий другой. Что же в этом особенного? Они меня освистали. Но если бы мне еще раз удалось заставить их собраться в зрительном зале…
Граф . То скука бы им за тебя как следует отомстила?
Фигаро . О черт, как же я их ненавижу!
Граф . Ты все еще бранишься! А знаешь ли ты, что в суде предоставляют не более двадцати четырех часов для того, чтобы ругать судей?
Фигаро . А в театре – двадцать четыре года. Всей жизни не хватит, чтобы излить мою досаду.
Граф . Мне нравится твоя забавная ярость. Но ты мне так и не сказал, что побудило тебя расстаться с Мадридом.
Фигаро . Мой ангел-хранитель, ваше сиятельство: я счастлив, что свиделся с прежним моим господином. В Мадриде я убедился, что республика литераторов – это республика волков, всегда готовых перегрызть друг другу горло, и что, заслужив всеобщее презрение смехотворным своим неистовством, все букашки, мошки, комары, критики, москиты, завистники, борзописцы, книготорговцы, цензоры, все, что присасывается к коже несчастных литераторов, – все это раздирает их на части и вытягивает из них последние соки. Мне опротивело сочинительство, я надоел самому себе, все окружающие мне опостылели, я запутался в долгах, а в карманах у меня гулял ветер. Наконец, рассудив, что ощутительный доход от бритвы лучше суетной славы пера, я оставил Мадрид. Котомку за плечи, и вот, как заправский философ, стал я обходить обе Кастилии, Ламанчу, Эстремадуру, Сьерру-Морену, Андалусию; в одном городе меня встречали радушно, в другом сажали в тюрьму, я же ко всему относился спокойно. Одни меня хвалили, другие порицали, я радовался хорошей погоде, не сетовал на дурную, издевался над глупцами, не клонил головы перед злыми, смеялся над своей бедностью, брил всех подряд и в конце концов поселился в Севилье, а теперь я снова готов к услугам вашего сиятельства, – приказывайте все, что вам заблагорассудится.
Граф . Кто тебя научил такой веселой философии?
Фигаро . Привычка к несчастью. Я тороплюсь смеяться, потому что боюсь, как бы мне не пришлось заплакать. Что это вы все поглядываете в ту сторону?
Граф . Спрячемся.
Фигаро . Зачем?
Граф . Да иди же ты, несносный! Ты меня погубишь!
Прячутся.
ЯВЛЕНИЕ III
Жалюзи в первом этаже открывается, и в окне показываются Бартоло и Розина
Розина . Как приятно дышать свежим воздухом!… Жалюзи так редко открывается…
Бартоло . Что это у вас за бумага?
Розина . Это куплеты из "Тщетной предосторожности", – мне их дал вчера учитель пения.
Бартоло . Что это еще за "Тщетная предосторожность"?
Розина . Это новая комедия.
Бартоло . Опять какая-нибудь пьеса! Какая-нибудь глупость в новом вкусе!
Розина . Не знаю.
Бартоло . Ну, ничего, ничего, газеты и правительство избавят нас от всего этого. Век варварства!
Розина . Вечно вы браните наш бедный век.
Бартоло . Прошу простить мою дерзость, но что он дал нам такого, за что мы могли бы его восхвалять? Всякого рода глупости: вольномыслие, всемирное тяготение, электричество, веротерпимость, оспопрививание, хину, энциклопедию и драматические произведения…
Розина (лист бумаги выскальзывает у нее из рук и падает на улицу) . Ах, моя песенка! Я вас заслушалась и уронила песенку. Бегите, бегите же, сударь, а то моя песенка потеряется!
Бартоло . А, черт, держали бы как следует! (Отходит от окна.)
Розина (смотрит ему вслед и подает знак на улицу) . Пст, пст!
Появляется граф.
Скорей поднимите и – бегом!
Граф мгновенно поднимает с земли лист бумаги и скрывается.
Бартоло (выходит из дома и начинает искать) . Где она? Я не вижу.
Розина . Под окном, у самой стены.
Бартоло . Нечего сказать, приятное поручение! Наверно, здесь кто-нибудь проходил?
Розина . Я никого не видела.
Бартоло (сам с собой) . А я-то стараюсь, ищу! Бартоло, мой друг, вы болван, и больше ничего. Вот вам урок: в другой раз не станете открывать окон, которые выходят на улицу. (Входит в дом.)
Розина (у окна) . Оправданием служит мне моя горькая доля: я одинока, сижу взаперти, меня преследует постылый человек, так разве же это преступление – попытаться выйти на волю?
Бартоло (появляется у окна) . Отойдите от окна, сеньора. Это моя оплошность, что вы потеряли песенку, но подобное несчастье больше с вами не повторится, ручаюсь вам. (Запирает жалюзи на ключ.)
ЯВЛЕНИЕ IV
Граф и Фигаро крадучись входят.
Граф . Они ушли, теперь давай посмотрим, что это за песня: в ней, уж верно, кроется тайна. Это записка!
Фигаро . А он-то еще спрашивал, что такое "Тщетная предосторожность"!
Граф (быстро читает) . "Ваша настойчивость возбуждает мое любопытство. Как только уйдет мой опекун, вы с безучастным видом спойте на известный мотив этих куплетов что-нибудь такое, что мне открыло бы, наконец, имя, звание и намерения человека, который, по-видимому, столь упорно стремится обратить на себя внимание злосчастной Розины".
Фигаро (передразнивая Разину) . "Моя песенка, моя песенка упала. Бегите, бегите же!" (Хохочет.) Ха-ха-ха! Ох, уж эти женщины! Если вам нужно, чтобы самая из них простодушная научилась лукавить, – заприте ее.
Граф . Дорогая моя Розина!
Фигаро . Ваше сиятельство, теперь мне уже ясна цель вашего маскарада: вы ухаживаете на расстоянии.
Граф . Ты угадал. Но если ты проболтаешься…
Фигаро . Я, да вдруг проболтаюсь! Чтобы вас разуверить, я не стану прибегать к трескучим фразам о чести и преданности, которыми у нас нынче так злоупотребляют. Я скажу лишь, что мне выгодно служить вам. Взвесьте все на этих весах, и вы…
Граф . Отлично. Так вот, да будет тебе известно, что полгода назад случай свел меня на Прадо с молодой девушкой, да такой красавицей!… Ты ее сейчас видел. Напрасно я потом искал ее по всему Мадриду. Только совсем недавно мне удалось узнать, что ее зовут Розиной, что она благородного происхождения, сирота и замужем за старым севильским врачом, неким Бартоло.
Фигаро . По чести скажу, славная птичка, да только трудно вытащить ее из гнезда! А кто вам сказал, что она замужем за доктором?
Граф . Все говорят.
Фигаро . Эту небылицу он сам сочинил по приезде из Мадрида для того, чтобы ввести в заблуждение и отвадить поклонников. Пока она всего лишь его воспитанница, однако в скором времени…