И дома и дворы здесь казались и были другими,
И гостей долгожданных
Здесь тревожными встретили взглядами.
Я была тогда очень мала,
Я спросить не додумалась взрослых,
Что за сила
Примчала нас к этому дому,
Который
Покидала жизнь, любовь покидала.Были комнаты сумраком жарким полны. -
Мне велели остаться снаружи,
И сквозь тонкие жерди,
Опутанные виноградом,
Я увидела:
Движется дымное небо на запад,
В темно-красный провал
Между днем раскаленным
И душной, тяжелой ночью.
. . . . . . . . . . .Я была тогда очень мала,
Но уже не впервые
Изумленно пыталась понять,
Почему же я вижу
То, что скрылось из глаз,
Слышу то,
Что исчезло из слуха,
Почему этот день ненаглядный,
Уходя,
Остается со мною?
Почему никогда
Я забыть не сумею его?
. . . . . . . . . . .Что же было потом?
Оказалось, что в эту минуту
Своенравные духи -
Порожденья страдальца Мельмота -
Отыскали наш маленький двор
На окраине Арменикенда
И предстали пред нами – зачем? -Посмеяться над теми, кто здесь,
О себе,
О себе рассказать -
И участьем,
как милостыней,
поживиться.
А напоследок
В хмурые лица
Брызнуть волшебным соком -
На то они и духи.
Их увидеть несложно,
Гораздо труднее – узнать.Но как раз в этот вечер
В нашем тесном дворе,
Под кривою лозой виноградной
Стоял телевизор -
приманка и логово духов.И если б не он -
Как бы в наших сердцах отозвалось
Эхо рыданий чужих,
Невесть где и когда
Сотрясавших своды
Редингской мрачной тюрьмы? -Звездный мальчик ,
Жестоким безумьем своим
увлеченный во тьму,
Небо молил о прощенье, -
И оно склонялось над ним,
Словно мать в лучезарной короне волос.
А над нами небо погасло,
День мой ушел не простившись.
Тот, кто ушел не простившись,
Нескоро вернется назад.
Человек из Цзоу
Старый человек,
Начальник округа Цзоу,
Овдовел,
Остался один на свете.
Стала жизнь печальной-печальной.И задумал он жениться вновь,
И соседей
Попросил отдать за него их дочку -
Как расцветшая яблонька молодую.Смущены были родители невесты.
Не решились отказать ему сами,
Обратились они к старейшинам за советом.
Отвечали им старейшины царства Лу:
"Если старый возьмет молодую в жены,
Суждено непременно ей быть вдовою.
Округ Цзоу – ничтожный округ,
Тяжело придется вдове и сиротам.
И увидят светлые духи предков,
Что, безвинные, они страдают.
Ведь не царь он и не князь,
Человек из Цзоу!
Не по чину ему такая женитьба!"Но прекрасная как яблонька девица
Так отцу и матери сказала:
"Если бы голодный
Просил у нас хлеба,
Если бы зимою
Остался он без одежды -
Каждый отломил бы
От куска своего половину,
Каждый своей одеждой
С ним бы поделился.Но никто не может
Свою радость отдать другому,
Если душу и тело
И всей жизни отмеренный срок
Не разделит с ним безвозвратно.
Мы могли бы глаза зажмурить,
Когда он пойдет мимо нашего дома.Мы могли бы заткнуть уши,
Когда станет он в наши ворота стучаться.
Но у сердца нет глаз и ушей -
Как закрыть их сумею?
И не знаю, есть ли граница у сердца -
Где же поставлю ворота?Даже если он скроется под камнем могильным,
Не смогу я забыть о его страданье:
Буду слышать,
Как плачет его дух безутешный,
Что никто из живых его не любит,
Не поет ему поминальной молитвы,
Не готовит жертвенной пищи".
. . . . . . . . . . .Ах, кто же, кроме сына,
Дольше всех об отце будет помнить? -
И она родила ему сына,
Чтобы род его на земле продлился.
А потом
Она родила ему дочку -
И наполнились медом пересохшие соты,
И забыл он о своих печалях.
Так земля, покрываясь цветами,
Забывает о зиме ненастной.
. . . . . . . . . . .Но клонилось солнце на запад,
Покидало округ Цзоу,
Царство Лу
И весь Китай великий -
День окончен,
И темная ночь неизбежна.Так и память о нас
И о тех,
Кто нас помнит,
Погружается в ночь,
Грозит исчезнуть во мраке.Где же сердце,
Не знающее границы,
Что сумеет нас
Вместить навеки?Кто научится помнить
И любить нас вечно,
Тот научит народ,
Как стать на земле бессмертным…
. . . . . . . . . . .…И тогда, на закате его жизни,
Родила она не простого,
Родила она дивного сына,
Нарекли ему люди
Имя -
Конфуций…
Мистер Фолуэлл в Нью-Йорке
Мистер Фолуэлл в Нью-Йорке
В небоскребе заседает,
Он орет по телефону,
Виски с содовой он пьет.
Он в резиновых подтяжках,
Денег у него мильоны!
Да, те самые мильоны,
При наличии которых -
Ходят слухи – невозможно
В Царство Божие попасть.Мистер Фолуэлл, однако,
Убежден на сто процентов,
Что, летя по небоскребу
В быстром лифте вверх и вниз,
Проносясь в автомобиле
Сквозь амброзию бензина,
Выходя из самолета
И опять в него садясь -
Самой лучшей, самой четкой,
Самой истинной дорогой
В Божье Царство он идет.Мистер Фолуэлл при этом
Не смущается нисколько,
Что вокруг его персоны
Суетятся непрестанно
Легионы сатаны -
Ведь в любом из механизмов,
Что людей забрали в когти -
Обступили, облепили, -
Мириады бесенят
Дружной заняты работой,
Сил и пота не жалеют -
Все стараются уверить,
Что без них не обойтись.
А чуть только заподозрят,
Что слабеет их морока -
Из толпы чертей попроще
Выступает генерал,
Выпускает длинный коготь -
В микросхеме ковыряет.
Соблазняет чудесами,
Ублажает, завлекает -
Только нас не проведешь!Мистер Фолуэлл однажды
Увидал иное чудо,
Увидал живое чудо -
Он в газетах прочитал,
Что исполнились Писанья,
Предсказания сбылись,
Что не раньше и не позже,
Ровно в срок Господь исполнил
То, что сделать обещался
Тыщи лет тому назад.
Тот, кто в сердце принял чудо, -
Тот с дороги не собьется.
Ведь не зря Господь всевидящ,
Оступится не дает!
Боже! Ты меня сподобил
Чудеса твои увидеть!
Боже, Боже! Как я счастлив!
Буду петь и восклицать!Потому-то Желтый дьявол
(Деньги – это Желтый дьявол) -
Хоть бренчит в его кармане,
Но карман ему не тянет,
Ведь прекрасно знают оба,
Кто здесь раб, кто – господин!Ну а с шушерой бесовской,
Пред которою на брюхе
Технократы-блюдолизы
Рады ползать день и ночь,
Он спокойно разобрался -
Раз пока вам срок не вышел
И пока земля вас носит,-
И пока Господь вас терпит,
На меня изволь работать, огнедышащая рать!Боже! Ты меня сподобил
Чудеса твои увидеть!
Боже, Боже! Как я счастлив!
Буду петь и восклицать!
Тетраптих
Пророк Илья
Илья был человек как мы, -
Сказал апостол Иаков.
От этих слов захватывает дух,
И плоть от этих слов трепещет.Илья был человек как мы -
До неба ростом,
Он небо от дождя замкнул
И молниям повелевал.Когда жрецы Ваала избивали
Пророков Божьих в Самарии,
Он прятался в расселине скалы,
Но не пошел в Иерусалим -
Он не хотел,
Чтобы служители Господня Храма
Из зависти к пророческому дару
Его убили там.
Ведь он был человек,
Как мы -Нагой,
Без хлеба и без крова,
От бегства непрестанного он задыхался,
И он пред Господом рыдал
И умолял
Вернуть вдове единственного сына -
И Бог его молитве внял. -Недаром
То был Илья-пророк!
Его молитва отворяла небо,
Ему Господь Всевышний показал
Знамения и чудеса без счета.И он увидел чудо милосердия Божия:
Когда кровавый царь Ахав,
Который сделал жизнь Ильи полыни горше,
Который убивал пророков -
Божьих сыновей, -
Так вот,
Когда он пал в раскаяньи на землю
И зарыдал -
Господь его простил
"Сон в красном тереме"
Сколько ни живу я на свете -
Не перестаю удивляться
Всему тому,
Что довелось мне увидеть:
Видела я небо
В закипавших серых тучах,Видела я небо
В неподвижных облаках,
разноцветных и белых,
Видела зимнее, ясное,
Без единого облачка небо -
В такое небо нельзя смотреть слишком долго,
А то душа может расстаться с телом.Разве можно все небо запомнить?
Мы от слова рождены
И потому, наверное,
Любим больше всего запоминать слова.
А Конфуций сказал,
что "нету слов у неба".Неужели я смотрю на него для того,
Чтобы позабыть навсегда?
Эта мысль – как безутешная память
О горькой чужой жизни,
С которой не можешь расстаться.Если тебя нет,
Почему твоя судьба владеет мною,
Обступает со всех сторон,
С каждым шагом отдается в сердце?..О позволь мне, пусть я тобою стану -
Будет смотреть на тебя рдеющее небо,
Будут нищие к тебе протягивать руки,
Будет сердце твое вздрагивать от всхлипа
Проводов над загородным перроном.Как иначе мне жить,
Если ты умер
В лютый холод,
Не дописав свою единственную книгу,
Схоронив единственного сына…
Россия
То не птица вопит
Над гнездом разоренным,
То не мать рыдает
Над единственным сыном -
Плачет перед свадьбой краса-невеста,
Плачет-бьется, отца-мать проклинает,
На Божий свет поглядеть не хочет.Мы прошли по всей земле – по всем народам,
И у каждого народа мы спросили:
Так ли у вас празднуются свадьбы?
Так ли голосят ваши невесты?Отвечали все народы и сказали:
Свадьба – радость. Грех рыдать на свадьбе.
А невесты наши если и поплачут,
То совсем немного, для виду.И пришлось нам вернуться в Россию,
Чтобы слушать этот плач безутешный,
Потому что сказал еще Пушкин:
"Наши свадебные песни, что вой похоронный".Что ж ты плачешь, русская невеста?
Плачешь так, что от слез твоих соленых
Вся земля вокруг тебя стала горькой.
Что ж ты плачешь, горькая Россия? -У крыльца твоего с подарками сваты,
Твой широкий двор гостями полон,
У тебя столько жемчуга и злата,
Что и за сто лет не исчислишь.Что ж ты плачешь – косы светлые терзаешь?
Что ты сердце нам терзаешь своим плачем?– За другого отдают, за другого!
Нету горшей муки на земле
И нет на небе.
Милый мой желанный!
Не было нам встречи,
А разлука наша -
На вечные веки.
Как теперь посмею тебя дожидаться?
За другого отдали, за другого!Оттого-то она стала жестокой,
Оттого-то себе не просит счастья,
Оттого она детей своих не любит,
Оттого пьет горькое зелье,
Оттого ей постыли ее богатства:
Сорвала с себя дорогие уборы -
По кровавой грязи покатился жемчуг.На глаза надвинула платок истертый,
На плечах у нее – пальто чужое,
Днем она украдкою спит в электричках,
По ночам дрожит на перроне.Люди добрые и люди злые!
Не пытайтесь ее утешить.
Слишком много ей для утешенья надо -
Чтобы небо и земля заново родились,
Чтобы ожили мертвые кости,
Чтобы в грязь растоптанный жемчуг
Ярче прежнего заиграл-засветился.Если можешь – сотвори ей чудо.
А не можешь – пей и плачь вместе с нею!
Реджинальд Поль
Герцога Кларенса
Утопили в бочке с мальвазией -
Это знает каждый ребенок,
Ведь об этом написано во многих книгах.
И никто о нем не жалеет,
Потому что Кларенс предал своих братьев,
А они были ненамного лучше
И вот так с ним рассчитались.У герцога Кларенса
Была умная дочка.
Так написано у самого Шекспира,
И у нас нет оснований ему не верить.
Злые родичи выдали ее замуж
За безродного худого дворянина,
В их семье,
Еще через поколенье,
И родился Реджинальд Поль.
. . . . . . . . . . .Когда король объявил себя главой церкви,
Реджинальд не вступал с ним в споры -
Он покинул пределы Англии,
Он уехал в развратный Рим,
Как от мира удаляются в пустыню,
Он надел пурпурную мантию,
Как надевают грубую власяницу, -
И с тех пор стал называться
Кардинал Поль.
. . . . . . . . . . .А над кровавым и развратным Римом
Каждый день вставало и заходило солнце.
Каждую ночь над Римом
Возникали огромные звезды.
Тот,
Кто живет, устремив
К небу
Глаза и сердце,
Знает,
Что небо и солнце -
Это явленная ему милость.
Их красота сияет
Ради взоров его восхищенных -
Творит резец Микеланджело
Не для звериных глаз,
Не для ослепших сердец.Те,
Что живут,
Устремив свои помыслы в небо,
Знают,
Что их упованьем
Рим стоит -
Иначе
Все совершенные в нем злодеянья
Черной тучей поднимутся к небу,
Солнце закроют -
И город,
Лишенный лучей животворных,
Обратится в груду камней.Тот, кто однажды
Расширенным сердцем
Воспринял небесную милость,
Знает,
Что, как небо, она бесконечна.И она неделима, как небо.
Так,
Если двое и трое сойдутся
В небо смотреть благодарным сияющим взглядом,
В каждое сердце вместится оно без остатка,
Милость небесная
Будет умножена вдвое и втрое.Так собирались они
Посреди озверевшего Рима,
И небесная милость
Умножалась над городом крови
Ради них,
Ради тех, кто не поклонился Ваалу.Называли они свои собранья
"Оратория Божественной любви".Был среди них и кардинал Поль,
Высокоученый англичанин,
Добровольно покинувший тот самый остров,
Который его прадеды
Заливали кровью,
Дабы осуществить над ним свои законные права.Реджинальд Поль не признает раскола церкви -
Небо над Англией и Римом едино,
Его не расколешь,
Сердце в груди кардинала Поля едино,
Оно Рим и Англию вмещает,
Вера христианская должна быть едина,
Потому что это вера в единого Бога.Тот, кто в этой вере утвердился,
Встанет возле папского престола
И будет громко требовать пощады еретикам,
И его не отправят на костер
И не посмеют обвинить в ереси.Тот, кто этой веры исполнен,
Входит в храм Христов,
Превращенный в капище Ваала,
И говорит в своем сердце:– Боже,
Они Тебя предали,
Но ты остаешься верен
Той любви,
Что их воззвала из небытия
И зажгла над ними солнце и звезды.
. . . . . . . . . . .
Хорошо учиться Божественной любви
У Микеланджело и Виттории Колонны,
Но они тебя покидают
Ради вечной жизни в бесконечном небе.
И тогда обращается твое сердце
Ко всем безрассудным и жестоким,
Что остались с тобой на земле,
Потому что вся земля лежит под небом
И о милости его умоляет.
. . . . . . . . . . .Вот таков был кардинал Поль, англичанин,
Жил он в шестнадцатом столетье,
В том самом,
Из которого отвечали пророку Исайе:
– Еще ночь, но скоро утро.Может показаться, что все о нем позабыли,
Но подобная мысль -
Жестокое заблужденье.
Даже птичка ценою в полкопейки
Не забыта у Господа Бога.Неужели забыт Реджинальд Поль!
Вот он стоит на палубе баржи,
Поднимающейся по Темзе,
И восклицает:
– Миритесь, братья!
У Вселенной одно сердце,
Это сердце бьется в каждой груди!А они на берегу толпятся,
Смотрят на него с любопытством
И отвечают:
– Для того, чтоб ты это понял,
Вся твоя судьба совершалась.
Пусть же свершится наша,
Тогда и мы это поймем.И идут навстречу своей судьбе.
Но бой часов отяготил ваш слух.
И щелканье больших и малых стрелок…
. . . . . . . . . . .
Он знал две тайны. Но еще одну
Пытался разгадать -
Горчайшую из тайн.
Она живет в часах, она в движенье
Приводит гири, побуждая их
Всегда стремиться вниз,
Чтоб их паденье
Вращало непрестанно колесо.
То сила зла -
Чем тяжелей оно,
Тем выше Ангелы взлетают!