Спустя лет пять после того, судившийся в Московском окружном суде за несколько преступлений преступник сознался и в совершении этого убийства, был осужден за совершение его, а невинно осужденный мясник был возвращен с каторжных работ. Известно, что сорока хватает все, что попадется, и все это заботливо прячет. Одна прирученная сорока собирала монеты в сундук бедной служанки, у которой был ключ от этого сундука. На основании одного этого доказательства служанка была осуждена и понесла тяжкое наказание. Но случаи воровства продолжались и птица-вор была поймана, когда она прятала монеты в том же сундуке через отверстие, которое не заметили прежде. Но иногда легко растеряться в бесконечных мелочах. Посему иногда возможно впечатление от судебного следствия сравнить впечатлением от прочитанной книги или беседы. Большая часть прочитанного или выслушанного забывается прежде, чем дойдешь до конца, но общее впечатление остается. Его то и должны высказать судьи.
10. Достоверность
Из несовершенства нашего наблюдательного снаряда, из недостаточности наших познавательных органов в сфере изучения общественных явлений и действий человека, из ограниченности способностей человека, как существа конечного, не одаренного ни всемогуществом, ни всеведением, из несовершенства средств человеческого правосудия следует, что достоверность может быть не безусловная, а только относительная, гадательная.
Под именем безусловной достоверности разумеется высшая степень убеждения, когда оно достигает высшей несомненности, когда нет шансов для противоположного заключения.
Юридическая, уголовно-судебная, нравственная очевидности, имеет своим предметом фактические вопросы, или вопросы о действительности таких предметов и событий, которые, не будучи необходимы безусловно, могут и не быть в действительности, не внося этим в жизнь никаких противоречий, а потому в отношении таких событий наши суждения могут быть ошибочны. Уголовно-судебная достоверность есть состояние нашего убеждения, выведенного из совокупности представленных и собранных на суде доказательств. Это есть, та высокая степень вероятности, при которой благоразумный человек считает возможным действовать, есть совокупность оснований, стечение вероятностей, вытекающих из представленных доказательств, исключающих противоположное предположение в том, что прошлое исследуемое событие имеет место в действительности, есть заключение о том, что никакое другое предположение, кроме сделанного, не оказывается, по убеждению нашему, совместным с обстоятельствами дела.
Наше искусство состоит в том только, чтобы из многих зол выбрать меньшее, из многих ошибочных путей, ведущих к открытию истины, избрать относительно вернейший путь, относительно меньше уклоняющийся от истины, представляющий меньше шансов заблуждениям.
Уголовно-судебная достоверность в громадном большинстве случаев основывается не на непреложных законах природы, даже не на эмпирических правилах, или исторической достоверности, которая в большинстве случаев основывается на приблизительных обобщениях физической или моральной жизни, верных для данного времени и при данных обстоятельствах, но не исключающих в то же время возможности ошибки при самом добросовестном и внимательном отношении судьи к делу, почему мы по необходимости должны ограничиваться достижением в правосудии этой исторической достоверности, почему общие положения о человеческих действиях могут считаться только приблизительными и не могут иметь характера математической несомненности, математической аксиомы, подобно тому как не может быть математической истины во всякой иной эмпирической области знания; а потому и выводы в этой сфере могут иметь только значение более или менее высокой степени вероятности, ибо только редко доказательство бывает настолько безупречно, чтобы против него нельзя было представить никакого возражения, при котором невозможно было бы абсолютно предположение противоположного результата с тем, к которому пришел судья.
Что человек, известный в околодке за честного гражданина, дает правдивое показание, что согласные между собой показания людей неопороченных указывают на то, что утверждаемое ими действительно совершилось, есть только приблизительное обобщение, не имеющее значения закона природы, или даже эмпирического правила, и дает, равно как и эмпирическое правило, одну вероятность.
Доверие к таким обобщениям основывается на самой сущности их и допускает необозримое число исключений, так как, не говоря уже о других более дурных побуждениях, сожаление, ложно понятое чувство долга - "благочестивая ложь" - и т. п. мотивы могут довести свидетелей до стачки и лжи.
Впрочем, эта достоверность достигает иногда такой несомненности, что равняется аксиоме; напр., можно не быть лично в Америке и безусловно верить в ее существование, ибо подобные случаи достоверности констатируются таким бесконечным числом вполне согласных свидетельств, такой массой вещественных доказательств, что для нас, не бывших в Америке, не представляется ни одного противоположного довода, так же как и в том случае, когда что-либо совершается при известных условиях постоянно, как напр., восход солнца. Такие доказательства дают достоверность, производят убеждение, уверенность в действительности известного факта.
11. Вероятность
Доказательства, которые сообщают нашему сознанию только колебательное движение, рождают только сомнение, предположение, догадку о существовании известного факта, не исключая возможности доказывания противного, дают только вероятность, под именем которой разумеется понятие о сходстве или подобии с какой-либо истиной, или событием, или предметом, или отвлеченная и внутренняя вероятность какого-либо события, a иногда перевес доводов, подтверждающих или отрицающих действительность какого-либо факта, являющихся следствием сравнения и оценки нравственных улик, низшая степень силы убеждения, низшая степень достоверности (середина между достоверностью и невозможностью), такое положение, которому больше верят, чем противоположному, хотя это последнее, все-таки, мыслимо и ничего противоречащего в себе не содержит. Она указывает на наш опыт, свидетельствующий о повторении известных явлений с большим или меньшим однообразием, на то, что совершается, но не всегда, а только иногда. Так, напр., можно предполагать, что свидетель говорит правду на том основании, что в большинстве случаев люди говорят правду, что правда обыкновеннее лжи. Но так как бывают случаи ложных показаний, то и можно сказать, что вера в правдивость показаний людей есть предположение вероятности.
Степень вероятности зависит от нашего житейского опыта, почерпнутого в различных сферах жизни и в различных положениях: кого больше обманывали, тот будет меньше верить. Есть степень вероятности близкая к достоверности, a именно, при чрезвычайно большой невероятности противоположного.
Человечеству, всегда слабому, слепому, подверженному ошибкам, нужно изучать теорию вероятности с такой же заботливостью, с какой мы учимся арифметике и геометрии.
До тех пор, пока мы не будем иметь новых средств для удостоверения в действиях, совершаемых втайне, мы принуждены действовать на основании предположений, пока противное предположению не будет доказано.
Если бы человеческие суды ждали математических доказательств, математических аксиом, и не решались или редко решались бы действовать на основании тех указаний, какие допускаются обстоятельствами дела, то им пришлось бы очень редко решиться на что-либо, а между тем действовать нужно и не слепо, то важнейшие преступления оставались бы безнаказанными, то общество не могло бы существовать.
12. Внутреннее убеждение
Чрезвычайно трудно установить с точностью различные степени убеждения, т. е. уверенности в отношении наблюдаемых фактов, формы проявления активности. Эта уверенность (внутреннее убеждение) может быть различна: она может заключаться в вероятности, но может перейти и в полную несомненность. Соответственно влечению судьи верить в действительность или, наоборот, в недействительность факта в нем рождаются разные оттенки убеждения - coмнениe, предположение, вероятность.
Бесконечно разнообразны те обстоятельства, из которых ум может догадываться об известном явлении.
Внутреннее убеждение, т. е. убеждение по крайнему разумению, по совести, в том смысле, что никакие посторонние побуждения и соображения не влияли на судью, свободно без всяких формальных масштабов оценившего силу доказательств, должно быть чуждо произвола, должно обладать свойствами, необходимыми для вселения к себе доверия. Оно должно быть основано на совокупности всех обстоятельств дела, добытых судебным разбирательством, когда они сплетаются гармонически в такую сеть, которая охватывает преступника со всех сторон. Оно должно вытекать из объективных оснований, порождающих в судье субъективную уверенность (ибо всякая достоверность носит субъективный характер) в отношении и действительности значения тех фактов, которые были подвергнуты исследованию средствами уголовного процесса. Значение убеждения находится в прямой зависимости оттого, вытекает ли оно из фактических обстоятельств дела.
Истина признается обнаруженной тогда, когда выясняется полное соответствие между нашими идеями и фактами.
Внутреннее убеждение должно быть сознательным, т. е. таким, в отношении которого судья мог бы всегда дать себе отчет, почему оно сложилось у него. Оно не должно основываться на одном только безотчетном, инстинктивном предчувствии истины, а должно удовлетворять всеобщему значению законов мышления, представляющихся вообще достаточными, должно быть продуктом критического отношения судьи, как к наблюдаемым им фактам, так и к тому психологическому процессу, при помощи которого он их воспринял и оценил.
Всякое убеждение в жизни каждого из нас должно иметь свое логическое основание, должно основываться на определенных данных. Уверенность, вытекающая только из одних субъективных ощущений судьи, имеет значение только мнения или предубеждения судьи и не может быть положена поэтому в основание судейского приговора. Субъективизм в достоверности - дело совести, личного сознания, убеждения, которое вселяется в нас не по арифметическому расчету, не посредством сложения улик, но внезапно, по впечатлению, производимому совокупностью всех обстоятельств данного дела. Это есть только один из элементов судейского убеждения, но не единственное его основание.
Для отчетливого понимания человеческого убеждения, условий, при которых оно образуется, недостаточно знать логические правила, нужно еще принять во внимание влияние, оказываемое на наш интеллект другими психологическими моментами, как напр., субъективизмом.
Конечно, в тех случаях, где наше заключение основывается на незыблемых законах природы, изменчивое настроение чувства не влияет на наше убеждение. Но в тех случаях, где не может быть достоверности, а бывает только вероятность, наше убеждение зависит не только от противоречащих внешних влияний, феноменов, но и от изменчивых наших настроений. Кто не знает, что под влиянием хорошего расположения духа мы относимся к людям с большим доверием, чем в мрачном настроении. Под влиянием гнева, тоски, радости, надежды, страха изменяются наши воззрения на людей и на жизнь.
Старательное обследование всех подобных чувств приводит к одному объяснению: когда какое-либо чувство овладевает нашей душой, все предметы, находящиеся в гармонии с ним, имеются в виду, все противоречащие предметы отгоняются прочь, или просто игнорируются, оставляются в стороне, и решение постановляется в их отсутствие. Страсть просто не допускает соображений ей противоречащих, подобно тому как виновный не допустит свидетелей, которые могут изобличить его.
Есть случаи, когда доказательства так сильны, так могучи, что каждый в положении судьи признает их вполне убедительными, достаточными. И тем не менее нельзя не признать, что везде, где только человек судит об истинности факта, индивидуальность, субъективность этого человека сильнейшим образом влияет на образование убеждения.
Нет возможности процессуально заставить судью выделить из внутреннего убеждения то, что им получено не на суде.
Доверие к свидетелям обусловливается нашим личным знанием людей и жизни; наши выводы из вещественных доказательств ограничены пределами наших личных знаний, наше общее суждение о возможности того или другого события или какой-либо подробности его зависит от богатства нашего фактического знания, нашего развития, широты наших взглядов. Даже в тех случаях, где судьи соглашаются в мнении о силе доказательств, они весьма часто достигают единогласия по совершенно различным соображениям. Конечно, чем более судей, тем разностороннее будет обсуждение предмета, чем более разнообразия в точках зрения, тем более оснований признать испытание полным. Но от этого приговор не превращается в совершенно объективную истину. Один судья признает свидетеля достоверным потому, что считает его человеком правдивым, другой - потому, что показание его обстоятельно и подтверждается другими данными в деле, третий - потому, что свидетель своим простым, прямым и ясным ответом произвел на него благоприятное впечатление и т. д.
Один судья придает значение присяге, как оплоту истины; другой, зная, как часто встречаются легкомысленные клятвы, не считает ее каменной оградой. Один верит в темные стороны человеческой души, видит в людях беспощадных эгоистов, когда дело касается их личных интересов; другой верит, что немало на свете добрых людей, что много вообще светлого в человеческой природе. Сестра показывает против брата в пользу любовника. Как важны в этом случае при суждении о достоверности ее показания наш личный опыт, наше субъективное понимание человеческого сердца, наши взгляды на человеческую природу, наши собственные психологические наблюдения, пережитые впечатления.
Что убеждения наши находятся под влиянием нашей индивидуальности, между прочим, видно будет, если обратить внимание на те "ошибочные тенденции нашего духа", которые вычислены знаменитым английским психологом Бэконом.
Есть три источника человеческого убеждения, говорит он: 1) присущая нам активность - наклонность действовать в смысле проявление энергии; 2) влияние чувства, эмоций и страстей и 3) интеллектуальные ассоциации, или привычные, связанные ряды мыслей. Эти три источника влекут за собой ошибки при формировании убеждения, тем более что только третий источник обеспечивает достоверность убеждения, т. е. согласие нашего представления с его предметом.
Обращаясь к первому источнику психологических ошибок, к активности, мы должны заметить, что присущая нам энергия побуждает нас к действию, к переходу от пассивного к постоянно активному, доколе наша энергия не истощена и пока есть свобода от препятствий. Препятствия нами не предполагаются, пока действительно не встретятся. Путь, открытый в настоящий момент, кажется нам, будет всегда открыт: мы не предусматриваем будущего препятствия. Слепое доверие есть первоначальное состояние нашей души. Только путем опыта мы учимся предполагать известные пределы и препятствия нашей активности. Состояние доверие характеризует наши ранние убеждения; нам представляется, что то, что действительно теперь, будет действительно всегда и везде. Мы полагаем, что как мы чувствуем теперь, будем так чувствовать и всегда. Мы начинаем свою жизнь убеждением, что как мы чувствуем, так чувствуют и все.
Судить о других по себе составляет нашу наклонность, и только опыт избавляет людей, впрочем не всех, от этого предрасположения. В этом критерии - если не единственная, то одна из главных причин нетерпимости. С трудом освобождаемся мы от наклонности судить во всех обстоятельствах по мерке, взятой из собственной личности и наших личных обстоятельств. Люди благоразумные, сдержанные, умеющие сомневаться, склонны к уменьшению своего авторитета, а люди менее благоразумные - наоборот. Дети особенно любят пародировать индукцию; а самые невежественные люди проявляют наибольшую наклонность к широким и смелым обобщениям. Наша уверенность не находится в надлежащей пропорции с объективными доказательствами. Ошибки молодости в мышлении объясняются только что описанным источником заблуждений. Но, заметим, молодость разума не есть принадлежность молодого только возраста. Многие остаются долго, а некоторые навсегда умственно младенцами. Во всяком случае, не все научаются одному и тому же в жизни, и не всех жизнь учит с одинаковым рвением и успехом. Ясно, сколько ошибок должно проистекать из первого источника человеческого заблуждения.
13. Влияние чувства на убеждение
Что касается до второго источника ошибок, до влияния чувств, душевных волнений и страстей, то извращение влияния этого источника на правильность убеждений слишком общеизвестны, чтобы много об этом распространяться. Что личный интерес, страх, любовь, сомнение, антипатии, поэтические идеалы, религиозные чувства влияют на нашу умственную деятельность - это одно из самых распространенных и наименее спорных положений о человеческой природе. Бэконова idola большей частью составлена из предрассудков и страстей. Влияние чувства на наше убеждение совершается отчасти чрез волю, отчасти чрез интеллект.
Было бы ошибочно думать, что наше убеждение в достоверности фактов, составляющих прошлое событие, складывается исключительно путем логическим без влияния чувств.
Образование убеждения уподобляется движению весов, при помощи которых измеряется тяжесть вещей. Убеждение, предположение, сомнение суть состояния, которые мы не можем вызвать произвольно, но которые возникают с необходимостью в каждом человеке по законам мышления и подсказываются голосом совести.
Представление есть акт, посредством которого душа познает внешние предметы, а также способность, при помощи которой совершается этот акт. Философы говорят, что оно требует трех предварительных условий: 1) впечатление на внешние органы, передачу этого впечатления центральному органу - мозгу и 3) произведенное ощущение.
Процесс возникновения достоверности есть тайна, как сама жизнь, как всякая сила в природе. С явлениями жизни мы постоянно имеем дело, мы их исследуем, изучаем; но сам жизненный принцип, одушевляющий организм, остается для нас навеки загадкою. Нашей науке станет на то, чтобы узнать, из каких частей составлен известный организм; мы можем его разложить химически или аналитически на его составные атомы, но не можем создать, сотворить хотя бы малейшую простейшую былинку.
Самая простая и вместе с тем самая главная форма психической жизни - это чувство, которое состоит из двух элементов - материального, или нерва, который воспринимает впечатление, и психического или самого чувства, т. е. впечатления, превращенного в психическую форму. Между этими элементами нет ничего сходного; но тем не менее связь между ними существует самая тесная: нет впечатления, нет и чувства.
Органами чувств являются нервы, которые доводят впечатления до головного мозга.