Валентина. Скажи мне, что все это страшно, что ты убьешь меня, если… если я уйду, скажи мне, что все это очень серьезно, что я должна быть серьезной. (Раздражаясь.) Сделай что-нибудь, встряхни меня.
Серж(смеясь). Зачем тебе?.. Комедия кончена: ты моя, ты остаешься со мной.
Валентина. Я была уверена, что ты успокоишься. Ты правда думаешь, что все хорошо?
Серж. Нет. Я никогда больше не буду спокоен. Но я чувствую себя счастливым. Очень счастливым. Может быть, ты сможешь дать мне несколько часов счастья, но так, чтобы мне не казалось, что ты надо мной смеешься?
Валентина(после паузы). да, смогу.
Занавес
Сцена третья
Валентина в халате ставит в вазу цветы. Она весела, напевает, вертится. Входит Серж в спортивной куртке.
У него озабоченный вид.
Валентина. Уже одет? Куда ты?
Серж. Зарабатывать деньги. Ты меня любишь?
Валентина. да, а что?
Серж. Так же, как неделю назад? Так же, как вчера? Так же, как сегодня ночью?
Валентина. Да, а что?
Серж. Просто так. Пока. (Целует ее и выходит, насвистывая.)
Входит Мари, тоже в халате, совершенно сонная. Она что-то бормочет и садится.
Валентина(полная противоположность Мари, оживлена и кокетлива). Мари, ты стоя спишь…
Мари. Сидя.
Валентина. Серж уже уехал на работу.
Мари. А зря. Он плохо выглядит. Хотя настроение у него неплохое, это уже кое-что. (Пауза.)
Валентина, смущенная, напевает оперную арию.
Валентина?
Валентина(вздрагивая). Что?
Мари. Пожалей мои уши. Ты всегда фальшивила.
Валентина. Ничего подобного, Кстати, я была знакома с одним итальянцем, который говорил, что я должна учиться пению.
Мари. И я то же самое говорю.
Валентина. Уверяю тебя, он в этом разбирался.
Мари. Тенор?
Валентина. Нет, какой тенор, старый, совсем старый итальянец.
Мари. Бывают старые теноры.
Валентина. Конечно. Но он работал в кино.
Мари. Тогда почему он разбирался в пении?
Валентина. Потому что… не знаю. Все итальянцы в пении разбираются, разве нет? Скала, Фениче - они этим вскормлены с колыбели.
Мари. Боже. (Закрывает глаза.) Послушай, твой муж звонил вчера вечером, когда вы были в театре.
Валентина. Жан Лу… Боже мой!
Мари. Неделю назад он приходил, если можно так выразиться, просить у меня твоей руки в очень нервничал. Ты должна ему позвонить и сказать, что ты передумала.
Валентина. Я?
Мари. Разве мне кажется?
Валентина. Знаешь, я же еще как следует не обдумала.
Мари. Так вот! Ты должна обдумать и поставить все точки над "и".
Валентина. Да, да, конечно. Неужели ты считаешь, что…
Мари. Валентина, мне давно не двенадцать лет. Он сказал, что заедет около десяти. Сейчас без четверти. Я специально встала, чтобы тебя предупредить. Если ты ничего не имеешь против, я снова лягу. (Встает.)
Валентина. Мари… Мари, я не знаю, как мне быть.
Мари. Если хочешь избавиться от него, спой ему свою песенку. (Поет писклявым голосом.) Тра-ля-ля, сердце красавицы, тра-ля-ля… (Выходит.)
Валентина, оставшись одна, бросается к зеркалу, поправляет прическу, затем умирающим голосом зовет Оракула.
Валентина. Оракул.
Оракул. Мадам?
Валентина. Оракул, сейчас придет мой муж. Проводите его в, прошу вас, Оракул, не делайте ему никаких замечаний. Не сегодня.
Оракул. Мадам, я буду нем, (Кланяется и выходит.)
Валентина берет книгу, захлопывает ее, включает радио, выключает, садится, снова встает. Звонок в дверь. Входит Жал Лу.
Валентина. Жан Лу… Как сегодня утром все рано встали.
Жан Лу. У меня деловая встреча в одиннадцать часов. Как дела? Вещи собраны?
Валентина. Вещи?
Жан Лу. Я жду тебя уже целую неделю.
Валентина. Да, я должна была тебе позвонить.
Жан Лу. Ты должна была приехать.
Валентина. Я не могла, Жал Лу. Я… словом, возникло препятствие.
Жан Лу. Как зовут?
Валентина. Серж.
Жан Лу. А! Маленький мальчик. Вырос.
Валентина. Серж, послушай меня. Фу, я хочу сказать Жан Лу. Послушай меня. Это очень серьезно. Он мне очень дорог.
Жан Лу. Минутная слабость.
Валентина. Не будь таким, Я не могу оставить Сержа, во всяком случае, сейчас.
Жан Лу. Понимаю. (Пауза.) А если бы я сказал тебе: я или он, как бы ты поступила?
Валентина. Я… я не знаю.
Жан Лу. Понимаю.
Они смотрят друг на друга.
Он знает правду?
Валентина. Какую правду?
Жан Лу. Ту самую. О моих любовницах.
Валентина. Нет. Я ему ничего не сказала. Ну что ты!
Жан Лу. Ты ему скажешь.
Валентина. О нет!
Жан Лу. да, Валентина, это слишком несправедливо, другие знали. Они знали, что отнимают тебя на время у человека, Который тебя любит, и они знали, что это не в первый раз. А он не знает.
Валентина. Но…
Жан Лу. В их глазах ты не находила того отражения, которое видишь в глазах этого мальчика: отражения чистой Валентины, наивной, доверчивой и нежной, беззащитной перед жизнью, одиноко брошенной в нее, той Валентины, которую знал только я. И этой Валентиной я дорожу. Впрочем, другой тоже. Я требую, чтобы ты с ним поговорила.
Валентина. Он меня возненавидит.
Жан Лу. Ты узнаешь, что он в тебе любит - тебя или твою роль. Это знать нужно. Если тебя, то ты свободна. Слышишь: свободна, совсем свободна.
Валентина. Жан Лу, не проси этого у меня.
Жан Лу. Я у тебя редко что-нибудь просил. Но лучше будет, если он узнает это от тебя, чем от меня.
Валентина. Ты ему скажешь?
Жан Лу. Конечно. Ради тебя же, ради меня, ради него самого. Скажи ему все сегодня вечером. Завтра я тебе позвоню. До свиданья. (Очень быстро выходит.)
Валентина одна. Она застыла на месте. Вдруг неожиданно зовет.
Валентина. Мари, Мари!
Появляется Мари, все такая же сонная.
Мари. Смотри-ка! Недолго он задержался.
Валентина. У него деловое свидание в одиннадцать часов.
Мари. Ах, вот что. Создается впечатление, что мне придется окончательно проснуться. Оракул, принесите, пожалуйста, мой кофе!
Валентина нервно ходит по комнате.
Ты что-то нервничаешь сегодня.
Валентина. У меня большие неприятности.
Мари. А! Пройдет.
Валентина. Как ты легко к этому относишься!
Мари. Я тебя знаю. Понимаешь, я устроена так, что я по жизни ползу, цепляясь за нее руками и ногами. В этом моя природа. А ты - скользишь, ты уже ребенком была такой. Ты не была красавицей, но ты - порхала. Я тогда мечтала быть такой же: тоже скользить, Я только потом поняла, что для меня, например, любить значило брать на себя, оберегать, ждать - тяжелые слова, рабочие, дело вые. Ах! Как я тебе завидовала.
Валентина. Знаешь, я скользила и поскользнулась.
Мари. Возможно. Но когда тебе было двенадцать лет и ты играла в саду с полосатым котенком, Валентина, ты была сама поэзия. Какая нежность к тебе захлестывала мое сердце! Благодаря тебе уже в пятнадцать лет я знала, что такое материнское чувство.
Валентина. Как мы радостно жили!
Мари. Когда тебе было десять лет, мне исполнилось восемнадцать. Жизнь уже касалась меня. Я начинала чувствовать дыхание мужчин, к одним меня тянуло, другие меня отталкивали. Я стала покидать наш сад. Но, уходя на свидание, я оборачивалась и смотрела, как ты качаешься на качелях. И сердце мое разрывалось от счастья. Ты была само детство, Валентина.
Валентина. Мари, ты любила многих мужчин?
Мари. Нет. Одного.
Валентина. Своего мужа?
Мари. Нет, почему его? Мне повезло, я один раз встретила настоящего мужчину. И потом всю жизнь его любила. А кроме него - Сержа. Тебя, его и Сержа - в своей жизни я только вас троих и любила. Смешно, но так, да где же он, мой кофе?
Валентина. Мари. Мари, я люблю Сержа.
Мари(кричит). А! Я тебе не разрешаю.
Валентина. Что ж, спасибо тебе!
Мари. Я боюсь, что ты заставишь его страдать.
Валентина. А может быть, он-меня.
Мари, Кто из вас в один прекрасный день уедет в Монте-Карло?
Пауза.
Валентина. Ты знала?
Мари. догадалась. Эта роль - не твое амплуа. Когда тебе было восемь лет, ты уже смеялась над сыном садовника.
Валентина. Послушай, но он же был такой глупый. Ты помнишь?..
Мари. Помню. Но речь идет о Серже.
Валентина. Мне… С Сержем все иначе.
Мари. С Сержем - спи с ним, если хочешь, или, вернее, продолжай. Он молодой, сильный, он - красивый. Спи с ним. Но не больше.
Валентина. На этот раз - больше.
Мари. Что ж, значит в этот раз тебе не повезло. Или тогда открой ему правду.
Валентина. Правду, правду, что вам всем далось это слово? Что за невыносимый запах у вашей правды? И вообще, что значит "правда" для меня?
Мари. Правда для тебя - это то, что каждые полгода ты уходишь из дома с новым мужчиной.
Валентина. А если не в этом моя правда?
Мари. Ты живешь не среди поэтов и привидений. Ты живешь с мужем. И все, что ты ему причиняешь, - это для него правда, пусть даже ты с ней не считаешься. Пусть даже ты ведешь себя так, как будто тебе двенадцать лет. От куда твое знание любви, от кого? И если в твоем отношении к Сержу есть искрящиеся грани, не обязательно он вызвал их блеск, просто тебя другие давно научили так блестеть.
Валентина. Замолчи.
Мари. Нет, Что сделало из тебя прелестную любовницу и одно временно рассеянно-очаровательную женщину? - твое прошлое. Твоя способность видеть в жизни только одно и закрывать глаза на все остальное. Твои глаза, Валентина, открыты для удовольствий и зажмурены на то, что может им помешать. Например, на терзания Жан Лу.
Валентина. Между вами договоренность.
Мари. Существуют договоренности и между расистами и неграми, и между сильными и слабыми.
Пауза.
Валентина(внезапно садится). Мне стыдно.
Мари. Не преувеличивай. Стыдно чего?
Валентина. Стыдно, что я оказалась за оградой нашего сада.
Пауза.
Мари. Но как, скажи мне, как ты сделалась такой?
Валентина. Ты не поймешь. Например, я - на берегу моря, с мужчиной, ему весело со мной, он смеется мне и смотрит на меня так особенно… Когда путешествуешь, по ночам все небо усеяно звездами…
Мари. На берегу моря с тобой мог бы смеяться и Жан Лу.
Валентина. Он и смеялся.
Мари. Понимаю. Одного раза тебе достаточно.
Валентина. Да нет. Я его очень люблю, уверяю тебя.
Мари. Очень… Ты его любишь "очень". Как ловко служат тебе маленькие словечки. Они укрощают для тебя неукротимые глаголы. Ты "очень" любишь Жан Лу, ты в меня, наверно, "очень" любишь… Что сделало с грамматикой ваше поколение! А Серж? Как ты любишь его?
Валентина(мягко). Именно его я просто люблю.
Мари. Вот незадача! К тому же он, как ты знаешь, моложе тебя.
Валентина. Да. На десять лет.
Мари. На двенадцать. Я родила его в двадцать лет.
Валентина. Как бы там ни было, если и ему скажу…
Пауза.
Мари. Когда ты ему скажешь?
Валентина. Жан Лу хочет, чтобы сегодня вечером.
Мари. Я пойду куда-нибудь с моим нотариусом. Но, черт побери, где мой кофе? Оракул…
Входит Оракул. У него жалкий вид.
Что с моим кофе?
Оракул. Прошу мадам простить меня. Я не могу найти банку с кофе.
Мари. Как? Я купила пятьдесят банок, без кофеина, с кофеи ном, бразильского, стерилизованного, гранулированного, не знаю какого еще!
Оракул. Вот именно. А эта фирма, мадам, проводит лотерею на мотоцикл.
Мари. Господи, какой еще мотоцикл?
Оракул. Выигравший получает мотоцикл, но нужно отослать этикетки с банок… на них номера.
Мари. Ну?
Оракул. А без этикеток все банки одинаковы, и, не изучив еще достаточно вкуса мадам, мне затруднительно определить…
Мари. Значит, вы хотите сказать, что у меня теперь пятьдесят анонимных банок? Оракул, вы что, с ума сошли? Зачем вам мотоцикл? Ездить по воскресеньям загорать в лес?
Оракул. Мадам права. Мне надо было дождаться, пока банки опустеют. Но в таких конкурсах быстрота решает все, знаете, какая конкуренция.
Мари. Чем я прогневила небо? Мы еще продолжим этот раз говор, Оракул. Пока что принесите мне, что под руку попадется. Приготовьте кофе и для мадам, ей нужно под держать силы.
Оракул выходит.
Валентина. Что скажет Серж?
Мари. А вот этого, Валентина, я не могу тебе сказать. Представления не имею. Это железное поколение; они настолько безразличны ко всему, что если случайно они к чему-нибудь вдруг менее безразличны, это уже драма. Ничего не поделаешь - страдать они считают неприличным.
Валентина(мягко, почти мечтательно). Мне кажется, и я тоже буду страдать.
Мари. Но впервые в жизни я ничем не смогу тебе помочь. И от этого я тоже буду страдать, Валентина.
Валентина. Серж больше меня не захочет видеть. Я вернусь домой.
Жан Лу будет горевать больше обычного. Я начну подкупать Оракула и выспрашивать у него о том, что происходит у вас в доме. Он будет приезжать на своем мотоцикле ко мне на авеню Георга Пятого. Он станет моим Гермесом, моим упреком, моим сожалением. На рождество я подарю ему мерзкий бюст Бонапарта, который стоит у меня в вестибюле.
Мари. Дурочка. Как бы мой сын ни возмущался, мы-то с тобой будем встречаться.
Валентина. Но старое не вернется: ты меня станешь осуждать. Я больше не буду в нашем саду.
Мари. Ты думаешь, мы вольны над своей памятью? Я всегда буду видеть тебя, Валентина, в саду с полосатым котенком. детство между двумя людьми хуже, чем тридцать лет супружеской жизни.
Валентина. Мари, я несчастна.
Мари. Да нет, нет. Чувствовать это - уже само по себе счастье.
Занавес
Сцена четвертая
Та же декорация. На сцене Жан Лу и Мари. Шесть часов вечера.
Мари. Вы сочтете меня нескромной.
Жан Лу жестом возражает.
Впрочем, это не имеет значения. Вы, наверно, заметили, как в жизни тактичность легко переходит в эгоизм.
Жан Лу. Я в жизни ничего не замечал. У меня сложная профессия, с утра до вечера на грани между успехом и банкротством.
Мари. Тем хуже. Сейчас нам не время обсуждать эти темы. дорогой Жан Лу, я знаю. В отношении Валентины.
Жан Лу. А! Вы знаете. И что вы об этом думаете?
Мари. Боже мой… ну, что в последний раз вы вели себя как джентльмен.
Жан Лу. Но как половая тряпка в течение десяти лет - это вы имеете в виду?
Мари. Совсем нет, я…
Жан Лу. Конечно, да, конечно, да. Если ваша жена вам изменяет, то вы становитесь либо посмешищем, если об этом не подозреваете, либо сообщником, если об этом знаете, либо неврастеником, если от этого страдаете. Все просто. да только мне все равно. Я - бедный Жан Лу… Ну и что?
Мари. Вам все равно. Превосходно. Мне, как и вам, глубоко безразлично общественное мнение. Но я знаю также, что это положение вещей было невозможно изменить. Я росла с Валентиной, нежной и хрупкой. Но если среди ночи ей хотелось вишен, она шла их собирать. А одному богу известно, как она боялась темноты! Словом, ничто никогда не могло сдержать желаний Валентины, даже она сама. Куда уж вам!
Жан Лу(смеясь). Куда уж мне!
Мари. Не поймите меня превратно. Вы мне очень симпатичны. Зачем вы все это от нее выносили?
Жан Лу. Потому что она - Валентина, и я обожаю ее.
Пауза. Они улыбаются друг другу.
Мари. Я попросила вас приехать отнюдь не ради того, чтобы задать вам вопрос, отвез на который я заранее знала. А ради другого. Валентина любит Сержа. Моего сына Сержа.
Жан Лу. Она мне сказала.